Утрата и горе: как это пережить

 

 

Бывают плохие известия, которые могут ранить. Мы уже говорили о «камнях» в душе при разочаровании, «ножах» в спине в результате предательства, «саже» в животе вследствие испуга.

Но есть события, которые принять труднее всего. Это невосполнимые утраты, смерть близких. В этот момент может возникнуть большая гамма переживаний, и мы попробуем ее рассмотреть.

Как всегда в такой работе, мы различаем травму (утрата) и реакцию на травму (горе). В составе горя могут быть самые разные переживания. Следующий случай из практики это демонстрирует.

 

 Случай из практики. «Рухнула жизнь»  

 

 «Не знаю, как жить дальше»  

Любовь так описывает свое состояние после смерти мужа, с которым они прожили вместе 25 лет 11 месяцев и 2 дня:

– Удар, потрясение… Рухнула жизнь… У нас были совместные планы… Ужас.

Гармония в отношениях была полная, он с нее, как говорится, пылинки сдувал… Ничто не предвещало несчастья, и вдруг мужу стало очень плохо. Лопнула вена пищевода. До приезда «скорой» он умер на руках у жены.

– Раздавлена, – детализирует Любовь свои ощущения. – Каменная плита дышать не дает. Вся оставшаяся жизнь обвалилась. Не знаю, как жить дальше, что делать. Был тыл, мы друг в друге жили. У него много нереализованных планов осталось. А теперь пустота, чернота. Во сне приснилось, что его била… Обида на него: почему оставил?

Говорим о том, что всё хорошее, что было в их совместной жизни, уже незыблемо, это уже факт и всегда останется с ней.

– Это эгоизм во мне говорит. Себя жалею, – признает Любовь и продолжает: – Ответственность навалилась на плечи: такие гири, что не расправиться. Осталась одна со своими заботами. Старшему сыну 22, младшему – 14. Помочь некому.

В работе с Любовью было три компонента:

1) исцеление от травмы (последствия удара в виде черной сажи выходили из груди через нос);

2) перераспределение ответственности за благополучие семьи (часть груза отошла с плеч к ее взрослеющим детям, а собственная часть ответственности была «впитана» внутрь, и плечи освободились);

3) здравое понимание ситуации (Любовь не одна, она жизнеспособна и др.) в виде «красных черточек» спустилось в организм из головы.

Внутреннее пространство заполнилось светом. Любовь почувствовала возможность жить дальше. Ключевым моментом работы было сопровождение знания о том, как жить дальше, в организм.

 

 Целый комплекс переживаний при утрате  

Этот пример дает понять, насколько многосоставным бывает переживание горя. Вот лишь некоторые компоненты этого болезненного переживания:

1. Ужас.

2. Чувство обрушения собственных планов.

3. Сожаления о нереализованных планах близкого человека.

4. Жалость к себе.

5. Чувство обиды и даже злости на умершего, за то, что покинул.

6. Боль расставания.

7. Эмоциональный голод.

8. Идеализация прошлого.

9. Страх перед будущим.

10. Резкое расширение зоны ответственности.

11. Незнание, что делать, нехватка опыта жизни в одиночестве.

Это далеко не полный перечень возможных реакций.

 

 Факторы устойчивости  

Как и с другими травмами, есть факторы, определяющие большую или меньшую устойчивость человека по отношению к утратам. На восприятие этого события влияют воспитание, религиозная принадлежность человека и его взгляды на жизнь.

 

Как‑то я купил билет в крайнее купе поезда. Когда я вошел в него, то увидел человека, который немного удивился мне и сказал, что обычно это купе остается свободным. Попутчик сказал, что любит ездить один, чтобы иметь возможность помедитировать в дороге, поэтому всегда специально выбирает это место. Сейчас он едет на родину, где не был много лет. «А что за повод?» – спросил я. – «Да отец собрался трансформироваться». Тут настало время удивиться мне: «Что значит трансформироваться?» – «Из земной обители переселяться в небесную». На лице человека сохранялась полная ясность и покой.

 

В переживании утраты свою роль играет также конституциональный склад человека, наличие или отсутствие органического поражения ЦНС и уровень снабжения мозга кислородом. Человек может быть ослаблен прежними фоновыми напряжениями, которые напрямую не имеют отношения к горю.

Чтобы выстоять перед лицом утраты, важна поддержка окружения. Если ее нет, человеку гораздо труднее. Масштаб утраты зависит и от того, насколько человек автономен и есть ли у него другие жизненные проекты, впрямую не связанные с умершим.

Я хотел бы на нескольких примерах из жизни показать, как может проходить восстановление после горя. Речь пойдет о людях, которые нашли в себе силы справиться с этим и жить дальше.

 

 Случай из практики. Страшная трагедия (1)  

Таисия Львовна по телефону предупредила меня ослабленным голосом, что находится в тяжелом состоянии и с каждым днем оно становится всё хуже и хуже.

В кабинете она начала со слов: «Страшная трагедия…»

То, что она рассказала вслед за этим, заставило меня оторопеть на несколько минут. Неизвестные убили внучку, которой было 23 года, и ее двухлетнего сына.

Две жизни прерваны.

Таисия Львовна пускается в воспоминания. Они собирались отъезжать на отдых, и вдруг такое! Любимая внучка, отличница, староста группы в институте. И умненький, очаровательный мальчик. Они виделись незадолго до трагедии – всё было прекрасно, а через день утром позвонил зять…

– Он сказал: «Ларису и Колю убили», – и положил трубку. Я не могла поверить. Упала, орала благим матом: «Не может быть! Этого не может быть!» – и рыдала. Не верилось, а как не поверить? Такими словами не бросаются. Дочь вообще по полу на работе в своем кабинете каталась.

Потом было тоже трудно. В морге Таисия Львовна упала в обморок, а дочь на нее рассердилась: «Ты мне всё испортила. Ты не умеешь себя вести». Будто Таисия Львовна нарочно это сделала. Сама Таисия Львовна помнит слова дочери, которые она услышала перед тем, как потеряла сознание: «Уберите ее…»

Впрочем, в этой жалобе на дочь не слышно серьезной обиды, всё перекрывает, видимо, переживание утраты. А дочь и сама психологически травмирована, легла в больницу с сердцем…

– Малыша вспоминаю, – не в силах сдержать слезы, говорит Таисия Львовна. – Только что я его на ручках ощущала, какой он тепленький. Ни о чем другом не могу думать. Жить не хочется.

Я стал уточнять, кто еще составляет семью пациентки. Она рассказала о двух дочерях 45 и 30 лет. Мужу 74 года. С ними в квартире живет младшая дочь Аля со своим мужем и другим внуком, которому шесть лет.

 

 «Меня убили»  

– Что же произошло с вами, когда вы узнали, что случилась эта страшная трагедия? Куда попала информация, которую вы получили?

Задавая эти вопросы, я сразу перевел внимание пациентки на работу с ощущениями.

– В разум и в сердце, – ответила Таисия Львовна. – Моя жизнь кончилась. Меня убили.

Она посмотрела в окно и продолжила:

– Траву не могу видеть, они ее не видят. На небо не могу смотреть – они не могут на него посмотреть. Есть не могу, пить не могу. Хочу умереть, лететь к ним, но мне страшно, – Таисия Львовна намекает на самоубийство. – Не готовлю ничего, не убираю, – горестно отмечает пациентка с тем же страданием в голосе. – Валяюсь на кровати… На ночь пью снотворные. Утром еле встаю, три‑четыре снотворных таблетки, и опять спать. К шести часам просыпаюсь, пью чай, опять два‑три снотворных, чтобы не думать. Иду – шатаюсь. Пять месяцев уже, и с каждым днем всё хуже и хуже…

Никого для меня не существует: ни мужа, ни детей. Мне младшая дочь говорит: «Ты ради меня поживи…» Ну, на это я еще немножко откликаюсь. Кроме того, меня останавливает то, что мне сказали: «Если с собой покончишь, ты с ними там не встретишься».

Я уточнил еще раз:

– Что с вами сделало это страшное сообщение? В вас что‑то попало или внутри образовалось? Что вы ощущаете сейчас?

– Их убили ножом и мне нож в сердце воткнули, – ответила пациентка.

 

 Рана заживает  

Я побуждаю Таисию Львовну перейти к следующей фазе работы, чтобы поскорее была восстановлена целостность психики.

– Нож всё еще там, в сердце? – спросил я.

– Да, торчит.

– Нужен он для чего‑то?

– Для чего же он мне нужен?

– Дайте ему выходить вон, – сказал я. – Ради Али и ради вашего внука…

– Выдернула я его, – тут же отвечает Таисия Львовна.

Я продолжал удерживать внимание пациентки на процессе:

– Пусть рана заживает.

Пациентка сохраняла сосредоточенность и вскоре выдохнула с облегчением. По ее словам, в месте травмы как будто «кисточкой коснулось» и всё зажило.

Таисия Львовна открывает глаза. Она распрямляет согбенную спину, и говорит:

– Хочется расправиться в первый раз за последние месяцы.

 

 Не торопите встречу  

– Вы с ними встретитесь когда‑то, – сказал я Таисии Львовне, глядя ей прямо в глаза и имея в виду умерших родственников. Она кивнула. – Но торопить встречу не надо.

Я заметил, что она принимает и это. Хотя и нетвердо.

– А как вы думаете, – сказал я, – им лучше, чтобы вы переживали за них?..

И я предложил ей еще один заход в работе.

 

 Отпустить…  

– Где они сейчас в вашем сознании?

– Они сейчас во мне внутри. Привыкла я о них думать. Для меня никого нет, кроме них.

– Спросите их, как они к этому относятся, – предлагаю я пациентке.

– «Отстань от меня, наконец!» – говорит мне внучка. Неприлично я к ним пристала, – признает Таисия Львовна. – На кладбище к ним через сто километров каждую минуту… Разговариваю с ними, надоела им.

– Ради них, насколько это возможно, отпустите их.

После паузы Таисия Львовна делает выдох облегчения, ее лицо светлеет, она открывает глаза.

 

 …И принять  

Не делая большой паузы, я продолжаю:

– Не допускали ли вы несправедливости, совершенно не замечая других родных, которые остались с вами? А ведь у вас есть Аля, ваша младшая дочь, да и старшая дочка… Может быть, вы позволите им приблизиться к вам?

Пациентка еще раз закрывает глаза, определяет, где в ее сознании находятся ее родные, и позволяет им занять место поближе к себе, принимает их в сердце. Закончив эту процедуру, Таисия Львовна открывает глаза и заговаривает еще раз о старшей дочери. Той самой, которая, вероятно, переживает не меньше матери, но горе которой приобретает особую форму раздраженного поведения.

– Она говорит мне свысока: «Смотреть на тебя не могу: ишь, плачет!»

– Ей самой, видно, тяжело, – предположил я вслух.

– Да она и сама мне говорит: «Я лежу – лечусь, а ты мне вредишь…»

 

 Горе горюй, а руками воюй!  

В разговоре возникает еще один мотив:

– Я раньше была нужна, а теперь нет, такое у меня ощущение.

– Нужны те, кто находит в себе силы делать что‑то для близких! – провожу я жизнеутверждающую идею. – Есть такая поговорка: «Горе горюй, а руками воюй!»

На этом мы заканчиваем работу этого дня. В общем она заняла около 45 минут – от знакомства до завершения. Под конец я выразил надежду, что Таисия Львовна будет лучше себя чувствовать. А через некоторое время, Бог даст, мы увидимся и обсудим, как идут дела.

Алгоритм работы с горем

 

 

Попробуем обозначить основные шаги описанной работы – вне зависимости от того, самостоятельная это работа или работа с психотерапевтом.

1. Уточните, что произошло на уровне ощущений, когда была получена информация о случившемся.

2. Удалите из тела орудие, которое травмировало его. Наблюдайте, как заживляются раны. Пусть восстанавливается целостность души.

3. Контакт с утраченными близкими остался в сознании. Можно уточнить, какое ваше поведение будет для них желательным. Вряд ли они хотели бы, чтобы вы страдали.

4. Надо «отпустить» тех, кто ушел. Когда‑то вы встретитесь.

5. Необходимо осознать, что рядом есть люди, которые сейчас нуждаются в вашей заботе и поддержке. Это несправедливо – обделять их вниманием.

6. Примите ваших родных, окружающих вас, ближе к сердцу. Проследите за своими ощущениями.

7. Завершение процесса. «Горе горюй, а руками воюй».

 

 Случай из практики. Страшная трагедия (2)  

 

 Прошло две недели  

Мы встретились с Таисией Львовной еще раз через две недели. Сказать, что она полностью выправилась за это время, было бы большим преувеличением. Нужно учесть и возраст пациентки – ей за 70. И всё же изменения были заметны.

Она признала: то, что произошло с ее погибшими близкими, – это факт, их не вернуть. От этого нельзя вылечиться, но это надо пережить: «Забывать их не хочу. Перед их портретом – всегда цветы».

Я попросил Таисию Львовну еще немного рассказать о своем состоянии.

– Теперь я могу подходить к балкону и спокойно смотрю на машины… – поделилась она. Значит, мысли о самоубийстве ушли.

Таисия Львовна посетовала, что в семье нет единства. Дед сам по себе. Когда любимая младшая дочь Аля приходит с работы, легче становится. «Держусь на маленькой своей малышке», – говорит Таисия Львовна о ней, хотя той уже 30. А старшая дочь остается суровой, вся в отца.

Таисия Львовна продолжает принимать таблетки, которые несколько месяцев тому назад прописал ей психиатр: сонапакс, грандаксин, феназепам. Днем она уже не спит, стала активнее. Читает газеты, смотрит телевизор, выходит на улицу. «В метро ехала спокойно, а то людей видеть не могла…»

Таисия Львовна отметила, что пошел уже шестой месяц со дня утраты.

– Горько, – признается она. – Не проходит ощущение, что жизнь кончилась. Когда они были живы, всё было нормально, а сейчас какая‑то безумная любовь появилась. Мысленно всё воображаю внучку, как она смеялась, красавица. И малыш: щечки розовые. За что?!

 

 Проверяем состояние  

Я попросил Таисию Львовну выполнить тестовый рисунок. Возраст у фигуры на рисунке, по словам пациентки, – 2,5 года. Оказалось, этот персонаж напоминает ей погибшего Коленьку.

 

 

Рис. 25. Образ ребенка

 

– Ножки‑лапочки, обтяну колготочками, необыкновенные…

– Где ощущения, которые с этим связаны?

– В груди легко, светло. Ангел, голубоглазый ангел, посланный с неба. Погиб ни за что ни про что… – сокрушается Таисия Львовна.

Хорошо, что о мальчике осталась светлая память.

 

 Любить не дается  

Таисия Львовна говорит про внука от младшей дочери, что хотела бы его любить, но он «как будто стена, которую не прошибешь», может даже ударить кулаком. Мужа пациентка хотела бы любить, но он тоже «не дается».

Мне кажется интересным это выражение: «Любить не дается». Мужу преподносится самый ценный дар, а он его отвергает…

Таисия Львовна признается: ««Мне плохо», – пожалуюсь иногда мужу. А он говорит: «Вызови себе неотложку, что ты меня будишь!», – вот и весь ответ. Черствый. Я обидела его тем, что стала старая…»

Одна отрада – младшая дочь. Кого любит, того любит.

 

 Еще через три недели  

Еще через три с лишним недели я позвонил Таисии Львовне, чтобы справиться о ее самочувствии. Она говорила бодрым голосом. Сказала, что ей лучше. Надобность в таблетках у нее отпала. В трубке рядом слышался детский голос, вероятно, голос ее внука от младшей дочери.

– Если припечет, – сказала Таисия Львовна, – позвоню вам снова.

Я пожелал ей оставаться активной и бодрой. А если обращаться за помощью, то не дожидаясь, когда «припечет».