О незавершенности процесса модерна. Концепция коммуникативной рациональности Хабермаса.

В 80-90-х годах, когда термины " модерн" и "постмодернизм " стали определять философские, эстетические, этические дискуссии, принявший активное участие в этой дискуссии Ю. Хабермас одним из первых привел в систему разрозненные идеи и умонастроения и возвел их истоки к понятиям и формулам, возникшим еще в XIX в. Инициатором спора о модерне - как эпохе "нового времени" - Хабермас считает Гегеля.

Учения левых гегельянцев, правых гегельянцев и Ницше Хабермас рассматривает как "три перспективы" дальнейшего обсуждения "проекта модерна". Хабермас считает, что ряд идей второй половины XIX в., выдвинутых гегельянцами и марксистами, по существу не претерпел изменения в "постмодернистской" критике со стороны Ницше, Хайдеггера, Лакана, Фуко и Деррида.

Понятие «постсекулярное общество» предложено Ю. Хабермасом, который объявил о начале эпохи постсекулярного общества. Он полагает, что модерн не отменяется постмодерном, а диалектически «снимается» им. В постмодерне сохраняются важнейшие секулярные достижения проекта модерна: свобода совести, отделение церкви от государства, автономия субъекта. Однако проект модерна оказался незавершенным и

потому постмодерн лишился перспектив самостоятельного существования. Прежде всего ожидания сторонников секуляризации оказались завышенными. Казавшиеся столь вескими аргументы о существовании прямой связи между модернизацией и секуляризацией общества (научно-технический прогресс, ограничение общественной значимости церковных институтов, повышение общего благосостояния населения и его уверенности в будущем) не оправдали возлагавшихся на них надежд. Религия отнюдь не исчезла и сохранила большое значение в образе жизни, культуре и политике не только западного секуляризованного общества, но и всего человечества.

Хабермас о модерне

Учения Маркса и других левых гегельянцев, правых гегельянцев и Ницше Хабермас рассматривает как «три перспективы» дальнейшего обсуждения «проекта модерна». Хабермас считает, что «постмодернистская» критика Хайдеггера, Лакана, Фуко и Деррида принципиально не отличается от ряда идей второй половины XIX в., выдвинутых гегельянцами и марксистами, прежде всего представлений о разуме как инструменте власти, угнетения, контроля в эпоху модерна. Но гегельянцы и марксисты рассчитывали на обновленный разум как средство преобразования «царства превращенных форм и иллюзий». Позиция Ницше была кардинально иной, с точки зрения Хабермаса, более продуктивной: «он отказался от ревизии понятия разума и распрощался с диалектикой Просвещения». Для противостояния постмодернистскому дискурсу Хабермас предложил обновленный проект критики разума на основе «коммуникативного разума».[10]

Хабермас критикует и предшествующий совместный проект модерна капитализма и бюрократического социализма. Его характеристиками, по Хабермасу, являлись: 1. Рационализация жизненного мира через переориентацию на деньги и власть.

2. Вычленение хозяйства и государства как систем, для которых жизненный мир становится «окружающим миром».

3. Значительная динамика экономического роста в западных странах, с одной стороны, и автономизация управления в обществах бюрократического социализма — с другой

4. Возникновение неравновесий и кризисов в системах, появление вследствие этого патологий жизненного мира: овеществление коммуникативных отношений в капиталистических обществах и фальшивая демонстрация коммуникативных отношений в обществах бюрократического социализма. Раз монетаризация и бюрократизация, присущие хозяйственной и государственной сферам, проникают и в символическое воспроизводство жизненного мира, а не только в его материальное воспроизводство, то неизбежно возникают патологические побочные следствия. Хозяйственная подсистема подчиняет себе «жизненную форму частного домохозяйства», навязывает потребителям свои императивы. Это приводит к потребительству, собственническому индивидуализму, установкам на достижение и конкуренцию. Повседневная коммуникативная практика подвергается односторонней рационализации в пользу утилитаристского жизненного стиля, которому привержены специалисты. А такой фокус на целерациональные ориентации действия вызывает появление гедонизма, свободного от давления рациональности. Складывающееся в результате краха бюрократического социализма новое капиталистическое общество характеризуется тем, что и в старых, и в новых капиталистических странах, подобно тому, как приватная сфера подчиняется хозяйству, так и общественность попадает под власть административной системы. Бюрократическое овладение процессами складывания общественного мнения и волеизъявления расширяет возможности целенаправленного формирования массовой лояльности власти «Большого брата».

Предложенная Хабермасом программа коммуникативной модификации философской рациональности приводит к созданию концепции универсальной, или формальной, прагматики, задача которой состоит в логическом анализе речи с целью реконструкции всеобщих условий возможности языкового взаимопонимания. Универсальная прагматика выделяет следующие аспекты коммуникации: когнитивный, интеракционный и экспрессивный, которые связаны с притязаниями речевого акта на значимость соответственно в отношении: а) истины, б) нормативной правильности и в) правдивости говорящего[6]:49—51, 59.

Коммуникативная рациональность символических проявлений субъекта (языковых выражений и регулируемых нормами действий) означает, по Хабермасу, их доступность для критики и возможность их обоснования[6]:61—64.

Хабермас различает имплицитный и эксплицитный варианты обеспечения притязания речевого акта на значимость. Первый имеет место на уровне непосредственной, «наивной» коммуникации. Если же на этом уровне достичь согласия не удаётся, то в качестве альтернативы прекращению коммуникации или инструментальному использованию языка (для силового воздействия на партнёров) выступает дискурс — способ проверки спорного притязания на значимость посредством приведения аргументов в процессе диалога, осуществляемый с целью достижения общезначимого согласия[6]:65—66.

Дискурс основывается на следующих правилах:

• участие в дискурсе открыто для любого способного к речи субъекта при его полном равноправии со всеми остальными участниками дискурса;

• в дискурсе запрещается осуществлять какое-либо принуждение в целях достижения согласия;

• участники дискурса вправе действовать лишь на основе мотива достижения кооперативного и аргументированного согласия.

По отношению к фактически существующей коммуникации дискурс является «идеальной речевой ситуацией».

Хабермас полагает, что идеальная речевая ситуация представляет собой необходимую предпосылку, из которой исходят участники фактических коммуникативных практик, если они серьёзно относятся к перспективе признания своих притязаний другими.

Хабермас различает инструментальные, стратегические и коммуникативные действия. Последние предполагают использование языка с целью достижения взаимопонимания. Условием коммуникативного действования является попытка акторов совместно согласовать свои планы в горизонте общего для них жизненного мира, опираясь на совместно разделяемые трактовки ситуации. При этом промежуточные цели — выработку общих для себя трактовок ситуации и согласование целей действия — эти акторы готовы достигать на основе процессов взаимопонимания, которое достигается через посредство притязаний на значимость, доступных критике, выражаемых в речевых актах; при необходимости эти притязания на значимость должны быть дискурсивно обеспечены.

Интерсубъективным согласием не может считаться то, что явно достигается посредством вознаграждения или угрозы, суггестии или введения в заблуждение. Поскольку же в фактическом общении за видимостью коммуникативного согласия может скрываться силовое воздействие на партнёра, Хабермас вводит понятие «латентно стратегического действования». Характер скрыто стратегического действия речевые акты приобретают при наличии явно не высказываемых внешних по отношению к коммуникации целей. «Коммуникативное действие отличается от стратегических интеракций тем, что все участники безоговорочно преследуют иллокутивные [направленные только на понимание речевого акта слушателем] цели для достижения согласия, которое выступает основанием для координации соответствующих индивидуально реализуемых планов действия» (Хабермас).

Интеграция общества, если её рассматривать идеализированно, осуществляется исключительно посредством взаимопонимания. Однако в фактическом обществе действия акторов координируются также посредством функциональных взаимосвязей, которые не зависят от намерений действующих и в значительной мере вообще не воспринимаются в повседневной жизни.