Масса золота не сможет удовлетворить растущую деловую активность.

 

Это всего лишь вариация предыдущего возражения. Зачем это нужно и почему это желательно? Как мы уже видели, одна и та же денежная масса может удовлетворить любой объём торговли. С ростом производства возрастает покупательная способность одной денежной единицы. Думать, что с ростом производства и количества сделок необходимо увеличивать денежную массу означает совершенно не понимать функцию и природу денег. Конца света не наступит от того что с течением времени цены падают, а покупательная способность денег растёт. Вообще-то так было большую часть истории Америки. Как мы видели, попытки увеличить денежную массу для того чтобы компенсировать падение цен или поддерживать её рост ради поддержки деловой активности закладывают семена делового цикла[169].

Говоря проще, критика золотого стандарта либо близорука, либо ошибочна. Генри Хэзлит (Henry Hazlitt), в более нормальные времена писавший передовицы по экономическим вопросам для New York Times, изложил этот дело весьма просто: «Огромное достоинство золота в одном его, так сказать, недостатке: это не управляемые бумажные деньги, которые разорят любого принуждаемого законом принимать их, или того, кто возлагает на них надежды. Техническая критика золотого стандарта абсолютно тривиальна в сравнении с этим достоинством»[170].

Хэзлит прав. Вокруг этих важных вопросов накопилось столько заблуждений и суеверий, что серьёзная дискуссия стала совершенно невозможной.

Много книг было написано о недостатках и опасностях неразменных денег и надёжности и достоинствах товарных денег, добровольно принятых к использованию на рынке; в этой книге мы можем с уверенностью избавиться от пропаганды противников надёжных денег и заставить Американцев думать по-новому. Вы не обретёте друзей в среде политиков и в средствах массовой информации, если начнёте пропагандировать денежную систему, которую правительство не сможет эксплуатировать ради обогащения своих друзей, которая не будет потакать склонности к расходам и грабежам, и не будет обеспечивать их финансовую помощь. Но если вы задаёте вопрос от которого выразители представительного мнения впадают в истерику, то, скорее всего, вы на верном пути.

 

Заметка о Дефляции

Ведущие средства массовой информации, включая деловую прессу, были полны истерическими и иррациональными предупреждениями о дефляции. Как и слово инфляция, дефляция меняла своё значение в ходе двадцатого века. Первоначально определяемое как сокращение денежной массы, теперь оно определяется как снижение потребительских цен. Но означает ли оно сокращение денежной масс, или снижение потребительских цен, в любом случае дефляция считается величайшей опасностью нашего времени. Не удивительно, что одно из возражений против товарных денег сводится к тому, что они либо приведут, либо не смогут предотвратить дефляцию.

Выдвигающие это возражение критики вовсе не утверждают что количество золота в мире сокращается с течением времени, поскольку установлено, что оно медленно увеличивается. Их аргумент сводится к тому, что масса золота растёт медленнее, чем масса остальных товаров и в результате цены падают. Предполагается, что падение цен ведёт к трудностям в экономике.

Но конечно падение цен не ведёт к трудностям в экономике. Сокращение цен — это естественное следствие прогрессирования рыночной экономики. При товарных деньгах сокращение потребительских цен с течением времени — это естественная тенденция. Денежная масса остаётся относительно постоянной или возрастает очень медленно, но рост капиталовложений и увеличение продуктивности рыночной экономики в результате ведут к ежегодному увеличению производства товаров и услуг. Говоря проще, если у нас больше товаров, а денежная масса приблизительно такая же, то цены сократятся. В этом здоровом процессе, который экономист Джозеф Салерно называет «растущей дефляцией», нет ничего зловещего и проблематичного для экономики. Он был характерен для Американской экономики с 1789 по 1913 г., период, в течении которого Американская экономика достигла удивительного процветания. Китай не так давно пережил период дефляции: с 1998 по 2001 г. общий уровень розничных цен сокращался на величину от 0.3% до 3% каждый год, в тоже время реальный ВВП возрастал в среднем на 7.6% в год*.

Живя долгое время при неразменных деньгах, мы привыкли к тому, что год от года цену растут более или менее равномерно. Большинство из нас считает, что так и должно быть — со временем цены растут. Но даже в этой инфляционной среде, созданной неразменными деньгами, мы можем указать на сектор растущей дефляции: изделия хай-тек. Цены на компьютеры значительно снизились, однако компьютерные фирмы процветают. В 1999 г., после всей этой «дефляции», компьютерные фирмы продавали порядка 43 миллионов компьютеров, по сравнению с всего лишь 490 000 в 1980 г., несмотря на 90%-ное снижение цен на их продукцию. Очевидно, что потребители выиграли.

Потребители выиграют ещё больше от роста дефляции по всей экономике. Именно так на самом деле и повышается уровень жизни: Больше капиталовложений делают экономику более продуктивной, а рост количества товаров ведёт к понижению цен на них. Падение цен: вот тот невыразимый ужас, от которого Фед. Резерв обещает защитить нас, и не важно сколько денег из воздуха ему придётся создать чтобы сделать это. Питер Шиф (Peter Schiff) совершенно точно заметил, что «под личиной «стабильности цен», обычно понимаемой как ежегодный прирост цен на 2-3% в год, правительство крадёт у граждан преимущества от снижения цен и использует ворованное для покупки голосов, разменивая, таким образом, рост уровня жизни своих избирателей на своё собственное переизбрание»**.

Впрочем, хватит о дефляции цен; что если сократится денежная масса? К примеру, если банки лопнут, то все деньги, созданные ими из воздуха, улетучатся вместе с ними. При стандарте товарных денег правительство будет лишено возможностей толкать цены вверх (что оно неизбежно и очень глупо пытается сделать) вслед за сокращением денежной массы. И это хорошо. Когда рынок пытается согласовать цены товаров в соответствии со спросом и предложением после инфляционного увеличения денежной массы, дальнейшие манипуляции правительства с деньгами могут лишь внести неразбериху и затруднить этот здоровый процесс.

Более того, при стандарте товарных денег вообще не было бы взвинченных цен, поскольку денежная масса существенно не возрастала бы: банковская система не смогла бы создавать деньги из воздуха не подвергая себя опасности массовых требований погашения бумажных заменителей денег товаром.

Экономика работает плохо не из-за снижающихся цен. Иногда падение цен может быть результатом лопания инфляционного пузыря. Если цены снижаются вслед за предыдущим приступом инфляции, капитал и труд перенаправляются в жизнеспособные производственные процессы и никакое вмешательство в этот процесс очищения не улучшит благосостояния потребителей*.

Роль предпринимателя и заключается в том, чтобы предусмотреть все переменные, влияющие на рынок его товара — не только издержки и потребительские цены, но также денежную массу, состояние банковской системы и фондового рынка и всего прочего. Если предприниматель ожидает падения цен или сокращения денежной массы (потому что банки могут быть на грани краха), он реагирует понижением цен, которые он согласен платить за труд, оборудование — то, что экономисты именуют «факторы производства»*. Кто-то может возразить: что если производители факторов производства откажутся продавать свой товар по сниженным ценам? Если они откажутся, значит они получили более выгодные предложения и могут продать дороже кому то другому. Значит в экономике существуют прибыльные возможности. Если наш предприниматель не может приобрести нужные ему факторы производства по приемлимым для себя ценам, то он находится в той же ситуации что и предприниматель, которому не хотят платит запрашиваемую им цену за его товар*.

Конечно лучший способ избежать удорожание банковского кредитам и любых проблем с экономическими расчётами это не увеличивать искусственно денежную массу — ещё одно преимущество товарных денег, предложение которых правительство не может манипулировать.

В 2004 г. в раздел «Papers and Proceedings» журнала American Economic Review было опубликовал эмпирическое исследование эпизодов дефляции в семнадцати странах за последние сто лет*. Когда авторы исключили Великую Депрессию, то они обнаружили, что в девяноста процентах эпизодов депрессий не последовало.

«В более широком историческом контексте, исключая Великую Депрессию, утверждение что дефляция и депрессия связаны не соответствует действительности», заключили они*. Снижение цен, само по себе, не может быть причиной делового спада — в периоды процветания цены снижаются куда чаще — и является скорее следствием, а не причиной ухудшения экономической ситуации.

 

Глава 7. ЧТО ТЕПЕРЬ?

Соединённым Штатам не обязательно увязнуть в рецессии на долгие годы. Свободный рынок может быстро и эффективно вывести нас из нынешних неприятностей, конечно не без неизбежной боли от потерь, как это было во время более глубокой депрессии 1920—1921 годов. Рынок пытается привести цены активов в соответствие с нынешней ситуацией, чтобы снова начался рост. Он также пытается, и совершенно правильно, привести кредит в соответствие со временами нестабильности и замедлить рост задолженности. Было выдано множество неудачных займов и по мере их исчезновения из бухгалтерских книг (путем лишения права выкупа, или каким-то иным законным способом), банки иногда решают не менять их на другие неудачные займы, да, строго говоря, у них нет причин это делать. И всё это правильно. Даже рынок дефолтов, финансовый инструмент, давший столько пищи для критиков свободного рынка, выглядел гораздо лучше, чем (регулируемый) рынок бон, пока эта книга писалась, и оставался относительно стабильным в период политической суматохи 2008 г.

Но любая попытка возврата к нормальным экономическим условиям и восстановлению процветания может быть саботирована достаточно глупой активностью правительства. И плохих предположений на этот счёт достаточно. Рассматривается достаточно проектов финансовой помощи различным компаниям, которые отвлекут ресурсы от здоровых институтов к нездоровым, и лишат последние новых лидеров, которые появились бы в случае банкротства. Налоговая политика Барака Обамы включает в себя повышение налогов на богатых (очевидно его не устраивает что 68% всех подоходных налогов платят верхние 10% налогоплательщиков) и понижение их для бедных. Суммарным воздействием такой налоговой политики почти наверняка будет стимулирование расходов за счёт сбережений, и в этом весь смысл — предрассудок, что стимулирование расходов хорошо для экономики в депрессии живёт и побеждает. Тоже суеверие стоит за сотнями миллиардов — а может уже триллионов — долларов новых «стимулирующих» расходов правительства. Мы загнали себя в этот кризис займами и расходами и теперь наши политики собираются выводить нас из него теми же способами.

 

«Тратьте если любите Америку»

 

Давайте начнём с разоблачения любимой стратегии наших политиков по выходу из нынешнего спада: заставим людей тратить деньги[171]. Каждая программа правительственных «стимулов» — будь то массивные инфраструктурные программы Барака Обамы или чек для каждого Американца от Джорджа Буша, основана на утверждении, что расходы потребителей толкают экономику вперёд.

В этом утверждении есть зёрнышко истины. Потребительские расходы толкают экономику вперёд в том смысле, что каждая фирма решает что производить, как производить, и в каком количестве основываясь на своих ожиданиях потребительского спроса. Коммерческие предприятия не смогут существовать, если не будут производить то, что желает публика. Так что потребители толкают экономику вперёд в том смысле, что их желания мотивируют решения производителей.

Но утверждение, что «расходы потребителей толкают экономику вперёд» часто истолковывается как то, что сам факт наших расходов создаёт богатство — и такое толкование абсолютно не верно.

Каждый раз, когда возникает угроза рецессии, Американцев призывают опустошать свои карманы с тем, чтобы наставить экономику на путь истинный. Но что произойдёт на следующий день, когда у Американцев не будет денег? Это оставляют без объяснений. Сбережения порицаются, хотя делать их во время рецессии в высшей степени разумно. Нам говорят, что каждый цент сбережений — это тормоз для экономики. Именно на этом заблуждении и был основан «пакет стимулов» 2008 г. (а также множество других идиотских программ).

Заблуждение расходы толкают экономику вперёд происходит частью из использования Валового Внутреннего продукта в качестве меры экономического благополучия. ВВП — Это денежная сумма всех товаров и услуг, проданных в стране за год. Высшие и промежуточные стадии производства конечных товаров, таким образом, в эту сумму не попадают, поскольку являются ингредиентами конечной продукции, но не самой конечной продукцией. Но производства высоких порядков — это основа экономики и не учитывать их значит искажать картину всей экономики, в которой потребители расходуют средства[172].

Даже без изучения статистики, на которой основана эта идея — её сторонники считают, что потребительские расходы составляют 70 процентов всей экономики — очевидно, что здесь что-то не так. Расходы есть потребление вещей. Как страна может стать богаче просто потребляя вещи? Прежде чем что-то потреблять, это сначала нужно произвести. Производство и есть то, что делает потребление возможным, потому что оно даёт нам средства для покупки того, что нам нужно. Для того чтобы потреблять, мы должны что-то произвести.

Откуда у покупателя в супермаркете средства для покупки товаров? Он тратит деньги, полученные им за участие в каком-то производственном процессе. Он получает зарплату за участие в производстве чего-то нежного людям.

Джон Стюарт Миль опроверг заблуждение о том что потребительские расходы толкают экономику вперёд ещё лет двести назад. «Что делает страну богаче, так это не потребление, но производство», писал он. «Где есть последнее, там нет недостатка в первом. Производить означает желание производителя потреблять; к чему иначе ему трудиться? Возможно, он не желает потреблять то что производит, но его мотив для производства и продажи — это желание покупать. Следовательно, если производители производят и продают больше, то они наверняка и покупают больше»[173].

Согласно Австрийской теории делового цикла последнее, что следует делать во время спада — это искусственно стимулировать потребление. Причина спада в одновременном увеличении потребления и (неуместном) расширении инвестиций. Стимулирование потребления только усилит несоответствие между ресурсами, инвестированными в производства высших порядков, рассчитанных на долгий срок с одной стороны и текущим спросом на потребительские товары с другой стороны. Вот почему экономист Готфрид фон Хаберлер (Gottfried von Haberler) предупреждал об «одностороннем усилении покупательной способности потребителей, потому что именно непропорциональный спрос на потребительские товары форсировал кризис»[174].

Обычный ложный довод в ответ на это сводится к тому, что если мы увеличим производство слишком сильно, то получим перепроизводство: экономика произведёт больше товаров, чем люди смогут купить. Эта ленинская критика рынка и его склонности к перепроизводству уже давно усвоена СМИ, да и почти каждым. Но это абсурд: увеличение производства — это именно то, что даёт людям средства для покупки новых товаров. И чем больше мы производим товаров, тем дешевле в денежном выражении они будут, становясь, таким образом, доступнее для потребителей в больших количествах. Как было замечено выше, потребитель может покупать только потому, что ранее он тоже что-то произвёл. Таким образом, именно производство делает потребление возможным. Фирмы производят то, что нужно потребителям в нужных им количествах, то есть чем больше мы производим, тем больше мы потребляем[175]. Утверждение о том, что общее перепроизводство всех товаров невозможно, и что увеличение предложения товаров само создаёт спрос на другие товары известно как Закон Сэя, в честь экономиста Жана Батиста Сэя. (Джон Мейнард Кейнс утверждал что опроверг Закон Сэя, но как это часто бывало с Кейнсом, он неправильно интерпретировал этот закон, а затем опроверг собственную ложную интерпретацию[176].)

Подумайте о всех тех домах, что были построены во время недавнего жилищного бума. Политика правительства, включая дешёвую кредитную политику Фед. Резерва, стимулировала перепроизводство в строительстве. Бум покупки домов, в свою очередь, заставил многих поверить в то, что цены на дома будут расти всегда. В результате можно сказать, что имеет место «перепроизводство» домов. Но очевидно, что нет никакого общего перепроизводства всех товаров. Все ресурсы — капитал, труд, материалы, земля и всё прочее — вложенные в строительство, могли быть использованы где-то ещё, если бы не жилищный бум. Предпринимательская ошибка или правительственное вмешательство могут привести к перепроизводству в одном секторе экономики — но только за счёт недопроизводства в других секторах. В рыночной экономике сектор с перепроизводством товаров переживёт падение цен на товары и рост издержек производства, что приведёт к оттоку деловой активности в этом секторе и высвободит ресурсы для других секторов.

 

Разница между производством и потреблением

Адам Смит указал на важное различие между расточительными расходами (или непродуктивным потреблением) и продуктивными расходами. При расточительных расходах вещи используют, не создавая ничего в замен, например, если некто доводит свой кондиционер воздуха до поломки во время череды жарких сезонов. При продуктивных расходах мы используем вещи чтобы создать больше ресурсов для будущего. Инвестирование в оборудование, повышающее производительность труда — вот пример продуктивных расходов, поскольку машина может произвести больше, чем было затрачено на её производство. Расточительные расходы используют, истощают и разрушают; продуктивные расходы обеспечивают своё восполнение в виде увеличения предложения товаров в будущем. Вот как сам Смит пишет об этом:

Тысяча крестьян полностью потребляет за год столько же зерна и одежды, сколько и тысяча солдат. Но между этими двумя потреблениями огромная разница. Труд крестьянина, в течении года, служит созданию такого количества имущества, которое не только компенсирует потреблённое им зерно и одежду, но и прибыль приносит. Солдат, с другой стороны, не производит ничего. Всё, что он потребил — ушло навсегда, ничего не оставив. Страна беднеет от такого потребления ровно на то количество имущества, которое он потребил. И не беднее, но богаче на количество, потреблённое крестьянином, потому что потребляя он произвёл больше чем извёл [177].

В действительности, когда нас призывают больше тратить чтобы «помочь экономике», или когда правительство запускает пакеты «стимулов», направленные на стимулирование потребления, они предполагают что мы станем богаче, потребляя много товаров и ничего не создавая взамен. Просто покупайте, покупайте, покупайте — и от этого мы все разбогатеем!

И, кстати, денежные сбережения — это не утечка из экономики. Как раз напротив. Сбережения создают резерв из которого бизнес может получить средства для создания нового, более продуктивного оборудования, при помощи которого можно будет создавать больше товаров с меньшими издержками. В отсутствии сбережений, в отсутствии ограничения потребления этот процесс и улучшение уровня жизни, сопровождающее его, не может иметь места.

В настоящее время мы гораздо богаче, чем 300 лет назад не потому что потребляем больше. Мы больше потребляем потому что способны больше производить и именно производство способствует нашему потреблению и улучшению стандартов жизни.

«Стимулы», потакающие как частному, так и государственному непродуктивному потреблению (т.е. федеральные расходы) только усилят нынешний кризис и ещё больше ухудшат способность экономики к производству. И ко всему прочему они пытаются улучшить экономику строя дороги и мосты, финансируемые в кредит — как если бы домовладелец решал проблему долга путём взятия дополнительного кредита на перепланировку дома[178]. Это полный бред, так что не удивительно, что нашим лидерам это нравится.

Что делать

 

Для того чтобы побыстрее оздоровить экономику и создать основу для настоящего процветания, а не того, ложного, проедающего капитал, происходящего из искусственной кредитной экспансии или Кейнсианских «стимулов», необходимо провести несколько важных реформ.

 

Дайте им обанкротится

 

Во-первых, идея банкротства не так немыслима, как её пытаются представить Фед. Резерв и Казначейство. Фирма не исчезает, если объявляет о банкротстве. Её активы продолжают существовать. Но они уходят из рук тех, кто не смог их использовать наилучшим образом, в руки тех, кто, возможно, сможет лучше ими распорядиться. Если и у них ничего не выйдет, то активы вновь перейдут в другие руки. Enron был самой большой энергетической компанией в США. Её банкротство в 2001 г. никак не повлияло на экономику, даже на энергетических рынках это едва заметили.

Экономист Стивен Ландсбург (Steven Landsburg) спрашивает «что такого особенного в банках», что давало бы им право претендовать на финансовую помощь, которую никогда не предоставили бы компаниям в любой другой отрасли экономики. Обычный ответ сводится к тому, что выдача кредитов прекратится, фирмы лишаться возможности собирать нужные фонды и так далее. Но банки — это всего лишь посредники между заёмщиками и кредиторами. Может быть это посредничество возможно в иной форме. В наше время потенциальным заёмщикам и кредиторам проще найти друг другого вне банковской системы. Если фирма желает увеличить свой капитал, то почему она не может продать свои боны через интернет, выпустить акции, или взять кредит за границей? «Я не уверен, что все эти большие банки с Wall Street действительно нужны, и я не уверен что нам будет их не хватать, если их не станет,» сказал Ландсбург[179].