Принцип понуждения к действию в классической риторике (Movere)

 

Наконец, третья составляющая триединой задачи, пришедшей к нам из античных времен, выражается латинским глаголом «movere» (с латыни – «приводить в движение»).

Представители логического направления в риторике считают, что хорошая речь характеризуется как эффективная, то есть убедительная, способная оказать влияние на взгляды слушателей, на их отношение к предмету речи, вызвать желание действовать определённым образом. Данное направление берёт начало от Аристотеля.

Аристотель писал: «Риторика ‑ искусство находить способы убеждения относительно каждого предмета»[8]. Эту истину повторяет каждое поколение риторов и философов.

Ж. Лабрюйер пишет, что «красноречие — это дар, позволяющий нам овладевать умом и сердцем собеседника. Способность втолковывать или внушать ему все, что нам угодно»[9].

М. В. Ломоносов: «Красноречие есть искусство о всякой данной материи красно говорить и тем преклонять других к своему об оной мнению»[10].

Н. Ф. Кошанский: «Риторика есть искусство изобретать, располагать и выражать мысли». «Ораторство есть искусство даром живого слова действовать на разум, страсти и волю других»[11].

И. С. Рижский: « Пленить воображение, убедить разум и тронуть сердце других посредством слова есть то изящное искусство, которое называется красноречием»[12].

М. М. Сперанский: « Красноречие есть дар потрясать души. Переливать в них свои страсти и сообщать им образ своих мыслей»[13].

А. К. Михальская: «Риторика — это теория и мастерство эффективной (целесообразной, воздействующей, гармонизирующей) речи»[14].

Ч. Далецкий: Риторика – это наука об эффективной устной публичной нехудожественной речи[15].

Таким образом, с лово обращено не только к уму и сердцу, но и к воле человека, деятельной способности души. Истинное слово, о котором мы говорим, – сильное слово. Оно насыщено энергией благодатной жизни, энергией добра, любви, той энергией, которой и свершаются благие дела, достойные Бога. Об одном слове мы говорим: безжизненное, вялое слово, а о другом говорим: сильное, действенное, которое побуждает человека исполнить слово, жить по нему. И на самом деле, искусство речи только во вторую, а может, даже и в третью очередь состоит в том, чтобы delectare – услаждать сердца. Но прежде всего за этой дисциплиной стоит жизнь говорящего. Если сам он не подвижник, хотя бы немного, если сам он не двигается в нужную сторону, то какой толк будет от всех его ученых штудий? Потому что наполнить слово энергией добра можно, лишь живя по заповедям Господним, которые суть истинное благо для исполняющего их.

Какова природа воздействия слова, исполненного жизни? Это воздействие не насилует, как и благодать не насилует. В этом отличие проповеди от пропаганды, благовестия от агитации. В этом отличие истинно духовного слова от слова, исполненного обыкновенной земной силы, психологического нажима.

Заметим, что в некоторых из приведенных определений, по сути, делается акцент на манипулятивном потенциале риторики (например, определение Ж. Лабрюйера, М Сперанского, Ч. Далецкого), в других же говорится не столько о манипуляции, сколько об убеждении (например, определения М. В. Ломоносова, Н. Ф. Кошанского, И. С. Рижского).

Надлежит сказать, что на духовном поприще, к сожалению, очень часто можно встретить подмены как раз в области movere, т.е. в области внутренней силы слова. Проповедники, в своем роде опытные, пользуются запрещенными приемами, т.е. изучают каким-то образом падшее человеческое сердце или, действуя непосредственно по наущению лукавого, стараются воздействовать на слушателя и ввести его в состояние безгласия, бессловности, каким-то образом подавить, подчинить себе волю слушателя. Это сущие разбойники, о которых сказано: не входяй дверьми во двор овчий, но прелазя инуде, той тать есть и разбойник (Ин. 10, 1). Т.е. идут к слушателю не с открытым сердцем, не к сердцу обращаются, а пытаются просто подавить критическое восприятие, каким-то образом привести слушателя в состояние нравственного паралича. Этим владеют сектанты. Но как владеют? Им и бесы помогают, и, если им еще и от природы даны какие-то риторические способности, владение аудиторией, педагогические навыки, умение работать с массами, то они могут достигать определенных успехов.

Очевидно, что стремление к манипуляции не может быть свойственно православной риторике, поскольку противоречит дару свободы, полученному человеком от Творца. Человек всегда имеет возможность выбирать. Как пишет, В. Н. Лосский, раскрывая глубину Божьего домостроительства, «сотворяя личность, Божественное всемогущество осуществляет некое радикальное "вторжение", нечто абсолютно новое: Бог создает существа, которые, как и Он могут решать и выбирать»[16]. Манипулятор же стремится лишить человека подобной возможности. Преподобный Макарий Великий писал: "А ты создан по образу и подобию Божию. Как Бог свободен и творит что хочет, так свободен и ты. По природе же ты удобоизменчив. Природа наша удобоприемлема и для добра, и для зла, и для Божией благодати, и для противоположной силы. Она не может быть приневоливаема»[17].

Словом выявляются личные качества. Проповедующий сам о себе все расскажет, хотя бы говорил и о других, даже на отвлеченных примерах. То слово, которое насыщено энергией добра, за которым стоит деятельная жизнь, т.е. личное покаяние, молитвенная обращенность к Богу, сопротивление злу, трезвение, целомудрие сердечное – такое слово, конечно же, в принципе чуждо какой-либо агрессии. Это слово охотнее устремляется к Богу, чем к людям и, при всей его насыщенности добром, никак не посягает на человеческую свободу. Это слово уподобляется благодати Божией. А благодать Божия никогда не ломает человека, никогда не действует без него. Но благодать лишь возбуждает, располагает, являет образ истины, предлагает свою помощь и... ждет ответного шага. Тогда и происходит соработничество немощи человеческой и силы Божией. Как, скажем, замерзший путник может почуять тепло и тотчас повлечется в дом, где жарко натоплена печь и потрескивают дрова; или заплутавший в темноте устремится на огонек; или оголодавший почует запах здоровой и сытной пищи – так вот и Божья благодать не строит никаких миражей, не прельщает, не обманывает, но делает все от нее зависящее, чтобы слушающий сам захотел войти, склониться к этому оазису живой воды и от него черпать.

Вот, коротко говоря, пополненное нашим христианским размышлением учение античных риторов в его очищенном и облагороженном виде, которое, очень пригодно для слушателей богословских учебных заведений. Из этого следует, что обращение к людям – дело весьма и весьма ответственное, к которому надо готовиться, и готовиться не столько в смысле изучения соответствующей литературы, сколько в смысле нравственного, духовного состояния.

Бывает, что человек, нагрешив, лишается дерзновения в слове, лишается легкости слова, лишается силы слова, потому что он не носит в своем сердце мира Христова, не чувствует свободы от страстей, осознает себя побежденным, а не победителем злобы мира сего, и поэтому предпочитает молчать. Только если спрашивают, кратко что-нибудь ответит. Как ему проповедовать и мыслями делиться? Что я такая-этакая за птица, чтобы еще чем-то делиться? Молчалин у Грибоедова говорил: В мои лета не должно сметь свое суждение иметь? ^[18] Суждения-то у него были, но он сознавал всю их низость и поэтому предпочитал молча, втихую добиваться своего. А тот, кто проповедует, он весь на виду. И поэтому даже малая нечистая мысль, сокрытая в глубине души, может внезапно проявиться в его речи и наказать такими последствиями, какие надолго оставят его позади молчалиных.

Лучшей подготовкой к общению с людьми является частая исповедь, Причащение Святых Христовых Тайн и молитва. Скажем, святой праведный Иоанн Кронштадтский, который все время был с людьми и на людях, умудрялся уединяться на полчаса, на 40 минут, на час. Как говорят его биографы, он освежал свои внутренние силы молитвой к Богу и чтением Священного Писания. Когда мы читаем Писание, то, как известно, Сам Бог беседует с нами, а когда мы молимся – мы беседуем с Творцом. И по опыту можно сказать (по опыту тех, кто проповедует), что в личном общении с аудиторией нам куда больше помогает малое молитвенное уединение, чем лихорадочное подчитывание, перечитывание, желание ухватить будто бы недостающую нам информацию. Студенту это, конечно, привычно, коль скоро он должен сдать экзамен и ждет счастливого билетика, но педагогу, учителю, воспитателю, безусловно, радеть нужно о вот этих качествах сердца. Тогда Бог и слово ему даст. Как говорил святитель Тихон Задонский: любовь найдет слова. Любовь ко Христу и, соответственно, любовь к людям научит вас, что и как сказать.

В современной церковной жизни ярким представителем метода «movere» - умение подвигать к действию, является протоиерей Дмитрий Смирнов[19]. Ему свойственно формулировать мысли прямо, лаконично, ясно, даже резко. Он как будто показывает саму суть мысли, убирая все лишние слова. Подчас он высказывает мысли подчеркнуто резко, как будто специально «задевая» слушателей, обвиняя их, но при этом он не противопоставляет себя слушателям, в его словах боль, и эта боль, передаваясь слушателю, понуждает к действию.

 

Выводы по 1.3.

 

Учение античных риторов о том, что слово должно двигать («movere») человеком, или, лучше сказать, подвигать к добру, в христианстве приобретает особенное звучание, потому что любовь, явленная во Христе, не должна оставаться без плода. Однако здесь нельзя забывать о возможностях сознательного умысла или бессознательной ошибки манипулирования слушателем. Только тот, кто сознательно совершает свой подвиг, способен на соработничество немощи человеческой и силы Божией.

Чтобы уметь подвигнуть слушателя на благие дела, нужно самому ритору не лишиться дерзновения в слове, его силы, что бывает, когдаон не носит в своем сердце мира Христова, не чувствует свободы от страстей, осознает себя побежденным, а не победителем.

 

Выводы по 1-й лекции.

 

Мы можем констатировать как неопровержимый факт, что многие столетия развития античной культуры привели к осознанию необходимости трех методов красноречия: убедить, усладить и взволновать (docere, delectare, movere). Безусловно, каждый из этих методов представляет собою многочисленную совокупность приемов, необходимых для достижения целей ритора. С некоторой корректировкой, которую святые отцы привносили в эту область античного наследия, принципы остались столь же необходимыми и полезными для дела христианской проповеди, сколь они были необходимы когда-то в древнем мире для иных разнообразных целей, преследуемых ораторами.

Обучение (docere) истине стало первым из основных принципов или методов, вошедших в древние учебники риторики. Обучение же истине есть наипервейший долг христианского учителя благочестия.

Умение влиять на сердце красотою слова («delectare») – второй важный принцип классической риторики, который, по свидетельству святых отцов, важен и для успеха христианской проповеди, хотя, красота внешняя, исключительно литературная, становится для христиан как бы второстепенным, не самодовлеющим методом. Красота здесь служит верности восприятия, понятности речи, верности подбора слов, оборотов и логических умозаключений.

Учение античных риторов о том, что слово должно двигать («movere») человеком, в христианстве приобретает особенное звучание «подвигать к добру», «делать подвижником», чтобы вера не оставалась без плода. Но, столь естественные для языческих времен попытки манипулировать сознанием слушателя, подчинить его своей воле, не могут иметь места в деле христианской проповеди.

Но, чтобы уметь подвигнуть слушателя на благие дела, нужно самому ритору не лишиться дерзновения в слове, его силы, что бывает, когдаон не носит в своем сердце мира Христова, не чувствует свободы от страстей, осознает себя побежденным, а не победителем.

Итак, мы находим, что те же основные методы риторики, которые выработала античная культура в течение своего естественного тысячелетнего развития, не только не отрицаются святоотеческим наследием, но считаются необходимыми для дела христианской проповеди.