Не беспокоит ли вас популярность?

Вицин.   Просто угнетает, иногда дезориентирует. Но и помогает в продовольственных магазинах.

(Ну, раз уж деликатнейший Георгий Михайлович затронул тему «продовольственных магазинов» (правда, во времена, когда было популярно не столько понятие «купить», сколько понятие «достать»), то продолжу тему.

В оное время к директору магазина «Океан» за шел Евгений Моргунов и попросил отпустить ему пять банок черной икры, пять красной и десять банок крабов.

– Хорошо, – ответил директор. – Но почему так много?

– Да Вицин просил…

– А вы знаете, неделю назад заходил к нам Вицин и то же самое просил для Моргунова.)

Моргунов.   С популярностью жить трудно. Люди считают, что я такой же, какого они видят на экране, и ведут себя по отношению ко мне соответственно. Потому и дружба у меня со многими не получается, стараюсь избегать этого.

(Спустя годы Евгений Александрович тепло расскажет о том, как он однажды сидел за кулисами в ожидании концерта. В дверь постучали две первоклассницы, которые попросили у него автограф. Затем посидели немного на диване, поглазели и ушли.

Моргунов тепло расскажет об этой истории и тут же добавит:

Аналогичный случай был у меня в другом городе. Там, правда, девочки были немного старше. Посидели на диване и ушли. Вместе с моей ондатровой шапкой.

А вот прямо противоположный случай. Однажды Моргунов и Петр Алейников были на гастролях в Донбассе. Там какие то ребята попытались ограбить Алейникова. Ограбить человека, который сыграл донбасского шахтера Ваню Курского в «Большой жизни»! Воришки вовремя спохватились и на следующий день принесли в гостиницу 26 арбузов.

– Простите нас, товарищ Курский! За то, что мы хотели вас немножечко ограбить!

Заключительными словами Моргунова были такие:

– Аналогичная история произошла и с Качаловым. Узнав прославленного актера, грабители вернули ему шубу.)

Никулин.   В основном беспокоит, но и популярность это тоже хорошо.

(Лежавший в больнице Евгений Моргунов просил как‑то привезти ему красный болгарский перец. И Вицин, Никулин и друг Никулина – литератор Леонид Куксо, который, собственно, и поведал эту историю, направились в поисках перца на Центральный рынок. Обошли весь рынок – перца нет. Поехали на другой рынок, третий… Сразу всеми узнанные, спутники привлекли общее внимание. Стоят торговцы, ждут покупателей, переминаясь с ноги на ноги. Дуют в ладоши (зима!), а тут – на тебе представление! Две такие знакомые физиономии! Да еще из комедийных фильмов! Словно ангелы с неба спустились. И стоят перед тобой, можно притронуться! Живые! Как из сказки! При общем обозрении, ощущение – словно оказался на сцене под всеми прожекторами, а еще точнее – вдруг совсем голый на людной улице.

– Фу‑ты ну ты, – вздохнул Куксо, когда сели в машину, – от вашей популярности свихнуться можно. И люди‑то кругом, увидав вас, теряют нормальный вид, балдеют и глупеют, хоть все деньги у них повынимай и весь товар у них унеси – не заметят.

– Наркотик, – спокойно ответил Никулин.

Убойный! – добавил Вицин.

Еще как! – согласился Никулин. – В Америке поклонники своих звезд готовы догола раздеть, рвут одежду на сувениры. А что поделать! Цена популярности.

– А грим на что? – подал идею Куксо. – Приклеить бороду, усы, надеть темные очки – и ходи спокойно. Никто не узнает.

– Скулу бинтом перевяжи, – добавил Вицин, как Ленин в Октябре.

– Это каждый день гримируйся – разгримировывайся? Полжизни уйдет, – сказал Никулин. – Хочешь, чтоб не узнали, – обернулся он к Вицину, – сделай пластическую операцию лица.

– Но тогда уже это буду не я, – ответил Вицин.

– Да, – заключил Никулин. От себя не уйдешь, не убежишь. Слава – палка о двух концах.

Болгарский перец в конце концов нашли помог какой‑то рыночный директор. Созвонился с кем надо, ну и поехали и купили. Моргунов был счастлив – пришли сразу три приятеля, да еще с перчиком!

Интересно, что, когда сидели у Моргунова в палате, Никулин, вернувшийся из Парижа, рассказал анекдот, который, по моему мнению, как нельзя лучше иллюстрирует, что лучше: быть в славе или не быть в славе, и что было бы, если бы да кабы…

– У русского коммерсанта в Париже в последний день остался один франк. Он подумал: как же так, уехать из Парижа и не попробовать парижанку? Грех‑то какой. Спустившись в бар, у стойки увидел надпись: «Негритянка – 2 франка». А у него остался только один! Внутри барана вешалке работала Мари. Над ней табличка: «Цена – 1 франк». Сесибо!..

Прошло двадцать лет. Тот коммерсант стал уже директором крупной фирмы и снова посетил Париж и остановился в том же отеле. Решил по старой памяти заглянуть в бар. И там на вешалке узнал – та же самая Мари! И она его узнала.

– Мсье, у нас сын родился! Садитесь вон за тот столик у окна, он вас обслужит. Он здесь работает официантом.

Коммерсант сел за стол. Подходит молодой стройный официант.

– Сынок! Дорогой! – бросился к нему коммерсант.

– Мсье! – строго остановил его юноша. – Я вас не знаю! Я вас не знаю! Я француз!

– Француз! Мать твою так! Был у меня еще один франк, ты вообще был бы негром!)