Практические недостатки кондикционной теории

Теперь пришло время продемонстрировать основные прикладные недостатки теории неосновательного обогащения.

Первый отрицательный момент этой теории (в сравнении с теорией трансформации) – невозможность сторон договориться о чем-либо на случай расторжения договора. Причем не только заранее, при заключении основного договора, но и в самом соглашении о расторжении договора, когда они понимают, что переводят свои отношения в плоскость неосновательного обогащения!

Суды иногда игнорируют этот постулат, руководствуясь, как нам думается, не сухими теоретическими выкладками, а здравым смыслом. В постановлении ФАС Волго-Вятского округа от 12.07.2010 по делу N А28-16998/2009 рассматривался случай, когда стороны расторгли договор по взаимному соглашению и предусмотрели, как поступать с недоплаченными деньгами. Суд указанное соглашение не проигнорировал, хотя мог бы, применяя правила о неосновательном обогащении как обязательстве, возникающем из закона и, следовательно, не допускающем никаких соглашений сторон. Суд поступил изящно: доказательств оплаты суммы, причитающейся по соглашению о расторжении договора, не представлено, в связи с чем суд удовлетворил иск «с учетом статьи 1102 ГК РФ». Как охарактеризовать эту формулировку? Все очень просто. Пишем «неосновательное обогащение», подразумеваем принятие согласованных сторонами условий обязательства, попавшего в ликвидационную стадию (т. е. теория трансформации в действии).

Сходную позицию занял ФАС Поволжского округа в постановлении от 29.04.2008 по делу N А65-11911/2004-СГ2-3/20. В данном деле стороны заключили договор подряда, по которому производились расчеты и который был выполнен подрядчиком ненадлежащим образом. При этом стороны договорились в соглашении о расторжении договора о том, кто из них кому какую сумму возвращает. Тем не менее суд первой инстанции удовлетворил требование заказчика о взыскании с подрядчика 96 тыс. руб. как неосновательного обогащения. ФАС Поволжского округа отменил это решение и в иске отказал, указав буквально следующее: поскольку все условия соглашения о расторжении договора подряда были исполнены и расчеты произведены, по смыслу п. 4 ст. 453 ГК РФ, учитывая, что соглашением сторон договор подряда расторгнут и все последствия указанного расторжения стороны предусмотрели в соглашении, включая перечисление исполнителем 150 000 руб. (п. 3 соглашения N 2 о расторжении договора подряда), стороны не вправе требовать того, что было исполнено ими по обязательству до момента расторжения договора. А значит, выплаченные ответчику до расторжения договора денежные средства за подрядные работы не подлежат возврату.

Еще один пример. Стороны договорились, что лизингополучатель уплачивает обеспечительный платеж лизингодателю и указанный платеж не возвращается в случае расторжения договора. Впоследствии договор лизинга был расторгнут, и возник спор о том, зачитывается ли сумма обеспечительного платежа в счет причитающихся от лизингополучателя платежей. Очевидно, что, оставаясь на позициях неосновательного обогащения, суд должен был отложить в сторону все договоренности сторон. Но он этого не сделал. Обеспечительный платеж оставлен у лизингодателя в полном соответствии с условиями договора. Как такое могло получиться при применении правил о неосновательном обогащении, суд не уточнил (см. постановление ФАС Западно-Сибирского округа от 17.08.2010 по делу N А45-27256/2009).

Предположим, в самом договоре стороны все-таки определили, что в случае его расторжения (например, ввиду недостатков товара) происходит возврат полученного каждой стороной. Скажем, заключен договор мены. Коллекционер поменял картину Айвазовского на картину Васнецова. Потом выяснилось, что картина Васнецова – подделка. Но на этот случай договором была предусмотрена обязанность возвратить картину Айвазовского коллекционеру. Нам надо оценить данное условие: законно ли оно? На наш взгляд, вполне. Оно отвечает потребностям оборота и не противоречит принципу свободы договора. Теперь от нас требуется определить, на чем будет основана обязанность вернуть картину – на сделке (договоре, который расторгнут) или на законе (неосновательное обогащение). С нашей точки зрения, ответ очевиден: обязательство будет основано на соответствующем соглашении сторон. Неосновательного обогащения не будет. Если бы не было такой договоренности, коллекционер мог потребовать возмещения убытков в размере стоимости, которую имела картина Васнецова, оказавшаяся подделкой. Ведь было бы странно, если бы он имел два требования: и из неосновательного обогащения, и из возмещения убытков. Тогда следовало бы по меньшей мере установить, как соотносятся между собой эти требования.

Но если мы видим, что обязанность вернуть картину породила сделка, т. е. при расторжении договора произошла своего рода трансформация обязательства, тогда почему нам не исходить из того, что такая же трансформация происходит и в других случаях, когда стороны прямо не предусмотрели подобного правового последствия? Просто в последнем случае трансформация вытекает из природы отношений и из доктринальных представлений о ликвидационной стадии обязательства.

Теория неосновательного обогащения будет испытывать сложности с выработкой доктринальной конструкции «встречности» двух обязанностей, если в результате расторгнутого договора что-либо вернуть другой стороне должна будет каждая из сторон.

Допустим, стороны обменялись двумя индивидуально-определенными вещами (автомобили, картины и т. п.). Если договор расторгается, само по себе это не означает по российскому праву, что каждая сторона должна вернуть полученное другой стороне (в противном случае договор расторгался бы не на будущее, а с ретроспективным эффектом, как в Германии). Но в каких-то случаях (допустим, при явных недостатках одного из предметов) между сторонами должен состояться так называемый обратный обмен.

Этот обратный обмен, на наш взгляд, опосредуется изменившимся обязательством, которое по содержанию очень напоминает то, что было между сторонами изначально, только они как бы поменялись местами. С этой точки зрения данные отношения могут быть встречными (неисполнение встречного обязательства может давать право задержать исполнение своего обязательства и т. п.). Из того, что обе обязанности по возврату полученных предметов войдут в содержание одного правоотношения (обязательства в широком смысле), можно делать много важных выводов. Например, о том, что суд должен рассмотреть спор один раз и принять решение о порядке исполнения обеих обязанностей, а не дожидаться, пока каждая из сторон заявит иск в отношении того, что причитается именно ей.

Кондикционная теория очень сложно сочетается с этими идеями. Строго говоря, возникает два обязательства из неосновательного обогащения, в каждом из которых стороны попеременно выступают соответственно должником и кредитором. Если бы речь шла о денежной выплате (компенсации разницы), то имелось бы всего одно обязательство и ситуация была бы проще. Мы намеренно использовали пример с меной, чтобы показать, что случаи могут быть более сложными. Как установить встречность этих обязательств? На каком основании истцу, требующему передать ему имущество, отказать в иске, поскольку он в свою очередь не передал положенное имущество ответчику? Ждать ли суду, пока будет заявлен встречный иск, или рассматривать правоотношение в целом (точнее, два правоотношения во взаимосвязи)?

Предпочтем самостоятельно не давать ответов на эти вопросы, а дождаться, когда на них ответят сторонники кондикционной теории.

Теория неосновательного обогащения очень неприятна для кредиторов, если должник пользуется кредитом под устраивающий кредитора процент, более высокий, чем ставка рефинансирования ЦБ РФ. После расторжения договора условия о проценте за пользование кредитом отпадают вместе со всеми иными договорными обязательствами, остается одно неосновательное обогащение. Для него предусмотрена законная процентная ставка, которой только и может довольствоваться кредитор. Удивительно, что в таких обстоятельствах кто-то еще расторгает договоры с неисправными должниками!

То, что это не наши досужие домыслы, подтверждает судебно-арбитражная практика. ФАС Северо-Кавказского округа в постановлении от 02.10.2009 по делу N А53-16893/2008 в точности руководствовался изложенной логикой. Сделав ссылку на ст. 319 ГК РФ и на п. 1 информационного письма N 104, суд пишет: «По смыслу вышеперечисленных правовых норм после расторжения кредитного договора банк вправе предъявить требование о взыскании задолженности, процентов за пользование кредитом и платы за ведение ссудного счета до даты его расторжения, то есть до 27.06.2008. В дальнейшем кредитор вправе предъявить требование о взыскании процентов в соответствии со статьей 811 ГК РФ в размере, предусмотренном пунктом 1 статьи 395 Кодекса. Начисление процентов по договорным ставкам (15% годовых) после расторжения кредитного договора является неправомерным, так как обязательство по уплате процентов прекратилось с прекращением договорных обязательств по кредитному договору в связи с досрочным взысканием задолженности. Требование о взыскании процентов в соответствии со статьей 395 ГК РФ банк не заявлял. Также после расторжения кредитного договора неправомерно начислены проценты за проведение операций по ссудному счету заемщика».

Подобное невозможно было бы на основании теории трансформации. Обязательство заемщика вернуть сумму займа и уплачивать проценты за пользование ею сохранялось бы до момента его фактического исполнения и в ликвидационной стадии, в которую обязательство вошло бы после расторжения договора. В этом случае вообще никакой существенной трансформации не произошло бы, она ограничилась бы лишь тем, что должник утратил возможность на законном основании пользоваться деньгами и вся сумма долга могла быть взыскана с него в судебном порядке.

Отстаивая теорию неосновательного обогащения как инструмента уравнивания встречных интересов сторон расторгнутого договора, сторонники этой позиции, по-видимому, не учитывают, что в ряде специальных норм об отдельных видах обязательств ГК РФ с очевидностью исходит из сохранения договорных обязательств после расторжения договора, т. е. идет гораздо дальше того, что предлагается в п. 1 информационного письма N 104.

Такой пример находим в ст. 622 ГК РФ. Согласно ч. 2 этой статьи арендатор, несвоевременно возвративший имущество, обязан внести арендную плату за все время просрочки. Когда готовилось информационное письмо Президиума ВАС РФ от 11.01.2002 N 66 «Обзор практики разрешения споров, связанных с арендой» (далее – информационное письмо N 66), при обсуждении п. 38 велись жаркие дебаты. Достаточно сильной была позиция, согласно которой все обязательства сторон по истечении срока договора аренды прекращаются и поэтому арендатор обязан уплачивать арендную плату не в согласованном в договоре размере, а в размере среднерыночной ставки. По сути, сторонники этой позиции опирались на концепцию неосновательного обогащения, так как сумма средней ставки арендной платы и есть неосновательно сберегаемое арендатором имущество.

Но в конечном счете возобладал другой подход, на наш взгляд, полностью совпадающий с теорией трансформации. Согласно этой теории по истечении срока договора аренды арендатор пользуется имуществом неправомерно, с нарушением условий договора. За это он должен возместить убытки, причиненные арендодателю. Однако поскольку он пользуется имуществом, договорное условие о размере платы за пользование сохраняет свою силу. Иными словами, с истечением срока договора обязательство изменилось (вошло в ликвидационную стадию), но не прекратилось вовсе, пока арендатор не возвратил имущество и не были проведены окончательные расчеты. То же самое происходит и когда договор расторгнут.

Напомним читателю содержание п. 38 информационного письма N 66:

«38. Взыскание арендной платы за фактическое использование арендуемого имущества после истечения срока действия договора производится в размере, определенном этим договором.

Комитет по управлению имуществом обратился в арбитражный суд с иском о взыскании с акционерного общества задолженности по арендной плате, исчисленной с момента расторжения договора до освобождения помещения.

Возражая против иска, ответчик сослался на то, что в соответствии с пунктом 3 статьи 453 ГК РФ обязательства сторон считаются прекращенными с момента расторжения договора, поэтому при определении размера подлежащей взысканию арендной платы арендодатель не может руководствоваться его условиями.

В указанном договоре была предусмотрена арендная плата, размер которой значительно превышал ставку арендной платы, обычно применяемую при аренде аналогичного имущества, что, в частности, и явилось причиной, побудившей акционерное общество досрочно прервать арендные отношения.

Арендная плата за спорный период, рассчитанная по методике, утвержденной городской администрацией, перечислена до возбуждения дела.

Суд удовлетворил иск, сославшись на часть вторую статьи 622 ГК РФ, согласно которой арендатор, несвоевременно возвративший имущество, обязан внести арендную плату за все время просрочки. Тем самым в силу закона прекращение договора аренды само по себе не влечет прекращения обязательства по внесению арендной платы, оно будет прекращено надлежащим исполнением арендатором обязательства по возврату имущества арендодателю.

Поскольку в данном случае акционерное общество несвоевременно исполнило обязательство по возврату помещения, с него за все время просрочки подлежит взысканию арендная плата, установленная договором».

Судебная практика, применяющая указанное разъяснение, представлена во всех федеральных округах без исключения (см.: постановления ФАС Волго-Вятского округа от 15.01.2010 по делу N А28-1389/2009-77/17, ФАС Восточно-Сибирского округа от 22.06.2010 по делу N А33-16268/2009, ФАС Дальневосточного округа от 23.07.2010 N Ф03-4467/2010 по делу N А73-16769/2009, от 02.04.2010 N Ф03-1832/2010 по делу N А73-12133/2009, ФАС Западно-Сибирского округа от 23.04.2009 N Ф04-2350/2009(5025-А45-12) по делу N А45-9745/2008-62/172, ФАС Московского округа от 24.02.2010 N КГ-А41/563-10 по делу N А41-20734/09, ФАС Поволжского округа от 06.08.2010 по делу N А49-11132/2009, ФАС Северо-Западного округа от 25.09.2009 по делу N А05-10565/2008, ФАС Северо-Кавказского округа от 06.08.2010 по делу N А22-2330/2009, ФАС Уральского округа от 20.04.2010 N Ф09-2580/10-С3 по делу N А50-22529/2009, ФАС Центрального округа от 14.07.2010 по делу N А09-6440/2009).

Вызывает недоумение, почему теория трансформации, победившая в данном случае, никак не может проложить себе дорогу в аналогичных ситуациях. Расторжение договора займа никак не должно влиять на обязанность заемщика уплачивать согласованную процентную ставку, пока деньги не будут возвращены, так как прекращение договора аренды не влияет на обязанность платить согласованную арендную плату. С доктринальной точки зрения между этими ситуациями разницы нет. Но как мы видели, на практике они решаются пока противоположными образом.

Отрицательное влияние теории неосновательного обогащения проявляется также в уничтожении любых обеспечительных конструкций, установленных сторонами на случай ненадлежащего исполнения договорного обязательства, поскольку если мы считаем, что оно прекращается, то прекращается и любое связанное с ним обеспечение ввиду акцессорного характера последнего.

Действительно, если поручитель принял на себя обязательство отвечать за исполнение обязательств заемщика в виде основного долга и процентов, то, признав, что расторжение кредитного договора прекращает договорное обязательство по возврату займа и на его месте создает новое, основанное на законе обязательство, мы должны сделать вывод о прекращении поручительства. Исключением будут лишь те случаи, когда в договоре поручительства предмет ответственности поручителя изначально сформулирован в расчете на данную ситуацию, например, как обязанность отвечать за исполнение заемщиком не только договорного обязательства, но и возможного обязательства из неосновательного обогащения (будущего долга). Не думаем, что подобная предусмотрительность распространена в отечественном обороте.

Тем не менее в ряде случаев суды стараются бороться с изложенной выше логикой, тем самым де-факто отступая от теории неосновательного обогащения.

Например, в постановлении ФАС Северо-Западного округа от 11.03.2010 N А21-4050/2009 предметом рассмотрения стал договор поручительства, по которому поручитель обязался перед покупателем товара отвечать в полном объеме за исполнение поставщиком обязательства по возврату суммы в размере 3 700 000 руб., полученной им по договору поставки, в том числе в случае непоставки имущества. Эта ответственность поручителя подтверждена судами, несмотря на то что, казалось бы, обязательства сторон по договору поставки прекратились в связи с его расторжением по инициативе покупателя.

Заметим, что в данном деле суд, как это часто бывает, смешал неосновательное обогащение и трансформацию обязательства. С одной стороны, кассационная инстанция поддержала выводы суда первой инстанции и прямо в постановлении указала, что сумму предоплаты, полученную поставщиком, он обязан вернуть по правилам о неосновательном обогащении. С другой стороны, суд отметил, что «с расторжением договора прекращаются взаимные обязательства сторон по его дальнейшему исполнению, а не ранее возникшие в связи с неисполнением или ненадлежащим исполнением договора обязательства. Следовательно, в силу статьи 367 ГК РФ прекращение поручительства связано с прекращением обеспеченного поручительством обязательства, а не с расторжением договора, исполнение обязательств по которому обеспечено поручительством». А это, добавим от себя, является воплощением позиции, представленной в информационном письме N 104, или по сути – теории трансформации, а не теории неосновательного обогащения.

Президиум ВАС РФ 18.05.2010 рассматривал дело N 1059/10, в котором пришел к принципиально важным выводам. По содержанию спора речь шла о том, освобождается ли поручитель от своих обязательств, если основной договор (лизинга), по которому имелась задолженность по уплате периодических платежей, расторгнут. Во-первых, Президиум ВАС РФ сделал вывод, что платежи, оставшиеся неуплаченными за периоды, которые предшествовали расторжению договора, продолжают быть обеспеченными поручительством. Налицо первый важный шаг в сторону теории трансформации: обязательство сохранено, несмотря на расторжение договора. Но самое главное, что, во-вторых, Президиум ВАС РФ признал обеспеченными поручительством те выплаты, обязанность произвести которые возникла у должника уже после расторжения договора лизинга. Таким образом, поручительство обеспечивает исполнение обязанностей по предоставлению, входящих в обязательство в широком смысле. Эти обязанности могут меняться в зависимости от стадии, на которой пребывает обязательство: на обычной стадии они одни, на ликвидационной могут быть уже другими. Но и те и другие продолжают быть обеспеченными. Иными словами, обязательство сохраняется и ни о каком новом обязательстве из неосновательного обогащения речи не идет. Отсутствие ссылок Президиума ВАС РФ на доктрину неосновательного обогащения в данном деле очень показательно, поскольку, имея в виду кондикционную теорию, было крайне сложно прийти к тем сбалансированным выводам, к которым закономерно пришла высшая судебная инстанция.

Справедливости ради заметим, что с обеспечительными конструкциями все обстоит не так просто даже при принятии за основу теории трансформации. В Германии имеется следующая позиция: прекращается ли обеспечение в случае отказа от договора, зависит от того, как сформулировано условие об обеспечении. Поскольку притязания на исполнение и ликвидационное притязание, несмотря на общее основание, имеют разное содержание, часто может оказаться, что воле сторон больше будет соответствовать идея об отсутствии обеспечения за исполнение ликвидационного притязания<8>.

Однако нельзя не понимать, что кондикционная теория уничтожает обеспечение во всех случаях, а теория трансформации – только в тех из них, когда на прекращение обеспечения была направлена воля сторон. На наш взгляд, разница принципиальнейшая.

Тем более что вопрос толкования воли сторон относится всецело к судебной практике. Например, германская практика не разрушает обеспечение в случае отказа от договора займа, когда должник и лицо, установившее поземельный долг (абстрактное вещное обеспечение), совпадают в одном лице<9>.

И последнее: теория неосновательного обогащения уничтожает все договорные санкции. Это, очевидно, непрактично, стимулирует должника не исполнять обязательство и свидетельствует о непригодности данной теории. Стимул к нарушению заключается в том, что, если кредитор откажется от договора, никакие санкции должнику более не грозят. Особенно это показательно для установления неустойки на случай просрочки платежа. Ты должен заплатить арендную плату или вернуть кредит с процентами. Не плати – и тогда после расторжения договора сможешь удерживать эти же деньги без каких-либо неустоек, ибо все условия договора отпадут. Мы уже упоминали эту проблему, но теперь пришло время рассмотреть конкретную судебную практику по данному вопросу.

К сожалению, даже в информационном письме N 104, которое находится на порядок ближе к отстаиваемой нами точке зрения, чем информационное письмо N 49, теория трансформации проведена не в полной мере. Причина тому – наличие противоположных точек зрения по указанной проблеме, вследствие которых п. 1 информационного письма N 104 представляет собой компромисс. И как всякий компромисс, несет в себе отрицательные моменты. В частности, как неверный с точки зрения теории трансформации можно охарактеризовать вывод о том, что неустойка за просрочку исполнения обязательств по договору может взыскиваться лишь до момента, пока договор не расторгнут. Такой вывод не более чем дань механистическому применению п. 2 ст. 453 ГК РФ, он не только сомнителен с точки зрения теории, но и приводит к практическим последствиям, которые очень трудно объяснить тем, кто исходит не столько из теории и нормативной подготовки, сколько из житейской логики и здравого смысла.

Надо сказать, что ранее в практике встречались правильные решения. Можно упомянуть, например, судебные акты нижестоящих судов, к сожалению, отмененные постановлением ФАС Западно-Сибирского округа от 04.10.1999 N Ф04/2037-670/А45-99. В данном деле был заявлен иск о взыскании 4140 руб. неустойки за просрочку арендных платежей по договору от 01.01.1998. Этот договор был расторгнут с 01.08.1998, но фактически имущество было возвращено арендодателю только 22.03.1999. Решением суда первой инстанции иск был удовлетворен в полном объеме со ссылкой на п. 1 ст. 408 ГК РФ о том, что обязательства прекращаются лишь надлежащим исполнением (имея в виду, что при отсутствии исполнения они сохраняются независимо от расторжения договора). Тем не менее кассационная инстанция разделила пени за период с января по 01.08.1998 (1332 руб.) и за период с 02.08.1999 по 22.03.1999 (2808 руб.) и указала, что суд неправильно применил к правоотношениям сторон п. 1 ст. 408 ГК РФ.

«В соответствии с пунктом 2 статьи 453 Гражданского кодекса Российской Федерации при расторжении договора обязательства сторон прекращаются. Стороны 1 августа 1998 года расторгли договор, следовательно, обязательства сторон, в том числе и по уплате пеней, со второго августа 1998 года прекратились.

Поскольку обязательства прекратились у сторон на будущее время, следовательно, пени подлежат взысканию до момента расторжения договора с января 1998 года по 1 августа 1998 года».

Если мы договорились с арендатором о том, что за просрочку внесения платы за пользование предметом аренды он будет уплачивать 100 руб. в месяц, то эта санкция должна остаться в нашем обязательстве, изменившемся после расторжения договора аренды. Ведь она стимулирует должника своевременно исполнить свое обязательство оплатить пользование (это обязательство за ним признает не только теория, но и закон в ст. 622 ГК РФ). Иначе получается, что должник сам заинтересован в том, чтобы кредитор расторгнул договор с ним. В этом случае удастся сэкономить на санкциях за просрочку оплаты.

Приведем краткие выдержки из дел, в которых суды заняли аналогичные позиции.

Постановление ФАС Западно-Сибирского округа от 17.08.2010 N А45-27256/2009: «Суд пришел к правильному выводу, что поскольку договор лизинга расторгнут истцом в одностороннем порядке с 13.10.2009, то требование истца о взыскании неустойки за период с 13.10.2009 по 22.01.2010, исчисленной на основании пункта 11.12 договора, является неправомерным».

Постановление ФАС Северо-Западного округа от 03.08.2010 N А56-30424/2009: по смыслу ст. 453 ГК РФ, «если иное не вытекает из соглашения сторон, расторжение договора влечет прекращение обязательств в будущем, но не лишает кредитора права требовать с должника образовавшиеся до момента расторжения договора задолженность и имущественные санкции в связи с неисполнением или ненадлежащим исполнением договора (пункт 1 информационного письма Высшего Арбитражного Суда Российской Федерации от 21.12.2005 N 104).

Расчет пеней произведен истцом в том числе и за период с 08.05.2009 по 30.10.2009, по истечении действия договора, что противоречит статье 453 ГК РФ».

Постановление ФАС Московского округа от 23.04.2010 N КГ-А40/3468-10: «...поскольку, как указывал при подаче иска сам истец, договор аренды был расторгнут им с 21 октября 2008 года путем направления арендатору соответствующего уведомления от 21 июля 2008 года, при этом иных последствий расторжения договора, чем это указано в пункте 2 статьи 453 ГК РФ, в уведомлении о расторжении договора предусмотрено не было, то вывод суда апелляционной инстанции о необоснованном начислении истцом договорной неустойки за период после расторжения договора является правильным».

Постановление ФАС Московского округа от 01.02.2010 N КГ-А40/15234-09: «Согласно пункту 2 статьи 453 Гражданского кодекса Российской Федерации при расторжении договора обязательства сторон прекращаются. В соответствии с указанным судам надлежало проверить правомерность начисления истцом суммы пени за период после расторжения договора».

Постановление ФАС Центрального округа от 20.06.2006 по делу N А23-6345/05Г-19-244: «Суд по праву взыскал с ответчика задолженность по арендной плате за два месяца (август, сентябрь) и неустойку за период с 11.08 по 30.09.2005. Довод истца о том, что в силу п. 4 ст. 425 ГК РФ окончание срока действия договора не освобождает стороны от ответственности за его нарушение, а следовательно, неустойка может взыскиваться за весь период до погашения основного долга, несостоятелен. Данная норма права неприменима при расторжении договора».

Постановление ФАС Западно-Сибирского округа от 29.01.2009 N Ф04-8215/2008(19916-А70-4): «Суд апелляционной инстанции обоснованно счел, что факт расторжения договора не исключает возможности применения мер ответственности в связи с нарушением арендатором условий договора и ответчик обязан уплатить истцу предусмотренную договором неустойку за просрочку внесения арендной платы в период действия договора, начисленную до даты его расторжения».

Постановление ФАС Западно-Сибирского округа от 10.09.2008 N Ф04-5507/2008(11275-А45-24): «Исходя из системного толкования условий договора в свете норм гражданского законодательства, регулирующего указанные правоотношения, ответственность сторон наступает за неисполнение договорных обязательств в рамках действия договора. По соглашению сторон договор расторгнут. Суды обоснованно на основании пункта 2 статьи 453 ГК РФ отказали в удовлетворении требования о взыскании неустойки с заказчика, поскольку при расторжении договора обязательства сторон прекращаются. Таким образом, правовых оснований для взыскания договорной неустойки не имеется».

Постановление ФАС Волго-Вятского округа от 29.08.2008 по делу N А82-11541/2007-35: «Суд правомерно исходил из того, что соглашением сторон от 14.08.2006 договор аренды расторгнут с 01.07.2006, с этого момента обязательства сторон по спорному договору прекратились, в том числе обязательство по уплате пеней, предусмотренное пунктом 6.2 договора. В данном соглашении стороны не оговорили обязанность арендатора уплатить пени за несвоевременную уплату задолженности по арендной плате после расторжения договора. С учетом изложенного отказ в удовлетворении иска о взыскании пеней за период с 01.07.2006 по 17.04.2008, который основан на договоре и действие которого прекращено, соответствует требованиям закона».

Постановление ФАС Северо-Кавказского округа от 27.08.2008 N Ф08-5054/2008: «Таким образом, необходимость выполнения арендатором обязанности по внесению арендной платы за пределами срока действия договора обусловлена не договором, а законом. В то же время уплата договорной неустойки за нарушение указанной обязанности законом не предусмотрена, в связи с чем в этой части действует общее правило о прекращении основного и дополнительного обязательств после истечения срока действия договора».

Целый букет разнообразных идей в отношении неустойки содержит позиция, занятая ФАС Дальневосточного округа в постановлении от 10.06.2010 N Ф03-3139/2010. Истец просил взыскать:

– 6 527 191 руб. 20 коп. – задолженность по арендной плате за август 2008 г.;

– 15 735 500 руб. 89 коп. – сумма арендной платы за период после расторжения договора (с 31.08.2008 по 02.04.2009) на основании ст. 622 ГК РФ;

– 834 709 руб. 89 коп. – пени за период с 05.09.2008 по 15.09.2009, начисленные за просрочку внесения арендной платы за август 2008 г. на основании пункта 6.4 договора;

– 15 735 500 руб. – в порядке применения ответственности за просрочку возврата арендованного имущества (пункт 6.5 договора) за период с 31.08.2008 по 02.04.2009;

– 1 397 361 руб. 17 коп. – проценты за пользование чужими денежными средствами за период с 01.10.2008 по 29.06.2009, начисленные за просрочку исполнения обязанности по внесению арендных платежей, предусмотренной ст. 622 ГК РФ.

Решением от 18.11.2009 иск удовлетворен в части взыскания 6 527 191 руб. 20 коп. задолженности по арендной плате за август 2008 г., 15 735 500 руб. арендной платы за период с 31.08.2008 по 02.04.2009, 834 709 руб. пеней за просрочку уплаты арендной платы за август 2008 г., 3 147 100 руб. платы за просрочку возврата вагонов, 1 397 361 руб. 17 коп. процентов.

Кассационная инстанция отменила решение в части пеней за просрочку уплаты арендной платы. Причем дело интересно тем, что нарушение было допущено в период действия договора аренды (с просрочкой внесена плата за август 2008 г.). Таким образом, суд счел, что расторжение договора прекращает ответственность, хотя нарушение продолжается, и признал ошибочным вывод судов о возможности применения к арендатору ответственности в виде пеней за просрочку внесения арендной платы, начисленных за период с 05.09.2008 по 15.09.2009, т. е. после расторжения договора от 15.07.2005. Поскольку пункт 2 статьи 453 ГК РФ устанавливает последствие расторжения договора в виде прекращения обязательств по нему, то вследствие расторжения рассматриваемого договора с 30.08.2008 обязательства сторон, в том числе по уплате пеней по пункту 6.4, прекратились. Условие об уплате пеней после расторжения договора в договоре отсутствует; законом, в частности правилами статьи 622 ГК РФ, неустойка за такое нарушение при прекращении договора не предусмотрена. При таких обстоятельствах судебные акты в части взыскания с ответчика 834 709 руб. неустойки, предусмотренной договором, действие которого прекращено, подлежат изменению как принятые с нарушением статей 330, 453 ГК РФ с отказом в удовлетворении этой части иска.

Удивительно, как правовые нормы могут приводить к настолько неудобным для оборота выводам. На наш взгляд, несмотря на расторжение договора, должно было сохраниться договорное условие о неустойке как в отношении уже допущенного нарушения (август 2008 г.), так и на случай будущих нарушений (например, за просрочку внесения арендной платы по ст. 622 ГК РФ в сентябре, октябре, ноябре 2008 г. и т. д.). В то же время подметим возможность иного решения, намеченную судом на будущее: если бы в договоре содержалось условие об уплате пеней после расторжения договора, решение суда, по-видимому, было бы иным.

С этим выводом тесно связано то, что суд кассационной инстанции иначе отнесся к неустойке за просрочку возврата арендованного имущества (договор предусматривал два вида неустоек – за просрочку возврата и за просрочку внесения арендной платы). Ведь неустойка за просрочку возврата арендованного имущества была прямо предусмотрена договором и было понятно, что относится она именно ко времени после расторжения договора (чего нельзя было сказать о неустойке за просрочку внесения арендной платы, которая работала и во время действия договора).

«Кроме того, суды обоснованно применили к арендатору ответственность, предусмотренную пунктом 6.5 договора за просрочку возврата полувагонов (арендованного имущества)... Кассационная инстанция отклоняет довод заявителя жалобы о том, что применение данной меры договорной ответственности после расторжения договора и соответственно прекращения обязательств по нему противоречит статье 453 ГК РФ. Фактически ответственность, предусмотренная пунктом 6.5 договора, представляет собой определенную денежную сумму, которую арендатор обязан уплатить за нарушение обязательства по возврату арендованного имущества. Данная ответственность имеет обеспечительный и стимулирующий характер, направлена на побуждение арендатора своевременно исполнить указанную обязанность и по правовой природе подпадает под регулирование норм главы 23 ГК РФ.

В свою очередь, статья 622 ГК РФ прямо предусматривает возможность установления договорной неустойки за нарушение арендатором обязанности по возврату имущества из аренды и ее применения после прекращения договора аренды. Применение такой ответственности не поставлено данной нормой права в зависимость от причины прекращения договора. Таким образом, несмотря на то что в силу пункта 2 статьи 453 ГК РФ при расторжении договора обязательства сторон прекращаются, статья 622 ГК РФ предусматривает специальные правила о возможности взыскания с арендатора договорной неустойки за просрочку возврата арендованного имущества, в частности, при прекращении договора аренды по причине расторжения».

Президиум ВАС РФ в п. 39 информационного письма N 66 указал, обосновывая, почему за просрочку внесения платы за пользование не возвращенным после расторжения договора аренды имуществом должны уплачиваться проценты по ст. 395 ГК РФ: «...норма части второй статьи 622 ГК РФ не может быть истолкована таким образом, чтобы арендодатель в отношениях с арендатором, не возвращающим имущество после прекращения договора аренды, был поставлен в худшее положение, чем в отношениях с арендатором, пользующимся имуществом на основании действующего договора».

Этот вывод прозвучал ответом на довод одной из сторон о том, что в ст. 622 ГК РФ упомянуты лишь убытки, но не проценты по ст. 395 ГК РФ.

На наш взгляд, указанный аргумент Президиума ВАС РФ не только справедлив и адекватен, но и позволяет, во-первых, обосновать разъяснительный, а не регулирующий характер ст. 622 ГК РФ в части убытков (они не добавлены в силу этой статьи, а существовали бы и без нее, как существуют не упомянутые в ней законные проценты) и, во-вторых, критически оценить доводы некоторых судов о том, что неустойка, установленная договором, в таком случае не подлежит применению, поскольку в норме ст. 622 ГК РФ она не упомянута. Как мы видим, для того чтобы что-то существовало, о нем не обязательно упоминать в ст. 622 ГК РФ.

Бывают случаи, когда идея о прекращении начисления неустойки после расторжения договора представляется оправданной. Однако это происходит не потому, что договорные обязательства сторон (абстрактно) прекратились, а потому, что расторжение договора в данном конкретном случае прекращает ту обязанность, за которую установлена неустойка. Например, если расторгается договор купли-продажи и покупатель возвращает продавцу предмет, за который он не смог рассчитаться, то у покупателя больше нет денежного обязательства по оплате товара, следовательно, за его неисполнение