ГЛАВА XIV. Первая постройка мундирной одежды за счет казны

 

Перемена формы. — Смотр полка полковником Золотаревым. — Недостатки в одежде. — Пожалование Государем 25000 рублей на постройку обмундирования.

 

Турецкая война 1828 года обратила милостивое внимание Государя на атаманцев, и с этого времени и Государь, и Шеф Наследник Цесаревич близко знакомятся с жизнью полка и стараются облегчить службу атаманских казаков.

Вместе с тем в обмундировании казаков происходят перемены с целью красиво одеть шефский полк Цесаревича.

30 декабря 1828 года приказано было казакам вместо синих курток с голубою выпушкою иметь голубые куртки; с шаровар снять лампас, а петлицы и эполеты вместо голубых приказано иметь белые и эполеты с бахромой.

31 декабря 1828 г. вместо полковника Катасанова командиром Атаманского полка назначен полковник Михаил Михайлович Кузнецов.

По окончании войны, во время следования к городу Яссам, обмундирование и снаряжение Атаманского полка было осмотрено командиром жандармов 2-й армии полковником Золотаревым.

Оказалось, что оружие казаки имеют казенное, но седла и одежду собственную, которая за время похода совершенно износилась, а некоторые казаки и вовсе не имеют мундиров. До 300 лошадей пришло в полную негодность к службе.

Командир гвардейского корпуса великий князь Михаил Павлович приказал относительно лошадей снестись с наказным атаманом, а мундирную одежду завести согласно новой формы.

По новой же форме приказано было в июне 1829 года иметь офицерские чекмени зимние — ниже колена, синие с голубою выпушкою, а летние (куртки) — по пояс, голубые с петлицами, как Л.-Гв. в Казачьем полку, а 7 августа 1829 года повелено эполеты как офицерам, так и казакам иметь с чешуйчатым полем, как в легкой кавалерии, казакам — с белой бахромою.

Полковник Кузнецов был крайне озабочен постройкой форменной одежды для казаков Атаманского полка.

Если строить ее в счет получаемой казенной ремонтной суммы, то этих денег не хватит, потому что постройка форменных вещей по самой меньшей цене будет стоить до 150 рублей в год на каждого казака. Поэтому он обратился к наказному атаману с просьбой выдать в пособие на обмундирование казаков Атаманского полка из войсковых сумм до 25 тысяч рублей.

По докладе об этом Государю Императору последовала следующая резолюция Государя, изложенная в надписи военного министра генерала Чернышева: «По уважению того, что полк сей служил с отличием во время минувшей войны, и в знак Монаршего благоволения к оному, так как он удостоен носить Имя Наследника Престола, сии 25000 рублей Всемилостивейше жалуются оному из Государственного Казначейства с тем, чтобы Наказной Атаман имел особенное наблюдение за обмундированием нижних чинов оного по утвержденному образцу мундирными и амуничными вещами и потщился, чтобы оный во всех отношениях был в отличном состоянии».

Эта резолюция положена была 16 июля 1830 года, в то время, когда наш полк находился в карантинной линии в Бессарабии для предотвращении чумной заразы.

Для заказов мундиров и амуниции был командирован от полка в Москву и Тулу сотник Урасов.

С этого времени наш полк начинает одеваться совершенно одинаково и строго по форме.

 

ГЛАВА XV. Против чумы

 

На аванпостах по Днестру. — Устройство постов. — Холод и лишение. — Прибытие Атаманских казаков из плена. — Назначение одной сотни на службу в Петербург.

 

Страшная, тяжелая и неизлечимая болезнь — чума. Все тело покрывается черными гнойными пятнами, судорога подергивает руки и ноги, рассудок мутится, лицо темнеет, и в два-три дня человек умирает.

И кроме того, чума крайне заразительная болезнь. Достаточно прикоснуться к больному, побыть с ним в одной комнате, тронуть его одежды, чтобы заболеть чумою. Единственное средство — оцепить край, пораженный болезнью, и никого не впускать и не выпускать из него. Чума уничтожит в нем много людей, но зато не распространится широким пожаром в окрестностях.

Чума появляется всегда на далеком юге. Там, в болотах, согретых полуденным солнцем, гнездится зараза и оттуда переходит на север. Для охранения от нее по границе ставятся войска — войска эти называются Карантинной стражей.

В сентябре 1829 года чума появилась в Молдавии и Валахии и захватила Бессарабскую область и обнаружилась в городе Кишиневе. Нашим войскам, возвращавшимся из турецкого похода, приказано было повернуть обратно и занять карантинную линию вдоль по р. Днестру.

Атаманскому полку надлежало стать в гор. Могилеве и от него по Днестру занять линию постов. Начальником всей линии был назначен генерал Беклемишев, а всем отрядом заведовал губернатор князь Воронцов.

Тяжелое время наступило для казаков. Сотни были разделены по постам, по 8-12 человек на посту. Посты были расположены в расстоянии 2–4 верст пост от поста. У переправ через реку стояли офицерские посты. Многим пришлось стать в чистом поле, вдали от жилья. Наступала холодная осень, и на постах приказано было поставить казармы. И вот заботами частью казаков, частью полиции построили маленькие домики, срубы без печей и рядом конюшни из плетня. Жестоко мерзли казаки и их лошади на постах в зимнюю стужу, во время вьюги и метели. Лошади худели и косматились в постоянной работе. Служба была нелегкая. Днем казаки стояли в соломенных будках пешими, наблюдая пространство от поста до поста, а ночью содержали парные разъезды вдоль реки. Они никого не должны были пропускать за реку, а переходящих насильно ловить и представлять по начальству. Если поймать нельзя было, то должны были стрелять. Ловить было опасно. Ведь перебежчик шел с чумной стороны и мог быть уже зараженным. Хватающие его люди могли получить заразу и умереть не в бою с неприятелем, а от тяжелой чумной болезни. За поимку полагалась награда по сто рублей за каждого перебежчика.

Командир полка полковник Кузнецов делал постоянные объезды, наблюдая за полным порядком на постах и за бдительной службой полка.

Два с половиной месяца полк простоял в полном своем составе на кордонах. В конце ноября двум сотням подполковника Хоперского было приказано идти в Новочеркасск: их сменяли эскадроны Л.-Гв. Казачьего Его Величества полка.

15-го января в глухую зимнюю пору, когда вьюга крутила вихри снега и в четырех шагах не было ничего видно, разъезд нашего полка наткнулся на четырех людей в нищенском одеянии, перебиравшихся через реку.

— Стой, кто идет? — крикнул старший.

— Свои. Казаки, — был ответ.

— Какой леший казаки, — еще грознее наступил старший и схватил первого странника за воротник.

Странник смотрел на разъездного, разъездной вглядывался в странника.

— Да ведь это наши, атаманцы, — взволнованным голосом произнес человек в нищенском одеянии.

Старший спрыгнул с лошади.

— Полубедов — ты что ль?

— Да я же! Родимый! А то вон Воинов, а это — Изварин да Поляков.

— Господи! Пришли, наконец!

Эти оборванцы, голодные и отрепанные, были казаки нашего полка, взятые в минувшую войну с турками в плен. Старший Изварин, еще с Наполеоном дравшийся, имевший знак отличия Военного Ордена и медаль за 1812 год, был вместе с Поляковым взят турками 22 августа в госпитале, где они лежали ранеными. Полубедов был забран 30-го июня при Базарджике и Воинов 14 августа под Шумлой. После Адрианопольского мира турки их освободили и отвезли в город Бургас, откуда пленные пешком направились в Россию.

Они уже были исключены из списков полка, у них не было ни лошадей, ни мундиров, ни сапог.

Разъездные привели станичников на пост. Вокруг огня собрались все казаки поста. Поднялись расспросы.

Пленники рассказали грустную историю мытарств в чужеземной стороне, их прослушали, накормили, одели и донесли по начальству. Их приказано было выдержать 21 день под наблюдением, чтобы узнать, не заражены ли они чумою, а затем им выдали пропускной лист и отправили на Дон, чтобы там они купили коней и справились на службу.

Это было единственное событие, заставившее казаков поговорить и поволноваться.

В августе 1830 года остальные наши сотни были сменены донскими казачьими полками Долотина и Ягодина.

7 сентября четыре сотни собрались в Ямполе и 15 октября пришли в Таганрог.

Здесь атаманцев ожидала новая Царская милость. 11 декабря 1831 года Высочайше повелено было, чтобы вместо состоящих в Петербурге трех эскадронов Л.-Гв. Казачьего полка иметь только 2, а вместо третьего эскадрона быть в Петербурге при Л.-Гв. Казачьем полку сотне Донского Казачьего Атаманского Его Высочества Наследника полка, которая должна ежегодно сменяться присылаемою вновь с Дона сотнею Атаманского полка. Стоящей в Петербурге сотне приказано производить содержание от военного министра, а не от войска Донского.

Обмундирование этой сотне приказано строить казенное, жалованье же казакам выдавать, как то было и раньше, по армейскому окладу.

Эта милость Государева имела громадное значение для полка. Выборный от войска полк военными заслугами и образцовой службой заслужил великую честь состоять в столице при Особе Государя Императора. И казакам стало легче служить с тех пор, как казна приняла на себя обмундирование очередной сотни, и вид сотни много от этого выиграл. Однако сотня нашего полка могла прибыть в Петербург лишь в 1832 году. В 1831 году командировать сотню помешала война с поляками.

Тяжелая служба атаманцев в карантинной линии не была забыта: командир полка награжден орденом св. Анны 2 степени, с короною, двое хорунжих получили за прекращение заразы чины сотников и двое урядников — чины хорунжих. Сотенные командиры и начальники участков, младшие офицеры и урядники получили Именное Высочайшее благоволение.