Глава 42 Стихотворение для Бренды

 

 

Последнюю ночь в Белфасте Бренда провела в родительском доме на Сентфилд-роуд. Ей хотелось побыть с мамой, прежде чем навсегда уехать из города. Они приготовили чудесный обед: жареный цыпленок со сложным гарниром и ванильное мороженое с вафлями. Выпили по бутылочке белого вина. Отца и сестер тоже пригласили, и вечер прошел как в старые добрые времена.

У Бренды было такое жуткое похмелье после того, как она целую неделю не переставая пила джин, что каждый глоток вина давался ей с трудом, но нужно было пить, чтобы притупить боль. Потеря картин настолько потрясла ее, что она плохо соображала, что к чему, но миссис Браун изо всех сил старалась подбодрить ее. Когда все разошлись по домам, мать и дочь устроились на кухне обсудить все в последний раз.

— Послушай, я сказала, что не буду вмешиваться, но ты точно не хочешь остаться? — осторожно спросила миссис Браун.

Какое-то время, прижав пальцы ног к батарее, Бренда обдумывала эту идею. Она могла бы снять другую квартиру и найти другую работу, начать выплачивать задолженность по кредиту, принимать рекомендованные врачом антидепрессанты и снова вернуться к живописи. Одна картина в неделю в течение года — и она будет готова позвонить в галерею «Голубой осел». Могла бы принести извинения менеджерам Николаса Кейджа за причиненное беспокойство и пообещать, что больше никогда не станет ему докучать. Но в глубине души она знала: у нее не хватит сил.

— Спасибо, мама, спасибо. Но это все в прошлом.

— Глупости. Ты только начинаешь жить.

— Мам, два года работы пошли прахом. Целых два года жизни.

— И что? Ты не можешь сдаваться из-за потери нескольких картин. Тем более сейчас, когда на твои работы обратили внимание.

— Я знаю, мам. В последние дни я много думала об этом. Пора двигаться дальше. Пожар был знаком.

— Опять ты со своими предзнаменованиями! А если Николас Кейдж возьмет и ответит тебе?

— Послушай, мам, ты должна пообещать мне кое-что.

— Все что угодно, милая.

— Обещай, что никто не узнает, куда я уезжаю. Ни мой банк, ни хозяин квартиры, ни галерея «Голубой осел», ни Клэр Фицджеральд, ни даже Пенни Стэнли, ни сам Николас Кейдж. Наверное, я была не в своем уме, когда отправила ему эту картину. Я больше никогда не стану ему писать. Я никакая не поклонница его таланта, мам. Я чокнутая. Вот кто я такая. Охотница за знаменитостями, которые смеются над такими, как я. Мы жалкие создания. Зачем такому, как он, связываться с такой убогой неудачницей, как я? Мне еще чертовски повезло, что все обошлось без последствий.

— Не говори так. Какой вред от нескольких писем поклонницы?

— Ты не понимаешь, мам. Знаменитости не пишут своим фанатам. Да почем он знает, может, я прячусь в его мусорном баке с хлебным ножом за пазухой? Пожар меня просто убил, но в каком-то смысле это мой шанс начать все заново. Знаешь, я, может быть, даже брошу пить. Боюсь, я слетаю с тормозов, когда пью.

— Ты уверена, что хочешь устроиться на эту работу, детка? Мне кажется, она тебе совершенно не подходит.

— Да, уверена. Я напишу тебе, а с папой и сестрами свяжусь, как только приду в себя. И я выплачу все долги, когда встану на ноги. Но ты единственный человек, который знает, куда я еду, и я хочу, чтобы ты пообещала никому не говорить, где я. Что бы ни случилось. Обещай мне.

— Обещаю. А теперь тебе нужно немножко поспать. Ты падаешь с ног. Пошли, я положила тебе в постель грелочку.

Бренда надела пижаму и улеглась под одеяло в своей старой комнате. Она долго не могла уснуть. Чтобы убить время, она стала писать стихотворение. На сей раз на голубой бумаге. С красной было покончено.

 

СТИХОТВОРЕНИЕ ДЛЯ БРЕНДЫ

 

 

Белфаст, навеки прощай!

Сегодня последний день.

Я отправляюсь в путь

И здесь оставляю лишь тень.

 

Квартира моя, прощай!

Вы слышали, что стряслось?

Ее сожгла я дотла.

(Пожарных не счесть собралось.)

 

Мечта, прости и прощай!

Ван Гогом уже мне не быть.

Душа умерла в огне,

И что мне осталось — забыть.

 

Мой дар, мой талант, прощай!

Себя хотела дарить,

Но сил уже больше нет.

Теперь я хочу просто жить.

 

Прощайте, счета, долги,

Врач из психушки, прощай,

И музыка, и мечты,

Джин с тоником, травка, гудбай!

 

Прощайте, флажки, огни,

Яркие пятна цвета,

Костер, зажженный в ночи.

Не гаснущий до рассвета.

 

Прощайте, вы, ярлыки!

Я не хочу вас носить.

Не замужем, резус плюс —

Вот все, чем пришлось мне здесь быть.

 

И Биржа труда, прощай!

Что ты могла предложить?

Мрачную работенку.

Такую, что хочется выть.

 

"Бредбери графикс" прощай!

Холсты, бумага, гуашь

Притягивали так взор —

Последнее пенни отдашь.

 

Николас, милый, прощай!

Писем любовных река

Остановила свой бег.

Ты снова свободен, пока!

 

Дом в Голливуде, прощай!

Прощай, бассейн голубой.

Мечтала о славе я

Как дура, но мой путь другой.

 

Эй, Клэр Фицджеральд, прощай.

Ценитель моих работ!

Патрисии Колдуэлл я

Не доставлю больше хлопот.

 

Навеки, Пенни, прощай!

Ты мой единственный друг.

Чайная, тоже прощай!

Замкнулся мой первый круг.

 

 

Когда чуть позже миссис Браун заглянула в комнату Бренды, то увидела крепко спящую, улыбающуюся во сне дочь. Миссис Браун поцеловала ее в лоб и поплотнее укутала одеялом. Может быть, Бренда и права, подумала она. Кажется, увлечение искусством действительно приносит одни расстройства. Возможно, Бренде пора повзрослеть и найти нормальное занятие.

Бренда проспала восемнадцать часов и проснулась абсолютно готовая к путешествию. Когда подошло время отъезда, мать и дочь обнялись. Бренде хотелось одной пройти пешком весь путь до автовокзала, в последний раз кинуть взгляд на знакомые места.

— Мам, не беспокойся обо мне, — сказала она, выходя из дому с маленьким чемоданчиком под мышкой. — Со мной все будет в порядке.

 

 

Глава 43 Продавец года

 

 

В тот день, когда должна была состояться корпоративная вечеринка, Арнольд долго валялся утром в постели, чтобы выглядеть отдохнувшим. Он проверял и перепроверял пуговицы на костюме и целый час начищал ботинки. На работе ходили слухи, что директор собирается вручить ему кроме приза еще какой-то подарок. Он сходил в парикмахерскую, подстригся там и побрился. Полдня он репетировал свою речь. Чтобы не мешать ему, Сэди с утра отправилась в кино на двойной сеанс. В темноте зрительного зала она прихлебывала кока-колу, жевала попкорн и настраивалась на предстоящее мероприятие.

На улице моросило, когда на такси стали подъезжать гости. Множество гирлянд освещало фойе отеля. Официанты разносили бокалы охлажденного белого вина. Гости собирались в мраморном вестибюле и, разбившись на небольшие группы, о чем-то беседовали.

Сэди показалось, что жены смертельно скучают, пока их мужья обсуждают светочувствительные стекла и жалюзи с электронным управлением. Она пошла в туалет и подкрасила губы.

Когда все расселись в банкетном зале, мистер Уильям Уэлли, председатель совета директоров фирмы, произнес молитву, и официанты стали подавать еду.

— Не налегай на жареную картошку, — прошипел Арнольд. — Люди смотрят. Жирная розовая слониха! Как ты сподобилась купить костюм такого цвета?

— Заткни свою поганую пасть, — зашипела Сэди в ответ. — Ты бесишься только потому, что тебя динамит твоя грязная маленькая потаскушка.

Лицо Арнольда побагровело от бессильной ярости.

— Что ты сказала? — проскрежетал он.

— Я все знаю, — весело ответила Сэди. — Я не идиотка, дорогой. Не передашь ли мне соус?

У Арнольда внезапно пропал аппетит.

Наконец тарелки убрали, и начались речи. С небольшого подиума мистер Уэлли серьезно разглагольствовал о неуклонном снижении числа ирландских домов, в которых еще не установлены стеклопакеты. Рынок новых окон на глазах усыхает, предупредил он.

— Жаль, что ты никак не усохнешь, — буркнул Арнольд, обращаясь к Сэди.

— Поэтому мы должны изменить нашу маркетинговую политику, — продолжал председатель. — Пора делать ставку не на окна, а на оранжереи, широкий ассортимент которых мы уже готовы предложить. Хорошая оранжерея улучшает внешний вид дома и увеличивает его стоимость. Другими словами, это хорошее вложение средств. Наша фирма занимает в Ирландии лидирующее положение, продавая увеличенные по высоте модели, изготовленные в соответствии с новейшими технологиями, и предоставляя клиентам полный спектр отопительных приборов с низким потреблением энергии.

Раздались жидкие аплодисменты. Кое-кто из женщин украдкой зевал.

— И наконец, пора вручить приз лучшему продавцу года. Мне, наверное, нужно говорить продавцу или продавщице года. Ха-ха-ха! Настал момент признания заслуг всех наших трудолюбивых сотрудников — и одного из них в особенности. В этом году приз получает человек, который больше, чем кто-либо другой, сделал для распространения стеклопакетов. Он не только продал больше всех окон и оранжерей, но и подал отличную идею для нашего рекламного буклета: поместить на обложке фотографию оранжереи с рождественской елкой внутри. И я с радостью сообщаю вам, что новый буклет пользуется большой популярностью у клиентов. Поздравляю вас… мистер Арнольд Смит!

Когда Арнольд пробирался к подиуму, гремели аплодисменты и то и дело раздавались одобрительные возгласы. Мистер Уэлли вручил ему приз и с чувством пожал руку.

— Спасибо, спасибо, — сказал Арнольд. — Этот приз очень много значит для меня. И я бы хотел поблагодарить…

— Пока вы не начали, — прервал мистер Уэлли, — хочу сообщить вам о новой форме поощрения наших работников. Отныне лучший продавец года кроме престижной награды получает в подарок роскошное путешествие на двоих. Арнольд Смит, здесь два билета на трехнедельный круиз — для вас и вашей замечательной супруги. Давайте поднимем бокалы. За Арнольда Смита и «Окна Уэлли»! С Рождеством всех!

Арнольд был так доволен собой, что почти забыл о своем незаконченном выступлении, но вспомнить о нем ему и не пришлось. Сэди встала со своего места и начала пробираться через зал. Она взяла микрофон из рук мистера Уэлли. Гости затаили дыхание. Все выпрямились на стульях и вытянули шеи, чтобы получше разглядеть невысокую пухленькую женщину.

— Я просто хотела бы добавить несколько слов от себя, если вы не возражаете, — произнесла Сэди, когда смолкли аплодисменты. — Меня зовут миссис Сэди Смит. Когда- то я гордилась этим именем и гордилась своим умным мужем. Но теперь, к сожалению, Арнольд называет меня Слонихой Сэди из-за моих внушительных габаритов.

Женщины в зале открыли рот от возмущения. Послышались нервные смешки мужчин. Они сразу поняли, что Сэди пошла ва-банк.

— Вообще-то, Арнольд не сам додумался так меня называть. Это блестящая идея его ехидной любовницы, мисс Патрисии Колдуэлл, управляющей магазином сувениров на Лавендер-стрит.

Арнольд бросился к Сэди и попытался увести ее с подиума, но она крепко стояла на ногах, и сдвинуть ее с места ему не удалось. Восемьдесят четыре килограмма оскорбленной женской плоти ни в какую не поддавались его потугам. Арнольд попробовал отшутиться, но зрители смотрели на них вытаращенными от страха и удовольствия глазами.

— Да-да, — продолжала Сэди. — Мой муж — темная лошадка, вы не знали? Он любит путешествовать. Он только что ездил в Париж, где славно провел с Патрисией весь уик-энд. А мне в подарок привез трогательный кулечек розовых конфеток. Так что ваш круиз ему очень понравится. Не сомневайтесь! И Пэтти-Пэт тоже!

В зале стояла гробовая тишина, и все смотрели на Арнольда, который отступал назад. В этот момент мистер Уэлли решил, что пора заканчивать мероприятие. Но у Сэди имелось кое-что и для него. Прячась за шкафом в офисе Арнольда, она услышала немало интересного.

— Я расскажу вам всем об одном маленьком секрете моего мужа. Он собирается уйти из «Окон Уэлли» и открыть собственное дело. Последние несколько недель он потихоньку переманивает перспективных клиентов и напрямую договаривается с поставщиками. Он у меня такой умный!

— Это правда? — тихо спросил мистер Уэлли.

— Нет, конечно! Она помешалась от ревности, — оправдывался Арнольд, заикаясь.

— То есть вы признаете свою связь с другой женщиной, да?

— А знаете, как он вас называет? — продолжала Сэди. — Понимаете, у них с Патрисией такая игра — придумывать всем забавные прозвища.

— Сэди, умоляю тебя, не надо!

— Знаешь, Арнольд, а я думаю, надо. Особенно после того, как я узнала, что ты собираешься вышвырнуть меня из моего собственного дома и оставить без всяких средств.

Ропот возмущения пронесся по залу.

— Где Чарли Драммонд? Они называют вас Деревяшка Драммонд, наверное, потому, что вы не очень бойкий на язык. А где Нора Кеннеди? Или лучше сказать Нора Новосиськенд? Думаю, вы сделали пластическую операцию на груди? А Брет Гарсон? Бедняга

Брет, вам нужно проконсультироваться с доктором по поводу метеоризма. Тогда они, возможно, перестанут называть вас Британский Газ. Так, что там еще… А, мистер Уэлли!

— Сэди! Нет!

— Жирная Шишка Уэлли! Это вы! Ха- ха-ха!

Сэди напрягла память, чтобы припомнить другие клички. Но в этом не было необходимости. Деревяшка Драммонд карабкался на сцену и уже закатал рукава на рубашке. Может, он был не мастак говорить, зато всегда недолюбливал Арнольда Смита, и теперь выдался подходящий момент показать мерзавцу где раки зимуют.

Но Арнольд уже дал деру вниз по черной лестнице. Он выскочил через пожарный выход, кинулся к своей любимой машине и рванул с парковки, оставив позади бегущего за ним по пятам Чарли. Он не слышал, как мистер Уэлли уволил его, как до упаду смеялась Сэди и как плакала в туалете Нора Новосиськенд.

Наконец Сэди повернулась к мистеру Уэлли:

— За годы работы мой муж продал великое множество окон. Он трудился не покладая рук. И я очень им гордилась. К сожалению, теперь мы решили идти по жизни каждый своим путем. И поэтому мы хотим пожертвовать это замечательное путешествие в благотворительный фонд. Спасибо и до свидания!

Мистер Уэлли выхватил конверт с билетами из рук Сэди. Председатель был человеком семейным, и тот факт, что никто не сообщил ему о печальном положении дел, очень расстроил его. Сэди помахала гостям и вышла из зала с высоко поднятой головой. Все снова стали аплодировать, больше от смущения, чем по какой-то другой причине.

Сэди собрала чемоданы мужа и оставила их на пороге бунгало. Он пришел за ними на следующий день.

— Знаешь что? — сказала она. — Я только что съела упаковку кукурузных чипсов «Чили» с целой миской перечного соуса, и если бы мне пришлось выбирать между этой вкуснющей едой и твоей драгоценной особой, я выбрала бы чипсы, не задумываясь ни на секунду. И кстати, дом остается у меня. С этой минуты ты будешь общаться со мной только через моего адвоката. До свидания.