Риски в процессе формирования государственной политики.

Как и любой социальный процесс, развертывающийся в настоящем и предполагающий некие будущие формы своего осуществления, при­нятие государственных решений изначально содержит возможность возникновения непредвиденных обстоятельств, чреватых понесением потерь, а нередко и отрицательными последствиями намеченных действий. Иначе говоря, принятие государственных решений органично связано с рисками или - что то же самое - целеполагание обладает венчурным содержанием.

Риск – это показатель неминуемых издержек целенаправленной активности человека, форма расплаты за непросчитываемость им сво­их действий, за его неадекватные поступки в постоянно изменяющейся социальной среде. Как показывает практика, современность постоян­но активизирует венчурные составляющие человеческой активности, сталкивая управленческую деятельность государства с различными гуманитарными катастрофами, неконтролируемыми формами рас­пространения вирусов, актами международного терроризма и даже с опасностями виртуального дискурса в публичном пространстве, где привычно действуют власти. Причем чем более высокие цели ставит перед собой государство, тем выше и сопутствующие им риски. Так что управленческая деятельность государства как масштабного инсти­тута социального регулирования постоянно связана с различного рода опасностями, и потому риск можно считать постоянным компонентом деятельности властей, но обладающим по преимуществу не созида­тельной, а разрушительной силой.

Поскольку риски присутствуют на всех этапах принятия государ­ственных решений - от диагностики проблемы до подведения итогов реализации целей, для государства играет принципиальную роль пони­мание природы риска, его реального места и роли в процессе целеполагания. Однако в научном мире, как это обычно и бывает, различаются даже исходные парадигмы и схемы анализа риска: от прагматических и культурологических до феноменологических и универсалистских. Несмотря на общее признание высокого значения риска для государ­ственного управления, его научное, а также практическое понимание существенно разнятся.

В научный дискурс специфицированное понятие риска ввел американец Ф. Найт, впервые предложивший различать понятия «неопределенность» и «риск», при этом трактуя последний как измеряемую неопределенность (в то время как сама неопределенность не может быть измеренной). В свою очередь Р. Мертон рассматривал риск в связи с понятием «непредвиденных последствий социальных действий»; К. Ясперс интерпретировал его в контек­сте планирования, у которого, как он полагал, всегда есть невидимая гра­ница, не дающая возможности предсказать будущее и действия субъекта; К. Поппер видел в риске показатель непредсказуемости будущего; Дж. Ат­кинсон трактует риск как предпочтение, оказываемое субъектом наиболее труднодостижимым целям; а Н. Луман, как уже было отмечено, связывает наличие риска с производством решения.

Имеют место и достаточно радикальные подходы к пониманию этого явле­ния. Одни ученые считают, что риск существует не столько реально, сколько в сознании человека, другие, например М. Елимов и А. Мозговая, полагают, что «нет систем, которым был бы имманентно присущ риск», и, следователь­но, риск либо существует в форме искаженного «восприятия» (например, в трактовке человеком своих неудач в форме рисков), либо в лучшем случае он фрагментарен и ограничен в своем распространении. Так что у рисков, по их мнению, существует не более чем иллюзорная, виртуальная сущность. Однако большинство теоретиков склоняются к прямо противоположному по­ниманию риска. И хотя в науке в настоящее время либо констатируется от­сутствие разработанной общей теории риска, либо отрицается сама возмож­ность решения данной задачи (X. Лэкс), абсолютно доминируют предметные интерпретации риска.

Несколько упрощая сложившиеся подходы и идеи, выделим три наиболее авторитетных подхода; 1) классический; 2) неклассический; 3) модернистский.

Так, классический подход (Дж. Милль) трактует риск как вероят­ность понесения субъектом потерь в зависимости от выбранной им стратегии действий и влияния внешних и внутренних факторов. Как можно заметить, в таком подходе наряду с негативным восприятием риска присутствует и оттенок, позволяющий рассматривать его как оп­ределенный катализатор успеха. При этом характер риска может быть оценен не сразу, а в зависимости от времени проявления последствий.

Неклассический подход (А. Маршалл, А. Пичу) рассматривает риск как показатель отклонения актора от поставленных им целей. Иными словами, при таком подходе риск выступает своеобразным маркером несовпадения количественных и качественных параметров планиру­емой и реально осуществленной деятельности. При этом характер рис­ка определяется в зависимости от величины отклонения ожидаемых результатов.

Иное понимание риска предлагает модернистский подход (У. Бек,Э. Гидденс), который трактует его не как частичный случай или ре­зультат неудачных действий человека, а как органический элемент повседневности, следствие воспроизводства современных связей и отношений, подверженных неким характерным для сегодняшнего времени трансформациям. Здесь речь идет уже не о калькуляции потерь от отдельных рисков, объясняемых теми или иными отклонениями отнормы, или оценке отдельных неудач и непредвиденных случайностей, а о признании того факта, что в нынешних условиях риск превратил­ся в составную часть повседневной деятельности человека. Причем по этой причине в обществе нарастают предпосылки новой организации и системы управления, а также человеческой жизни в целом.

В отличие от Р. Парка, полагавшего, что социальная и, в частности, городская жизнь порождает «яды», разрушающие традиции и социальный порядок, сторонники модернистского подхода настаивают на том, что массовизация рисков происходит по мере нарастающего потенциала экологических катас­троф, угрозы массового терроризма, непреднамеренного изобретения чело­веком смертельных вирусов, опасностей, грозящих из космоса и связанных с изобретением искусственного разума. Такие новации начинают угрожать самой жизнедеятельности человека, разрушать скрепляющие общество тра­диции и другие основы современной цивилизации.

У. Бек не без оснований полагает, что в результате такого развития собы­тий изменится базовая структура потребностей человека, прежде всего заинтересованного в сохранении своей безопасности (и в силу этого изменяющего свое отношение к проблемам соблюдения справедливости, наличия/ отсутствия политических прав и т. д.). По его мнению, в обществе возникнет даже группа людей, наиболее подверженных рискам, которая станет транслировать свои взгляды и настроения на всю социальную сферу. В результате в современном социуме могут сложиться всеобщая атмосфера страха, пани­ка и прочие негативные явления. В свою очередь государство, реагируя на эти запросы, а равно и оберегая собственный статус, будет постепенно эво­люционировать к другим формам организации социальной жизни и управле­ния обществом. В частности, в целях обеспечения порядка власть неизбежно станет использовать жесткие, авторитарные методы управления, контроль будет повсеместным, а чрезвычайное положение станет нормой жизни госу­дарства и общества. Вместо избираемых обществом руководителей эти фун­кции возьмут на себя неизбираемые специалисты по кризисному управлению (риск-тейкеры).

По мнению Э. Гидденса, такие повсеместно воспроизводимые риски структу­рируют все современное общество и человеческую деятельность. Риск явля­ется атрибутивной чертой «высокой современности», его наличие обусловле­но принципиальной неуправляемостью определенными ситуациями, которые способны поставить под вопрос существование человека. Подтверждает та­кого рода подход и позиция академика Н. Моисеева, полагающего, что риск и опасность в развитии цивилизации будут непременными составляющими нашей жизни, поэтому человечеству придется приучить себя к мысли о необ­ходимости жить под этим бременем и научиться предельно снижать его риск и опасность.

Таким образом, постсовременный подход не только рассматри­вает риски как постоянно воспроизводимые атрибуты современнойжизнедеятельности человека, но и интерпретирует последствия таких изменений на основе категорического отказа от парадигмы позитив­ного развития общества. В рамках такого восприятия жизни риск из потенциально возможной величины потерь (частичных, связанных с отдельными планами и интересами человека) превращается во все­объемлющий и постоянно присутствующий в повседневности ком­понент угрозы человеческой жизнедеятельности в целом. Становясь составной частью жизни человека как родового существа, риск меняет характер своего земного существования. Он становится естественным продуктом и условием воспроизводства человеческого существования, Таким образом, статус гипотетического явления в структуре человече­ской деятельности приобретает не опасность потерь (как традиционный показатель риска), а благополучный исход управления.

По мысли У. Бека, наша эпоха кладет конец противопоставлению общества и природы, предполагая их новый синтез в рамках целого. Свою роль здесь играет не только повышение удельного веса крупных стратегических проектов, осуществляемых государствами в русле глобализации и интернационализации международных связей, но и их ин­новационный характер, предполагающий использование новых чело­веко-машинных технологий и др., а также более широкое подключение общественности к решению крупных социальных вопросов. Еще одной причиной становится трансформация публичной сферы общества, неизбежно сказывающаяся на взаимоотношениях политического и админис­тративного уровней управления, самом механизме принятия решений. Все это говорит о том, что сегодня, когда общество переходит к ново­му уровню взаимоотношений с природой, освоению новых технологий, внедрению постоянных инновационных проектов, риск стал едва ли не важнейшим показателем принятия государственных решений.

Примечательно, что такого рода подходы побуждают и других уче­ных пересматривать свои оценки относительно управленческих воз­можностей социальных регуляторов. Например, О. Яницкий считает, что в обществе риска политика все более превращается в механизм манипулирования обществом. Конечно, такая оценка не вполне со­ответствует трансформации политических методов, обусловленных рыночным характером властных отношений и существованием ги­перреальности. Однако такие оценки весьма показательны, поскольку свидетельствуют о том, что венчурный характер социальных процессов способен перепозиционировать все устоявшиеся параметры явлений.

Для адекватной интерпретации риска важно понимание его ос­новных источников и причин. Так, принимая во внимание, что человек действует в природно-антропогенной среде, можно утверждать, чториски возникают как в результате воздействия на человека различных внешних, средовых факторов, так и вследствие различного рода субъек­тивных причин, наиболее активно проявляющих себя в процессе принятия решений. Впрочем, ряд ученых связывает риски исключительно с сугубо субъективными источниками, полагая, что природные факто­ры провоцируют другой вид угроз, а именно - опасности (Н. Луман). Однако более правомерным представляется иное, одновременно ши­рокое и сбалансированное понимание источников риска. В этом смыс­ле наиболее типичной можно признать позицию В. Лапицкого, который выделяет пять групп факторов:

— многовариантный и вероятностный характер мира;

— противоречивость политических явлений;

— стихийность и случайность;

— неполнота информации об исследуемых объектах и процессах;

— сложность окружающего мира и его отдельных подсистем.

При более развернутой характеристике источников риска к таким постоянно присутствующим в процессе принятия государственных ре­шений причинам можно отнести еще и другие:

неопределенность (многовариативность развития будущего) со­циальных и природно-антропогенных процессов как имманен­тное свойство биогеосоциальной среды, объектов государствен­ного управления;

динамику социальных и природно-социальных процессов, раз­вертывание которых содержит множество поворотных точек и точек ветвления, скрывающих разнообразные альтернативы развития;

сочетание социальных и технологических видов движения, сти­хийных факторов и сознательных методов воздействия на ситу­ацию, усложняющее оценку объектов управления;

возможность неадекватного выбора управляющими стратегии и плана действий, преувеличение или преуменьшение фактора угроз;

недостаточную профессиональную компетентность управля­ющих, экспертов, реализующих тот или иной план действий, произвол ЛПР, человеческие ошибки, недобросовестную конкуренцию, преувеличенное восприятие угроз, блокирование нужных для разрешения ситуации решений;

В то же время ряд ученых трактует «неопределенности» как неуверенность ЛПР от­носительно оценки предполагаемого ущерба. В таком случае риск обретает статус субъ­ективной характеристики, отношения ЛПР к неблагоприятным исходам управленческой деятельности, превращаясь в показатель снятия неопределенности.

— наличие у управляющих различного рода не размываемых вре­менем стандартов и антропологических качеств ЛПР (психоло­гическая неустойчивость управленческих кадров к кризисным ситуациям), стереотипов и иных малорационализированных ме­ханизмов отображения и форматирования проблемной ситуации;

— дефицит ресурсов для полномасштабного выполнения задуман­ных действий;

— неопределенность измерения причин, процесса и результатов реализации решений (отражающуюся в дефиците информации о параметрах ситуации, критериях оценки итогов своей рабо­ты, сведений о партнерах в системе управления, а порой даже о собственных функциях при решении той или иной задачи).

Иные источники складываются при возникновении особой формы риска (одновременно отражающей специфическое состояние управ­ленческой системы), которую можно обозначить как кризис. Кризис представляет собой частный случай особого, хаотического формата эволюции социума. Он характеризует высшую область неопределен­ности знаний об управленческой ситуации в сочетании с резким дефи­цитом времени, отведенного на принятие решений для выхода из этой ситуации. С точки зрения управленческих последствий это состояние означает нарушение коммуникации и обеспечение ЛПР информацией, необходимой для принятия решений. В данном случае управляющая система способна вступить в стадию полураспада и распада, демонст­рирующую расстройство ее взаимоотношений с внешней средой, достижение высочайшего уровня дезорганизации системы управления.

В своей совокупности все вышеуказанные причины могут предопределять самые различные формы существования рисков, ущерб от которых может быть связан как с частичной дестабилизацией обще­ственных порядков, так и с нарастанием конфликтности, вплоть до возникновения экстремистских форм активности и катастроф. Эти венчурные источники и причины показывают, что государство не толь­ко постоянно сталкивается с рисками, провоцируемыми средовыми факторами, но и само усугубляет свое положение в силу несовершен­ства механизма принятия решений, недостаточного уровня подготов­ки управленческих кадров. При этом самыми рискогенными этапами принятия государственных решений выступают любые попытки опе­режающего отражения, планирования будущей деятельности, реализа­ции намерений в условиях нарастающей неопределенности.

Полагаем, в этой связи можно с уверенностью говорить о том, что в настоящее время возрастание роли рисков связано как с новым уровнем сочетания природных и общественных процессов, так и с ре­формацией систем государственного управления. Причем в условиях усложнения общественного развития в государстве неизбежно увели­чивается и цена ошибок, которую оно платит за неправильно или несвоевременно принятые ЛПР решения.

Итак, обобщая вышеобозначенные идеи, можно определить рисккак совокупность возможных неблагоприятных последствий (неза­планированных потерь) государственных решений, обусловленных неопределенностью природно-антропогенной среды, дефицитом ресурсов (временных, информационных и прочих) и характерными для государства механизмами принятия решений (включающими известную несогласованность действий различных структур и ин­ститутов, недостаточную компетентность работников аппарата управления, нарушения партнерами своих обязательств, а также другие показатели).

В более лапидарном варианте риск можно понимать как вероят­ность возникновения нежелательных для государства ситуаций, чрева­тых издержками и потерями при осуществлении управленческой дея­тельности.

Но при всех вариантах интерпретации риска важно, что он высту­пает в качестве устойчивого элемента управленческих действий, вы­званных неопределенностью будущего, развертыванием стохастичес­ких и неоднозначно детерминированных процессов, в рамках которых государство призвано решать сложные, комплексные задачи. При этом государство, вырабатывая решения, как бы дополняет исходную неоп­ределенность событий неопределенностью присущего ей процесса целеполагания. Сошлемся еще раз на У. Бека, полагавшего, что риски – это продукты той машины, которая называется принятием решений. В этом смысле возможны потери как от развертывания стихийных процессов, так и от собственно управленческих действий. Другими словами, риски государства включают как риски его существования в неравновесной природно-антропогенной среде, так и риски осуществления целеполагания.

Сказанное показывает, что управленческое значение риска для государственных органов требует постоянной идентификации предпосы­лок и факторов, способных привести к кризисным для управленческой системы последствиям. Наличие риска – это фактор, сигнализиру­ющий о необходимости постоянного внимания к планирующей и исполнительской деятельности, поиску границ управленческой актив­ности госорганов.

В этом смысле риск является как транслятором стихийности и дестабилизации общества, так и показателем уровня управленческой рефлексии, отражающимся в экспертных и профессиональных оцен­ках, диагнозах, целях планирования. В целом для государства рис­ки являются дополнительным фактором, предполагающим усиление бдительности (особенно в части предупреждения скрыто накаплива­ющихся рисков, влекущих за собой крупные разрушения, ущерб и др.) и неизбежный расчет дополнительных ресурсов на компенсацию последствий кризисов и катастроф.

Учитывая системный характер рисков для принятия государствен­ных решений, управленческие структуры вынуждены действовать в весьма определенном диапазоне: с одной стороны, государство долж­но проявлять внимание даже к слабым сигналам о возможных небла­гоприятных последствиях его деятельности, а с другой – понимать неприемлемость чрезмерной драматизации рисков, искусственного включения в разработку целей малосущественных гипотетических уг­роз. Государство обязано принимать во внимание и тот факт, что риски распределены неравномерно и предопределяют различные по своему характеру угрозы для государства, а потому реализация государством одних и тех же решений может в одной сфере привести к положитель­ным, а в другой – к отрицательным результатам.

В то же время важно видеть, что риск в государстве не только неиз­бежен, но и правомерен. Ведь без риска государство может лишиться не только возможности реализации крупных проектов, но и самой способ­ности конструирования новых взаимоотношений, институтов и структур, а значит, и реализации перспективных интересов широких соци­альных аудиторий. Так что риск представляет собой не только угрозу, но и шанс на достижение успеха. Можно даже сказать, что больше рискует тот, кто не рискует. Причем власти должны учитывать и то, что в ряде случаев риски могут обернуться положительными последствиями.

Более того, отдельные риски весьма выгодны государству, к при­меру, в случае принятия тех решений, в которых заинтересованы от­дельные органы управления, предполагающие расширение своего финансирования в условиях углубления кризиса. Так что независимо от того, что государство как общественный институт заинтересовано в минимизации рисков и повышении уровня управляемости социаль­ными процессами, оно как административная структура может быть заинтересовано в прямо противоположных целях. И к такому государ­ству наверняка потянутся те, кто любит и умеет действовать в стрессо­вых ситуациях, в том числе авантюристы, мошенники и другие искате­ли приключений. И такая политика возможна даже в том случае, если издержки у государства будут не снижаться, а расти.

Все сказанное говорит о том, что государственные риски неизбеж­но носят комбинированный и взаимосвязанный характер, они нераз­рывно связаны с дополнительными издержками при принятии реше­ний и всегда сохраняют возможность разнонаправленных последствий для органов управления. По этой причине органы государственного управления обязаны учитывать расхождения логического и практиче­ского обликов рисков.

Несмотря на свой универсализм, государственные институты в большей степени ориентированы на предупреждение и управление определенными состояниями и типами рисков. Так, прежде всего для государства управленчески значимой величиной является внутренняя градация рисков. К ним относятся:

— вероятностные потери, отражающие теоретически возможные, но не всегда ощущаемые угрозы государству. По сути, это со­стояние риска является маркером изначальной уязвимости пла­нирования, свидетельствующим о том, что в реализацию госу­дарственных целей могут вмешаться принципиально известные, но фактически непросчитываемые факторы (например, нельзя исключать, что в любой момент могут возникнуть атмосферные катаклизмы, космические угрозы, на той или иной территории распространиться неизвестные вирусы и эпидемии и т. д.);

— угрозы как потенциальное, но высоковероятное состояние потерь от известных и неразрывно связанных с данной сферой деятель­ности факторов. Это венчурное состояние отражает не абстракт­ный, а предметный характер риска. То есть оно связано уже не с теоретически предполагаемыми негативными последствиями принимаемых решений, а с наличием факторов, негативно влиявших на реализацию ранее принимавшихся однотипных целей. Речь в данном случае идет не о гипотетически возможной высад­ке инопланетян во время уборки урожая, а, к примеру, о часто возникающей в этих местах засухе или склонности жителей этих районов к длительным застольям, срывающим темпы уборки;

— опасность как актуализированная, проявленная угроза, созда­ющая практические негативные эффекты в сфере государствен­ного управления. Это состояние риска проявляется и тогда, когда решение только вырабатывается, и тогда, когда принятые цели начинают реализовываться;

- ущерб как показатель конкретных последствий незапланиро­ванного ущерба. В этом смысле количественная и качественная опенка этих последствий является основой для корректировки (отмены ранее принятых) решений, а также компенсации по­терь.

Впрочем, выделенные состояния риска могут интерпретироваться и несколь­ко иначе. К примеру, Н. Луман связывал опасность только с влиянием внешней среды, а сам риск рассматривал как потенциальный урон от принятого «решения». В свою очередь М. Меркхофер понимал опасность как источник риска, Р. Шефер- как потенциальные потери, а ряд отечественных исследователей (Г. В. Чернова, А. А. Кудрявцев) - как структурный элемент риска (тем самым фиксируя ее принадлежность к любым его формам и разновидностям).

Данные формы венчурных явлений, как правило, детализируются и специфицируются в рамках различных типов рисков, которые встречаются в деятельности государственных органов. К наиболее заметным, влияющим на принятие государственных решений рискам стоит отнести следующие.

Процессуальные риски, которые в основном возникают в процессе диагностики проблем, реализации целей, при наборе людских ресур­сов, определении методов работы с информацией и при других управ­ленческих действиях. В свою очередь они могут быть подразделены на риски оценки, сбора материалов о проблеме, имплементации целей и др. К ним также можно отнести риски, возникающие при взаимодействии госорганов с партнерами, контрагентами, посредниками и др.

Мягкие риски, характеризующие собой либо вялотекущие конфлик­ты, не создающие существенных и острых угроз, либо продуцирующие угрозы и опасности низкой интенсивности. Например, к ним можно отнести нерегулируемую миграцию, которая может длиться годами, не приводя к негативным результатам для государства, но создавая для этого предпосылки, которые могут стать критическими в дальнейшем.

Жесткие риски, возникающие в базовых для государства сферах (например, информационной или военной безопасности, экономи­ке) и чреватые самыми серьезными негативными и даже системными последствиями. К ним можно отнести угрозу дефолта, приближение войск противника к границам государства и др.

С технократической точки зрения в процессе принятия государ­ственных решений выделяют другие типы рисков: чистые (возника­ющие в условиях форс-мажорных обстоятельств); деловые (являющи­еся результатом непросчитываемости действий); средние (наносящиегосударству ущерб в допустимых пределах); критические (потери от которых являются для властей чрезмерными, недопустимыми); непре­одолимые, не зависящие от воли акторов (войны, стихийные бедствия и др.); мегариски (являющиеся высшей формой критических рисков, тяжесть потерь от которых обладает глобальными, международными последствиями).

С точки зрения отражения характера управленческой деятельности государства принято выделять риски: передовые, связанные с преобразованиями в ведущем секторе (метасекторе) развития государства; стандартные (по уровню прибыльности); архаические, связанные с вы­живанием системы управления; социально ориентированные; нестандартных действии; профессиональные; неэффективные, являющиеся показателем неэффективных действий управляющих; стратегические; тактические.

Существует немало типологий, основанных на комбинированных показателях. Так, Ч. Кеннеди выделяет экстралегальные риски, источники которых находятся вне легитимных структур и органически свя­заны с войнами, терроризмом и др.; Дж. Симон дополняет эту класси­фикацию указанием на легальные, правительственно ориентированные, гражданские риски, а также глобальные и страновые.

Очень часто риски классифицируют по сферам и направлениям действий, в частности, различая политические, экономические, экологиче­ские, финансовые, военные, внешне- и внутриполитические и ряд других, а также риски, типологизируемые с точки зрения ведущих акторов, - индивидуальные, коллективные, общегосударственные.

Возможно выделение и более сложных, в частности, отраженных рисков. К примеру, свидетельствующих о проблемах какой-нибудь крупной ТНК, которые могут сказаться на развитии соответствующей отрасли или отношениях ее профильных предприятий с государством.

Все эти формы и типы рисков предполагают различные способы включения в процесс принятия решений. К примеру, практика пока­зала, что большинство рисков как управленческих величин активи­зируется лишь в связи с нарастанием катастроф и кризисов. В то же время госменеджеры, стремясь к снижению гипотетического ущерба, при отборе альтернатив менее предметно оценивают вероятностные потери, нежели реально существующие угрозы. В то же время опас­ности становятся важнейшим показателем трансформации целей и корректировки действий управляющих органов. Так что выделен­ные состояния риска не столько характеризуют логику его разверты­вания, сколько показывают их управленческую стоимость на разных стадиях принятия решений.

Практический опыт принятия государственных решений показал, что не только любые управленческие действия содержат риски, кото­рые становятся основанием для других, столь же венчурных действий госорганов. По справедливому замечанию О. Яницкого, «принимаемые решения всегда связаны с рискогенными последствиями, по поводу которых принимаются последующие решения, также порождающие риски». Иначе говоря, принятие решений в государстве выстраивается как процесс неуклонного нарастания рисков.

В содержательном плане это означает, что каждое последующее решение (стадия действий) усугубляет риски первоначально разраба­тываемых целей и утяжеляет последствия реализации и тех и других. И чем сложнее цели, тем выше риски и больше издержки. При этом нарастание рисков неизбежно подходит к некоему пределу, за которым угрозы и опасности управления перестают иметь значение, посколь­ку результаты решений становятся ему полностью неподконтрольны. В данном случае процесс целеполагания становится заложником не­подконтрольных человеку стихийных сил. В этом случае управляющая система попадает в сферу обвальных рисков, создающих катастрофи­ческую ситуацию, при которой государство утрачивает способность уп­равлять течением социальных процессов, переключая свою энергию на самосохранение. Это состояние Н. Луман называл «порогом бедствия», за которым лежит гипотетически возможная стадия полного разруше­ния структур власти и управления, а также их связей с обществом.

Сказанное показывает, что в процессе разработки и продвижения государственных решений наряду с «деревом целей», развертывающим те или иные управленческие альтернативы, непременно складывается и «дерево рисков», характер которого свидетельствует о последователь­ном усложнении всего процесса целеполагания. Кроме того, это «дере­во» демонстрирует нарастание опасностей и угроз, способных при сво­ем развитии (скачкообразном, линейном, циклическом и др.) побудить необратимые сдвиги и деформировать или подорвать процесс решения поставленных государством задач на любой его стадии. Причем такое нарастание рисков может происходить и при возрастающей надежде управляющих на успешное решение поставленных задач.

Данные венчурные зависимости показывают, что постоянное нарастание рисков задает специфическое направление действиям государственного аппарата, оказывая существенное влияние на понимание и отношение ЛПР к решаемым задачам. При­чем на разных уровнях принятия решений, отдельных социальных площадках могут складываться различные темпы венчурного «сдвига». К примеру, на политическом уровне принятия решений этот «сдвиг» может подталкивать правящие круги к популизму (направленному на усиление уровня легитимации власти). В то же время на макроэконо­мическом уровне более рациональные оценки риска, напротив, могут сокращать темп их разрастания, тормозя сползание государства к черте опасности.

Коротко говоря, процесс возникновения и развертывания рисков выступает как неотъемлемая сторона целепола­гания. Благодаря встроенному в принятие государственных решений венчурному циклу процесс разработки и реализации целей обретает дополнительную неравновесность, асимметричность внешних и внут­ренних взаимодействий ЛПР. В критических условиях этот механизм мультипликации угроз сообщает государству дополнительное ускоре­ние, ведущее к дискомфорту и дисфункциональности его управленче­ских структур, а в ряде случаев и к их полному распаду. В самом общем виде это означает, что при всех вариантах отношение к рискам должно быть максимально рационализировано. А вот авантюризм, инициация госслужащими неоправданных надежд на лучшее будущее и расчет на счастливое течение событий из деятельности госорганов необходимо повсеместно исключать.

В своем содержательном обличье риски для государства могут быть выражены в виде кризисных условий деятельности органов власти, деформации системы управления (включая кадровые структуры), невыполнении плановых задач (влекущем рост ответственности, неполучение дохода, различные негативные побочные последствия), увеличении частоты негативных последствий и т. д. В этом плане одним из наиболее надежных условий рационального снижения гипотетическихпотерь является институционализация венчурной деятельности госорганов. Осуществляемое на институциональной основе отслеживание гипотетических угроз и рисков (терроризма, экологических проблем, распространения негативных общественных настроений и др.) предпо­лагает создание условий для их идентификации (определении управ­ленческих «мишеней риска»), предотвращения эскалации, сохранения бдительности даже по отношению к малейшим опасностям. Иначе говоря, институты, конструируя специфическую среду функционирова­ния рисков, способны обеспечивать страхование рисков, дублирование управленческих действий государственных органов в условиях кризиса, осуществление контроля и управления рисками, снижение их пагубных воздействий на общество и т. д. Однако следует учитывать и то, что на­растание и появление новых видов рисков нередко обесценивает, а временами и делает просто неэффективными ранее созданные институты и структуры безопасности общества (обладающие повышенной уязвимостью для венчурного влияния). Это требует от государства постоянной трансформации своих институтов в целях усиления защитных мер и сохранения пластичности всего процесса принятия решений.

В соответствии с представлениями о конкретных типах и состоя­ниях рисков различные государственные институты вырабатывают свои (ведомственные, отраслевые, региональные) модели расчета уг­роз и опасностей, предопределяющие соответствующие коррективы в своей практической деятельности. В основании таких прикладных моделей, как правило, лежат принципы либо технократического (осно­ванного на оценках частоты возникновения чрезвычайных ситуаций), либо экономического (базирующегося на методологии расчета решений по методу «затраты – прибыли»), либо психологического (кладуще­го в основу оценки ситуации эмоционально-чувственные групповые и персональные реакции и предпочтения ЛПР), либо социокультурного (ориентирующегося на приоритетное значение ценностей, норм и традиций участников целеполагания) подходов, которые задают основные расчеты параметров рисков и тактику структур управления.

В то же время независимо от любых подходов принято учитывать зависимость принимаемых решений от степени вероятности наступления рисков. Так, при констатации возможности появления несущественных рисков или же возникновения ситуации, при которой либо сохраняется неопределенность относительно наступления рисков, либо существует уверенность, что они, скорее всего не наступят, решения принимаются в соответствии с намеченными целями. Тогда же, ког­да вероятность возникновения рисков становится очевидной, а ущерб.

Вопросы к лекции.

1.Что такое «государственная политика»?

2.В чём сущность и отличительные особенности государственной политики?

3.Какие риски возникают в процессе формирования государственной политики?

 

Литература.

1.Дегтярев А. А. Принятие политических решений. М., 2004

2.Соловьев А. И. Принятие и исполнение государственных решений. М., 2014

3.Зимина В. Д., Борисов Н. А. Политическое управление. М., 2008

4.Литвак Б. Г. Разработка управленческого решения. М., 2008

5.Малган Дж. Искусство государственной стратегии. М., 2013

6.Бирман Л. А. Управленческие решения. М., 2008

 

Интернет-сайты.

1.Федеральный портал российского образования: www.edu.ru.

2.Электронно-библиотечная система «BOOK.RU»: http://book.ru.

3.Портал органов государственной власти www.gov.ru