Причины и ход деградации рабовладельческих обществ.

Технический прогресс – основа всякого развития общества – начал всё сильнее замедлять свой ход с того времени, как сословие господ фактически утратило, сложило с себя организаторскую роль в производстве. Действительно, то был единственный класс общества, по условиям своей жизни имевший возможность развиваться; по мере его превращения в группу общественно-паразитическую и его развитие изменяло свой характер, шло уже в паразитическом, потребительном, а не производительном направлении. Рабы же, в силу основных условий своей жизни, почти не могли развиваться и развивать силы общества в борьбе с природой.

Но этого мало, – рабы фактически принижались, деградировали умственно и физически. Человек, превращённый в орудие производства, быстро терял свою жизненную энергию. Беспощадная эксплоатация сокращала его существование и проводила его потомство к быстрому вырождения и гибели. При наличии постоянной, систематической торговли рабами для господ оказывалось выгодным требовать от своих рабов наибольшего возможного напряжения в работе, не заботясь о том, чтобы вполне восстанавливать их истощенные силы отдыхом, пищей, и вообще достаточным удовлетворением их потребностей. Правда, живое орудие скоро изнашивалось, но извлечённая из него выгода с избытком покрывала издержки на покупку нового такого орудия.

В результате рабы необходимо вымирали, число их уменьшалось, смертность преобладала над размножением. Но в течение многих веков это вымирание с избытком покрывалось притоком свежих пленников, которые добывались посредством войны с варварами – соседями культурного рабовладельческого общества. Пока этот источник рабов не иссяк, рабовладельческое общество по крайней мере не деградировало, а держалось на одном уровне; производство не уменьшалось в размерах, потому что рабочей силы было достаточно.

Однако такое положение дел не могло продолжаться бесконечно. Настало время, когда успешность войн с варварами начала быстро понижаться и добывание рабов в достаточном количестве сделалось очень затруднительным, а затем – и прямо невозможным. Победы над варварами сменялись целым рядом поражений, войны из наступательных стали оборонительными, источник рабочей силы иссяк. Какие причины вызвали такой поворот военного счастья?

Причины эти сводятся к быстрому упадку военной силы рабовладельческого общества.

Война – производство рабов – оставалась единственной областью производства, которую никоим образом нельзя было передавать рабам, и которая оставалась поэтому делом свободных людей. Войско могло составлять только из людей свободного сословия, и поэтому упадок этого сословия означал упадок войска, упадок производства рабов, деградацию рабовладельческого хозяйства. Между тем, внутренние экономические условия древнего мира подрывали силу свободного сословия.

Свободное сословие состояло во-первых, из типичных крупных рабовладельцев, которых было меньшинство, и, во-вторых, из мелких собственников, хозяйство которых нередко имело чисто семейный характер, т. е. Обходилось без рабов и всегда держалось по преимуществу личным трудом владельцев и их семейств; наибольшую часть таких хозяйств составляли земледельческие, наименьшую – ремесленные.

Таким образом, основную часть военной силы древнего мира составляли мелкие собственники-земледельцы, иначе – крестьянство. Рим, объединяющий под своей властью все античные общества, являлся в эпоху расцвета своей завоевательной политики по преимуществу крестьянским государством. Пока сохранялось сильное, многочисленное, свободное крестьянство, до тех пор классический мир, пользуясь своей высокой военной техникой, мог без труда одерживать победы над варварскими племенами – храбрыми, сплочёнными, но мало знакомыми с военным искусством.

Крестьянство несло на себе всю тягость войн не только в том смысле, что жертвовало в них своею кровью, но также в том смысле, что на нём лежали почти все государственные налоги и платежи, на счёт которых велись эти войны. Высшие классы – крупные рабовладельцы – умели свалить с себя эту тягость, потому что вместе с богатством им принадлежала и политическая сила. Наоборот, выгодами войн крестьянство пользовалось лишь в ничтожной степени – наибольшая доля доставалась опять-таки богатым рабовладельцам, и по той же причине они занимали все важные и влиятельные должности в войске, они заведовали распределением добычи (главным образом земли и рабов), они делались правителями завоёванный провинций и т. д.

Отдавая войне массу времени и средств, мелкие свободные земледельцы мало-по-малу запускали и расстраивали свои хозяйства.

Ростовщичество, к которому прибегал в таких обстоятельствах земледелец, облегчало и нередко довершало упадок его хозяйства: с помощью громадных процентов ростовщик – обыкновенно богатый рабовладелец, аристократ – скоро доводил крестьянина до полного разорения.

Разорение крестьянства ускорялось, наконец, развитием крупного сельского хозяйства. Применяя к земледелию многие сотни рабов, крупный землевладелец Сицилии или южной Италии доставлял на рынок массы дешёвого хлеба; нередко в виду контрибуции побеждённые народы доставляли Риму громадные количества хлеба совершенно даром. Для мелкого земледельца производство хлеба на продажу становилось прямо невыгодным делом.

Таким образом, всё соединилось против мелкого земледельца: тягость громадных налогов и постоянных войн, сила ростовщического капитала и сила конкуренции крупного рабовладельческого земледелия с его более высокой техникой. Разорение крестьянства шло быстро: мелкий земледелец терял свою землю за долги, а нередко даже сам бросал её в виду невыгодности хозяйства. Его участок переходил к крупному земледельцу. Так земельная собственность сосредоточивалась в руках богачей. Уже около Р.Х. вся Италия представляла небольшое число громадных поместий – латифудий.

Мелкие собственники чем дальше, тем больше превращались в «пролетариев», т. е. В свободных людей, лишённых средств производства. В деревне, где господствовали богачи и хозяйство велось рабским трудом, пролетарию нечего было делать; он бежал в город искать средств к жизни. В городах скоплялись сотни тысяч подобного бездомного люда. Государству приходилось поддерживать их; политические партии пользовались ими как средством в борбе друг против друга. Основными средствами существования являлись для пролетариев подачки со стороны богачей, государственная помощь и продажа голосов политическим партиям. В особенности относится это к тем пролетариям, которые жили в Риме. Они всегда служили тому, кто им больше давал. То был настоящий «пролетариат паразитов», выступавший в роли прислужников и льстецов господствующей политической силы и отдельных экономически-сильных лиц. Он ещё пополнялся вольноотпущенниками – рабами, которых за особые услуги или за выкуп господа отпускали на волю. Эти низшие элементы пролетариата ускоряли его нравственное разложение, присоединяя к тогдашним порокам свободных людей всю низость рабской психологии.

Итак, крестьянство разорялось, теряло прежнюю общественную роль и деморализовалось, переходя в пролетариат паразитов. Вместе с тем, таяла военная сила рабовладельческого общества: паразитический пролетарий неспособен заменить в войске энергичного, мужественного крестьянина; паразит не выносит тяжёлых трудов войны, её суровой дисциплины; он никуда не выходит из города, где не работая, добывает средства к жизни. В этом отношении пролетарий древнего мира вполне сходен со своей противоположностью – изнеженным крупным рабовладельцем.

А варвары, сильные сплочённостью родовых связей, свободные и гордые, неутомимо продолжали свою борьбу против рабовладельческого мира, против его военной организации – римской армии. И этот, когда-то несокрушимый оплот античной культуры начал понемногу поддаваться под натиском новых и новых волн прилива варваров. Из наступательной война становится для Римской империи оборонительной, победы сменяются поражениями. Военное производство рабской рабочей силы чрезвычайно уменьшается и вместе с тем подрывается сама основа древней культуры.

Начинается общий упадок производства – в военном и сельском хозяйстве – Римская империя старалась пополнить свободными варварами.

Состав римских легионеров изменяется: туда набирают всё больше галлов и германцев; с течением времени начинают даже нанимать для охраны границ целые варварские дружины. Благодаря этому, Рим мог ещё поддерживаться некоторое время против варваров, противопоставляя им варваров; но римская армия перестала быть римской по своему составу, и даже римляне-полководцы были вытеснены мало-по-малу германцами – вождями германских дружин. И когда в 476 году варвар Одокар свергнул римского императора Ромула-Августула – это было внешним выражением уже совершившегося превращения римской армии в германскую.

Аналогичное явление происходило и в сельском хозяйстве. Правительство империи старалось привлекать на опустевшие земли поселенцев, уступая им участки на льготных условиях, за известные подати и налоги. Подобным же образом поступали и частные землевладельцы, отдавая землю в аренду желающим за определённые оброки. Так возник свободны колонат – сословие мелких землевладельцев, которые вели своё самостоятельное хозяйство в государственной или владельческой земле за установленную сумму повинностей. Большую часть свободных колонов составляли переселившиеся в Римскую империю варвары, из которых создавалось, следовательно, основное ядро нового крестьянства.

Рядом со свободным колонатом упадок крупного земледелия породил колонат несвободный: арендаторами-земледельцами во многих случаях делались рабы: когда условия хлебного рынка значительно ухудшились, то прежнее массовое производство в латифундиях не могло продолжаться вследствие плохого сбыта даже там, где не было недостатка в рабах; а производство в мелких размерах удобнее было вести при посредстве арендаторов, которые брали на себя все хлопоты и платили оброк. Таким образом, для господ стало выгоднее предоставить рабам вести за оброк самостоятельное хозяйство, чем непосредственно их эксплоатировать в своём хозяйстве; к тому же относительное повышение свободны труда усиливало его интенсивность и производительность по сравнению с обычным рабским трудом, так что являлась возможность повышенной эксплоатации.

В сущности, колонат представлял из себя учреждение на столько римское, сколько германское; он был внедрением германско-феодальных форм жизни в римско-владельческое общество. Принимая на свои земли варваров-поселенцев, империя должна была принять вместе с ними их порядки, так как иным порядком они не хотели и неспособны были подчиниться.

Классический мир как бы растворялся в своей варварской среде: его войско, его крестьянство, его внутренние отношения постепенно германизировались. Завоевание империи германцами только довершило этот процесс перехода античного общества в феодально-средневековое.

Итак, причины деградации древней культуры сводятся к тому, что основу этой культуры составляла военная эксполатация варварских племен, которые являлись как бы сырым материалом для производства живых орудий – рабов. Последовательный ход процесса можно изобразить в таком виде: деградация рабов – силою чрезмерной эксплоатации, деградация свободных людей – путём превращения их в паразитические элементы общества, упадок военной силы и военного производства, упадок производства вообще, вследствие недостатка рабочей силы внедрение варварских элементов в старое разлагающееся общество и окончательная победа этих элементов над его остатками.

Общая характеристика рабовладельческого строя.

1) С технической стороны изучаемый период характеризуется во-первых, сравнительно высокой производительностью труда, при которой прибавочный труд представляет постоянное явление, и сравнительно большим разнообразием общественно-разделённого производства; во-вторых, он характеризуется значительной ролью и развитием в общей системе производства той его отрасли, которая называется войною и имеет своим содержанием борьбу общества против окружающих его враждебных обществ.

2) Рабовладельческая группа развивалась из патриархального рода следующим образом. Производственная роль организатора с возрастанием и осложнением производства всё резче обособлялась от деятельности исполнителей; при наследственном характере организаторской роли это вело к резкому выделению семьи организатора среди группы. Эта семья всё в большей мере начинает жить за счёт прибавочного продукта, что становится возможным, лишь благодаря значительному возрастанию общей его суммы. Родственный характер отношений между семьёю организатора и остальной группой исчезает в силу двух условий: с одной стороны, вследствие того, что изменяется фактический состав группы – возрастает относительное число входящих в неё пленников-рабов, с другой стороны – вследствие развития алчности организатора; второе условие в свою очередь зависит от развития обмена, допускающего почти безграничное возрастание потребностей городской семьи. С исчезновением родственных отношений, подчинённые члены группы выступают для организатора как простое орудие эксплоатации, и это орудие всё более обесценивается в его глазах с развитием систематической торговли рабами. Производитель превращается в орудие производства и товар.
С течением времени организаторская деятельность мало-по-малу перелагается на отдельных рабов, наиболее способных и пользующихся доверием господина. Начинается этот процесс в силу невозможности одного лица регулировать значительно возросшее производство группы, а продолжается и заканчивается под влиянием стремления господ избавить себя от труда вообще.
Междугрупповые производственные связи в эпоху рабства делают значительный шаг вперёд, с одной стороны, в неорганизованной форме разделения труда, выражением которой является обмен, с другой стороны – в организованной форме государственных союзов.
Государственные союзы, сложившиеся под влиянием значительно развивавшегося обмена, имели форму преимущественно аристократических республик; там, где меновые сношения играли менее значительную роль в жизни, а условия внешней природы требовали широкого общественного объединения, государства складывались, главным образом, путём завоевания и отливались в форму деспотичных восточных монархий.

3) Система общественных отношений рабства устраняла всякую возможность развития для класса рабов. Для класса господ условия были неодинаковы в восточно-деспотических и западно-меновых обществах: в первых гнёт бюрократического механизма парализовал всякое развитие и создал в самих рабовладельцах вполне застойную, апатичную и фаталистическую психологию; во второй группе обществ имелись в наличии все условия для развития людей свободного класса
Но развитие психики высшего класса в обществах классического мира шло в сторону технического и экономического прогресса только до тех пор, пока господа не сложили с себя фактически своей производственной роли; когда это произошло, их психология стала развиваться не в производительном, а в потребительном, в паразитическом направлении. С тех пор почти прекратился технически прогресс, а развивались только искусство, отвлечённейшие из наук и философия.

4) Основу производственной жизни древнего мира составляла война – производство рабов. Военная же сила рабовладельческого строя заключалась не в крупных рабовладельцах, а в мелких собственниках-земледельцах. Когда войны, ростовщичество и конкуренция крупного производства обширных поместий подорвали крестьянство и превратили большую часть его в паразитический пролетариат, тогда военная сила рабовладельческого общества пришла в упадок, а за ней и всё его производство. Классический мир, обессиленный и одряхлевший, расплылся тогда в окружавшем его варварском мире, низшем по культуре, но здоровом и полном сил для дальнейшего развития

5) В наследство германо-романскому миру средних веков классическое общество оставило много высоко-совершенного идеологического материала: римское право, греческое искусство, изящная литература, наука и философия. Этим готовым материалом германо-романский мир воспользовался лишь тогда, когда древние идеологические формы оказались подходящими к его новым отношениям.

III. Феодальное общество.