Кнстяковскнй Александр Федорович

 

ИССЛЕДОВАНИЕ

О

СМЕРТНОЙ КАЗНИ

 

Ответственный за выпуск И. В. Потапчук

Художественный редактор А. А. Домбровский

Технический редактор М. Л. Бреева

Корректор И. В. Илюшина

 

ЛР № 064200 от 10.08.95.

 

 

Подписано в печать 09.11.99. Формат 84x108/32.

Бумага типографская. Печать офсетная. Гарнитура Академическая.

Усл. печ. л. 14,28. Уч.-изд. л. 16,05.

Заказ № 999. Тираж 10 000 экз.

 

Издательство «Автограф». 300026, г. Тула, Калужское шоссе, 3.

Тел. (факс): (0872) 33-44-76

 

Отпечатано с готового оригинал-макета в Тульской типографии.

300600, г. Тула, пр. Ленина, 109.

 

 

Вышли в свет:

 

П. Сергеич

(П. С. Пороховщиков)

«Искусство речи на суде»

Л. Е. Владимиров

«Учение об уголовных доказательствах»

А. В. Миртов

«Умение говорить публично»

Готовится к печати:

 

Н. С. Таганцев

«Русское уголовное право»

в 2 томах

 

Приобрести эти книги можно в самом издательстве по адресу: г. Тула, Калужское шоссе, 3,тел.: (0872) 33-44-76, а также:

 

— в Торговом доме «БИБЛИО-ГЛОБУС» (г. Мос­ква, ул. Мясницкая, 6);

— в Издательском доме «ИНФРА-М» (г. Москва, Дмитровское ш., 107, тел. (095) 485-74-00);

— в МЦУПЛе (г. Москва, ул. 3-я Кабельная, 1, тел. (095) 273-35-76);

— в ЗАО «КНОРУС» (г. Москва, ул. Б. Переяслав­ская, 46, тел. (095) 280-02-07);

— в ООО «ОМЕГА-ЭЛ» (г. Москва, Столярный пер., 14, тел. (095) 253-12-29);

— в ООО «ТОП-КНИГА» (г. Новосибирск, ул. Ар­бузова, 1/1, тел. (3832) 36-10-28).

[1] Имеется в виду присутственное место, заседание, парламент и т.д. — Ред.

[2] После этого, следовательно (лат.).

[3] Вильгельм Завоеватель, разрушивший несколько деревень и обезземе­ливший множество народа для того только, чтобы завести леса для охоты, попал в число противников смертной казни! — Авт.

[4] В Париже, на вершине Монфокона стояла виселица о 16 столбах, на которой каждый раз висело от 50 до 60 трупов преступников. Этот ужасный вид не мешал парижанам развратничать вокруг этой виселицы. — Авт.

[5] Писарь Московского пехотного полка Шабунин, расстрелянный 9 ав­густа 1866 г. за нанесение удара ротному командиру, за несколько дней пред совершением преступления собственноручно переписывал приказ по кор­пусу о расстрелянии рядового за поднятие руки против офицера. В том же году сам палач в Оренбурге нанес такое оскорбление начальнику, за которое он предан был военно-полевому суду. В 1740 г. в Пруссии два палача убили свою сестру с целью воспользоваться ее состоянием как ближайшие родст­венники. — Авт.

[6] Один из общинников Бельгийской ассоциации уничтожения смертной казни, Франкар, вычислил, что в Бельгии вероятность для убийц и отра­вителей быть казненными может быть определена отношением: как 1 к 36 (из 826 убийц в течение десяти лет было казнено 23); тогда как для ру­докопов вероятность потерять жизнь выражается следующим отношением: 1 к 30 (из 35тыс. работников в течение десяти лет было жертв 2 тыс. 35,из них лишилось жизни 1 тыс. 175 человек). — Авт.

 

[7] Справедливо, говорит Щербатов, что в царствование императрицы Ели­заветы уменьшились разбои, которые великую опасность всем жителям де­ревенским наносили. Но он отвергает, чтобы это произошло от уничтожения смертной казни. «Ибо странно такое предположение учинить, чтобы умень­шение страху наказания за преступления более страху приключило оные соделовать». Он приписывает уменьшение преступлений следующим причинам: мирному царствованию, пребыванию войск в государстве, легкости отставки дворян, которые жили в деревнях и охраняли порядок.— Авт.

[8] В «Архиве уголовного права» за 1828 г., X, упоминается о воре Дамиане Гесселе, который сознался, что он с боязнью изучал Code penal, чтобы не совершить воровства, за которое положена смертная казнь. При обсуж­дении проекта Брауншвейгского кодекса один из защитников смертной казни указывал на одного убийцу, осужденного на смерть, который говорил, что он бы не совершил убийства, если бы только знал, что смертная казнь существует в стране и что он будет осужден на смерть.— Авт.

[9] Во время расстреляния в мае 1866 г. в Вологде рядового за оскорбление начальника, многие женщины рыдали и падали на колени. При расстрелянии писаря Шабунина 9 августа 1866 г. некоторые из женщин падали в обморок, другие безутешно рыдали. — Авт.

[10] В 1815 г. во время частых казней во Франции народ с удовольствием посещал места казней. Во время казней нескольких осужденных один по­чтенный мужчина столкнулся с чрезвычайно живою, молодою, одетою в праздничный наряд девицею, с которою он прежде встречался. Эта встреча его очень поразила, так как он знал, что в числе осужденных был брат ее отца. Но воображая, что этого она не знает, он решился об этом ей сказать. «Это мне известно,— отвечала она ему совершенно равнодушно,— если есть дурная кровь, нужно ее пустить, тогда будет лучше».— Авт.

[11] В 1848 г. во время казни профессора Вебстера некоторые дома, со­седствующие с местом казни, были оставлены хозяевами, которые не хотели быть свидетелями казни; на одном из них была надпись «Opposed to capital punishment». Но любопытная толпа нашла доступ в запертые и покинутые дома посредством взлома. По случаю одного приговора во Франции многие из присутствующих в суде, услышавши об отказе двум осужденным на смерть в кассационной жалобе, говорили: тем лучше, по крайней мере, мы посмотрим на них. — Авт.

[12] В 1865 г. во время казни в Северной Америке Вирца, обвиненного в варварском обращении с пленными северянами, повторились отвратительные сцены: две женщины из многочисленной толпы, покрывавшей крыши, грозили кулаками умирающему человеку. В толпе раздавались крики: «Вешай подлеца скорее». И когда Вирц повис, раздались рукоплескания. Веревка, на которой он висел, была потом разрезана на куски и брошена; в толпе поднялись шум и борьба из-за этих кусков. — Авт.

[13] Эд. Озенбрюген в своем «Алеманнском уголовном праве в средние Века» (1860 г.) рассказывает следующий случай: несколько парней, пасших у леса скот, учредили из себя для забавы уголовный суд для того, чтобы судить одного из своих — плохого парнишку — за то, что он напрасно бо­жился и уворовал что-то у своего товарища. Шуточный суд приговорил его к повешению. Его повесили на дереве, охватив веревкою под руки, но в то же время ему наложили петлю на шею так, впрочем, что она не обнимала туго шеи, а только служила для виду. Еще судьи не успели вполне исполнить приговор, как в трех шагах от них пробежал заяц, за которым все они пустились бежать, оставивши своего товарища висящим на дереве. Заяц уво­дил судей все дальше и дальше; веревка стала душить под сердце висевшего, вследствие чего он стал ее растягивать туда и сюда, пока она не лопнула. Висевший попал в петлю, наложенную ему на шею, которая его задушила. Во время казни Миллера один мальчик в виду казни делал вид, что он желает быть повешенным, для чего делал опыты. — Авт.

 

[14] Известный математик Кондорсэ в заключение своего «Опыта приме­нения теории вероятности к решениям по большинству голосов» говорит: «Точным образом доказано, что какие бы предосторожности ни были при­няты, невозможно воспрепятствовать, чтобы в течение очень долгого времени по самой великой вероятности не был осужден, хотя один невинный». — Авт.

[15] В 1865 г. двести граждан г. Ревеля по поводу убийства Лакнера подали в городской совет прошение о том, чтобы совет взял на себя ходатайство пред верховною властью о назначении за это убийство смертной казни. — Авт.

[16] Бернер говорит: «Поэтому на Крайнем Востоке — в Западной Азии на субъективную сторону преступления, на волю не обращается надлежащего внимания, потому что субъективность вообще не получила там права граж­данства. Восток наказывает человека, основываясь, главным образом, наме­рением причиненного им внешнего вреда, не взвешивая при атом надлежащим образом, было ли деяние неосторожное или совершенно случайное... Совер­шенно отличным от Востока является пред нами классическая древность, т. е. мир греческий и римский». — Авт.

 

[17] Бернер говорит: «У греков судьба, являющаяся в виде естественного возмездия злодею, преследует не только умышленные, но и случайные ос­корбления божеских законов, подвергая своим карам даже невинных потом­ков».— Авт.

[18] Кн. Исход. XX. 6. Аз бо есмь Господь Бог твой, Бог ревнитель отдает грехи отец на чада до третьяго и четвертого рода ненавидящим мене. Срав. той же кн. XXXIV. 7.— Авт.

[19] Кн. Втор. XXIV. 16. Да не умрут отцы за сыны и сынове да не умрут за отцы: кийждо за свой грех да умрет. Срав. 4 кн. Цар. XIV. в 2 кн. Паралип. XXV. 4.— Авт.

 

[20] Пасторе приписывает Александру Македонскому уничтожение в Греции наследственности наказаний.— Авт.

[21] 2-я часть, тит. XX, отд. 2, § 95. Подобные государственные преступ­ники не только лишаются всего имущества и всей гражданской чести, но вину несчастия должны также нести и их дети, если государство для от­вращения будущих опасностей признает необходимым содержать их в по­стоянном заключении или изгнать.— Авт.

[22] Будет ли стал на разбои без всякой спады, то за разбойника люди не платят, но выдадят и всего с женою и с детьми на поток и на разграбление.

[23] После казни своего двоюродного брата, жены его и детей Иван Гроз­ный обратился к слугам своего брата с следующими словами: «Вот трупы моих злодеев; вы служили им; но из милосердия я дарю вам жизнь».— Авт.

[24] Закон, запретивши налагать наказание на невинную семью, не мог за­претить обществу смотреть на этот предмет прежними глазами. Гордон, жив­ший в России при Петре I, говорит: «В России не так, как в других землях, где наказание виновного не влечет за собою позора для всех прочих членов той же фамилии, не причастных преступлению своего родственника; здесь, напротив, считается вечным пятном для всего рода, если один из рода ока­зывается государственным преступником». В этом известии одна только не­правда — это приписывание одной России того, что существовало даже во время Гордона у всех западноевропейских народов.— Авт.

 

[25] Демаз говорит: «Исследование умственного состояния осужденных, которое в наше время занимает столь важное место в медицине и в судебных прениях, мало обращало на себя внимание, и трибуналы осуждали таких больных, для которых очевидно было место только в госпитале; так, в 1663 г. был казнен Симон Морен и многие другие, засвидетельствовать наследст­венное или нажитое безумие которых взяли на себя труд сами реестры пар­ламента и Шателе. Эти акты, вместо того чтобы встретить строгую критику, Навали знаки одобрения; их превозносили в пышных выражениях как под­вит высокого благочестия и святой справедливости)».— Авт.

 

[26] Поп Кузьма и 18 человек дворян сказали: «Ивашка Клеопин умовержен, а умовредство ему учинилось тому шестой год, начал забываться в то время, как был на государевой службе: отца своего родного и мать хотел саблею сечь, брата своего посек саблею, иконы божественные и книги сло­вами бесчестил, за людьми гонялся, в лес бегивал и говаривал, что он прощал и исцелял многих людей, над матерью своею хотел насильственное дело учи­нить, сам ножом резался, в огонь бросался и платье на себе драл. Отец самозванца показал почти то же».— Авт.

 

[27] Почтенный наш юрист Муллов делает следующий комментарий к этому случаю нашей старинной уголовной практики: «Из дела видно, что глухо­немота и дураковатость Моисеева не имели никакого значения в глазах судей его для смягчения наказания: он был пытан так же, как и другие лица, участвовавшие в драке, дано ему столько же ударов на пытке; наконец, он был наказан наравне с другими, и в самом решении воеводском даже и намеку нет на исключительное положение его сравнительно с другими осуж­денными». Автор далее задает себе вопрос: имели ли в старинном нашем судопроизводстве влияние на вменяемость вины и меру наказания слепота, глухота, немота и душевные болезни!* И решает его в отрицательном смысле. Если 10 или 15 лет тому назад, говорит он, одна уголовная палата приго­ворила к торговой казни совершенного идиота, который во время самого наказания не сознавал даже, что над ним творится, убеждал палача оставить свои шутки, а шутки эти заключались ни более ни менее, как в тяжких ударах кнута или плети, то чего можно было ожидать от наших старинных судей 200—300 лет тому назад.— Авт.

[28] Вот факты, сохранившиеся в деле, которые вполне доказывают рас­стройство умственных способностей Левина: «В 1715 г. Левин (служивший тогда еще в военной службе) скучал, грустил и, наконец, впал в меланхолию, к этому присоединились припадки падучей болезни». «В 1719 г. припадки падучей болезни усилились так у Левина, что его (как военного) отослали в Петербург для освидетельствования». «Расстроенное воображение, усили­вающиеся припадки падучей болезни, которой он начал страдать еще в 1712 г., восторженные выходки против Петра делали Левина (уже вышед­шего в отставку) нестерпимым, тяжелым членом семейства. В своих болез­ненных припадках он кричал: ныне последнее время... пойду на муку и за­мучусь. Проходил припадок, он не помнил что говорил». «Родные видели расстройство его ума, усилившиеся припадки падучей». «Левин говорит: мне все это Бог всенародно велел сказать; 12 марта 1722 г. во время богослу­жения с Левиным случилась падучая. После припадка он говорил, что царь —антихрист».— Авт.

[29] Еще недавно бывшее в обычае обращение с сумасшедшими ясно ука­зывает на то, что прежде их считали существами вменяемыми и подлежащими наказанию. Эскироль так описывает в десятых годах состояние во Франции заведений для умалишенных. В 33заведениях сумасшедшие жили с зара­женными венерическими болезнями, нищими и преступниками; в 8 департа­ментах тюрьма была единственным местом содержания помешенных; в 12 они занимали смирительные дома вместе с нищими и бродягами. Пища, совер­шенно одинаковая с заключенными, состояла из хлеба и воды, постель такая, что многие могли завидовать уличной собаке при входе. Еще в начале ны­нешнего столетия почти что все врачи душевных болезней смотрели на эти болезни как на уклонение более или менее от нравственного принципа и признавали сумасшедших способными к нравственному вменению. («Совре­менные вопросы психиатрии Мейера»). Признавая сумасшедших в таком смысле вменяемыми, старая психиатрия обращалась с ними как с каторжниками или даже хуже. Доктор Мейер замечает, что отцы нынешней пси­хиатрии приняли прежнюю как наследие тюремного заключения или еще худшего обращения и чтоспособами этой последней (способы эти следующие: цепь, кожаная куртка, усмирительный стул, усмирительная кровать с ремнями для груди, рук и ног, усмирительный шкаф и столб, против крика и воя — автенритова маска и груша, из коих первая действовала почти как смоляной пластырь, наклеенный на рот, последняя — как затычка внутри его. Гугнерова машина или колесо, запертый в которое сумасшедший должен был сто­ять совершенно тихо, иначе колесо приходило в движение и заставляло его ходить, рекомендованные Геш гротом пощечины и розги, палки и раскаленное железо) было истерзано самым изобретательным образом сравнительно боль­шее против настоящего количество сумасшедших того времени.— Авт.

[30] Еще Ленге, писатель XVIII столетия, заметил это явление. «Смерть,— говорит он,— была единственным наказанием, которое они (т. е. первобыт­ные законы) определяли. Они не допускали различия между преступлением и слабостью. Все маловажные нарушения выплачивались жизнью». «Мще­ние, — говорит Дюбуа,— предоставляло оскорбителя капризу оскорбленного, как бы легка ни была нанесенная обида». «Вследствие упорной гордости,— говорит Вильда,— которая вела к высокомерному презрению прав другого, германец маловажную обиду считал тяжким оскорблением».— Авт.

[31] Всяк, иже сотворит дело в седьмым день, смертию да умрет.

[32] Аще же вол бодлив будет прежде вчерашнего и третьяго дни, и воз­вестят господину его и не заключат его, и убиет мужа или жену, вол каменем да побиется, и господин его купно да умрет.

[33] И да рекут к мужем града своего: сын наш сей непокорлив есть и грубитель и не слушает речи нашей, сластолюбствуя пьянствует: и да побьют его мужи града того каменем... Человек, иже аще зло течет отцу своему или матери своей, смертию да умрет.

[34] Пасторе говорит: «Когда Дракона спросили, зачем он подвел под одну наказуемость столь различные по своей важности действия, то он выразил сожаление о том, что нет наказания выше смертной казни. Варварство, до­стойное вечного проклятия потомства! Потому-то спустя 25 лет знают и повторяют, что законы Дракона писаны кровью».— Авт.

[35] Слова эти следующие: ragan — презренный трус, strothin — проституированныи,sorthin — содомит.

[36] Брамин в случае нужды может с полным спокойствием совести при­своить имущество судры, своего раба, за что царь не должен его наказывать; ибо раб не имеет ничего, что бы принадлежало ему в собственность, и не владеет ничем, чем бы господин его не мог завладеть.— Авт.

[37] «Аще кто ударит раба своего или рабу свою жезлом и умрет от руки его, судом да отметится: ст. 21. Аще же переживет день един или два, да не отметится; сребро бо его есоть». Таким образом, закон еврейский, столь щедрый на смертную казнь, даже за намеренное убийство раба не определяет смертную казнь, которою он карает даже хозяина вола, забодавшего человека, а говорит только: судом да отметится.— Авт.

[38] Одна победа при Стиликоне доставила на рынки 200 тысяч рабов. Вследствие того рынки переполнились и продажная цена раба упала с 25 до одного золотого.— Авт.

[39] Панегиристы императоров первых христианских, говорит Лоран, хвалят их за то, что они давали народу зрелища из германцев, убивающих друг друга. Снммах благодарит Феодосия Великого за то, что он прислал пленных сарматов для удовольствия марсова народа, т. е. римлян. Саксонские плен­ники удушили себя, чтобы избегнуть стыда сражаться в амфитеатре; по этому поводу благородный римлянин сожалеет, что их смерть уменьшила удоволь­ствие его сограждан. Даже в царствование Гонория, который, говорят, унич­тожил гладиаторские игры на Западе, Сильвиан резко упрекает христиан, которые спешили на зрелища, где смерть людей была вкушаема, как вели­чайшее удовольствие.— Авт.

[40] По праву (лат.).

[41] Фактически, на деле (лат.).

[42] Согрен, цитируемый Бонмером, в своем «Трактате о праве охоты» го­ворит: «Ордонансы наших королей считали более важным убить зверя, чем человека (т. е. здесь нужно разуметь крестьянина): за человека легко было получить помилование, а охота на дикого зверя была непростительным пре­ступлением». В Дании было время, говорит другой писатель, цитируемый Бонмером, когда можно было избегнуть наказания за стреляние дичи, до­казавши, что стрелявший имел намерение убить раба. Нравы эти, говорит он, не были только у народов северных: они существовали в наших странах.— Авт.

 

[43] В книге гродской луцкой 1573 г., л. 166, записано: «Пан Михаил Ласко отвечал: а велел я его (боярина Ефима) повесить, потому что он был в то время моим крестьянином». В той же книге под 1593 г., л. 798, записано: «Пан Золотолинский, слыша такое добровольное признание слуги своего Миша, осудил его, предо мною возным, на смертную казнь». В 1 т. Памятников Киевской комиссии помещены три арендных контракта об отдаче князьями Пронским и Сангушком и паном Лысаковским своих имений в аренду жидам с правом наказывать крестьян даже смертью. Отд. 2, с. 66—112. В книге гродской киевской, № 5, под 1691 г., л. 216, записан смертный приговор, произнесенный управляющим пана Искритского, Орлов­ским, над крестьянином Ошомки.— Авт.

[44] Как необузданно действует безграничная власть отца семьи у перво­бытных народов, можно судить по следующему факту: на островах Великого океана погибает вследствие этого две трети новорожденных.— Авт.

 

[45] 106 статья Каролины повелевает богохульника наказывать или телесно, или отнятием жизни, смотря по состоянию и качеству лиц. Соден также говорит, что немецкий закон принимает; дворянство преступника за обстоя­тельство, смягчающее преступление богохульства.— Авт.

[46] То же самое было и по законам Германии. В комментарии к 120 статье Каролины говорится: «Хотя суды очень смягчают строгость закона против прелюбодеяния, вследствие трудности исследования этого преступления и вследствие разных обстоятельств, которые требуют великой осмотрительности; однако ж они сохраняют в известных случаях всю строгость, предписываемую законом, предавая смертной казни слуг (valets, serviteur ou facteur, domestiques ou metayers) за прелюбодеяние с госпожами». По 117 ст. Каролины опре­деляется за кровосмешение смертная казнь. Но к этой статье в виде тол­кования прибавлено следующее замечание: «Строгость этого закона терпит некоторые исключения; во-первых, во внимание к лицам высшего сословия или состояния, которых проступки, не оставаясь ненаказанными, должны влечь за собою только изгнание или конфискацию половины имения». О влиянии сословия на меру наказания говорится также в 119 ст. Каролины, в которой определяется смертная казнь за изнасилование.— Авт.

 

[47] Восемнадцатого столетия криминалист Бриссо дё Варвиль, автор «Тео­рии уголовных законов», говорит: «Тяжесть наказаний падает главным об­разом на народ: класс подданных, которых мы называем честными людьми, людьми comme il faut, владеет искусством избегать наказаний или, по крайней мере, пользоваться их смягчением. В наши дни негодуют на эти возмути­тельные черты, рассеянные в истории наших предков. Но пусть беспристраст­ные читатели,— говорит он далее,— обратят свои взоры на нынешние наши правительства и видят, не служит ли всегда звание виновного патентом на прощение и часто даже на ненаказанность... Однако ж я не восстаю против права помилования; я восстаю только против злоупотреблений, против па­губного торга, который ведется этим правом в некоторых государствах, против опасной легкости, с которою могущественные преступники его получают. Го­раздо реже можно видеть преследование богатого лихоимца, чем простого вора». Другой публицист XVIII в., автор сочинения «План уголовного за­конодательства» (1790 г.), говорит: «Так как преступление бесславит всех людей в равной мере, то нужно, чтобы за одно и то же преступление было одно и то же наказание для всякого преступника. Поэтому должно уничто­жить ненавистные различия некоторых стран, где бесчестящие наказания бе­регутся только для народа, где одно и то же преступление одного человека приводит к колесованию, а другого — в крепкое убежище (chateaux de force), где, для того чтобы уйти от наказания (что видим во Франции каждый день), нужно быть только именитым злодеем». Пасторе говорит: «Наказы­вают виселицею легкое воровство, сделанное в царском доме. Награждают публичных грабителей; за лихоимство назначают только денежное наказание, и вешают того, кто ворует фарфор в версальском или тюильерийском замке». Филипон Маделенский, писатель XVIII в., так говорит по атому поводу: «Другой порок этого рода наказаний (т. е. смертных казней): тяжесть их падает только на народ; смертный, которого фортуна прикрывает своим кры­лом, почти всегда избегает смертной казни. Это есть та ткань паука, о ко­торой говорил Анахарсис: мушка в ней погибает, а шмель ее прорывает. Сильный человек, который не боится более совершать преступления, имеет в запасе все силы, чтобы уйти от наказания. И чем страшнее наказания, тем больше делают усилий, чтобы от них скрыться. Друзья, родные, союз­ники, покровители, креатуры — всё приходит в движение».— Авт.

 

[48] Бриссо де Варвиль говорит: Фома Бекет, тот, который велел сжечь светского темного человека под предлогом ереси, защищал жизнь священника, виновного в убийстве, обольщении и изнасиловании.— Авт.

[49] В странах, низко стоящих в цивилизации: в Монголии человек, винов­ный за убийство с предумышленней, платит большой штраф, тогда как раб, убивший своего господина, разрезывается живой на куски; в Японии богатый человек вместо того, чтобы платить жизнью, платит деньгами. Подобное неравенство существует у негров на Золотом Берегу.— Авт.

[50] Гр. Соден говорит: закон грозит за недонесение о богохульстве тем же наказанием, как и за самоё преступление.— Авт.

[51] В средние века уравнено было со скотоложством плотское сношение с еврейкою, туркинею и вообще неверною, потому что эти женщины подобны животным и для них закрыт путь к спасению.— Авт.

[52] «Так как воровство и мошенничество суть преступления бедных,— го­ворит Бриссо де Варвиль, — так как три четверти этих преступлений совер­шается вследствие бедности, то следует начать с уничтожения бедности как причины преступления, вместо того чтобы несчастные жертвы отдавать в руки палачей».— Авт.

 

[53] Один из англичан, соединяющих с большими теоретическими сведе­ниями знание практики, по имени Гармер, в одной из первых комиссий, наряженных для исследования состояния уголовного законодательства, сделал следующее показание: я видел много приговоров, освобождающих от всякого наказания за подлог, приговоров, возбуждавших общее удивление, потому что виновность обвиняемого была очевидна. Старые воры по профессии знали в совершенстве эти симпатии присяжных и охотнее желали, чтобы их об­виняли в преступлении, наказываемом смертною казнью, чем в другом. Я имел с ними многочисленные сношения и часто слышал, как они выражали такое желание, говоря, что в этом случае для них больше шансов не быть наказанными.— Авт.

 

[54] У евреев смертные казни совершались при городских воротах. О За­падной Европе Гизо говорит: во всю длину дорог стояли виселицы и валялись разорванные члены казненных. Баршев говорит; «Не было, можно сказать, ни одной проезжей улицы во всей Европе, где бы в это время не стояли постоянно виселицы». В Москве смертные казни совершались на лобной площади, прилегавшей к Кремлю; на этой площади находилось и знаменитое лобное место, с которого нередко цари и патриархи говорили к народу. Во время казни стрельцов в 1698 г. при въезде в каждые ворота Москвы было воздвигнуто по две двойных виселицы, из коих каждая назначена была для 6 бунтовщиков; на этих виселицах казнено было 230 человек в один день; чрез 10 дней повешено было 200 других бунтовщиков на бойницах крем­левской ограды, а через три дня повешено было несколько сот на ограде, называемой Белая стена. В Китае до сих пор выставляют в клетках или без клеток отрубленные головы преступников на лобном месте пекинского сити и при соединении многолюдных улиц.— Авт.

 

[55] В 1725 г. комиссары Арцыбышев, Баранов и Волоцкой за похищение казны и за взятки были повешены в той волости, в которой они обирали народ (Ук. 24 янв. 1725 г. № 4826). Указом 20 ноября 1728 г. повелено вешать подговорщиков к побегу в Литву на тех местах, чрез которые они тайно проводили (Ук. 5347). Поджигатели Петров и Перфильев сожжены в Петербурге на месте пожара (Ук. 25 мая 1731 г. № 5761). Самозванец Миницкий, называвший себя царевичем Алексеем Петровичем, был сужден в Петербурге, а посажен на кол в с. Ярославце, тогдашней Киевской губ., на месте преступных его действий (Ук. 11 сентября 1738 г. № 7653). Другой самозванец, Семиков, был казнен в Петербурге, а голова его отослана была в Почеп на место преступления и там воткнута на шпиц каменного столба. Таким же самым способом казнен и Левин.— Авт.

[56] В средние века у каждого сеньора выстроена была постоянная виселица с большим или меньшим количеством столбов. Кроме того, почти всегда при каждом большом городе находилась постоянная виселица. Так, в Париже, между предместьем Сен-Мартенскнм и собором, выстроена была знаменитая виселица Монтфокон, получившая свое название от возвышенности, на ко­торой она стояла. Виселица эта была — целое здание. Вот как описывает ее Лакроа: «Виселица Монтфокон являлась глазам зрителя в виде грубой массы от 15 до 18 футов вышины, сложенной из дикого камня и образующей четырехугольник длиною в 40 футов. Верхняя ее часть представляла плат­форму, на которую вела каменная лестница, довольно широкая; вход в нее был заперт крепкою дверью. На этой платформе в длину трех ее сторон возвышались четырехугольные столбы, числом 16, высотой от 32до 33 фу­тов, сложенные из камня толщиною в фут. Эти столбы были соединены вделанными в них перекладинами, к которым прикреплены были цепи, в три с половиной фута длиною, предназначенные для вешания осужденных. Другой ряд перекладин, предназначенных для того же употребления, как и первые, соединял эти столбы посредине. Длинные лестницы доставляли возможность осужденным всходить. Наконец, центр этой массы состоял из погреба, на­значенного для принятия костей осужденного». На этой-то виселице посто­янно висело от 50 до 60 высохших, обезображенных, сгнивших и качаемых ветром трупов. Обычай не снимать трупы существовал у евреев, несмотря на запрещение Моисея, у римлян и германцев. В России водилось то же самое: см. о неснятии трупов казненных Указом 24 января 1725 г. № 4826 и 20 ноября 1728 г. № 5347. Лобная площадь в г. Москве уставлена была рожками, на которые воткнуты были головы, и виселицами, на которых мо­тались трупы стрельцов и приверженцев Алексея Петровича; только в 1727 г. были сняты эти виселицы и столбы, и тела казненных похоронены. Указом 10 июля 1727 г. № 5118 то же самое поведено было сделать с виселицами, колесами, столбами и давними трупами казненных (Мопса, Гагарина и многих других) в Петербурге.— Авт.

[57] Во Франции толпа очень часто бросала в лицо осужденным на казнь яйца, грязь и всякие нечистоты. «В глаза преступника можно бросать все — грязь и другие нечистоты (ordure) без камней и других вещей, которые могли бы ранить»,— говорит Ордонанс 1347 г. Равальяк подвергался всевозмож­ным оскорблениям от толпы, и нужна была военная сила, чтобы довести его живым на место казни. Когда же он был четвертован, люди всех званий бросились с ножами, шпагами, палками, стали бить, рубить и разрывать члены его на части, влачили их туда и сюда по улицам с таким остервенением, от которого ничто не могло их удержать.— Авт.

 

[58] В Риме, Франции, Англии, Германии и в Испании один из употребительнейших способов доставления преступников на место казни был вле­чение по земле на плетях. Сверх того, в Англии и Германии государственных преступников привязывали к конскому хвосту и таким образом влекли на место казни. В иных местах Германии ворам перед казнью надевали шапку, утыканную перьями, навешивали на шею колокольчик, увенчивали козлиными рогами и лисьим хвостом. Во всей Европе еретиков, а иногда и других пре­ступников, доставляли на место казни сидящими на осле, лицом к хвосту, одетых в смешные костюмы. Думный дьяк государев, говорит Карамзин, прочитавши имена казнимых в 1511 г., вызвал Висковатова и, прочитав его первую вину, ударил Висковатова в голову и продолжал: а се вторая меньшая вина твоя, ударив его в другой и третий раз. Когда привели на казнь одного дьяка, Иван Грозный, присутствовавший при этом, обратился с следующими словами к своим палачам: «Кто из вас сумеет разрезать этого гуся?» И когда один из палачей отрезывал ноги, руки, голову, он постоянно спрашивал: «Что, хорош гусь?» Траханиотова палач сначала в продолжение часа водил по базару с колодкою на шее, а потом отрубил ему голову. Мертвый боя­рин Иван Михайлович Милославский привезен был в Преображенское на свиньях, и гроб его выставлен у плах изменничъих. На Востоке водили пре­ступников на казнь на узде, иногда продевали кольцо сквозь нос или губы.— Авт.

 

[59] Король испанский участвовал в церемонии сожжения еретиков. Король английский в 1219 г. присутствовал при казни портного Бедлэя. Многие современные историки свидетельствуют, что высшее общество Парижа сте­калось смотреть на казнь Равальяка и Дамиена, что дамы лучшего тона во всей роскоши убранства ни на одно мгновение не отрывали глаз от жесто­чайшего из зрелищ (см. ниже описание четвертования). Иван Грозный в сопровождении бояр присутствовал при всех казнях. Петр I присутствовал при казнях стрельцов, окруженный иностранными послами, боярами, думными дьяками. В дневнике Берхгольца не раз упоминается о присутствии государя и вельмож при позднейших казнях.— Авт.

 

[60] У евреев за поклонение чужим богам отступников убивали, а все иму­щество их истребляли огнем. Во Франции дома преступников были разру­шаемы или сжигаемы за следующие преступления: за убийство, за государ­ственные преступления, за ересь. Имущество разбойников, по Русской Прав­де, было предаваемо на поток и разграбление. Эта форма кары встречается в России и в позднейшее время. Так, жители Углича за убийство Битяговского и Качалова были сосланы в Пелым, а город разрушен. При Петре I, в 1722 г. был разрушен Предтеченский монастырь близ Пензы, в котором жил монах Левин, казненный за государственное преступление. В указе, из­данном по этому случаю, говорится: «Для того в прошлом 722 г. в том Предтеченском монастыре и явился помянутый злодей монах Левин, которого ради и доныне того монастыря братия содержатся под арестом в зельном гладе, а оный злодей за лютое свое злодейство и казнь лютую восприял, чего для в оказию и в страхе зла, и место его, где он гнездился, надлежит, опустошить всеконечно».— Авт.