Вопрос 19. 19. Первая гражданская война в Риме. Диктатура Суллы.

- междоусобная война в Римской республике между сторонниками Суллы и приверженцами умершего Гая Мария, объединившимися вокруг его сына Гая Мария младшего и консула Гнея Папирия Карбона.

Конфликт разгорелся прежде всего из-за неразрешимых противоречий между двумя группировками, сплотившимися вокруг Луция Корнелия Суллы с одной стороны и Гаем Марием младшим с другой.

 

Марианцы, удерживая власть недемократичным путём, стремились законсервировать существовавший порядок. Неизвестно ни одной их реформы кроме тех немногих, с помощью которых они собственно и пришли к власти. Основными мероприятиями марианцев были проведение законопроекта о распределении италиков по всем трибам, отстранение Суллы от всех занимаемых должностей и уничтожение оппозиции с помощью массового террора.

 

Проведение законопроекта о распределении италиков по всем трибам стало, однако, важнейшим политическим шагом партии марианцев. По результатам Союзнической войны, как уже было отмечено, италики получили лишь формально равные права с римлянами. На деле же они не оказывали хоть сколько-нибудь заметное влияние на решение политических вопросов, поскольку были зачислены исключительно в последние, самые многочисленные трибы. Вероятно, это было сделано римскими законодателями для того, чтобы успокоить италиков видимым дарованием им того, за что они боролись. Действительно, одними военными средствами сражаться на всех фронтах римляне не смогли бы (италики окружали Рим почти со всех сторон).

 

Однако Марий и Сульпиций в скором времени после окончания Союзнической войны решили использовать италиков для достижения таких политических целей, как установление своего правления в Риме, а также для назначения Мария на будущую войну с Митридатом.

 

Вероятно, что последняя цель и была основной. Марианцы, достигнув власти, не совершили кроме этого запоздалого решения (запоздалого потому, что Сулла уже отправился на войну) ничего значительного. Потому их позицию можно назвать деструктивной по отношению к римскому государственному порядку.

 

Интересно, что о политических способностях Мария (в отличие от его военных дарований) главный его биограф Плутарх отзывается крайне сдержанно, скорее отрицательно, называя его «по природе неспособным к мирной гражданской деятельности»[5]. Имея по сути неограниченную власть, стоявшие у руля власти в Риме могли проводить (кроме террора) любую реформаторскую политику, как это наиболее ярко показал пришедший им на смену Сулла. У марианцев определённо не было чёткого плана действий на случай провала плана по отправке Мария полководцем в Азию, что и случилось. Достигнув власти ради исполнения этой цели и упустив реальную возможность её действительно исполнить, марианцы как будто потеряли всякий интерес к созиданию и обратились к разрушению.

 

В то же время, Сулла стремился не к восстановлению законной власти, а к установлению режима своей личной власти. В качестве повода было выбрано ущемление Марием чести и достоинства самого Суллы, а также ущемлением прав патрициата в целом (последнее действительно имело место). Кроме того, Сулла не мог отпраздновать свой заслуженный триумф за победу над Митридатом, пока в Риме хозяйничали марианцы. Не последнее место имела личная вражда между Суллой и Марием, которая после смерти последнего вылилась в противостояние двух партий.

«Война уничтожила все. Зачастую в одной битве гибло 10 000-20 000 человек, а в окрестностях Рима с обеих сторон погибло 50 000. В отношении каждого из оставшихся в живых, в отношении городов Сулла не останавливался ни перед какими жестокостями до тех пор, пока он не объявил себя единоличным владыкою всего римского государства на тот срок, который представлялся ему желательным и нужным».[13]

 

В ходе военных действий марианцы были разбиты почти на всех направлениях (за исключением Испании, где ещё длительное время продолжал сопротивление Квинт Серторий, но он сражался не за идеалы марианской партии, а за свои собственные интересы; противники Суллы удерживали также провинции Африка и Сицилия). Большинство городов Италии подчинились Сулле, который был безусловным победителем. Впрочем, некоторые города на Апеннинском полуострове (Нола, Эзерния, Волатерры) держались ещё несколько лет[14].

 

Причины победы Суллы и его соратников кроются прежде всего в слабости марианской партии, в отсутствии её широкой поддержки. Лишь самниты и луканцы выступали на стороне марианцев до самого конца.

 

Сулла установил власть над страной в ходе ожесточённой вооружённой борьбы. Впоследствии он установил собственную единоличную, неограниченную по времени диктатуру.

Диктатура Суллы

Диктатура Суллы была установлена в Риме в конце 82 или начале 81 г. до Р. Х., по завершении гражданской войны между демократической (марианцы) и сенатско-аристократической (сулланцы) партиями (по-иному они ещё называются популярами и оптиматами). Эта кровавая война длилась несколько лет, сопровождаясь ещё и внешней борьбой с азиатским царём Митридатом Понтийским. Полководец Луций Корнелий Сулла, разгромив демократов, присвоил себе чрезвычайные полномочия для проведения широкой реформы римского государственного строя. Главная суть этой реформы состояла в ослаблении роли народного собрания (комиций) и народных трибунов с целью восстановить преобладание аристократов сенаторского сословия, которые господствовали над Римом в те времена, которые сам Сулла считал эпохой высшего подъёма национальной доблести. Консервативный романтик славной геройской старины, диктатор Сулла не сознавал, что положение его родины с тех пор кардинально изменилось. Из небольшого среднеиталийского государства Рим сделался средоточием громадной державы, раскинувшейся по всем берегам Средиземноморья. Столь обширным образованием уже нельзя было управлять на аристократический лад, как управлялся римско-латинский союз период его борьбы за главенство над Апеннинами. Новая мировая роль Рима неизбежно влекла его к ослаблению как демократического, так и олигархического начал и к установлению монархизма. Сулла действовал вопреки этой исторической предопределённости, поэтому его реформы не удержались надолго и были отменены вскоре после смерти грозного диктатора. Однако Корнелий Сулла сумел на время избавить Рим от полной анархии, и его исторический вклад, несмотря ни на что, остаётся очень важным. В приводимой ниже статье рассматриваются и положительные, и тёмные стороны диктатуры Суллы.

Победив демократов в гражданской войне, Сулла стал действовать с беспощадной жестокостью. Созвав сенат в храм богини Беллоны, он велел привести в близлежащее здание шесть тысяч пленных самнитов и кампанцев и перебить их всех, в то самое время как он делал сенату строгий выговор. «Не обращайте внимания на эти крики, – сказал он, как уверяют, сенату, когда раздались стоны безоружных пленников. – Это несколько негодяев, которых я велел проучить». Взяв город Пренесте, где ещё оборонялся Марий Младший, Сулла хладнокровно велел перебить всех жителей, способных носить оружие, вместе с самнитским гарнизоном – всего 12 тысяч человек. Марий-сын сам умертвил себя при сдаче города.

 

Все это служило только прелюдией к тому, что вслед затем сделал Сулла для того, чтобы ввести и упрочить предположенные им перемены. Он намеревался из форм древнего государственного устройства образовать новое, душою которого была бы сильная аристократия, а чтобы сделать ее непоколебимою, Сулла, не стесняясь ничем, решился уничтожить все, что противоречило его планам или не вполне соответствовало новому порядку вещей. Основой нового порядка должна была стать сенатская аристократия, и законы, изданные во время диктатуры Суллы, были призваны доставить ей перевес над народной толпой. Человек, как Сулла, усвоивший себе всю образованность и испорченность своего века, стоявший на той недосягаемой высоте счастья, где все божественное и человеческое, жизнь тысячи людей, все их знания, мнения и верования казались ничтожными и достойными презрения, человек, который все видел, всем насладился и устал от всего, который, стоя во главе 120-тысячного войска, не пощадил в Греции и Малой Азии ни одного святилища, вполне подходил для насаждения нового государственного порядка.

После избиения пренестинцев, Сулла собрал римский народ и объявил ему, что решил для общего блага предпринять перемены в государственном устройстве и вместе с тем истребить всех своих врагов и врагов народа. Затем он велел прибить на площадях проскрипционные списки, в которые внесены были имена всех, обреченных им на смерть. За убийство кого-нибудь из внесенных в эти списки была обещана каждому награда в два таланта (около 3000 руб. серебром), рабу дозволялось убивать своего господина, сыну – отца. Имение проскриптов перешло к новому повелителю Рима и все их потомство было объявлено исключенным от всяких общественных должностей. При этом сыновья осужденных сенаторов, лишаясь наследства и всех преимуществ своего сословия, должны были продолжать исполнение всех его повинностей! Такая жестокая мера была еще не слыхана в Риме. Все ужасы, совершенные аристократами во времена Гракхов или каким-нибудь Сатурнином, Сульпицием и Марием, были ничтожны в сравнении с действиями Суллы; никогда еще ни одному римлянину не приходило в голову открыто осудить на смерть всю массу своих противников, отобрать у них имущества и обогатить на их счет убийц. Сулла впервые ввел в употребление эти страшные меры, разрушившие между римлянами все взаимные отношения, основанные на доверии. К несчастью, образ его действий нашел себе слишком ревностных подражателей в последующих узурпаторах и императорах римских. Сулла затем увеличил почти вдвое проскрипционные списки, обнародованные в первый день. Жертвами проскрипций сделались не только все, поднявшие оружие против Суллы – та же участь постигла и совершенно невинных, и между прочим каждого, кто обнаруживал сочувствие к осужденному или оказывал ему покровительство. Разбойники и убийцы, бывшие орудиями Суллы, пользовались проскрипциями для внесения в списки своих кредиторов и личных врагов. Сделавшийся впоследствии столь известным, Катилина, перед тем убивший своего брата, велел, чтобы избежать наказания, внести его в список проскриптов. Таким же образом погибли некоторые из приверженцев Суллы. Сам он смотрел на все это совершенно равнодушно: уничтожением всех противников он думал приготовить прочное основание для своих новых учреждений, – что же значило для него, если бы погибло тысяч 10 человек больше или меньше. Принципы, которыми он руководствовался, и беспощадное упорство, с которым он прилагал их к делу, ясно видны, как в образе его действий во время этих сцен убийства, так и в многознаменательных словах, произнесенных им по одному случаю. Он выказывал холодную и обдуманную жестокость какого-нибудь африканского владетеля негров и давал аудиенции в то самое время, как головы проскриптов валялись у его ног. Когда, однажды, один из сенаторов спросил его, когда окончатся казни, он совершенно хладнокровно отвечал, что и сам еще не знает, и тотчас же велел обнародовать новый список проскриптов. Число умерщвленных, вследствие проскрипций Суллы, достоверно неизвестно, но, по приблизительному исчислению, число всех граждан, погибших от проскрипций перед введением диктатуры Суллы и в междоусобной войне, простиралось до 100 тысяч. Число первых полагают в 40 тысяч и между ними 2,600 всадников, 90 сенаторов и 15 человек, бывших некогда консулами.

 

Учреждение чрезвычайной диктатуры Суллы

 

Умертвив несколько тысяч своих сограждан по одному произволу, Сулла старался придать дальнейшим своим действиям вид законности и для того заставил провозгласить себя диктатором, соединяя с этим званием понятие, которого оно никогда прежде не имело. Он велел избрать себя не на шесть месяцев и не для одной какой-либо определенной правительственной цели (как это бывало всегда при назначении диктаторов), а на неопределенное время и для произвольного преобразования государственного устройства. Даже самый способ избрания Суллы в диктаторы был совершенно необыкновенный. До тех пор был избран не сенатом, а народом, один только диктатор, Фабий Максим Кунктатор, после битвы при Тразименском озере. Это послужило примером, и народу было предписано следующее: Сулла избирается диктатором на такой срок, какой понадобится ему для введения новой правительственной организации, и ему предоставляется полномочие дать государству такие формы и законы, какие он признает самыми лучшими. Этою неограниченною властью Сулла воспользовался для введения аристократического устройства, насколько оно соответствовало его воззрениям. Он не думал сначала провозглашать себя неограниченным властелином Рима и основать монархию, потому что страсть к чувственным наслаждениям была в нем сильнее честолюбия, а честь сделаться тираном, по его мнению, не стоила сопряженных с нею трудов и опасностей. Но, чтобы в случае нужды придать своим повелениям более силы, он образовал для себя род клиентов и телохранителей из десяти тысяч рабов, принадлежавших вельможам, подвергшимся проскрипции, и привязал их неразрывными узами к своей судьбе тем, что не только освободил их, но дал им права гражданства, часть конфискованных имений и назвал их по своей фамилии Корнелиями. Диктатор Сулла принял в это время прозвище Феликса, т. е. счастливого, приписывая все свои успехи не достоинствам своим, а одному только счастью.

 

 

Реформы Суллы

 

Монтескьё считает, что главной целью диктатуры Суллы был возврат римского народа к его древним нравам, но если бы новый властелин Рима имел такое намерение, то он не предавался бы до конца жизни сладострастью и всем чувственным наслаждениям. Желая на словах восстановить древнее государственное устройства эпохи наивысшего развития римских доблестей, диктатор Сулла более всего хотел основать новую аристократию и сделать навсегда невозможным демократию. Он старался связать свои учреждения с древними формами государственного устройства и вообще удержать из старого все, что было возможно. Законы, посредством которых Сулла стремился достигнуть своей целы и которые по имени его были названы законами Корнелия, были так же мудры, как жестоки меры, которыми он хотел приготовить для них почву. Нет сомнения, что было бы гораздо лучше, если бы диктатор Сулла понял, что не аристократия, а только хорошо устроенная конституционная монархия представляла собою форму правления, наиболее соответствовавшую потребностям тогдашних римлян. Возобновление звания диктатора, которое уже более ста лет, казалось, совсем вышло из употребления, было несравненно страннее, чем основание монархии, потому что диктатура Суллы была тираниею и военным деспотизмом, а такое насильственное господство, водворившись однажды, могло служить заразительным примером для каждого предприимчивого полководца.

Желая придать аристократии более силы и могущества, Сулла лишил народных трибунов их прежнего влияния, постановив, чтобы в эту должность избирались только одни сенаторы. Те, кто соглашался принять трибунское звание, навсегда лишались права занимать какую-нибудь другую должность. Кроме того Сулла ограничил veto трибунов определенными случаями и поставил его в зависимость от решения сената. Самый сенат, значительно уменьшившийся во время бурь междоусобной войны, он усилил назначением в него трехсот новых членов из сословия всадников. Диктатор Сулла увеличил также и число должностных лиц; квесторов – до двадцати, преторов – до восьми, а верховных жрецов и авгуров – до пятнадцати. Далее он постановил правилом, чтобы при раздаче должностей соблюдалась известная постепенность, и пополнение состава коллегии верховных жрецов, перешедшее в последнее время к народу, предоставил по прежнему её собственному избранию. Подобными мерами Сулла думал уничтожить влияние некоторых фамилий и восстановить снова могущество аристократии, превратившейся в олигархию. Сулла старался также положить предел притязаниям некоторых отдельных вельмож, издав постановление, по которому сенат только в присутствии определенного числа членов имел право приостанавливать действие законов. По той же причине он запретил полководцам и наместникам начинать войну без дозволения сената, что прежде случалось довольно часто. Во время диктатуры Суллы сенату было возвращено право суда, отнятое у него со времени Гая Гракха, и в то же время выпущены строгие постановления против злоупотреблений судебною властью. Сулла старался также ослабить тиранию римлян над провинциями и союзными государствами и вообще связать интересы их жителей с интересами господствующей аристократии, чтобы тем дать ей еще более возможности держать в зависимости народные массы в Риме и денежную аристократию всадников. Сюда относятся между прочим изданные во время диктатуры Суллы законы против лихоимства и подлогов. Для возвышения глубоко упавшей нравственности римлян, он установил особыми законами строгие наказания против нарушения супружеской верности, отравления, лжесвидетельства, подделки документов и монеты и других преступлений. Как превосходны были подобные постановления и лежавшие в основании их намерения, так вредны были два других закона. Одним из них подтверждались распоряжения диктатора Суллы относительно имуществ и потомства проскриптов, и, следовательно, значительное число граждан навсегда устранялось от занятия правительственных должностей. Другим – было положено основать в Италии несколько колоний, и в них переселить на счет государства, в награду за их заслуги, всех граждан (в числе 120 тысяч), служивших некогда под начальством Суллы. Для выполнения этой последней меры, Сулла велел истребить и изгнать из их жилищ жителей городов и областей, обнаруживших враждебное расположение к нему.

 

Диктатура Суллы не достигла поставленной цели, потому что не могла изменить духа времени. Пример самого Суллы наносил такой вред, которого не искупали все предпринятые им перемены. Лучшие из законов эпохи диктатуры Суллы не были приведены в исполнение или оставались в силе недолгое время, тогда как начатые им проскрипции и конфискации имуществ производились впоследствии в самых обширных размерах. Гибельные примеры Суллы и его друзей не только еще более развратили правы, но и парализовали все законы, имевшие целью очищение общественной нравственности, а чрезмерная расточительность и распутство, которым предавался он сам и всё окружение диктатора, сделали невозможным задуманное им восстановление настоящей аристократии и должны были только содействовать образованию новой олигархии. С тех пор, по примеру Суллы и его друзей, всякий, кому удавалось достигнуть высших должностей, окружал себя такою же пышностью, которую ввел в употребление Сулла. Долги и зависимость одних фамилий от других снова стали распространяться между аристократиею, постоянно увеличиваясь, по мере умножения должностных лиц, вследствие закона Суллы о должностях. В эпоху диктатуры Суллы, его друзья Лукулл, Помпей, Красс, Метелл и другие образовали новую олигархию. Сам Сулла пользовался такою неограниченною властью, какой до него не достигал ни один римлянин, а всемогущее влияние, предоставленное им своему служителю, Хрисогону, было прелюдией того владычества отпущенников и наперсников, которое сто лет спустя достигло такого страшного развития при римских императорах.