Глава 36. Исповедь Пенелопы.

 

Прямо сейчас, больше всего в мире, Виктору хотелось обнять Грейс, но он добровольно лишил себя этой возможности на время, чтобы Иероним заключил сделку с Джеком, которая, как Гадатель был уверен, была равносильна продаже души Дьяволу, но являлась слишком важной и жизненно необходимой сейчас.

Все, на что сейчас был способен Виктор ‑ это просто наблюдать. Возможно, Иероним мог бы услышать хоть что‑то, или увидеть его самого, правда, лишь мельком, догадаться, остановиться и разрушить все планы Гадателя.

И все же... Он не был медиумом, да и наверняка не верил в то, что способности Пенелопы могли ему передаться.

Иероним закурил привычным движением Пенелопы, и Гадатель поморщился, будто от боли, автоматически, по инерции, и замахал в воздухе рукой, пытаясь разогнать дым.

Альбинос извлек из одного из своих потайных карманов книжку ‑ Виктор с удивлением узнал в ней библиотечный томик Гюго и тут же задался вопросом, была ли девушка‑библиотекарь столь любезна, что одолжила Иерониму эту книгу, или он унес ее без спроса?

‑Да брось, ‑ обратился Гадатель сам к себе, ‑ Он не стал бы красть, да, Белоснежка?

Иероним напрягся и замер, посмотрев исподлобья на то место, где сидел Виктор. Но он не видел ничего, кроме искусственной красной кожи, которой было обито сиденье, потрескавшейся и протертой. Альбинос покачал головой, потер глаза и снова погрузился в чтение.

Оставшееся время Иероним просто читал, изредка окликая официантку, чтобы та сделала ему еще американо. Виктор скучающе ловил мух и пытался рисовать на запотевшем стекле, хотя точно знал, что все тщетно.

Однако Гадатель всё ещё надеялся, что ошибается, и это поможет ему хоть как‑то. Сколько раз в детстве Учитель буквально заставлял его что‑то делать, обучал всему с нуля, начиная с того момента, когда все попытки были безрезультатны, до момента, когда Виктор все же находил решение и начинал оттачивать это умение до идеала.

Быть может, и сейчас то же самое? Быть может, только первая тысяча мух будет бесполезной, но через какое‑то время он все же научится? И тогда сможет подать знак? Тогда сможет снова коснуться любимых, дать им понять, как скучает?

‑Ну, да, давай теперь корми себя ложными надеждами, тупой МакИвори, ‑ Гадатель ударил себя по лбу, ‑ Совсем забыл о призраках, о которых говорила старушка Пенелопа? Хочешь так же рехнуться? Вот уже и разговаривать сам с собой начал...

Он снова уставился на Иеронима. Каратель, в который уже раз за эти два часа, посмотрел на часы, устало прикрыл глаза, сосредотачиваясь, и, наконец, захлопнул книжку.

Свистнув официантке, он расплатился, удивительно быстро оделся, завернувшись во все свои многочисленные шарфы и шали, и выскочил на улицу, спеша к остановке, чтобы успеть как раз вовремя ‑ двери автобуса закрылись именно следом за ним, и автобус тут же тронулся с места.

Впрочем, быть может, водитель просто отдавал себе отчет, что кроме Иеронима и тех, кто вошел до него, никому не нужно в такую глушь, и ждать кого‑то ещё просто нет смысла.

Виктор сел на соседнее с Иеронимом кресло, попытался, по привычке, откинуть столик и проверить, опускается ли спинка, но ни того, ни другого он сделать не смог.

Иероним прислонился виском к стеклу, надвинул шапочку на глаза и, скрестив руки на груди и подтянув к себе свои длинные ноги, погрузился в дрему.

‑Вот теперь, когда он спит, а ты здесь, можно и поговорить, ‑ раздался до боли знакомый Виктору голос откуда‑то сверху. Гадатель поднял взгляд и увидел, что на спинку кресла перед ним опирается Пенелопа.

Она почти не изменилась, только волосы теперь были натурального цвета и сильно отросли ‑ две растрепанные рыжие косички падали на ее плечи. Она выглядела немного усталой, но скорее довольной, чем нуждающейся в помощи.

Виктор бы задохнулся от удивления, если бы был жив. Закашлялся, ущипнул бы себя, не в силах поверить в происходящее. Но сейчас, пребывая в своей загробной жизни, он только и смог, что удивленно улыбнуться. Гадатель все еще не до конца верил, что видит перед собой Пенелопу, однако теперь ему казалось, что все правильно. Ведь она медиум и сопровождает мертвых, словно одна из их прекрасных принцесс.

И он даже не вспомнил об этом. Даже не попытался отыскать встречи с ней.

‑Удивлен, что меня видишь?

‑Честно говоря, я, правда, не ожидал...

‑Смешно, ‑ Пенелопа порылась в карманах, достала сигареты и закурила ‑ вроде бы вспыхнул огонек, вроде бы она затянулась, но Виктор не заметил даже малейшего намека на дым, ‑ Ты скучал по мне? Хотя бы немного? ‑ Виктор все яснее понимал, чем призрачная Пенелопа отличалась от живой ‑ она была совершенно спокойна. ‑ Я безумно по тебе скучаю. Мне и в Безмирье мне без тебя скучно...

Гадатель боялся даже моргнуть. Вдруг Пенелопа исчезнет снова, стоит ему закрыть глаза? Он задыхался, если такое вообще можно было сказать о призраке, от ощущения близости с ней и возможности протянуть к ней руку и потрепать по щеке.

‑Конечно, скучал. Просто до смерти скучал, неужели не видно? ‑ он виновато улыбнулся, встал и притянул Пенелопу к себе, обнимая ее крепко‑крепко.

По крайней мере, теперь у него была такая возможность, а значит, он просто обязан был ею воспользоваться.

‑Ладно, хватит раскисать, ‑ первым очнулся Виктор, отпустил Пенелопу и сел на свое место, ‑ Ты пришла, чтобы спросить, какого хрена я делаю?

Пенелопа поджала губы и покачала головой, так знакомо. Гадатель уже начал забывать это движение.

Похоже, большая часть её привычек остались прежними.

‑Именно это, слово в слово, я и хотела у тебя спросить.

‑Я хочу выманить Джека. Очень удачно, что Иероним сделал именно то, что я предполагал. Я так и не смог увидеть его будущего и...

‑Будущее Чистильщиков, даже бывших, предвиденью не поддается, ‑ Пенелопа покачала головой. Она зажала сигарету в зубах и положила голову себе на руки, ‑ Я поняла это, уже когда умерла и оказалась в Безмирье. Ну, знаешь, Большая Библиотека в Хрустальном городе...

‑Не знаю, Пенни, ‑ Виктор улыбнулся.

По крайней мере, Пенелопа не чувствовала себя несчастной в Безмирье. Она миновала Молчащий лес и Пустыню спящего Принца, чтобы оказаться в Хрустальном городе. Он так ярко представлял себе ее там, в плотных одеждах с позолотой, с тяжелым венцом на голове, часами просиживающей в бесконечно большом помещении.

‑Прости, я забыла... ‑ Пенелопа виновато хмыкнула. ‑ Чистильщики ведь были созданы для того, чтобы контролировать Колоду, знаешь? И они единственные, кто могут изменить уже предначертанную нам жизнь, лишь появившись рядом, а Иероним...

‑Был Чистильщиком, когда мы его встретили, ‑ Виктор теперь яснее понимал истинные причины происходящего. Это не маяк менял их жизни.

Это был Иероним.

‑Он просто уничтожил все, уже принятые за нас решения, создавая новую канву с множеством вариантов развития событий, так что... Интересно, что, даже не зная этого, ты решил рискнуть собственной жизнью. И чего ты ждал от Иеронима? ‑ Пенелопа почесала кончик носа, посмотрела на свои руки и принялась выковыривать что‑то из‑под ногтя. Виктор обратил внимание, что она показалась ему даже одетой как раньше ‑ в растянутый кардиган, с невероятно длинными рукавами, и длинный шарф.

‑Что Белоснежка принесет Джеку плохую весть, и Джек сам найдет меня. Я хочу, чтобы игра шла по моим правилам, а не по его, ‑ Виктор поджал губы и посмотрел на Иеронима.

‑Да уж, братишка, ты, как всегда, в своем репертуаре. Людям не очень нравится, когда их используют, если ты не помнишь, ‑ Пенелопа улыбнулась, ‑ Ты просто удивляешь меня иногда своим сволочизмом.

‑Уверен, Белоснежка не удивится и не обидится. В крайнем случае, ударит меня и успокоится, ‑ Виктор облизнул губы и посмотрел на Пенелопу исподлобья. Он все сильнее осознавал, как сильно скучал по ней, как ему не хватало ее, какой серой казалась жизнь без ее извечного скепсиса и неожиданных изменений. ‑ Почему ты бросила меня, Пен? Зачем? Не то, чтобы я не ценил Белоснежку, но он совершенно точно не ты, а без тебя... Мне так тяжело.

‑Потому, что я примерно предполагала, до чего ты доведешь себя, ‑ Медиум выпрямилась, протянула к нему руку и коснулась его щеки. Ее пальцы и ладонь оказались удивительно теплыми для призрака. Виктор невольно коснулся ее руки своей, сжал в пальцах ее ладонь, осторожно поднеся к губам, и поцеловал кончики ее пальцев.

‑Я знала, что я не смогу дать тебе необходимой защиты, когда понадобится. Что я не смогу принять нужного решения, или меня вообще не будет в самый нужный момент рядом...

‑И ты решила, что таким станет парень, которого наняли, чтобы убить меня? Блестящая догадка, ‑ Виктор фыркнул, ‑ Пять баллов.

‑Но он же решил, что твоя жизнь ценнее его, разве нет? Думаешь, это не благодаря тому, что в нем есть частичка меня? ‑ Пенелопа ухмыльнулась. ‑ Я знала, что просто так он не отступится. Поэтому и не выбросила Ловца, как должна была, а оставила себе. На всякий случай.

‑То есть, ты обвиняешь меня в манипуляциях Белоснежкой, забывая, что сама тоже его использовала? ‑ Гадатель нервно хмыкнул, глядя на Пенелопу.

‑А у меня был выбор? ‑ Медиум печально опустила взгляд и обхватила себя руками. Она так и сидела в кресле на коленках, совсем как когда‑то в детстве, чтобы лучше видеть "братьев". ‑ Мне нужно было сделать так, чтобы Иероним пошел за тобой. Кто‑то должен был тебя защищать.

‑Только ради этого? ‑ Виктор развел руками. ‑ Это бред собачий, Пенелопа. Ты хоть представляешь, каково мне сейчас все это слышать?

‑Как будто ты не смог понять, что твой близкий человек собирается умирать? ‑ Пенелопа улыбнулась, и эта улыбка отозвалась какой‑то тянущей болью там, где при жизни у Виктора было сердце. ‑ Я потеряла мать потому, что не досмотрела, я знаю, что это такое.

‑Может быть, будь на его месте ты, я придумал бы что‑то другое и не довел бы себя до такого состояния, ‑ Гадатель все сильнее злился: на себя, что не мог принять чужой выбор, и на Пенелопу за то, что она приняла решение без него.

Он замолчал, сначала рассматривая Пенелопу с осуждением и обидой, потом устало покачал головой и уставился на свои руки. В чем‑то Пенелопа была права и, наверное, Гадателя, как и Джека, самого можно было победить только его же собственным оружием. Все‑таки, все трое слишком хорошо друг друга знали и были слишком похожи.

‑У меня только два вопроса, ‑ Виктор вскинул голову, ‑ Во‑первых: ты же знаешь, как я ненавижу все эти решения, принятые за меня, споры о том, чья жизнь важнее, бла‑бла‑бла... ‑ он помахал рукой в воздухе, ‑ И, во‑вторых, с чего тогда ты взяла, что твой план сработает?

‑Можно, я отвечу только на второй? ‑ Пенелопа затушила окурок о кресло, даже не оставив следа, и снова заговорила. ‑ Иероним ‑ солдат. Он обучен служить тому, кто станет для него авторитетом. Лучше всего он выполняет приказы, так что в то время, когда его начальство слишком неадекватно, чтобы их отдавать, он будет делать так, как считает правильным и как диктует ему устав.

‑Сейчас у него нет никакого устава.

‑Поэтому он хочет привести тебя в чувство. Ты для него авторитет. И именно ты диктуешь устав.

‑С чего бы ему было вообще считать таковым меня? ‑ Гадатель кивнул на спящего Иеронима. ‑ Он ненавидел меня. Его наняли, чтобы меня убить, я испортил ему жизнь и, к тому же, он сам мне говорил, что я слишком грешен, чтобы земля меня носила.

‑Но ведь все сработало, и ты сам это понял. Он не ненавидит тебя, Виктор, ‑ Пенелопа смотрела на него так, как смотрят матери на глупых детей. Гадатель никогда прежде не ощущал на себе подобного взгляда, однако в глазах Пенелопы он прочитал именно такую реакцию. От ее взгляда ему стало тепло, впервые за всю его смерть, ‑ Он любит тебя, ‑ Медиум улыбнулась, и Виктор удивленно сощурился, ‑ Ну, по‑своему. Как солдат может любить своего хозяина, понимаешь? Это сложно объяснить...

Гадатель отвернулся. Он посмотрел сначала на Иеронима, впервые за день выглядящего хоть немного расслабленно, хотя его брови все еще были напряженно сведены в "домик". Потом уставился в окно, равнодушно провожая взглядом заснеженные деревья: ели, березы, сосны и клены, все отчетливее напоминающие, что они в полузаброшенном лесу.

‑Виктор, ‑ Пенелопа дернула его за воротник халата, ‑ Ему нужен был кто‑то, в кого он поверит. Его просто нужно было подтолкнуть.

‑И ты подтолкнула, ‑ Виктор опустил голову и принялся теребить пальцами пояс от халата. Он нервничал, понимая, что без этого поступка Пенелопы сейчас весь его план был бы совершенно невозможен.

‑Не я. Ты, ‑ Пенелопа указала на него пальцем, ‑ Мне нужно было просто отдать тебе Ловец. Я знала, что Иероним испугается и скажет первое, что взбредет в голову, а ты в ответ разозлишься. Ты иногда очень предсказуемый.

‑О, тогда я точно должен убить себя, ‑ Виктор ядовито улыбнулся, ‑ Хотя стой, я же уже мертв!

‑Прекрати паясничать, ‑ Пенелопа легко, но достаточно ощутимо для призрака, ударила Гадателя по голове, ‑ Без меня и твой план бы не сработал.

Виктор развел руками и тихо произнес:

‑Итак, ты превратила его в солдата, а я следом воспользовался его преданностью, чтобы добраться до Джека. Мы оба потрясающие лапочки.

Пенелопа коснулась его подбородка и заставила поднять голову. Она выглядела такой серьезной, что Виктору стало страшно: неужели ей рассказали в Безмирье, что он должен сделать что‑то еще? Что у него очередное жуткое предназначение, которое сделает несчастными всех его близких?

‑Кстати, поздравляю, ‑ наконец сказала Медиум совершенно будничным тоном, переводя тему. Откровенно говоря, Гадатель был ей даже благодарен за это, ‑ Ты нашел ученицу, ‑ девушка улыбнулась, глядя, как Виктор с облегчением выдохнул. ‑ Странно, что она Маг и при этом девушка, но с другой стороны, учитывая ее... ‑ она замолкла, залилась румянцем, видимо, тоже, скорее, по привычке, чем по‑настоящему, и рассмеялась, ‑ Сложно вам контактировать будет из разных миров, но я знаю, что ты найдешь решение.

‑Ну, раз ты знаешь... ‑ Виктор пожал плечами, ‑ Полагаю, подробности ты мне не поведаешь?

‑Да ни за что.

Оставшееся время они то молчали, то говорили о чем‑то совершенно постороннем. Будто и не было этих двух лет, а Пенелопа все еще была жива. Они говорили о проходящих мимо людях, рассуждали о книгах и заблуждениях философов, а потом резко с таких тем перескакивали на самые банальные, вроде любимой погоды или вкуса тостов.

Виктор невыносимо скучал по таким беседам с ней, ни о чем и обо всем сразу одновременно. Вот уже два года он не слышал голос Пенелопы, и в то же время знал, что она всегда сопровождает Иеронима.

‑То, что ты всегда с ним, знаешь ли, меня ранит, ‑ в какой‑то момент фыркнул он.

‑Ну, ты опытный член Колоды, а Иероним нет. Как ты думаешь, кому из вас моя помощь нужнее?

‑Как ты думаешь, кто из нас больше скучает? ‑ парировал Виктор и попытался сделать лицо как можно более невинным. Пенелопа расхохоталась и легко ударила его по голове, совсем как раньше, в детстве, когда с ними еще был Джек, пока он еще не превратился в их врага.

Виктор все не мог отделаться от ощущения, что вот‑вот, еще чуть‑чуть, и случится чудо, он проснется, и все происходящее окажется сном, длинным и неприятным, после которого долго не удается избавиться от онемения в кончиках пальцев и липкого комка в горле. Они будут ехать в повозке на маяк, и Гадатель сможет все изменить, переиграть и пережить совсем по‑другому. А может он очнется и вовсе в доме МакИвори, и рядом обязательно будут Джек и Пенелопа, снова совсем юные и почти невинные. Виктор охнет и помотает головой, пожалуется на дурной сон, а потом снова уйдет кутить до утра. Порой ему хотелось бы снова стать тем сорвиголовой, лишь бы все было по‑прежнему. Возмущенный собственной скованностью, Виктор даже не замечал, насколько его жизнь тогда была проще.

Но, к сожалению, все происходящее было далеко не сном.

Виктор повернулся к окну и с удивлением обнаружил, что автобус нагнал и тут же отстал от него Одиссей. Ворон то опускался на какое‑нибудь дерево, то кидался вдогонку за транспортом, уносившим Иеронима. В такой темноте черную птицу было почти не разглядеть, но Виктор вдруг осознал, что в призрачном состоянии видит какое‑то тусклое свечение, исходящее от птицы и заметное только в темноте.

Пенелопа, похоже, проследила за его взглядом, хмыкнула и указала на ворона пальцем.

‑Ты его Одиссеем почему назвал?

‑Потому что очень переживал, что потерял тебя.

‑Это так мило, ‑ Пенелопа наигранно растроганно промокнула глаза краешком шарфика и всхлипнула.

‑Раз уж мы заговорили об Одиссее, то я бы хотел кое‑что уточнить, ‑ Виктор задумчиво почесал себя за ухом и сощурился, формулируя напрашивающийся вопрос, все никак не желавший сорваться с кончика языка, ‑ Ловушка, которую выстраивает Джек. Она ведь не с Иеронимом связана, нет? Пожалуйста, скажи мне, что он окажется оригинальнее нас с тобой.

‑Я точно не знаю, прости, ‑ Пенелопа развела руками, ‑ Я к Иерониму привязана, а не к Джеку, да и так не часто в мир живых выбираюсь. Хотя погоди‑ка... ‑ она запрокинула голову и прикрыла глаза ладонью, быстро и беззвучно шевеля губами. Потом выпрямилась, потянулась и ответила, ‑ Все еще точно не знаю. Но кажется, это как‑то связано с твоим отцом.

‑Ну, это и Капитан Очевидность смог бы мне сказать, что все связано с Учителем, ‑ Виктор покачал головой, ‑ Спасибо, конечно, что попробовала.

‑Ну, по крайней мере, ты меня хотя бы поблагодарил, ‑ Пенелопа оглянулась через плечо, вздохнула, сдувая рыжую прядку, упавшую на лоб, и протянула, ‑ Похоже, мне пора идти. Следующая остановка ваша, да и мне пора обратно в Безмирье, ‑ она спрыгнула со своего сиденья. Виктор усмехнулся, глядя на потрескавшуюся подошву ее красных Конверсов и потертые края узких джинсов. Совсем, как два года назад.

‑Виктор, ‑ она вдруг наклонилась к нему близко‑близко. Виктор мог бы почувствовать ее дыхание, если бы призраки могли дышать, а не просто делали что‑то подобное по привычке, ‑ Что бы ни случилось, пока ты без сознания, будь начеку. Быть может, тот сюрприз, что хочет тебе преподнести Джек, раскроется много раньше, и это наверняка тебе поможет.

‑Ну, должно бы, ‑ Гадатель снова обнял девушку, так крепко, как никогда при жизни. Наверное, если бы он мог плакать, он бы почти прослезился, ‑ Приходи почаще. Я очень по тебе скучаю.

‑Тебе почти не нужна моя помощь, Виктор. У тебя есть Иероним, ‑ Пенелопа фыркнула, отстранилась и попятилась по проходу между сиденьями. Она уже махала ему рукой, и прежде, чем Виктор успел сказать ей что‑то еще, исчезла в краткой вспышке света. Гадатель пару раз моргнул, устало улыбнулся и тихо пробормотал себе под нос:

‑Но ведь Белоснежка совсем другой. Он совершенно точно не ты.

Будто услышав его, Иероним дернулся во сне и проснулся. Он потер глаза рукой, как если бы пытался стряхнуть песок Сэндмана с них, и выпрямился. Совсем скоро автобус действительно остановился у небольшого островка асфальта, на котором расположились только фонарь, да заснеженная скамейка со столбиком с названием станции.

 

Глава 37. Хижина в лесу.

 

Время летело невероятно быстро, так что Виктор почти не заметил тот момент, когда стало темнеть. Склонившись к руке альбиноса, он посмотрел на часы ‑ до полуночи было еще часа четыре, но за окном почти ничего не было видно. Что бы тому ни было причиной ‑ время года, или окружающие их деревья, ‑ в любом случае, темнота показалась жуткой даже призрачному Гадателю.

Иероним направился к выходу, один раз споткнувшись о чью‑то сумку, брошенную прямо в проходе, и зло чертыхнувшись.

Спеша за ним, Виктор обернулся, посмотрев в окно в очередной раз, и на мгновение замер. Из‑за деревьев, практически из темноты, выплыла невысокая фигура в легком светло‑синем пальто и с погасшим фонариком в руках. Темные волосы разметались по плечам из‑под белого платка. Это была определенно девушка, она поставила рядом с собой фонарик, несколько раз дыхнула на руки, потерла ладонь о ладонь и спрятала их в карманы. На щеках ее появился нездоровый морозный румянец, а сама она напряженно хмурилась.

‑Тристана, ‑ тихо констатировал Виктор и поспешил вслед за Иеронимом. Альбинос спрыгнул со ступенек, помахал рукой водителю и зябко поежился, тут же втянув шею в плечи, а руки в рукава. Он моментально покраснел от мороза, скорее всего, потому, что на природе было еще холоднее, чем в городе.

Он не знал о присутствии Тристаны до тех пор, пока автобус не уехал, окатив Иеронима снегом напоследок.

Альбинос потоптался на месте и поспешил к фонарю через дорогу и сугробы. Он долго смотрел только себе под ноги, боясь споткнуться и не желая вглядываться в кромешную темноту.

‑Ищешь кого‑то? ‑ окликнула его девушка. Каратель вскинул голову и недоверчиво сощурился. ‑ Посмотрите на него. Не веришь тому, что видишь? ‑ Тристана задумчиво опустила взгляд, поморщилась, взглянув на свои осенние голубые ботиночки, и ударила одним о другой несколько раз, пытаясь стряхнуть с них лишний снег. ‑ Джек послал меня тебе на встречу.

‑Он знал, что я приеду?

‑У Виктора свои источники информации, у нас свои, ‑ Тристана улыбнулась. Она достала из кармана спичечный коробок, присела на корточки возле фонарика, чиркнула спичкой и подожгла свечку внутри. Прикрыв стеклянную дверцу, она подняла фонарь с земли и встала сама. Иероним и Тристана, освещенные теплым желтым светом фонарика, казались немного нереальными, будто сбежали с иллюстрации к детской сказке, и Виктору невольно пришла в голову ассоциация то ли с Красной шапочкой, то ли с Ганзелем и Гретель.

‑Ну, ты идешь, церковник?

Она пошла прочь от остановки. Иероним немного повременил, дождавшись, пока Одиссей догонит его и сядет ему на плечо, и затем поспешил следом.

Виктор шел рядом с Тристаной, с легкой полуулыбкой смотря на то, как она беззвучно чертыхается, почти проклиная Джека за то, что он отправил ее встречать Иеронима. Похоже, у цыганки совсем не было зимней одежды, так что ей было ещё холоднее, чем альбиносу.

‑Ты не считаешь это ироничным, Иероним? ‑ Тристана обернулась, глядя через плечо на альбиноса. ‑ Ты бывший церковник, ты не заслуживаешь даже того, чтобы быть кем‑то из Младших Арканов...

‑В отличие от тебя? ‑ Иероним вскинул брови.

‑Ты моя умница, Белоснежка, ‑ Виктор бы похлопал Карателя по плечу, но это было невозможно... теперь.

‑Я не хочу слушать твои идиотские истории, Тристана. Оставь их для Виктора, его это хотя бы немного позабавит.

‑Что ты только что сказал? ‑ Тристана поморщилась и посмотрела на своего спутника. Виктор узнавал это выражение лица, он видел его столько раз ‑ выражение отвращения, недовольства и разочарования.

Если кто‑то в этом мире не менялся, так это Тристана Блэквуд.

‑Что мне не интересны твои разговоры, Тристана. Я уже понял, что ты не способна смириться с решением судьбы. Я не одобряю такое поведение и не хочу тебя слушать. Я не для этого приехал, ‑ альбинос дрожащими руками достал из кармана сигареты и, все так же повторяя действия Пенелопы, закурил. Крохотный огонек на мгновение осветил его лицо чуть ярче, и тут же угас, ‑ Заткнись и веди меня.

‑На твоем месте я была бы повежливее. От меня решения Джека тоже зависят.

‑Хорошо. В следующий раз я буду осторожнее, ‑ Иероним рассматривал тлеющий табак и стряхивал пепел в снег, пинал небольшие сугробы, идя за Тристаной скорее интуитивно, чем следя за ее передвижениями. При свете фонаря, в непроглядно темном лесу, они вдвоем смотрелись весьма странно. Виктор ощущал себя невольным наблюдателем сказочного действа, героями которого стали эти двое. Казалось, будто они вовсе не живые, а это желтый свет фонаря широкими мазками нарисовал фантастически живую иллюстрацию.

‑Белоснежка ‑ прямо белый волк, ‑ Виктор поежился от собственной ассоциации и чуть отстал от Тристаны, чтобы поравняться с альбиносом.

Оказалось, что идти нужно было совсем немного. Основная проблема заключалась в том, что домик Джека был скрыт в самой гуще леса, среди сваленных стволов деревьев, камней и каких‑то деревянных обломков.

Тристана выругалась, перебираясь через одно из бревен, и поскользнувшись, начала падать. Иероним тут же подхватил ее и донес до самого домика, лишь там снова поставив на землю и отряхнув руки, будто избавляясь от грязи и сбрасывая с себя энергетику девушки. Тристана скривила свои прекрасные губы, презрительно сморщила нос и поднялась по ступенькам на крыльцо. Постучав в дверь четыре раза, она подождала, потом сделала шаг назад и кивнула Иерониму.

Альбинос кинул окурок в снег и даже на всякий случай затоптал его ногой, и только после этого двинулся вверх по ступенькам. Дверь открылась ему навстречу.