Республиканцы овладевают Теруэлем

 

27 октября 1937 года, менее чем через неделю после полного круше­ния Северного фронта, когда мя­тежники и их союзники — державы «оси» — оценивали это поражение республиканцев как решающий по­ворот в войне, полагая, что оконча­тельная победа уже у них в руках, начальник генерального штаба На­родной армии Висенте Рохо (про­изведенный в генералы 22 октября, то есть за пять дней до этого) со­ставляет и направляет министру обороны Индалесио Прието сверхсекретный доклад, в котором пы­тается делать прогнозы на ближай­шее будущее.

В этом докладе, хранящемся в архиве в Саламанке [ныне филиал Национального исторического ар­хива. — Ред.] наряду с великим мно­жеством документов, попавших в руки франкистов в конце войны, ге­нерал Рохо предстает перед нами как человек, лишенный иллюзий, но очень смелый. Одним словом, как человек, владеющий собой.

Бедствие, которое часто парали­зует людей, либо ввергая их в ме­ланхолию, либо отнимая веру в се­бя, его не сломило.

Тонким и нервным почерком он набросал на бумаге свои соображе­ния и выводы, чтобы без обиняков представить их на рассмотрение высшего политического и военного руководства: министра обороны, а через его посредство — главы прави­тельства и Высшего военного сове­та.

По сути своей этот доклад был своего рода предостережением.

В противовес тем, кто полагал, будто бы противник после сраже­ний на Севере даст себе передыш­ку, Рохо считал, что Франко поста­рается немедленно воспользовать­ся «своим теперешним преимуще­ством» и поставит перед собой «политические и стратегические за­дачи, способные обеспечить ре­шающий успех», то есть оконча­тельный разгром республиканско­го лагеря.

Будучи уверенным, что самое худшее еще впереди, Рохо пытает­ся определить эти возможные «за­дачи» «генералиссимуса».

Рохо полагает, что их могло быть две.

Первая: возобновить уже неод­нократно предпринимавшееся на­ступление на Мадрид.

Вторая: попытаться добиться ре­шающего успеха на восточном театре военных действий, то есть в Арагоне и в Северной Каталонии.

С поразительной интуицией Ро­хо даже в мелочах предугадал то, что произошло спустя шесть меся­цев, а именно: операцию, которую Франко предпринял весной на во­стоке республиканской зоны — в Арагоне и Каталонии, где военные усилия оставляли желать лучшего из-за скрытых трений, ожививших­ся после майских событий.

Рохо утверждал в принципе, что в этом случае вместо того, чтобы пытаться перерезать линии комму­никаций республиканской Испании с Францией в приграничной зоне, где пересеченный характер местно­сти представлял для наступления большие трудности, каудильо перебросит свои войска с Арагон­ского плато в сторону Средиземно­морского побережья «с целью рас­членить республиканскую зону на две части, одна из которых [Цен­трально-южная. — Ж. С.] лишилась бы всякой поддержки как с суши, так и с моря».

«Если это наступление достигнет цели, — писал он, — каталонская про­мышленность будет парализована [так как Каталония не сможет по­лучать из центральной зоны неко­торые виды необходимого ей про­мышленного сырья. — Ж. С.] и у этого пограничного района, вклю­чая Барселону, останутся связи только с Францией [ввиду итало-франкистской блокады на Среди­земном море. — Ж. С], а остальная часть оставшейся верной прави­тельству Испании, за рекой Эбро, окажется изолированной».

Как считал Рохо, подготовка та­кой операции потребует не менее «пятнадцати-двадцати дней»; за это время войска мятежников, выс­вободившиеся на Севере, отдохнут, будут перегруппированы, перебро­шены на новый участок и там развернуты.

Если начальник генерального штаба Народной армии разгадал, что следующее крупное сражение, по всей вероятности, развернется на Восточном фронте, то он не ис­ключал тем не менее и другой воз­можности: что Франко, вновь вер­нувшись к своей навязчивой идее, бросит, несмотря ни на что, войска против испанской столицы.

На основе этих соображений и был составлен так называемый «план Р», в котором Рохо, учиты­вая обе указанные возможности, намечает контрмеры.

С этой целью начиная с 29 октября

67

армиям, расположенным на раз­личных театрах военных действий, были даны соответствующие ин­струкции.

Самая первая из них предписы­вала XXI и XXII маневренным корпусам в случае атаки противни­ка выступить и «менее чем за во­семь часов» добраться до места (где бы оно ни находилось), где бу­дут начаты главные действия вра­га. Другие инструкции представля­ли собой перечень различных мер, одна из которых предусматривала в кратчайшие сроки создать склад резервных запасов продовольствия (на 300 тысяч рационов), который вместе с существующими диви­зионными продовольственными запасами позволил бы избежать за­труднений с продовольствием во время сражения.

В то время как Рохо со свой­ственной ему методичностью раз­мышлял о мерах, способных пре­дупредить новое франкистское на­ступление, где бы оно ни подготав­ливалось (он даже подумывал о дерзкой операции против Теруэльского выступа), над республикан­ской зоной разразилась гроза.

 

Трудное положение

 

29 октября 1937 года мадридские и валенсийские газеты во главе с «Сосьялиста» сообщили, что пра­вительство республики, находив­шееся с 7 ноября 1936 года в Вален­сии, переносит свою официальную резиденцию в Барселону. С 1 нояб­ря по шоссейным и железным до­рогам туда потянулось бесчислен­ное множество чиновников цен­тральных министерств, перевози­лись тысячи ящиков с архивами, канцелярская мебель, пишущие ма­шинки и т. д.

Для оправдания этого переезда, вызвавшего тревогу общественно­го мнения, расценивавшего его как желание перебраться поближе к французской границе, пресса выдвигала различные доводы.

По мнению одних газет, речь шла о «давнем, ныне созревшем ре­шении». Одним словом, ничего особенного!

По мнению других, глубинной причиной, определившей это реше­ние правительства Негрина, было желание заставить Каталонию це­ликом включиться в военные уси­лия, которые оно собиралось пред­принять после потери промышлен­ного Севера.

Любопытная деталь: Генералидад Каталонии узнал об этом пере­езде лишь постфактум. Что само по себе свидетельствует о характе­ре отношений (весьма натянутых) между центральным правитель­ством и автономной Каталонией.

Хотя Негрин не дал по этому по­воду обстоятельных разъяснений совету министров, санкциониро­вавшему данную меру, все говорит о том, что он, как и многие другие члены правительства, видел ее смысл в необходимости, с одной стороны, компенсировать (хотя бы частично) падение промышленного потенциала республики, вызванное потерей горнорудных и металлур­гических районов Басконии и Асту­рии, взяв в свои руки каталонскую промышленность; а с другой сто­роны (и это главное) — следить за тем, чтобы каталонские национа­листы не попытались последовать дурному примеру баскских нацио­налистов, интриги которых приве­ли к сдаче Сантоньи.

В то время как Мануэль Асанья, пребывая по-прежнему во власти своих миражей, впал в уныние, пра­вительство Негрина повело упор­ную борьбу с пораженчеством, ко­торое, тут и там разъедая тыл, усматривало выход из положения в весьма проблематичном посредни­честве англичан.

В октябре был мобилизован еще один контингент призывников, благодаря чему число новобран­цев, начиная с майского призыва,

достигло 221 700 человек, что дол­жно было позволить с лихвой заме­нить (в количественном отноше­нии) три северные армии, целиком потерянные в ходе тяжелых летних боев, армией только что сформи­рованной.

Но ее надо было еще обучить.

Поступая таким образом, прави­тельство Негрина действовало так, как если бы «военное положение», пока официально в республикан­ской зоне не объявленное, стало реальностью.

Если правительство все еще воз­держивалось от объявления страны на военном положении, то не пото­му, что оно цеплялось за иллюзии, будто шедшая война оставалась «гражданской», с которой оно лег­ко справится, а потому, что оно опасалось, как бы провозглашение военного положения не позволило Франко добиться от ряда западных держав признания за ним «права воюющей стороны», которого он

Лозунг «Будьте кратки!» на публичных зданиях в Каталонии свидетельствовал о стремлении покончить с болтовней первых месяцев войны.

68

домогался в течение долгого вре­мени.

Благодаря архивным докумен­там, которыми мы теперь распола­гаем, известно, что в этот пере­ломный момент войны члены пра­вительства, объединившись вокруг Хуана Негрина, старались наилуч­шим образом справиться с грозны­ми проблемами, которые постави­ла перед ним вторая военная осень.

Что же это были за проблемы?

Они вкратце изложены в секрет­ном документе, составленном 9 ноября 1937 года в Барселоне группой руководящих политических и военных деятелей, в частности ру­ководителем Генерального военно­го комиссариата, одним из наибо­лее видных лидеров ИСРП Хулио Альваресом дель Вайо, начальни­ком генерального штаба Народной армии Висенте Рохо, командую­щим военно-воздушными силами республики Игнасио Идальго де Сиснеросом. В нем говорилось, что из всех проблем, которые ставит продолжение войны, главнейшей является проблема «порядка и внутренней безопасности».

Говорилось об актах саботажа и шпионажа, о «нелояльности неко­торых чиновников, наличии в рес­публиканском тылу большого чис­ла людей, симпатизирующих мя­тежникам, которые порождают и распространяют пораженческие настроения... что является наиболее действенным средством морально­го разложения тыла, которое надо предотвратить любой ценой».

В документе отмечалось, что на ход войны оказывают влияние «трудности с продовольствием, в частности нехватка хлеба, цены на различные продукты питания, де­зорганизация труда и злоупотреб­ления со стороны администрации».

Голод в тылу после пятнадцати месяцев войны. Дети в очереди за продовольствием.

69

Авторы этого документа с гне­вом отмечают, что «рабочий, с честью выполняющий свой трудо­вой долг во имя победы, и боец, оставивший в тылу своих близких, не имеют ни малейшей гарантии, что самые настоятельные нужды их семей будут удовлетворены, в то время как для них очевидно, что самые богатые ни в чем не испыты­вают нужды».

В этом перечне наиболее жгучих проблем и трудностей того време­ни идет речь также и о положении солдат на фронте и борьбе с укло­няющимися от отправки на фронт.

Описывая положение бойцов, ав­торы жалуются, что многим из них в преддверии зимы не хватает «самого необходимого походного снаряжения».

Что же касается борьбы с укры­вающимися от отправки на фронт (а «таких лиц, относящихся к кон­тингенту призывников, подлежа­щих мобилизации, в тылу очень много»), то она рассматривалась как «необходимая и не терпящая отлагательства».

Наконец, авторы этого докумен­та протестуют против того, что, «несмотря на все предпринятые усилия, военная промышленность до сих пор не в состоянии обеспе­чить нормальных потребностей фронтов боевых действий».

Вследствие такого положения ве­щей и недостаточности поставок вооружения из-за границы «наша обороноспособность невелика... и в определенные моменты любое на­ступательное действие становится невозможным».

К этим недостаткам, квалифици­руемым как «серьезные», добавил­ся еще один — нехватка военных транспортных средств; их несо­ответствие потребностям было во­пиющим.

В доказательство были приве­дены следующие цифры: в то вре­мя как резервный парк должен был достигать 1500 грузовиков, в дей­ствительности их насчитывалось только 300.

Фактически не было ни одной сферы деятельности Народной ар­мии, которой не коснулся бы этот документ, отмечая существовав­шие там недостатки.

Так, в документе подчеркива­лась «недостаточная эффектив­ность» военных разведывательных данных, поступавших от пяти кон­курировавших разведывательных служб, и предлагалось покончить с этим путем их «централизации и подчинения верховному руковод­ству одного лица или органа, спо­собного обработать полученные данные, чтобы извлечь из них поль­зу».

В заключение основной упор был сделан на необходимости пере­стройки военных усилий (в плане промышленного производства и набора в армию), импорта «сырья, необходимого для работы промышленности на протяжении года», введения «интенсивного ра­бочего дня на военном производ­стве, мобилизации всего занятого на этом производстве персонала с обеспечением его соответствую­щим довольствием».

Меры, представленные на рас­смотрение правительства автора­ми этого обобщающего докумен­та, являют собой уникальную кар­тину тех изъянов, от которых стра­дал республиканский лагерь нака­нуне мощного наступления в направлении Теруэля, которое дол­жно было вскоре начаться.

Однако несмотря на эти недо­статки, очевидные, впрочем, любо­му мало-мальски проницательно­му наблюдателю, правительство Негрина и Высший военный совет решили начать это наступление 15 декабря 1937 года.

От этого наступления, как с пол­ным основанием подчеркивает из­вестный неофранкистский истори­ограф М. Банде, ожидали, что оно «поднимет моральный дух в революционной Испании и нанесет серьезный удар по моральному ду­ху не привыкшей к поражениям Ис­пании националистической».

Именно это и произошло.

В начале битвы за Теруэль «мо­ральному духу» националистичес­кой Испании был нанесен «серь­езный удар».

Наступление республиканцев оказалось настолько неожиданным для каудильо, что ему пришлось срочно отменить свой приказ от 28 ноября о начале в середине декабря крупного наступления на Мадрид, которое, по свидетельству Франко Сальгадо, автора книги «Часовой Запада», имело «политические и психологические цели и было рас­считано на широкий междуна­родный резонанс».

Эта операция, командование ко­торой было поручено генералам Ягуэ, Берти (новый командующий Корпуса добровольческих войск) и Вареле, должна была разверты­ваться в трех направлениях; пред­полагалось, что она будет новой редакцией гвадалахарской опера­ции. И ускорит окончание войны в результате захвата столицы.

Начавшееся 15 декабря 1937 года наступление республиканцев на Те­руэль застало Франко врасплох. Его стратегические планы были расстроены. И всякая надежда при­соединить в ближайшем будущем новую победу к той, которую он только что одержал на Севере, для него улетучилась.

Не говоря уже о том, что страте­гическая инициатива — имевшая в его глазах огромное значение — пе­решла к противнику, тем самым значительно подняв престиж На­родной армии и республики.

Сообщение о крупном успехе, ко­торым началась битва за Теруэль, позволило также республиканцам на время умерить тревогу, охватив­шую республиканский лагерь, — тре­вогу, отзвуки которой мы находим в газетах того времени.

70

Так, 7 декабря крупная барселон­ская газета «Вангуардиа» в редак­ционной статье писала:

«Франко и его союзники... или сосредоточат все свои войска на одном участке, или разделят их на две мощные группировки, и на­чнутся ужасные и кровопролитные сражения. Фронт зашатается».

В тот же день газета «Сосьялиста» дала крупный заголовок до­вольно панического характера: «Приготовимся к худшему».

 

Многообещающее начало

 

Расположенный в глубине гор­ной долины, окруженный ска­листыми вершинами, Теруэль, по­строенный на довольно широком выступе на высоте 912 метров над уровнем моря, представляет собой один из своеобразнейших городов Испании.

Ощетинившийся высокими баш­нями, напоминающими минареты Альмохадов, образец стиля мудехар, расцветшего после рекон­кисты, Теруэль был одновременно столицей провинции и столицей хо­лода среди всех городов Пиреней­ского полуострова.

Три зимних месяца в году темпе­ратура опускается здесь в среднем ниже — 5°. А это не так уж мало для уроженцев других провинций.

К моменту наступления, начав­шегося в середине декабря 1937 го­да, Теруэль с прилегающим к нему районом представляли собой выс­туп, настолько глубоко вклинив­шийся в республиканскую Восточ­ную зону, что, как писал в своей книге «Теруэль» Эсекьель Эндерис, он напоминал «револьвер, наце­ленный в сердце провинции Ле­вант».

Франкисты возвели здесь укреп­ленный оборонительный рубеж протяженностью более 100 кило­метров с сужением шириной в 3 километра, что особенно услож­няло переброску подкреплений.

Битва за Теруэль (15 декабря 1937 года)

1 - Демаркационная линия фронта до начала сражения

2 - Линия максимального продвижения ре­спубликанских войск

3- Направление ударов республиканских войск

4 - Направление франкистских контратак

В известном смысле теруэльская операция в целом напоминала сра­жение под Брунете. Она состояла (см. карту) из нескольких атак по сходящимся направлениям, имев­ших своей целью окружить против­ника и заставить его сдаться.

Для этого 40 тысяч бойцов были распределены на трех направле­ниях удара: одно — на юго-восто­ке — должно было стать цент­ральным направлением, другое — на севере — правым флангом, третье — на юго-западе — левым флангом.

Боевой порядок предусматри­вал, что ударные силы будут вклю­чать:

XXII армейский корпус под ко­мандованием Ибарролы, в составе 11-й дивизии Листера и 25-й диви­зии Виванкоса;

XVIII корпус под командова­нием Эредии, в составе 34-й диви­зии Веги и 70-й дивизии Торраля;

XX корпус под командованием Менендеса, в составе 68-й дивизии Тригуэроса и 40-й дивизии, кото­рая должна была подойти к Теруэлю с юго-востока.

Две другие дивизии — 64-я под ко­мандованием Картона и 39-я под командованием Балибреа — долж­ны были участвовать в атаке на Теруэль с юго-запада и востока.

Что касается резерва (порядка 30 тысяч человек), то частично он был выделен из армии Леванта, воз­главляемой Сарабией.

Следует отметить, что верховное командование как самим наступле­нием, так и различными армейски­ми корпусами было доверено выс­шим кадровым офицерам, а имен­но Висенте Рохо, Ибарроле, Эре­дии, Менендесу и Сарабии.

Военачальники, вышедшие из солдат (такие, как Листер, Виванкос, Вега, Ньето, Тригуэрос), отве­чали за непосредственное осущест­вление операции в качестве коман­диров дивизий.

В данном случае мы имеем воз­можность проследить те пути, ко­торые прошли те и другие (а вместе с ними и Народная армия) начиная с лета 1936 года, когда кадровые офицеры, оставшиеся верными рес­публике, в большинстве случаев были на подозрении и даже удаля­лись со всех ответственных постов, а командиры народной милиции осваивали самые азы воинской на­уки на первых полях сражений вто­рой мировой войны.

Несмотря на унижения, которым подвергался в первые месяцы вой­ны корпус кадровых офицеров, большинство из них доказало на полях сражений свою верность но­вой республике. С середины 1937 года в верхах начали сознавать, что техническая подготовка кадровых офицеров, столь необходимая в из­менившей свой характер войне, мо­жет принести только пользу На­родной армии. И их продвижение по службе и восстановление в пра­вах были ускорены.

Это восстановление доверия ко многим генералам и офицерам, как к старшим, так и к младшим, кото­рому способствовали КПИ и ИСРП, часто вопреки сопротив­лению некоторых лидеров ФАИ-НКТ,

71

сделало из этих патриотиче­ски настроенных военных специа­листов особо ценных командиров армий, дивизий и т. д.

Восстановление их в правах, как правило, успокаивало уязвленное самолюбие. И хотя некоторые из кадровых офицеров в глубине ду­ши не всегда сумели забыть о той дискриминации, которой они под­верглись, тем не менее минимум добросердечности и взаимопони­мания в их отношениях с офицера­ми, выдвинутыми из рядов солдат, стал правилом. Правилом, не ис­ключавшим порой соперничества и несовместимости характеров, неиз­бежных ввиду разницы в их со­циальном положении.

В числе непременных условий ус­пешного наступления на Теруэль два имели чрезвычайно важное значение. Это — строгая секрет­ность военных приготовлений и быстрое сосредоточение боевых средств.

Секретность обеспечивала эф­фект внезапности — залог успеха любой военной операции.

Что касается быстроты сосредо­точения боевых средств, то она должна была позволить опередить «генералиссимуса» Франко, ко­торый назначил день своего насту­пления на Мадрид на то же время: с 15 по 18 декабря.

Эффект внезапности был почти полным, а быстрое сосредоточение боевых средств, хотя и осущест­вленное с большим трудом, сразу же позволило республиканцам пе­рехватить стратегическую инициа­тиву.

Третье, не менее важное условие было связано с уроком, который штаб Народной армии извлек из сражений под Брунете и за Сара­госу.

В этих двух наступательных опе­рациях, как мы помним, манев­ренный корпус вместо того, чтобы оставлять позади себя локальные очаги сопротивления и сосредото­чить все силы на выполнении глав­ной задачи, упорно стремился по­давить очаги сопротивления и тем самым дал противнику возмож­ность получить подкрепления и изменить ход боевых действий.

Чтобы избежать вторичной под­мены главного второстепенным, Рохо отдал войскам, занятым осадой Теруэля, строгий приказ игнорировать на первых порах возможные очаги сопротивления.

Еще глубокой ночью 15 декабря 11-я дивизия под командованием Энрике Листера, представлявшая собой передовой отряд правого фланга республиканских войск, вы­ступила в направлении Сан-Бласа, чтобы соединиться там с частями 34-й дивизии, находившимися на левом фланге.

К сильным холодам (—10°), сви­репствовавшим во всем районе, до­бавился густой туман, осложняя продвижение людей и танков, впе­реди которых шли горные провод­ники. И все-таки те и другие при­шли в намеченный срок, за исключением одной бригады, прибывшей с небольшим опозданием.

Когда занялся бледный, поздний день, снегопады, ожидавшиеся во второй половине дня, уже покрыли снегом все поле боя.

Около девяти часов 11-я дивизия не только заняла Сан-Блас, но и су­мела взорвать железнодорожную линию северо-западнее Теруэля. С этого момента Теруэль уже не мог непосредственно получать подкре­пления в живой силе, боеприпасы и продовольствие.

Указанный маневр был проведен в рекордно короткие сроки и с ми­нимальными потерями (300 чело­век из 5 тысяч участвовавших в нем).

В результате была захвачена ши­рокая полоса местности глубиной до 10 километров и шириной до 20 километров, на которой были рас­положены четыре деревни и мно­жество укрепленных ферм.

Это оказалось возможным бла­годаря тому, что, согласно полу­ченному приказу, игнорировались возникавшие то тут, то там мелкие очаги сопротивления.

К вечеру 15 декабря, несмотря на все более обильный снегопад, фронт противника был прорван в трех местах и на трех направле­ниях; кроме того, двигавшиеся по сходящимся направлениям ко­лонны встретились и образовали севернее Теруэля новую внешнюю линию фронта.

16 декабря кольцо окружения сомкнулось.

17 декабря был ликвидирован Вильястарский выступ.

И началась в собственном смыс­ле слова осада города Теруэля, ку­да частично отступили попавшие в клещи республиканского наступле­ния войска мятежников, соединив­шись с гарнизоном под командова­нием полковника Доминго Рэя д'Аркура.

Последний имел под своим ко­мандованием 3171 пехотинца и сверх того тысячу артиллеристов, пулеметчиков, бойцов граждан­ской и штурмовой гвардии, солдат инженерных частей, связистов и не­сколько сот фалангистов, членов организации «Городское действие», до тех пор выполнявших полицей­ские функции.

18 декабря был взят пик Муэла-де-Теруэль высотой 1052 метра над уровнем моря и республиканцы до­стигли границ города, отныне осажденного.

20 декабря в итоге первой волны штурма республиканцы проникли в предместья Теруэля.

21 декабря пали последние очаги сопротивления, оставшиеся в тылу республиканцев внутри сомкнув­шегося кольца.

22 декабря жестокие бои разгоре­лись уже в самом городе и не зати­хали вплоть до 8 января.

В этот день сдался весь гарнизон во главе с полковником Доминго

72

Рэем д'Аркуром, у которого значи­тельно поубавилось спеси. А ведь всего лишь две недели назад, когда прибыл парламентер от республи­канского командования с белым флагом и пакетом для «командира мятежников», его высокомерно вы­проводили, причем полковник Рэй д'Аркур не только не соизволил вскрыть пакет, но даже самолично нацарапал на конверте следующую презрительную фразу:

«Вернуть отправителю ввиду то­го, что содержание данного пакета не представляет никакого интере­са».

Перелом в битве за Теруэль про­изошел к концу дня 22 декабря.

Действительно, начиная с 22 де­кабря две дивизии (получившие за­дание проникнуть в центр города), занимая улицу за улицей, здание за зданием, а нередко и этаж за эта­жом, овладели оборонительными позициями гарнизона.

Войска же, занявшие позиции на новой внешней линии фронта, от­били становившиеся все более частыми и мощными контратаки франкистских войск.

Отбили контратаки, предпри­нятые по личному приказу «генера­лиссимуса» Франко, 21 декабря срочно покинувшего свою ставку в Бургосе и прибывшего в Мединасели, где он созвал совещание с учас­тием генералов Саликета, Варелы, Ягуэ и Вигона, на котором было решено отменить запланированное наступление на Мадрид.

В своей книге «Вчера» франкист­ский генерал Мартинес де Кампос подробно рассказывает об этом дне, когда каудильо, «прибывший первым», в присутствии своих бли­жайших помощников подчеркнул «опасность проникновения против­ника севернее Теруэля» и свою ре­шимость положить этому конец. «Он ознакомил нас, — пишет Мар­тинес де Кампос, — с положением в городе [оказавшемся в окруже­нии — Ж. С], куда отступили части из окрестных гарнизонов... и сооб­щил об отсрочке наступления на Мадрид и переброске значитель­ной части войск, сосредоточенных для проведения мадридской опера­ции, в сектор Санта-Эулалия, к се­веру от Теруэля».

В этот момент, хотя впослед­ствии военное счастье и изменило республиканцам, им удалось избе­жать худшего.

Наступление на Мадрид не со­стоялось. И если Франко через год и три месяца вступит в столицу без единого выстрела, то это произой­дет по причине раскола в лагере республиканцев.

Тем не менее республиканцы до­казали свою жизнеспособность и вынудили Франко долгие месяцы сражаться не на Кастильском пла­то, а в других местах. Словом, от­казаться от своих первоначальных планов.

Пресса и радио Барселоны, Ва­ленсии и Мадрида наперебой вос­хищались героизмом бойцов, про­рвавших, несмотря на чудовищный холод, фронт противника и окру­живших гарнизон древнего города. И этим они всего-навсего воздава­ли им должное.

Но какой бы естественной ни ка­залась эта реакция, учитывая лет­ние неудачи, во всяком случае, до сих пор еще никогда не выплески­валась такая стихия эпитетов и пророчеств по радио и на страни­цах газет, пестревших броскими красными заголовками.

В один момент взятие Теруэля стало как для широкого обще­ственного мнения на территории, контролируемой республиканца­ми, так и для международной об­щественности событием не менее значительным, чем битва за Мад­рид.

И даже более значительным. По­скольку правительственные войска, как их тогда называли многие га­зеты, сумели не только оправиться после поражения на Севере, но и перейти в решительное наступле­ние.

И это наступление Франко не смог ни предвидеть, ни остановить.

Потому вполне естественно, что новый, 1938 год как на фронте, так и в тылу встречали с уверенностью в том, что он будет годом оконча­тельного возрождения республи­канской Испании. И ее победы.

А это немало значило в тот мо­мент, когда сторонники политики «умиротворения» и державы «оси» вновь рассчитывали на скорую по­беду Франко.

Не слишком вдаваясь в детали, что можно существенного сказать о различных аспектах этого сраже­ния, помимо того, что оно было первым мощным фронтальным ударом по мятежникам?

Следует остановиться на двух совпадающих по времени аспектах развития этого сражения.

Во-первых, штурм осажденного города.

Он начался 22 декабря и закон­чился, как мы уже говорили, 8 ян­варя 1938 года капитуляцией гар­низона Теруэля после редкостных по своей ожесточенности боев.

Суровые погодные условия прев­ратили эти три огненные, крова­вые недели в недели жестоких стра­даний для солдат обеих воюющих сторон, на которых обрушилась, застигнув их врасплох, волна холо­да, ведь большинство бойцов не имело зимнего обмундирования.

Во-вторых, тяжелые бои развер­нулись на новом участке, который выше был назван новой внешней ли­нией фронта.

В ходе этих боев франкисты, срочно перебросив с Мадридского фронта свежие части и военную технику и боеприпасы, попытались прийти на выручку осажденному гарнизону. Потерпев неудачу, они начали войну на истощение, что вынудило республиканцев напра­вить сюда из Центральной зоны V армейский корпус под командованием

73

Модесто, а также значи­тельное количество разного рода вооружения.

Что касается первого этапа сра­жения, то есть боев в самом горо­де, то они отличались ожесточе­нием, сравнимым с ожесточением боев за Университетский городок в Мадриде в ноябре 1936 года.

Окруженные франкистские вой­ска насчитывали около 4 тысяч солдат и офицеров. 21 декабря они заняли позиции вокруг массивных зданий, что позволило организо­вать эффективную систему обо­роны: оборудовать пулеметные точки и позиции, удобные для ме­тания гранат. Однако характер местности исключал, разумеется, применение артиллерийского огня.

Некоторые из этих зданий, как, например, казармы гражданской гвардии, монастырь св. Франциска, замок Бомбардера, башня Амбелес, электростанция и резиденция провинциальных властей, запирали подходы к старому городу.

С 22 декабря под напором республиканцев осажденные выну­ждены были оставить многие из этих зданий и отступить в старый город, где они укрепились в трех опорных пунктах. Речь идет о Се­минарии, казармах гражданской гвардии и монастыре св. Фран­циска, окруженных старинными строениями религиозного и свет­ского характера. Поскольку эти опорные пункты невозможно было взять при помощи легкого оружия, пришлось прибегнуть к минирова­нию и стрельбе прямой наводкой из артиллерийских орудий.

25 декабря утром, словно факел, запылала пехотная казарма, а зда­ние комендатуры, отель «Арагон» и казино подверглись артиллерий­скому обстрелу республиканцев; были введены в действие и танки.

В этот день каудильо направил генералу Давиле резкую по тону телеграмму с требованием прийти на помощь осажденному гарнизо­ну, дни которого отныне были соч­тены. Тон приказа был суровым: «Отсрочки и допустимые пределы превысили всякую меру».

26 декабря пала казарма граж­данской гвардии, загорелось зда­ние Испанского банка и был пред­принят штурм монастыря св. Тересы.

27 числа, когда была взорвана часть церкви Семинарии, ее защит­ники, укрывшись в развалинах, от­стреливались до самого вечера, в то время как свет от пламени, охва­тившего расположенный неподале­ку монастырь св. Тересы, озарял яростные ночные схватки.

28 декабря пал монастырь св. Клары. Осажденные оставили цер­ковь Семинарии, и особенно крово­пролитные бои с применением гра­нат развернулись под прикрытием нескольких расположенных вблизи зданий. Не раз осаждавшим, заняв первый и второй этажи этих до­мов, приходилось брать остальные штурмом.

Хотя положение осажденных стало к этому моменту не при­годным к обороне, командир гар­низона полковник Рэй д'Аркур пос­лал в ставку Франко телеграмму следующего содержания:

«Сражаемся среди развалин, но приложим последние усилия, что­бы спасти Теруэль».

На следующий день, 29 декабря, Рэй д'Аркур вновь подает сигнал тревоги: «Мы сопротивлялись, со­противляемся и будем сопротив­ляться до конца», в ответ на ко­торый генералы, пытавшиеся про­рвать новую внешнюю линию фрон­та республиканцев к северу от Теруэля, шлют ему послания вроде того, которое он получил от гене­рала Давиды:

«Мы вас спасем. Ваше освобож­дение — дело нескольких часов. Дер­житесь! Мы идем! Поднимайся, Испания!»

В этот момент Семинария уже превратилась в груду развалин, а в отеле «Арагон», неподалеку от комендатуры, где глава осажден­ных все еще отдавал приказания, вспыхнул сильный пожар.

Два дня спустя, 31 декабря, уже по зданию самой комендатуры бы­ло выпущено более тысячи снаря­дов.

В эти дни во франкистской газете «Нотисьеро де Сарагоса» Алонсо Беа писал:

«Казалось, развязка трагедии на­ступит с минуты на минуту... Ког­да после полудня канонада прекра­тилась, мы остолбенело смотрели друг на друга».

Эта внезапная тишина явилась предвестьем одного из тех присту­пов паники, которые на протяже­нии войны не раз возникали в лаге­ре республиканцев. Осаждавшие, которые уже почти одержали верх, узнав, что вражеские войска приближаются к Теруэлю, оставили все позиции, захваченные ими в городе.

В течение четырех часов в городе не было республиканских бойцов, а начавшийся сильный снегопад сде­лал рискованными всякие вспомо­гательные военные действия.

В ночь с 31 декабря 1937 года на 1 января 1938 года решался непос­редственный исход битвы, но про­тивник не сумел извлечь пользу из этого неожиданного изменения об­становки.

На рассвете те, кто бежал в пани­ке, возвратились на свои позиции и порядок был восстановлен благо­даря энергичным действиям офице­ров и политкомиссаров, спасших таким образом республиканские войска от катастрофы.

С этого момента судьба осаж­денных была в принципе решена.

Тем более что холода до минус двадцати градусов и вновь начав­шиеся сильные снегопады затормо­зили продвижение франкистских войск, которые в надежде повто­рить взятие Алькасара отправи­лись на помощь гарнизону Теруэля,

74

забывая в данном случае о том, какая глубокая пропасть отделяла лето 1936 года от зимы нового, 1938 года.

Будучи очевидцем основных эта­пов сражения, я могу засвидетель­ствовать, что ни республиканцы, ни мятежники не имели обмунди­рования для таких холодов.

В обоих лагерях были тысячи и тысячи людей с «обмороженными руками и ногами».

Были моменты, когда холод практически парализовал действия моторизованных частей.

Грузовики и танки теряли управ­ление из-за гололеда на дорогах. Вода в радиаторах замерзала, и их разрывало, если моторы не работа­ли почти непрерывно.

Все это вызывало большие труд­ности не только для переброски войск и техники, но и для снабже­ния сражающихся продоволь­ствием.

Поэтому острая нехватка пищи и воды, замерзавшей в автоцистер­нах, в некоторые моменты стано­вилась предметом постоянных за­бот обеих действующих армий.

7 января полковник Доминго Рэй д'Аркур попросил руководителя Красного Креста в Теруэле войти в контакт с осаждающими и убедить их разрешить эвакуацию около 700 раненых и большого числа детей, женщин и больных стариков, ко­торых осажденные франкисты уво­дили с собой при каждом отходе.

Разрешение было тотчас получе­но.

Но это оказалось лишь началом.

Вечером 8 января политкомиссар XXII армейского корпуса Рамон Фарра Гассо прибыл в качестве парламентера к полковнику Рэю д'Аркуру и сообщил, что, если до полуночи его гарнизон не сдастся, его позиции будут взяты штурмом. Ответа не последовало.

Затем в тот же вечер Рэй д'Аркур попросил о встрече с командиром штурмовавших частей. Последний гарантировал жизнь как всем сдав­шимся солдатам, так и граждан­ским лицам.

Тогда мертвенно-бледный Рэй д'Аркур попросил разрешения пе­реговорить с командующим ар­мией Леванта полковником Сарабией и потребовал, чтобы в акте о капитуляции не упоминалось о сда­че комендатуры.

«Что касается гарантии сохране­ния жизни, то я в ней не нуждаю