Февраля 1942 года. Фольварк Бурки.

 

После той встречи с немцами я больше не ездил в городок. Когда понадобилось в следующий раз ехать, я всё приготовил, мешки с картошкой на сани погрузил и сказал пани Юзефе:

- Не гневайтесь на меня, но с вами я не поеду. Не хочу я больше на немцев смотреть!

- Почему? - спросила она. - Со мной тебе нечего бояться. Я по-немецки хорошо говорю. Выкрутимся из любой ситуации... У тебя ведь документы в полном порядке. Можешь смело ехать со мной.

- Ни за что не поеду! - сказал я. - Боюсь я, что как немцев увижу, не выдержу от злости и бить их начну. Такой уж горячий характер у меня. А так как я очень сильно не люблю этих фашистов, то от раздражения могу навлечь неприятности и на себя, и на вас. Лучше я дома останусь, и тут работы хватает.

- Хорошо - сказала она - оставайся дома. Я то ведь хотела, чтобы ты отвлёкся и на людей посмотрел.

- Лучше уж одному сидеть, чем на немцев смотреть. Я их даже за людей не считаю. Они хуже волков.

И остался я дома. Много работы переделал, скучно было. Сил у меня от хорошей еды прибавилось, так что работать было легко.

Пани Юзефа вернулась домой поздно и очень уставшая. Так что я лошадь распряг и занёс домой покупки.

- Отведи лошадь Малуге, у меня ещё по дому много работы. Отдашь им лошадь, эти открытку и соль, что они просили для них купить.

У меня не было желания показываться соседям. Но наверное пани Юзефа догадалась об этом и сказала:

- Познакомься с нашими соседями и не бойся их. Тут все поляки. Хоть они и бедные люди, но никакого вреда они не причинят. Хотя, тут все уже знают, что ты у меня работаешь и догадываются, что ты из русской армии. Можешь быть уверен, никто на тебя не донесёт. Это не в наших обычаях. Не ты один в нашей округе скрываешься. Тут много ваших солдат осталось и скрываются у крестьян или по усадьбам.

Ничего не поделаешь... Взял я соль и открытку, сел верхом на лошадь и поехал к соседям. Мне даже интересно было посмотреть, как тут живут настоящие крестьяне. Ведь пани Юзефа помещица. То есть из высшего класса и образование имеет. Наверно только война вынудила её порядочно трудиться и перестать эксплуатировать бедных людей.

Выбрался я на дорогу и еду к Малугам. Было недалеко, но дорога плохая, в последние дни выпало много снега. В деревнях издалека в окнах свет видать, они все вокруг нашего фольварка находятся... Приехал я к Малугам. Ко мне выскочили два здоровенных пса и начали лаять. Я даже с лошади слезть боялся, собаки выглядели совсем как волки. Но из дома кто-то вышел во двор и спросил по-польски:

- Кто там?

Я ответил:

- Работник от пани Юзефы из Бурков. Коня вам привёл и соль привёз. И открытку хозяину.

Тот мужчина отогнал собак и отвёл лошадь в конюшню.

- Подожди тут минутку - сказал он мне.

Он сразу вернулся и мы пошли в дом. Я со всеми поздоровался и открытку из кармана вытащил.

- Не знаю, для кого это - сказал я.

- Ясное дело, для меня - произнёс пожилой, уже совсем седой мужчина. - Я тут хозяин.

Я отдал ему открытку и осмотрелся по избе. Всё что я увидел, показалось мне очень странным. Под потолком горит большая керосиновая лампа. На стенах много разных картин висит и часы в стеклянном ящике. На окнах много цветов в горшках и белые, красивые занавески. Меня просто охватило удивление и я не могу сам себе поверить, что тут живут обычные крестьяне. Особенно странным было для меня, что все прилично одеты и обуты. Женщины в ботинках, а мужчины в сапогах. Мне это показалось очень подозрительным. Я даже подумал, что тут скрываются какие-то капиталисты и прикидываются крестьянами.

Старик открытку прочитал и спрятал её в ящик стола. Потом обратился ко мне:

- Ты из каких мест?

Я ему сказал все так, как в бумагах написано было:

- Из Докудова я. Из лидского повята.

А он говорит:

- Это ты будешь полиции рассказывать, или немцам. А я по твоей речи знаю, откуда ты. И не только по речи, но и по всем твоим оборотам. От нас нечего скрывать. Мы не такие люди, чтобы человека в беде преследовать, или властям доносить.

Ну я и говорю:

- От армии я отстал. А сам из России.

- Это другое дело - произнёс старик. - Я хорошо знаю Россию. При царе её вдоль и поперёк проехал. Ещё когда молодой был. Тогда можно было по всей России свободно ездить. А по-русски я не хуже чем по-польски говорю.

И в самом деле, он хорошо говорил по-русски. Так чисто и гладко, как политрук, а не обычный крестьянин. Я сказал ему правду, что родом из Московской области и что в Москве есть брат, который работает на мебельной фабрике. О том, что я офицер и комсомолец, а брат работает заведующим материального склада, я даже не упомянул. Разговариваю я с ним и по избе осматриваюсь. Кроме нас там было ещё двое молодых мужчин и две девки. Оказалось, что это дети Малуги. Одна девка прядет. А другая часто на чёрную половину дома в кухню бегала. Ужин готовила.

Вскоре они сели за стол и меня позвали. Я отказывался. Сказал, что поужинаю дома. А старик и слушать не хочет.

- Дома - сказал он - поешь ещё раз. А от нас голодный не уйдёшь, а то ещё потом рассказывать будешь, что поляки такой народ, что голодного из дома выгоняют. А ты у нас гость. Садись и ешь!

Я сел за стол. Старик начал громко читать молитву. Все перекрестились. И я тоже. Потом мы начали есть. И оказалось, что крестьяне едят не хуже моей барыни. Удивительные вещи! Потому что потом от пани Юзефы я узнал, что они действительно деревенские. И даже не из зажиточных кулаков - в семье у них шесть человек, а земли, не слишком хорошей, 15 гектаров. Девки мне очень понравились. Крупные, румяные, красивые и чисто одетые. А держатся так, словно дочки какого-то важного буржуя. Ни одна из них ни пальцем в носу не ковыряла, ни голову чесала. Даже не ругались и на пол не плевали. Просто удивительно!

После ужина собрался я домой. Очень любезно поблагодарил за угощение. А старик мне сказал:

- Тебе там на фольварке одному скучно. Так ты приходи к нам. Днём у нас времени нет, работаем. А лучше всего в субботу вечером, или в воскресенье. Так что приходи, а то одичаешь без людей. Мне и пани Юзефа говорила, что тебе скучно у неё одному.

Я попрощался с Малугами и пошёл домой. Всю дорогу я думал над тем, как хорошо живут польские крестьяне. Из этого следует, что и без колхозов можно хорошо управляться. Но как они приходят к такому богатству, этого я понять не могу... Ни тракторов у них нет, ни агрономов, ни государственного планирования, ни председателей, а всё у них так хорошо!... Я решил, что действительно надо почаще ходить к Малугам и хорошенько ко всему присмотреться. А кроме того, очень мне девки понравились.

Из увиденного до сих пор я понял, что польские крестьяне живут совершенно иначе, чем это нам рассказывали. Ну где ты найдёшь в России крестьянина, у которого есть часы. А тут часы обычная вещь. Они также сытые, прилично одетые. И никто их не бьёт, не продаёт, не держит в тюрьмах. Даже нашей барыне приходится одалживать у крестьянина лошадь. Только вот плохо то, что это поляки и что они в Бога верят. И ещё скверно, что они в колхозы не объединяются, а каждый сам на себя работает.

Пришёл я домой. Пани Юзефа уже поужинала, а для меня в духовке оставила. Спрашивает она меня:

- Как тебе у Малугов понравилось?

- Очень хорошие люди - сказал я. - И очень роскошно живут.

А пани Юзефа возразила:

- Какое там роскошно? У них бедная усадьба. Ни леса нет, ни лугов. Живут дружно и хорошо работают. Потому и не бедные... Ну и не пускают заработанное на водку. Вот это самое плохое.

Я сказал ей, что Малуги приглашали меня приходить к ним в субботу, или в воскресенье.

- Очень хорошо - сказала пани Юзефа. - Может какую девку облюбуешь, а она тебя, так женишься и останешься тут навсегда. Зачем тебе в Россию возвращаться и в колхозе на дядю всю жизнь работать, голодать и ни иметь ничего своего? Тут ты будешь сам себе хозяин... А придут лучшие времена, так и я тебе помогу. А теперь, сам видишь, нечем. Ваши власти совсем наше поместье разорили, а семью по свету разбросали. Вот и живём как можем, лишь бы дождаться лучших времён. И точно так же все тут живут.

Пошёл я спать, но долго не мог заснуть. Всё время думал о здешней жизни. Выглядит она совсем по-другому, чем нам рассказывали. А ведь тут все жалуются и говорят, что это плохие времена и живут они абы как. Тогда как они жили перед войной?

До этого я свои часы в овине спрятал, чтобы не выдать, что был не обычным солдатом, а зажиточным офицером. Но теперь, когда увидел, что тут часы есть даже у крестьян, достал свою "Омегу" из тайника и начал на руке носить. Это прибавит мне внушительности и значимости. Да.