Масштабы корреспондента Репортажика

 

– Ну, чем вы потчуете зимовщиков? – спросил Репортажик, опуская на пол магнитофон, аппараты и потирая руки.

– Компотом, – сказал Супчик.

– Из груш, яблок? – Репортажик предпочитал из абрикосов.

– Из камбалы! – сказал Супчик.

Репортажик захохотал.

– Прекрасно! – Он любил флотский юмор и тут же вскинул висевший на груди аппарат, чтобы сфотографировать для газеты остроумного кока.

– А рецепт есть? – спросил он.

– А как же! – вмешался Плавали‑Знаем. – Лично мой!

– А какой же?

– Сперва кипятим воду без камбалы, а потом с камбалой, – пояснил Супчик.

– Так это же уха, – пожал плечами Репортажик.

– Нет, – сказал кок. – Уха с перцем и солью. А эта без ничего.

– Интересно, – сказал Репортажик. – Это что‑то новенькое.

– А у нас всё новое, – засмеялся капитан. – Лёд – новый, собаки – новые, ёлка – новая.

Супчик внёс сковородку, на которой шипели тощенькие блины. И, заметив, что к ним протягивается несколько рук, Плавали‑Знаем схватил один и бросил его в рот. В ту же минуту он выкатил глаза, заахал: «Ах‑ха, ах‑ха, ах‑ха!»

Наконец отдышавшись и смахнув слезу, Плавали‑Знаем сказал:

– Блины тоже новые. – И, вспомнив, что первым надо было угостить гостя, подвинул к нему сковородку, но блинов уже не было.

На дне супницы ещё плескалось немного юшки, в которой плавал крохотный камбалий хвост, и, подхватив двумя пальцами, Репортажик спрятал его в рот:

– А знаете ничего!

Компот пользовался успехом. Нужно заметить, что после этого угощения у автора рецепта появилось ещё одно прозвище «Компот из камбалы», которое стало звучать гораздо чаще, чем «Плавали‑Знаем».

Однако рассчитывавший на крепкий флотский ужин Репортажик сказал:

– Запить бы это теперь нарзанчиком.

И Васька готов был погнать упряжку в единственный на Камбале ларёк, но Плавали‑Знаем развёл руками:

– Зимовка…

– Так чем же вы занимаетесь? – спросил Репортажик, подходя к нарисованному огню.

– Носимся на собачках, – выпалил Васька.

– Собираемся у камина, – сказал Уточка.

– Переносим вертолётами коров, – сказал Плавали‑Знаем.

– Коз! – поправил Васька.

– Можно и коров, – сказал Репортажик, который любил сделать из большой мухи маленького, но слона.

– Мёрзнем, как Амундсен, – вздохнул Супчик.

– Ну, у Амундсена всё промерзало насквозь, – сказал Репортажик и заключил: – А у вас хорошо! Хорошо! Но маловато размаха!

– Маловато? А что сделали бы вы? – с усмешкой спросил Плавали‑Знаем.

– Я? – Репортажик на секунду задумался и решительно сверкнул глазами: – Ну хотя бы межконтинентальный шахматный радиоматч: «Светлячок» – «Антарктида».

– А что? – согласился Плавали‑Знаем. В этом действительно был размах. – Но нет шахматной доски, нет шахмат.

– Доски?! – спросил Репортажик. – А это что? – И, распахнув иллюминатор, он показал на раскинувшееся за бортом ледяное поле.

– А фигуры?

– Из льда! – воскликнул Репортажик, удивляясь, как у людей не хватает фантазии. – Из льда!

– Гениально! – сказал Уточка и тут же доказал, что фантазии у него хоть отбавляй: – Нужно только, чтобы и фигуры были достойны зимовки. На месте короля не просто король или какой‑нибудь Посейдон, а…

Репортажик вопросительно посмотрел на курсанта.

– А скажем, главный герой зимовки!

– Оригинально! Стоит подумать. Стоит поискать!

– Нашёл! – сказал Уточка, посмотрев на покрасневшего Плавали‑Знаем. – Нашёл! – и бросился по трапу вниз выполнять замысел.

– Может быть отличный снимок! – крикнул вслед ему Репортажик.

А Плавали‑Знаем вздохнул:

– Да, есть ещё настоящие люди. А есть чудаки. Вбили себе в голову, что могут вырваться из «ледового плена». Начитались фантастических проектов! Так вот теперь сидят и учат «Навигацию».

– Учат? Сейчас? – мгновенно откликнулся Репортажик.

– Именно, – усмехнулся Плавали‑Знаем.

– Так что же вы не сказали сразу! «Учёба на зимовке» – прекрасный кадр!

И, подобрав аппаратуру, Репортажик побежал в кубрик, где сидели над «Навигацией» курсант Барьерчик и начальник училища.

 

ХОРОШО! ХОРОШО!

 

Плавали‑Знаем смотрел ему вслед и вспоминал, что же он хотел сделать из подсказанного размашистым корреспондентом.

Из открытой двери, будто скрываясь от холода, в коридор влетела стайка снежинок, и капитан щёлкнул пальцами: «А! Вспомнил! У Амундсена в каюте всё промерзало насквозь! А разве мы хуже!» – И, распахнув один за другим все иллюминаторы в столовой, он высунул нос наружу. За бортом разгорался такой мороз, что ошалелые бобики, сбившись в кучу, прятались под большого чёрного водолаза.

«Хорошо берёт!» – подумал Плавали‑Знаем. И увидел картину, от которой за ворот так и плеснуло теплом: внизу курсант Уточка вырубал из льдины фигуру, ещё незнакомую ни одному гроссмейстеру в мире.

Под ударами кирки появлялись его, Плавали‑Знаем, лоб, нос, подбородок, выставленная вперёд, как у покорителя полюса, нога…

Плавали‑Знаем разволновался, прошёлся по столовой. Стены вокруг обрастали мерцающими иглами инея. Всё становилось хрустальным. Шерсть на его воротнике поднималась дыбом.

«Хорошо!» – Он представил собственный газетный портрет (в заиндевелой шубе!) и даже показалось, услышал стук морзянки: «Межконтинентальный радиоматч! «Светлячок» – «Антарктида».

Стук был в самом деле, но несколько иной. Курсант Упорный, уловив какой‑то звук, схватился за наушники, придержал ключ, который от мороза выстукивал SOS, SOS, SOS, и стал записывать прорывающиеся издали сигналы.

Временами они глохли и падали льдинками вниз, но, казалось, сидевший под столом вездесущий чёрный кот, как фокусник, подбрасывал их лапами вверх и подмигивал: на место, на место. Из букв складывался такой текст, что даже Упорному не сиделось в кресле!

А Плавали‑Знаем слышал только звуки будущей славы. Он смотрел на обросшую инеем столовую, где, как в глубине пещеры, пылал костёр Уточки. Капитан протянул к нему руки, но от костра дохнуло холодом.

«Вот это зимовка», – подмигнул сам себе Плавали‑Знаем и подумал вслух:

– Интересно, долго ли собирается корреспондент снимать моих учеников?

Он вдруг выбил на весь «Светлячок» чечётку и направился в кубрик за Репортажиком.