Июня 1940 года. Город Москва.

 

 

"Дорогой брат Мишка!

Прежде всего сообщаю тебе, что меня перевели постоянно в Москву, где я буду работать на мебельной фабрике. Всё прежнее руководство фабрики было выставлено и послано туда, где подобному руководству положено находиться. Оказалось, что они устраивали саботаж и портили продукцию и станки. На суде они сами признались, что за такую предательскую работу брали деньги от империалистов из Люксембурга.

Меня тут поставили заведующим материального склада. Мне даже удалось получить, только для себя, комнату. Маленькую, без печи и окон, но полностью изолированную. А удалось мне это потому, что новый руководитель фабрики и плановый отдел выдали мне справку, что я беру на дом срочную работу и там тоже работаю. Однако теперь я собираюсь как можно скорей жениться. Тогда будет больше уверенности, что в мою комнату никого больше не подселят.

За фотографию твою большое спасибо. Часы, которые на ней видать, у тебя на руке, вроде настоящие и хорошие. Но я тебе честно, как брат, скажу, это всё обман. Мне уже много лет и я слишком умён, чтобы верить в чудеса.

Вчера председатель нашего колхоза продал мне по разнарядке полфунта масла. Мне хорошо известно, что в той нищей Литве и Польше всегда был голод, поэтому я собрал для тебя посылку с продуктами и послал. Это спасёт тебя от истощения... Масло это со специального завода, который построили вблизи Москвы и назвали именем известной заграничной революционерки Карвуте. Очень мне хотелось попробовать: какое оно масло на вкус, ведь я его вижу первый раз в жизни. Но надо спасать тебя от голода. Кроме того я хочу, чтобы и ты увидел и убедился, какие у нас теперь советские достижения.

 

Кланяюсь тебе, с братскими пожеланиями

Вася".

 

 

Мне стало немного не по себе, что брат мне масло посылает, ведь тут его сколько угодно по два лита за кило. Но, с другой стороны, приятно, что и у нас теперь есть советский завод выпускающий масло. Как получу посылку, обязательно позову Марию Ивановну и покажу. Пусть нос не задирает. Они думают, что у нас, в Советах, уж и нет ничего хорошего.

Квартирой своей я очень доволен. Прежде всего то хорошо, что тут нет Липы. Очень я его боялся. Совершенно ненормальный человек. Всегда говорит, дурак, то, что думает. Так вот можно не только самому пропасть, но и других погубить. А эти учительницы при мне даже рта раскрыть боятся. Хорошо я их натренировал. Только Мария Ивановна со мной посмелей. Таких реакционных сволочей надо держать в ежовых рукавицах!

А вчера ночью я сделал великое открытие. Долго не спалось, всё казалось, что кто-то там на лестнице шевелится. Теперь, будучи богатым человеком, у которого есть чемодан и запасные хромовые сапоги, приходится всё время и очень внимательно наблюдать за всеми окружающими, чтобы они не украли мою собственность. Так что лежу я тихонько и прислушиваюсь. Может вор пробрался и будет пытаться открыть дверь?... Я снял с предохранителя пистолет и держу наготове. Но ничего... всё стихло. Однако я ещё долго не мог уснуть. Уж очень зудела кожа. В бане я не был наверное месяца три.

Так вот, начал я об ванне учительниц думать и вдруг мне в голову пришла гениальная мысль. Ведь не обязательно нужно мыться в горячей воде или совсем холодной. Можно налить в ванну одновременно горячей и холодной воды, и так её перемешать, чтобы она годилась для мытья... Как-то я уснул. А утром даже не одевался, всё равно для купания раздеваться надо, и прямиком к Марии Ивановне, говорю ей:

- Срочно приготовьте мне горячую воду, я очень хочу искупаться. Ну, живо, чтобы мне не пришлось вас подгонять!

Само собой, я добавил ещё и пару слов покрепче, чтобы лучше меня понимали и не

мешкали с работой.

Слышу я, учительницы по лестницам бегают, дрова из кладовки наверху носят, пилят их, колют... Хорошо я этих бабищ выдрессировал. Умею я с буржуазией обращаться.

Через полчаса Мария Ивановна постучала в мою дверь.

- Ванна готова.

- Хорошо - сказал я.

Хотел даже поблагодарить, но подумал, что для них это слишком много чести. Это они должны радоваться и благодарить, что имеют честь услужить красному офицеру.

Ну, ладно. Пошёл я в ванную комнату. Напустил половину ванны горячей воды и начал холодную доливать. Наконец так намешал, что вода была тёплая и приятная. Только вот незадача, ванная оказалась полная до краёв. Но я так обрадовался, что и внимания не обращал на такую мелочь. Придвинул к ванне табурет, залез на него, крикнул "ура!" и прыгнул. Половина воды из ванны аж под потолок плеснула, но ещё достаточно осталось, чтобы вымыться.

Ну и я выскреб себя отменно. Даже целых два раза намылился и смыл. Было очень приятно.

Вылез я из ванны и хотел грязную воду спустить, но она была такая чёрная и прямо густая, что не хотелось об ней чистые руки пачкать. Но самое худшее было в том, что полотенце из комнаты я с собой не взял, чтобы вытереться после купания. Можно было подождать и обсохнуть, но не хотелось терять время. Так что я пошёл в свою комнату мокрый, а грязное бельё в руке несу. Учительницы и Андзя были в кухне и чай пили. Как увидели меня голого и мокрого, сразу глаза поопускали. Ну просто смех и глупость. Никакой у них цивилизации.

А я сказал Марии Ивановне:

- Хорошо я искупался... Теперь наверное буду всё время купаться. Мы очень уважаем гигиену!

 

 

Август 1940 года. Вильнюс.

 

Вчера у меня приключилось большая беда. Я очень огорчился и расстроился. Шёл я со службы домой и на этой проклятой, капиталистической лестнице запнулся и почти до половины отодрал подошву у сапога. Края ступенек обиты листами железа, чтобы доски не истирались. Так вот, некоторые листы очень тонкие и гвозди отошли, так что между ними и доской образовалась щель. Именно так вот я испортил свои лучшие сапоги.

Пошёл я к дворнику и показываю ему сапог.

- Видишь? - спрашиваю я.

- Ну, вижу - говорит он. - Не слепой. А в чём дело?

- А в том, что тебе надо морду набить, что не содержишь лестницу в надлежащем порядке! Ведь я из-за тебя сапог испортил.

А он смотрел на меня, смотрел, словно узнать не мог. Потом встал, подошёл ко мне вплотную, один глаз прищурил и сказал:

- Ты с мордой поосторожней, следи за своей, а то я тебе по ней сейчас заеду. Ты не думай, что если ты офицер, то тебе позволено на рабочего человека орать! А лестницу я отремонтирую тогда, когда мне на это деньги дадут. А пока можешь и так ходить. Не велика персона! Может тебе ещё ковровую дорожку постелить, или носить тебя на руках по лестнице!

Вижу я, что это серьёзный человек и что он в самом деле не виноват в этом. Так что говорю:

- Не надо сердиться. И бить тебя я вовсе не собирался. Вся беда в том, что я теперь не знаю, что с сапогами делать.

- Что делать с сапогами? - спросил он. - Ты же не ребёнок и сам должен понимать. Занеси их сапожнику и всё. Велика беда!

Теперь этот дворник мне очень понравился. Сразу видно, что пролетарий, а не как я сначала думал, буржуй. Да. Даже сказал мне, что во дворе, в маленьком доме, сапожники живут. Но домой приходят только вечером, а днём работают в мастерской.

Когда стемнело, пошёл я через чёрный ход во двор. Там увидел маленький домик. В окнах уже горел свет. Ну я и вошёл и вежливо поздоровался:

- Добрый вечер, парни!

- Не парни, а панове! - сказал один. А другой добавил:

- Парни за псами по улице бегают. Мы же самостоятельные подмастерья и взрослые люди.

А третий сказал:

- Да ничего, ерунда. Он немного слепой, у него на глазах красные очки.

Никаких очков у меня не было, но я понял, что эти сапожники эдакие весёлые люди. Они как раз ужинали.

- У меня тут сапоги - сказал я. - Наш дворник прислал меня сюда. Сказал, что вы отменные мастера.

- Ну тогда садись и жди! - сказал самый старший из них. - Вот мы закончим с ужином и посмотрим твои сапоги. А коли не хочешь ждать, можешь идти себе. Мы по тебе плакать не будем.

- Я подожду - сказал я.

Уселся я и смотрю. А они жрут и пьют. Но как жрут и как пьют!... Если бы я не видел их чёрных от работы рук, то подумал бы, что это какие-то капиталисты в сапожников нарядились и устроили пир. На столе мясо, колбаса, закуски, водка, три бутылки пива...

Ну, ладно: дождался я, пока они кончили есть и пить. Один из них гармошку из футляра вынул и начал играть. Но так красиво, как по нашему советскому радио. А другой, старший, говорит мне:

- Ну, показывай сапоги!

Я их аккуратно в бумагу завернул, а под бумагой ещё в полотенце.

- Сапоги высшего класса и потому - сказал я - мне их очень жаль.

Сапожник взял сапоги в руки, осмотрел их и начал смеяться. Потом подал их другому.

- Посмотри - сказал он - на эти сапоги "высшего класса"!

Тот посмотрел на них. пощупал и тоже в смех.

- У нас даже крестьянин такие сапоги не обул. А для него это "высший класс". А ведь это - он обратился ко мне - самый скверный букат. А в голенищах больше картона чем кожи. Они уже потеряли фасон.

А третий сказал:

- Для такого чубарика и эти слишком хороши. Он должен липовые лапти носить.

Вот же, эти польские пролетарии не имеют никакого почтения к моему офицерскому чину! Липа меня ни во что ни ставил. Дворник даже в морду дать хотел. А эти издеваются надо мной в глаза глядя... Не могли буржуи рабочий люд как надо воспитать. Теперь у нас будет нелёгкая задача, пока мы не выучим этих невежд лучших людей как следует чтить и уважать.

- Ну и что ты хочешь сделать с этими сапогами? - спросил меня старший сапожник.

- Вот я как раз хотел попросить, чтобы вы подошву на место прибили.

- Это можно - сказал он. - Но от этих сапог никакой пользы не будет. Пока сухо, ещё походишь. А как станет сыро, то им конец придёт.

- А когда будет готово?

- Завтра в это время приходи, будут готовы.

Я как можно любезнее попрощался и вышел. Но был очень огорчён, что сапоги оказались плохие. Обманули меня на рынке. Хотя и цена у них такая была.

Думал я, думал, что делать?... Наконец решил спросить сапожников, сколько будут стоить новые сапоги, из хорошего материала?

На следующий день я дождался вечера. Заметил, что в окнах домика, где сапожники живут, свет зажгли. Тогда я подождал ещё час, чтобы не мешать им. Знал, что они ужинают. Потом взял пачку хороших папирос и пошёл к ним. Угощу, может настроение у них поднимется.

Слышу - гармонь играет. Значит ужин закончился и я зашёл к ним.

- Добрый вечер, панове! - сказал я.

- Добрый вечер! Садись! - говорит старший сапожник.

Пошёл он в угол и из под столика мои сапоги достал. Никакого к ним уважения не проявил, даже в бумагу не завернул. Подаёт их мне. Я тщательно проверил работу. Даже не было заметно, что подошва была оторвана. Сразу видно, что хорошие специалисты.

- Очень хорошо сделано - сказал я. - Вы хорошие мастера.

А он говорит:

- Да это не мы делали. Нам времени жалко тратить на такое паскудство. Мальчишка в мастерской, ученик починил. Давай ему за работу один лит!

Заплатил я, а потом всех папиросами угостил. Лишь тогда спросил:

- А вот скажите мне, панове, не могли бы вы мне справить хорошие сапоги?

- Отчего нет - сказал старший портной. - Можно. Ведь для того мы и есть, как, например, зубы - чтобы жевать, или морда чтобы плевать. А какие бы ты хотел?

- Самые лучшие, какие могут быть. Ведь если вы говорите, что эти плохие, то какой прок мне их носить?

- Понятно дело - говорит сапожник. - По сырости через две недели развалятся. Видишь, уже искривились, носки опустились, а каблуки взад пошли.

- Так и я про то же - сказал я. - Сделайте мне сапоги из самой лучшей кожи; такие, чтобы были и крепкие, и красивые. Сколько такие будут стоить?

- Могу пошить тебе сапоги из настоящего французского шевро - сказал сапожник. - Будут лёгкие, красивые, но крепкие. Будет это стоить 120 рублей.

- Чего так дорого?

- Дорого? - спросил сапожник. - Тогда не шей. Никто тебя не заставляет. Если хочешь иметь приличную вещь, то должен и хорошо заплатить. Впрочем, это совсем не дорого. Сколько у вас в России стоят хорошие сапоги?

- Не помню - сказал я. Ведь не мог же я ему правду сказать.

- Если не помнишь, так я тебе напомню - сказал сапожник. - Во-первых, у вас ни у кого нет приличных сапог, ибо ни хорошего товара у вас нет, ни добрых ремесленников. А сапожники ваши в артелях норму выполняют. Известно, как работают мастера за жалкие копейки, такая и работа. Так, лишь бы продать. Поэтому ваше паскудство в России, на чёрном рынке, от 700 до 1000 рублей стоит. А если что-то получше, то и того дороже. Так что заплатить 120 рублей за приличный товар и хорошую работу дорого для тебя не будет.

Вмешался второй сапожник - тот, что на гармони играл:

- Что ты его учишь? Он сам всё хорошо знает, но дураком прикидывается. Не хочет 120 рублей за хорошие сапоги платить, пусть себе едет в свою Москву. Там, на чёрном рынке, за эти деньги только лапти купит. Ведь здешние цены - это грабёж. А он мордой крутит: слишком дорого!

Тут я не выдержал и говорю:

- Какой грабёж? Ведь я вам деньги заплачу!

- А что эти ваши деньги стоят?... Пока вы здесь, ваш рубль идёт за один лит. А как вас отсюда выкинут, то и за десять рублей никто тебе лита или польского злотого не даст. Тоже мне, установили курс, рубль равный литу! Это точно так же, как если бы мы пришли в вашу Москву и потребовали, чтобы польский злотый равнялся вашей 1000 рублей. Это не грабёж? У вас скверный хлеб по карточкам, за которым нужно ночь в очереди стоять, стоит 2 рубля за кило. А у нас белый хлеб стоит 20 грошей. И никакой очереди...

- Что ты ему втолковываешь? - сказал старший сапожник. - Он и без тебя хорошо знает, но такой у него приказ, он сказать иначе не может, только: "У нас всё есть!... У нас всего много!... У нас всё лучше!... У нас всё дешевле!" Сделали из него попку, вот он и повторяет по кругу! Как круглый дурак.

Тут я встал. Чувствую, что больше не выдержу. Даже готов был на серьёзный мордобой в защиту Советского Союза. Но я им правду в глаза выплеснул:

- Вы говорите, что я круглый дурак! А вы знаете, что я этим только горжусь?... Да... Вот вы, умники, а у вас даже нет собственного государства и вам приходится делать то, что вам прикажет наше правительство! А мне ум и не нужен. У нас есть такие, которые самые умные и они всем управляют. И у нас уже четверть мира. А через десять лет мы полмира захватим. А через 20 лет русский народ будет всеми в мире управлять. Вот такие мы дураки! А вы, с вашим умом, будете нам служить и делать то, что мы вам прикажем! Так что то, что я дурак, это только гордость для меня! Да, я дурак, дурак, дурак! И я этим горжусь!

Кончил я говорить и молчу. Жду, что из этого выйдет? Уже понятно, что сапоги мне точно не сделают. Но я принёс их в жертву при защите моей родины.

А они хоть бы что. Может ждут, что я скажу дальше. А потом - словно сговорившись - как захохочут, я даже испугался. Минут десять смеялись. Один даже на пол лёг и за живот схватился. А у другого слёзы из глаз текли.

Наконец они успокоились. Старший сапожник подошёл ко мне, похлопал по плечу и сказал:

- Нравишься ты мне... За такое представление я тебе сошью сапоги всего за сто рублей. Будут у тебя такие сапожища, каких нет даже у твоего мудрого Сталина! Пользуйся случаем, пока вы ещё весь мир к рукам не прибрали, потому что потом мы все будем ходить в калошах, лаптях или босиком.

Он снял мерку и даже сказал мне поставить ногу на бумагу и карандашом обрисовал ступню. Потом сказал:

- Приходи через неделю. Будут у тебя хорошие сапоги. Очень ты меня позабавил и за это я сам тебе их сделаю.

Пошёл я домой и ничего понять не могу. Странный народ эти поляки. Я им в лицо таких вещей наговорил, а они даже не рассердились и ещё цену на сапоги снизили. Не могу я понять эту дикую народность. То ни за что в морду дать хотят. А когда в самом деле надо в морду дать, от смеха умирают!

Да, это народ с психологией!

 

 

Август 1940 года. Вильнюс.

 

Не люблю я часто писать, тем более, что сейчас писать не о чём. Поэтому я обычно жду, пока соберётся немного событий вселенского значения, и лишь тогда запечатлеваю их в своём научном труде. Хотя, с того момента как я решил написать самый лучший в мире роман, о наших советских достижениях и о героизме непобедимой Красной Армии, у меня пропало желание описывать эти мелочи. Но сегодня я не выдержал и пишу снова. Потому что сегодняшний день (26 августа 1940 года) - великий день.

Так вот: сижу я за столом и пишу, а передо мной на столе стоит пара сапог. Но каких САПОГ!!!... Я просто боюсь к ним прикоснуться, не говоря уже про обувать!

Стоит вот такое на столе, на белой скатерти и сияет как солнце, как звезда на советском флаге. Кожа у них тоненькая, мягонькая, но прочная - как наш Советский Союз. Каблуки изящные, носки восхитительные, ранты просто мечта... А голенища!... Даже слов не хватает, чтобы выразить их красоту! Просто не сапоги, а мавзолей Ленина на Красной Площади, или советский танк последней конструкции!

Я всю ночь не спал, на них смотрел. И страх меня даже берёт от того, что я хозяин этого сокровища. Придётся их тщательно сторожить. Утром я решил, что необходимо будет дверь в комнату замыкать и ключ с собой забирать. Кроме того, куплю я приличный запор на дверь и мощные скобы на дверь поставлю. Не могу я такое сокровище легкомысленно оставлять на произвол судьбы. Хорошо хоть, что моя комната на третьем этаже, так что реакционный злодей так просто сюда не заберётся.

Да. Вот сижу я и пишу, то и дело на сапоги поглядываю и думаю: "Большой и важный ты человек, Михаил Николаевич! Можешь гордиться собой!"

А со стены с одной стороны товарищ Сталин глядит, а с другой стороны БОЛЬШОЙ наш приятель, товарищ товарища Сталина, сам Адольф Гитлер. И кажется мне даже, что эти любимые вожди ведут такой вот разговор:

СТАЛИН: Посмотри, Адольфик, как я своего героического офицера снарядил! Приятно посмотреть.

ГИТЛЕР: Да. Действительно, сапоги замечательные. Я тебя от души поздравляю и очень радуюсь этому огромному успеху Советского Союза.

СТАЛИН: У него не только сапоги замечательные, но есть и чемодан, и двое часов!

ГИТЛЕР: Я это уже заметил и если бы не был так сильно занят уничтожением поляков, евреев, французов и других реакционеров, то приехал бы лично посмотреть эти сокровища.

Да. Очень приятное самочувствие. Только одно меня огорчает: боюсь я в эти сапоги ноги обувать. Разве что сделаю это на какой-нибудь большой и очень радостный для Советского Союза праздник. Например6 если наш любимый товарищ Гитлер после французов за англичан примется и сбросит эту заразу с острова в море, что утопли подлые реакционеры!

Записывая это, я вспомнил, что уже давно ничего не упоминал о политических делах. Но о чём тут писать? Это дело нашего великого ВОЖДЯ и его ДРУГА. Они исправно и эффективно ведут эту работу. Выметают из Европы и мира капиталистических паразитов. И как только они управятся, куплю я себе патефон, а может даже радио раздобуду. Кто его знает! Последний год убедил меня, что в моей жизни исполняются такие вещи, о которых я ни думал, ни мечтал, ни во сне не видел даже. Одно из доказательств стоит передо мной на столе. Другое - чемодан - блестит медными замками. И двое часов шепчут днём и ночью... Одни: великому Сталину ура, ура, ура!... Другие: великому Гитлеру браво, браво, браво!

Так вот, о политике нечего много писать. Всё идёт по плану политического производства, установленного двумя самыми великими добродетелями человечества. Мы уже забрали Литву, Латвию, Эстонию, половину Польши, Бессарабию, Белоруссию, Украину. Только с Финляндией немного не повезло. Но там очень хитрые реакционеры со всего мира собрались и за английские капиталы построили такую оборону, что пока к ним трудно подобраться. Мне рассказывал знакомый капитан, дважды Герой Советского Союза, который был на финском фронте, что фашисты там крепко засели. Оказалось, что они сделали укрепления из резины. Мы, значит, палим по ним из орудий, или лупим бомбами с самолётов, а снаряды отскакивают от резины и никакого вреда им не причиняют. Ну, мы плюнули на ту заразу и оставили их на потом. Тем временем наши учёные изобрели такие лучи, которые резину издалека расплавляют. Только эти аппараты ещё не доделали, потому что какой-то вредитель проник на завод и всё испортил. Но это остановило работу не надолго. После того как двинемся с этими лучами на финнов, вся их резина расплавится и они потопнут в ней как мухи в смоле. А для нас это ещё и тем хорошо, что мы завоюем много резины для производства калош рабочему народу, значит меньше людей будут босыми ходить. Одним словом, из этого предвидится рост благосостояния в Советском Союзе и подъём экономики.

А наш друг сершечный, Адольфик, тем временем во Франции порядок наведёт и в других странах тоже... Наверное и его герои тоже много накупили часов, чемоданов и сапог, или просто экспроприировали. Могу предположить, что дела у них идут не хуже чем у нас. Так что всё идёт как надо, как должно идти по плану военно-политического производства. По стахановски, можно сказать, наши любимые ВОЖДИ Европу разграбляют. А как с ней закончат, то немного передохнут и за Америку примутся. Там тоже будет очень интересная работа, потому что долларов там, как я слышал, много и будет на что погулять. Тогда я себе куплю может даже велосипед... с насосом.

Вчера произошло ещё одно интересное событие. Я получил посылку от брата Василия из Москвы. И даже быстро дошла, всего два с половиной месяца в дороге была. А самое главное то, что ничего из посылки не пропало. Может в это даже трудно поверить, но это чистая правда. Я всё проверил, потому что внутри лежала опись, написанная рукой брата. Очень приятно, что у нас в Советском Союзе на почте все такие точные и порядочные. Мы можем служить примером всему капиталистическому миру.

В посылке было: три кило картошки - даже не испортилась в далёкой дороге, кило лука, две большие свеклы, мешочек хлебных сухарей, пачка махорки и кусок газеты сворачивать самокрутки. Была также бутылочка растительного масла и - самое главное - полкилограмма сливочного масла, нашего советского производства, сделанного на фабрике имени знаменитой революционерки Карвуце. Прочитать надписи на упаковке масла я не мог, она была мелко изрезана, цензорами, которые проверяли, нет ли внутри чего-нибудь политически вредного. Но название фабрики было хорошо видно: KARVUCIE.

Выложил я осторожно это масло на тарелку. Сложил кусочки, привёл в порядок и решил показать Марии Ивановне. Пусть, капиталистическая гадина, подивится нашим советским достижениям и высоким уровнем жизни.

С остальными продуктами одни проблемы были и вечером мне пришлось тихо выйти из дома и в безлюдном месте всё это выбросить через забор. Надо брату написать, чтобы ничего больше мне не посылал. Пусть лучше сам пользуется на здоровье, мне ведь ничего не надо. Я бы и сам послал ему много посылок с копчёностями, салом, колбасами, маслом, но боюсь и его, и себя, по легкомыслию, подвести под тюрьму или ссылку в лагерь.

Утром я позвал Марию Ивановну.

- Зайди ко мне на минутку - сказал я. - Хочу показать тебе поразительную, можно сказать, вещь, которая убедительно свидетельствует о высоком уровне нашей советской цивилизации!

Вошла она в комнату, но была очень робкая, потому что я в последнее время этих буржуек в ежовых рукавицах держал. Даже начал их разными там зоологическими именами называть. Пусть знают, с кем имеют дело и где их место!

Остановилась она у двери и с восхищением смотрит на сапоги, которые я поставил посреди стола на её белой скатерти. Это меня немного смягчило и я сказал:

- Подойди ближе. Не бойся. Сегодня я в очень хорошем настроении и не собираюсь применять к тебе никакого мордобоя или иного действия!

Они подошла к столу и с удивлением смотрит на сапоги. А я ей пальцем на тарелку показываю и спрашиваю:

- Вот это видишь?

- Вижу - говорит она.

- Посмотри внимательно: что это?

Она наклонилась, понюхала и говорит:

- Это испорченное масло.

- Масло может и испорченное, но о чём это масло свидетельствует?

Она задумалась на минутку, посмотрела на меня и сказала:

- Это масло свидетельствует о том, что у кого-то его было очень много и он не съел вовремя, поэтому оно прогоркло.

- Тупая у тебя голова - сказал я ей. - А ещё учительницей была!... Это масло свидетельствует о наших больших советских достижениях, так как оно произведено на специальной фабрике масла под Москвой, которую назвали именем известной заграничной революционерки, пролетарского происхождения, которая погибла в борьбе с буржуазией за освобождение пролетариата.

А она посмотрела на меня и говорит:

- Это немного странно, что вы мне рассказываете, потому что масло не из Москвы, а из Ковно. Вот тут штамп. А "Karvucie" это вовсе не человеческое имя, так по-литовски называют корову.

- Корову?! - спросил я.

- Да... корову - повторила она.

Тогда я напрягся, пальцем на дверь показал и сказал лишь одно слово:

- Вон!!!

Но как сказал?!... Ну естественно, она тут же исчезла из комнаты. С буржуйками надо уметь поступать как надо. Да.