М: Не был уверен. В какое время ты обычно ложишься спать?

 

В: Еще полчаса или около того. Я в постели.

 

Черт побери. Я хочу быть там. Хочу, чтобы она была здесь. Хочу погрузиться в нее глубоко, по самые яйца.

 

М: Скажи, что ты голая.

 

В: Я голая.

 

М: Пришли мне еще одну фотографию.

Думаю написать, что хочу увидеть волка, но мне также интересно посмотреть, сохранит ли она его напоследок. Значит ли он для нее так же много, как и для меня.

 

В: С одним из твоих рисунков? Или со мной голой?

 

Прежде чем успеваю ответить, под ее именем мелькают точки. Затем появляется фотография.

 

В: Мне нравится эта.

 

Изгиб голого бедра. На этом месте был глаз дракона, а теперь единственное, что осталось,

 

— серые буквы моего имени.

 

Еще разок сжав член напоследок, заправляю его обратно в штаны и с колотящимся пульсом откидываюсь на спинку кресла.

 

М: Ты сногсшибательна.

 

В: Теперь я краснею.

 

М: Красота.

 

В: Прекрати.

 

М: Ты собираешься снова заставить себя кончить сегодня?

 

В: Я могу подождать.

 

М: До?

 

Она колеблется. Затем…

 

В: До следующего раза, когда приду к тебе домой.

 

М: В пятницу.

 

В: Это вопрос?

 

Я ухмыляюсь. М: Нет.

В: Тогда, полагаю, я подожду до пятницы.

М: Не уверен, что смогу подождать я.

В: Краснею еще больше.

Мне нужно сменить тему. Уже поздно, и я не настолько эгоистичен, чтобы не давать ей спать. Вообще-то, настолько, но для Вайолет я сделаю исключение.

М: Кстати, о вечере пятницы…Что наденешь на работу?

В: Что бы ты хотел, чтобы я надела?

М: Белую блузку. Юбку — любую.

В: Как сексуальная библиотекарша?

М: Что-то в этом роде.

В: Не могу дождаться.

Мы обмениваемся еще несколькими сообщениями, пустяками, ничего не значащими словами. Но я ловлю себя на том, что не хочу говорить ей, чтобы она отправлялась спать. Мне хочется говорить с ней всю ночь. Позвонить ей и услышать ее голос, но если я это сделаю… не знаю.

Как бы то ни было, я этого не делаю.

И как только сообщения сходят на нет, и Вайолет желает «спокойной ночи», я жалею, что не сделал этого.

Пятница не может наступить достаточно быстро.

 

*****

Наконец-то, пятница. Я прихожу домой за час до ожидаемого времени ее прихода, и раскладываю ее наряд.

 

Юбка, которая заставляет меня твердеть каждый раз, как я на нее смотрю.

 

Пурпурные ботинки Doc Martens, потому что мне хочется, чтобы она была со мной слегка дерзкой. Крутая школьница, а не невинная девочка в туфельках а-ля Мэри Джейн, хотя, если ей понравится такая игра, мы можем сыграть в нее в другой раз. И пачка жевательной резинки «Хубба Бубба».

 

У меня тоже есть наряд. На работу я сегодня ходил в джинсах, но, вернувшись и приняв душ, надел брюки, рубашку на пуговицах, расстегнув верхнюю и ослабив галстук.

 

Она — острая на язычок школьница. А я — директор, с которого хватит.

 

Внизу принимаюсь за перестановку. Скамья для порки может пригодиться, поэтому, отодвинув оттоманку, я оттаскиваю ее от стены. И пододвигаю одно из кресел с откидной спинкой поближе к шкафу с игрушками.

 

Затем выключаю большую часть освещения, так что, когда она спустится вниз, все, что она увидит — меня, сидящего в кресле.

 

Слышу, как открывается дверь гаража, затем тихий щелчок, когда она входит. Пауза, пока она разглядывает то, что я разложил.

 

Смешок понимания, что сегодня не совсем ночь непослушной библиотекарши. Я сажусь на свое место и жду.

 

В классе она жутко всех отвлекала. Дразнила преподавателей и расстраивала учеников шокирующими историями о том, чем занималась на каникулах.

 

Мы не можем допустить такого поведения здесь, в «Академии Донована». Моя работа, как директора, — устанавливать закон. Назначить наказание.

 

Убедиться, что все ученики — даже такие взрослые, как мисс Робертс, — ведут себя сдержанно.

 

А если им этого не удается…

 

Что же, тогда наступают последствия.

 

Сначала я вижу ботинки. Затем ее ноги, длинные, стройные икры и пышные бедра, обтянутые черными чулками. Над шелковой кромкой, поддерживаемой черными лентами пояса с подвязками, мелькает обнаженная кожа, затем показывается юбка.

 

Во мне вспыхивает гнев.

 

Как она смеет носить такой короткий клочок ткани, когда наш дресс-код четко требует, чтобы подол юбки касался пола, если встать на колени.

 

А еще она завязала блузку узлом спереди, открывая кусочек бледной кожи.

 

И ее длинные каштановые волосы, обычно распущенные и свободно развевающиеся, когда она, соблазняя, входит и выходит из моего кабинета, теперь разделены на пробор и заплетены в две косы, спускающиеся на каждое плечо.

 

Даже ее косы выглядят чертовски порочными. Она идеальна.

 

Удовольствие смешивается с гневом, который я в себе вызвал, и я прочищаю горло.

 

— С меня довольно, мисс Робертс. Она спотыкается и останавливается.

 

Затем надувает пузырь из жвачки и тот лопается. Чтоб меня. За гранью совершенства.

 

— Ты хотел меня видеть, Макс?

— Сколько раз я должен повторять, чтобы вы называли меня директор Донован?

 

— Не знаю. А это имеет значение? — Она пожимает плечами, и ее сиськи покачиваются. Не думаю, что сегодня она пришла в школу в лифчике.

 

Представляю ее красивое нижнее белье, оставленное наверху на стуле. Все, кроме пояса с подвязками.

 

— Дисциплина лежит в основе нашей философии преподавания, мисс Робертс. Даже, несмотря на то, что обстоятельства вашего пребывания здесь... необычны... установленные правила никто не отменял.

 

Она интенсивно работает челюстью, жуя жвачку, лениво осматривая затемненное пространство.

 

— Но я отличаюсь от других, не так ли... сэр?

 

Мой сексуальный гребаный котенок. Пытаюсь определить границы. Встав, крадусь к ней. Хочу увидеть вблизи эти наглые пухлые губки. Прикусить нижнюю и, возможно, поставить ее перед собой на колени. Найти ее рту наилучшее применение.

 

— Отличаетесь, все верно. Я разрешил вам посещать «Академию Донована» в таком возрасте, Вайолет, только при условии соблюдения очень строгих правил. Помните их? Широко раскрыв глаза, она качает головой. Конечно, не помнит. Я выдумываю эту хрень на ходу.

 

— Правило номер один. Вы должны всегда соблюдать дресс-код.

 

Она с трудом сглатывает.

 

— Для меня это самое трудное... директор Донован.

 

— Вижу, — сухо говорю я. — На колени.

 

Она опускается передо мной на колени.

 

— Подол вашей юбки касается пола?

 

В ответ на мой резкий вопрос она качает головой.

 

— Нет.

 

— Что случилось с остальной частью вашей юбки, мисс Робертс?

 

— Я продала ее, чтобы купить наркотики.

 

Я фыркаю, не в силах удержаться от смеха, и вижу, что она тоже сдерживает улыбку.

 

— Думаете, это смешно? Думаете, я не знаю, что делать с таким умным ротиком? Она смотрит на меня с самым невинным лицом, пока не пожимает плечами.

 

Не торопясь, я расстегиваю ремень. Наблюдаю, как выражение ее лица меняется с невинного на голодное.

 

— Если вы упорно одеваетесь как похотливая маленькая шлюшка, тогда нам придется включить вас в альтернативную учебную программу.

 

— Я похотливая маленькая шлюшка, — выдыхает она, ее глаза большие, щеки розовые. — Но мне очень нравятся мои обычные занятия.

 

— Мы не можем допустить, чтобы вы отвлекали остальных, мисс Робертс.

 

— Мне очень жаль, директор Донован.

 

— Так и должно быть, — вздыхаю я и расстегиваю молнию. — Может, это послужит вам уроком.

 

— Ваш член? — спрашивает она, а затем задыхается, когда я крепко сжимаю себя в кулак, отчего головка становиться еще темнее. — Он такой большой.

 

— Значит, ты уже видела член раньше? Она хлопает ресницами.

 

— На фото…

— А вживую?

 

— Не думаю, что мне следует вам говорить.

 

— Но это правило номер два, Вайолет. У нас здесь нет секретов. Сейчас ты показываешь себя не очень прилежной ученицей.

 

— Я хочу быть прилежной, — шепчет она.

 

— Тогда говори, — рычу я. — Ты раньше держала мужской член в руках?

 

Она кивает, ее дерзость улетучивается, когда она понимает, что я серьезно собираюсь наказать ее вот так, на коленях.

 

— А раньше ты брала у кого-нибудь в рот?

 

Нервное покачивание головой. Лживая шлюха. Я постукиваю отяжелевшим и твердым членом по ее губам.

 

— Тогда пришло время тебя научить, — она открывает рот и скользит по всей моей длине. Затем отстраняется и бросает на меня торжествующий взгляд, прежде чем снова проглотить меня целиком.

 

— Ай-яй, Вайолет. Ты не только солгала мне, что не брала ни у кого в рот, но и лишила меня возможности тренировать твою прелестную глотку. Хлопни меня по бедру, если тебе понадобится безопасное слово. — Взяв ее за косы, беру контроль в свои руки и начинаю двигать бедрами. Сначала медленно, чтобы почувствовать, сколько она может выдержать, затем набираю скорость, с каждым толчком глубоко погружаясь ей в горло.

 

Черт, я чувствую себя в ней так хорошо, и вскоре готов кончить. Испытываю искушение кончить прямо ей в глотку, но сейчас мне нужен визуальный образ.

 

Отпустив ее косы, вынимаю член и сжимаю его в кулаке.

 

— Открой рот пошире, высунь язык. Когда я закончу, хочу, чтобы ты проглотила все до последней капли.

 

Струя одна за другой приземляется ей на язык. С последним выстрелом она демонстративно глотает, а затем, не говоря ни слова, вылизывает член. Блядь, как же она чертовски идеальна. Я заправляюсь и застегиваю брюки, оставив ремень расстегнутым.

 

— Вставай, — говорю я, хватаю ее за косу и начинаю тащить за собой. — Когда ты этому научился?

 

Она кокетливо смотрит на меня.

 

— Однажды один мужчина привел меня в свой гостиничный номер, и я не знала, как сделать то, что он хотел. Он был очень внимателен и сказал, что мы будем практиковаться, и он мне нужен, чтобы я могла взять то, что он хочет. — Она небрежно пожимает плечами, придерживаясь ролевой игры, даже когда делится своим секретом. — Поэтому я практиковалась.

 

Это откровение радует меня больше, чем я готов показать.

 

Мы останавливаемся рядом с диваном, где на среднем сиденье лежит моя любимая трость, кожаный ремень и деревянная линейка.

 

— На подлокотник. — Как только она оказывается в нужном положении, я задираю клочок юбки ей на спину, обнажая великолепную задницу. — Этот мужчина не имел в виду королевское «мы», не так ли?

 

— Хм, возможно?

 

— Как бы то ни было, твои действия по собственной инициативе лишили меня удовольствия. И теперь пришло время расплаты. Скрести запястья за спиной.

 

Я провожу рукой по ее заднице, а затем резко шлепаю по каждой ягодице. Мне нравится видеть отпечаток своей ладони на ее бледной коже. Мне бы очень хотелось увидеть красные

рубцы от трости, выделяющиеся ярким контрастом на ее коже цвета слоновой кости, но я думаю, что пройдет довольно много времени, прежде чем она сможет выдержать трость без какой-либо разминки, так что рубцы будут на розовом фоне.

 

Используя линейку, осторожно похлопываю ее по заднице. Хочу, чтобы ее зад стал как можно более однородным по цвету, чтобы она разогрелась, чтобы, когда я пройдусь по ней тростью, полосы, определенно будут выделяться.

 

Удовлетворенный цветом, оставленным линейкой, я почти готов перейти к кожаному ремню для более насыщенного розового цвета.

 

Но сначала у меня есть небольшой сюрприз для моей непослушной ученицы. Сунув руку в правый передний карман, достаю маленький пакетик для морозилки на молнии и держу его перед Вайолет.

 

— Знаешь, что это такое?

 

— Нет, сэр.

 

Судя по озадаченному выражению, она говорит правду.

 

— Это корень имбиря, который я с любовью очистил и вырезал сегодня днем специально для тебя.

 

Размер его даже близко не подходит к тем пробкам, которые я использовал, чтобы тренировать ее задницу, но порочная часть меня очень ждет ее реакции.

 

Цель упражнения — помучить ее задницу, а не мой член, поэтому я достаю из другого кармана резиновую перчатку и надеваю ее, прежде чем вытащить из маленького пакетика имбирную пробку.

 

— Это называется фиггинг, Вайолет. Слышала о таком?

 

Она кивает, удивляя меня.

 

— Где такая примерная ученица, узнала о такой порочной вещи? Она ухмыляется.

 

— Мы оба знаем, что я не примерная ученица.

 

— Хорошо. Тогда, могу предположить, что ты также знаешь и стоп-слова?

 

— Да.

 

— Может, не примерная, но, по всей видимости, продвинутая ученица, скажет мне их, мисс Робертс.

 

— Красный и желтый.

 

— И твой цвет сейчас?

 

— Зеленый.

 

— Превосходно.

 

Смазка не нужна и на самом деле нежелательна, так как уменьшает эффект имбиря, который

 

и сам достаточно скользкий, чтобы вставить его без большого дискомфорта, чем предполагалось.

 

Пальцами раздвигаю ей ягодицы, затем помещаю пробку в открывшееся пространство и быстро вставляю на место, прежде чем она успевает среагировать.

 

— Что бы ты ни делала, Вайолет, не выталкивай ее. Если понадобится, воспользуйся безопасным словом.

 

Как только избавляюсь от перчатки, беру ремень. Начинаю немного мягче, потому что прошло немного времени с тех пор, как я обработал ее линейкой.

 

— Там должно гореть, директор Донован?

 

— Совершенно верно, Вайолет.

 

— Не тот ответ, который я ждала.

— Что ты сказала? — спрашиваю, сжимая ее ягодицы вместе.

 

— Спасибо?

 

Я возобновляю свой ритм с ремнем, и мне трудно не усмехаться всякий раз, когда она сжимает задницу от шлепка, а затем сразу же расслабляет ее из-за возрастающего эффекта имбиря.

 

Как только я считаю ее оттенок розового подходящим, заменяю ремень тростью, которую мне не терпелось использовать вот уже несколько недель.

 

Прижимаю ее запястья к пояснице одной рукой и оставляю полосу поперек попы. Мое любимое место для более сильных ударов, потому что я хочу, чтобы они напоминали ей обо мне каждый раз, когда она будет садиться.

 

Она визжит, ее задница сжимается, а затем быстро расслабляется.

 

— Цвет?

 

— Зеленый, — отвечает она, но голос звучит выше.

 

Следующий удар немного сильнее, и он приходится чуть выше первого. На этот раз она издает почти крик, который заставляет меня улыбнуться. Ее ягодицы дергаются, и я жду, пока она снова успокоится, прежде чем оставить третью и последнюю полосу.

 

Удар намного сильнее, он приходится по всей заднице и вызывает крик, от которого мой член стонет.

 

— В следующий раз, когда мне понадобится использовать на вас трость, мисс Робертс, вы будете считать каждый удар. Поняли?

 

— Да, директор Донован.

 

— Сомневаюсь, но вы так и сделаете. — Я отпускаю ее руки и бросаю трость обратно на диванную подушку, затем лезу в задний карман за презервативом и расстегиваю брюки. Как только мой член покрыт, я прижимаю его к скользкому входу Вайолет и врываюсь в нее. Опускаю руки ей на бедра, ладонями сжимая ягодицы вместе и максимально использую имбирную пробку в ее заднице, пока вгоняю член в киску.

 

Вскоре я уже близко, и, как ни заманчиво отсрочить ее оргазм, я не настолько коварен. Не сегодня. Отпустив ее зад, веду руку вперед и касаюсь клитора. Как только чувствую, что она начинает сжиматься вокруг меня, другой рукой обхватываю ее грудь и сжимаю сосок, делая последние несколько толчков, чтобы вместе с ней отправиться к забвению.

 

Не знаю, как она это делает, но каждый раз, когда мы вместе, она берет то, что я ей даю, отчего все кажется только лучше.

 

Выскользнув из нее, быстро расправляюсь с презервативом, затем достаю из кармана салфетку и использую ее, чтобы удалить имбирь.

 

Она начинает дрожать, и я хватаю одеяло и заворачиваю ее в него, затем укладываю на диван.

 

— Дай мне минутку, котенок, чтобы избавиться кое от чего.

 

Быстро приведя все в порядок, сажусь на диван и располагаю Вайолет у себя на коленях.

 

— Ты была потрясающей, — говорю, просовывая кусочек шоколада ей между губ.

 

— Трость была потрясающей. Я, вероятно, могла бы обойтись без имбиря, но трость была определенно потрясающей, — бормочет она, жуя шоколад.

 

И если раньше она не была женщиной моей мечты, то теперь ею стала.

 

Глава 25

 

ВАЙОЛЕТ

 

Я начинаю мерить все, отсчитывая дни до вечера пятницы. Прошло три недели, и я задыхаюсь от волнения, когда въезжаю в его гараж и паркуюсь рядом с его машиной.

 

Что он приготовил для меня сегодня?

 

Глотнув напоследок воды, осматриваю себя в зеркале заднего вида. До свидания, Обычная Вайолет. Увидимся в воскресенье.

 

Внутри дома почти так же тихо, как и всегда. Но снизу доносится музыка, мелодия необычная. Похоже на Florence and The Machine.

 

Интересно.

 

Выискиваю сегодняшний наряд, и сначала вижу лишь туфли. Сексуальные, великолепные туфли. Темно-фиолетовая, — ну, конечно же, — лакированная кожа, четырехдюймовая шпилька и тоненький ремешок на щиколотке.

 

А рядом с ними лежит небольшой сверток.

 

Взяв его, внимательно рассматриваю черную этикетку.

 

Что же, это почти то же самое, что и быть голой. С пылающим лицом снимаю футболку и штаны для йоги и достаю из свертка костюм-сетку.

 

Сначала волнуюсь, что он купил не тот размер, но, когда натягиваю его на ноги и бедра, а затем по телу, он растягивается.

 

Нет, это не то же самое, что быть голой.

 

Это одновременно и лучше, и хуже. Ячейки костюма выставляют промежность на всеобщее обозрение. Но он также очень выгодно подчеркивает все изгибы, визуально опровергая любую критическую оценку моих недостатков.

 

Не то чтобы Макс когда-либо так делал. Ни разу. Когда он меня осматривает, то всегда с высокой оценкой.

 

Надеваю туфли и застегиваю ремешок на лодыжке, а затем спускаюсь вниз.

 

Макс стоит у бара и наливает себе выпить. Он все еще в рабочей одежде. Костюмные брюки, рубашка. Начищенные оксфорды и широкий кожаный ремень. Секунду поколебавшись, подхожу к оттоманке и принимаю позу.

 

Звон каждого кусочка льда в бокале, как укол булавки, касается кожи. Он бросает на меня быстрый взгляд. Губы влажные, в глазах блеск.

 

Он пьян?

 

Дрожь чего-то... Страха? Опасности? Опасности, да. Страха... пока нет. Но в здесь чувствуется обещание. Обещание... игры по правилам. Последние несколько недель все было в пределах границ.

 

Может, сегодня вечером я назову его Доктором. Посмотрим, загорятся ли от этого его глаза.

 

Я опускаю голову и сосредотачиваюсь на удержании позы. Ноги широко расставлены, спина прямая.

 

Сознание проясняется. Мысли исчезают. Макс приближается, как пантера. Кружит возле меня, при каждом шаге раздается бряцанье льда. Мрачная, возбуждающая музыка на заднем плане затихает и сцена замирает, но все, что я слышу, — это плеск напитка в бокале, который, на самом деле я не слышу, но он каким-то образом проникает мне в уши.

 

Макс останавливается рядом и проводит пальцами по моей спине, перебирая ими мягкие нити сетки, охватывающие тело.

 

— Твой день прошел хорошо, котенок?

 

— Да, хорошо. Спасибо.

— А мой — нет. — Он вздыхает и делает глоток. — Сегодня я дико взвинчен. Напомни, пожалуйста, свои стоп-слова.

 

— Красный.

 

— И?

 

— Желтый.

 

Он делает еще глоток, и я слышу его даже сквозь музыку.

 

— Они могут понадобиться тебе сегодня. Ты понимаешь?

 

— Да, Макс.

 

— Хорошо.

 

Он встает передо мной. Его эрекция видна сквозь брюки, жесткая и толстая. Поставив напиток на старинный металлический поднос, он медленно расстегивает ремень, скользя руками по коже, прежде чем свернуть его и положить рядом с напитком.

 

Затем он расстегивает манжеты и закатывает рукава. Сначала один, потом другой, делая паузу между ними, чтобы сделать еще один глоток.

 

Бокал почти пуст, и я не думаю, что за сегодняшний вечер он у него первый.

 

— Ты дрожишь, котенок.

 

Пытаюсь заставить себя остановиться, но не могу. Открываю рот, чтобы объяснить, но ничего не выходит. Я думаю о стоп-слове. Не «красный», а, может быть, «желтый». Я доверяю ему, но не пить во время кинк-сцен — это правило, верно? Но с другой стороны... Макс без тормозов…

 

Он тянется за бокалом, но вместо того, чтобы проглотить остатки напитка, слегка прижимает его к моей нижней губе.

 

— Глотни.

 

Я открываю рот и откидываю голову назад, чтобы попробовать. Сладость имбирного эля — и ничего больше — окутывает мой язык. Я расслабляюсь.

 

Он ставит бокал обратно и берет меня рукой за подбородок, решительно поднимая мне голову, чтобы я могла встретиться с ним взглядом. Теперь он суровый Дом.

 

— Ты подумала, что я пьян. Утверждение, не вопрос. Я киваю.

— Или на пути к этому.

 

— Ты не доверяешь мне свою безопасность? От холодного тона, мои глаза расширяются.

— Доверяю.

 

Он кивает, выражение его лица трудно прочесть.

 

— Но ты боялась?

 

На этот раз вопрос, и я не скрываю честного ответа.

 

— Да. Немного. — Боже, прилив адреналина, острота облегчения ошеломляют. Меня снова начинает трясти.

 

— Ты не произнесла стоп-слово.

 

— Нет. Я доверяю тебе.

 

— Даже когда полагаешь, что я опасен? — Глаза у него темные, блестящие.

 

— Особенно тогда, — шепчу я.

 

Вспышка в его взгляде — все, о чем я могла бы просить.

 

— Знаешь, как мне нравится это слышать?

 

Я киваю.

— Я хочу подтолкнуть тебя сегодня вечером, котенок. Заставить улететь. — Он гладит меня по щеке. Мы говорили о сабпространстве. Я никогда не испытывала этого, и мне бы очень хотелось.

 

Я облизываю губы.

 

— Я доверяю тебе, Макс. Делай со мной все, что захочешь.

 

— Если ты соскользнешь в сабпространство, я захочу тебя трахнуть. — Последние два слова заставляют меня дрожать совершенно по другой причине. Я так этого хочу. Секс во время полета, в полном блаженстве? Да, пожалуйста. Он крепко сжимает мой подбородок.

 

— Какой цвет?

 

Я сияю.

 

— Зеленый, Макс.

 

— Музыка для моих ушей. — Он отступает и тянется к подносу. Думаю, он хочет взять ремень, но он протягивает руку к ножницам, которые я раньше не заметила. Большие, с тупыми концами. Ножницы безопасности. Я не двигаю головой, но бросаю взгляд вокруг в поисках веревки, с которой, как я предполагаю, они идут в комплекте.

 

Веревки нет.

 

— Стой смирно, — грубо говорит он, обходя меня. Меня пронзает дрожь, когда холодный металл скользит по коже бедра. Раздается легкий щелчок, и я чувствую, как ажурная сетка на заднице расползается, за этим быстро следует сильный щипок, от которого я дергаюсь. О, да.

 

— Великолепно, — бормочет он, повторяя действие чуть выше, затем на спине, вокруг грудной клетки и чуть ниже груди. Каждый раз я ойкаю, но от последнего стону, и он щиплет меня за сосок.

 

— Слишком?

 

— Нет, — выдыхаю я. — Хорошо.

 

Он усмехается.

 

— Правильный ответ, котенок. Я только начинаю. — Он снова тянет меня за сосок, затем обхватывает грудь, но лишь приподнимает ее, предоставляя себе лучший доступ, чтобы разрезать немного больше ажурной сетки.

 

Обнажая для щипков еще больше кожи. Очень сильных щипков.

 

Но дальше не двигается. Кружит вокруг одного места, разогревая, затем щиплет снова. На этот раз ощущение острее, но и головокружительнее. Я слегка покачиваюсь, желая большего.

 

Ножницы со стуком ударяются о поднос, и он прижимается к моему боку, его эрекция твердая. Он слабо обхватывает рукой мое горло, крепко прижимая к себе.

 

— Что я тебе говорил?

 

— Стоять смирно, — шепчу я.

 

— Некоторое время мы проведем вот так, котенок.

 

— Да, Макс.

 

Он целует меня в макушку.

 

— Так-то лучше. Ты сможешь, я знаю. И к тому времени, как я закончу, ты уже будешь летать, не так ли?

 

Я киваю. О да. У меня уже кружится голова.

 

— Твоя покорность — такой подарок, Вайолет. — Он один раз сжимает мое горло и отпускает. — Спасибо.

Я вздрагиваю. Почему одно маленькое слово так сильно на меня действует?

 

И до конца сцены я остаюсь совершенно, совершенно неподвижно. Он кружит вокруг меня: кусая, щипая, поглаживая. Я парю, когда Макс опускает меня, укладывая на оттоманку. Нависает надо мной, осматривая, и я с трудом сглатываю, пытаясь сосредоточиться на его лице.

 

— Ты все еще со мной?

 

— Да... — Боже, как трудно произнести даже это слово. Я хихикаю.

 

— На сегодня тебе достаточно боли.

 

Я издаю разочарованный звук, и он щиплет меня за сосок.

 

— Не надо, Вайолет. Это чертовски заманчиво. Ты такая порочная, жадная до боли маленькая шлюшка, не так ли?

 

Его слова распаляют меня изнутри, и я извиваюсь в его объятиях. Теперь он у меня между ног, стоит на коленях перед оттоманкой, и я понимаю, что его член на свободе, потому что он тяжело приземляется на мое бедро. О, да.

 

Проведя костяшками пальцев по моей ноге, он стискивает член в кулаке и дрочит напротив моей киски. Каждое прикосновение его толстой длины к клитору заставляет меня стонать, и когда он, наконец, разрывает пакетик с презервативом и скользит внутрь меня, мне конец. Я кончаю почти с первого удара и, клянусь, не останавливаюсь, пока он не вздрагивает и не замирает на мне.

 

Максу нужно чаще пускаться во все тяжкие.

 

И когда он заворачивает меня в одеяло и несет наверх, я задаюсь вопросом, действительно ли у него был плохой день, или все это лишь часть сцены. Пытаюсь спросить его, когда он укладывает меня, но слова вырываются бессвязным бормотанием.

 

— Ш-ш-ш, — говорит он, целуя меня в лоб, прежде чем перевернуть и скользнуть позади. Теперь он голый. Когда это произошло? — Давай спать.

 

— М-м-м, — мычу я. — Но…

 

— Завтра, — говорит он. — У нас впереди все выходные.

 

Глава 26

 

ВАЙОЛЕТ

 

Когда я просыпаюсь на следующее утро, Макс сидит рядом со мной на кровати, водя пальцами по моему обнаженному телу.

 

Моргаю, глядя на него, и улыбаюсь, когда он нежно очерчивает круг там, где, кажется, начинает проявляться небольшой синяк. Прошлую ночь я буду чувствовать всю неделю. Вытянув руки над головой, издаю довольный звук, ощущая, как он гладит ладонью мое бедро.

 

— Не издавай таких сексуальных мурлыкающих звуков, котенок, или мне придется раздеться, а это не входит в планы на сегодня.

 

Я снова сосредотачиваюсь на нем, и, да, он одет. Странно. На нем джинсы и рубашка, рукава закатаны до локтей.

 

— Тебе обязательно идти на работу?

 

Улыбнувшись, он качает головой, в уголках глаз появляются морщинки.

 

— Я подумал, что мы могли бы рискнуть и куда-нибудь выбраться. — Во мне поднимается протест, но прежде чем я успеваю его высказать, он прижимает палец к моим губам. — Не в этом городе, не волнуйся. Я подумал, что мы могли бы переночевать в Монреале. По

дороге можем заехать к тебе домой и забрать все, что тебе нужно, но у меня для тебя тоже

 

есть кое-какая одежда.

 

Я краснею.

 

— Подходит для выхода в общественное место? Он приподнимает бровь.

 

— Ты меня допрашиваешь?

 

Вот, черт.

 

— Нет, Макс.

 

Он сжимает мое бедро.

 

— Хорошо. Вставай, котенок, и иди в душ.

 

*****

 

Оказывается, его выбор одежды более чем подходит для того, чтобы показаться на публике. Темные узкие джинсы, которые обтягивают меня как перчатки, и великолепный черный кашемировый свитер поверх шелковой блузки с длинными рукавами. Нижнее белье от «Агент Провокатор» — не что иное, как атласные ленточки и две неглубокие чашечки, преподносящие ему мои груди, но мы единственные, кто это знает.

 

После того, как он в прихожей помогает мне надеть пальто, разворачивает меня и застегивает его, проводя костяшками пальцев по моему декольте.

 

— Ты сомневалась во мне, — шепчет он, касаясь моих губ. Я приподнимаю бровь, глядя на него.

 

— Значит, хочешь притвориться, что не собираешься мучить меня весь день? Он отступает назад и поднимает наши сумки.

 

— Конечно, я не буду притворяться.

 

Я смеюсь и делаю шаг вперед, быстро его целуя.

 

— Пойдем, мой мучитель.

 

Поездка быстрая, хоть и идет дождь, и через два часа мы подъезжаем к бутик-отелю в центре Монреаля. Дождь прекратился, погода холодная, но ясная. Макс отдает ключи парковщику, и мы заходим внутрь только для того, чтобы зарегистрироваться и оставить сумки в номере.

 

Когда мы подходим к Сент-Кэтрин-стрит, он берет меня за руку, и я сжимаю его пальцы. Это действительно здорово. Вроде фантазии внутри фантазии. Два обычных человека едут в Монреаль на день и... делают все, что хотят.

 

— Это будет хорошо на тебе смотреться, — бормочет он, указывая на черное платье в витрине магазина. Оно чрезвычайно короткое.

 

Я с трудом сглатываю, противясь естественным инстинктам, и киваю.

 

— Может, мне его примерить? Его глаза загораются.

 

Мы тратим почти два часа на поход по магазинам. Макс признается, что до встречи со мной никогда не слышал об «Агент Провокатор» или ком-либо из дизайнеров обуви, но теперь ежедневно получает по электронке письмо из «Нордстром» с предложениями, основанными на его недавних покупках.

 

Это вызывает у меня приступ смеха, который только усиливается, когда он вытаскивает телефон и показывает мне сообщения.

 

— Теперь я жду, когда мне позвонят из банка и спросят, не украли ли мою кредитку, — ворчит он без всякой теплоты.

— Потому что раньше все твои покупки состояли из хоккейного снаряжения и флоггеров?

 

— Что-то в этом роде.

 

Когда мы направляемся по улице Драммонд обратно в отель, наша удача с погодой иссякает. Небеса разверзаются, и Макс втягивает меня в дверь бара.

 

— Как насчет пива? — говорит он со смехом. — Тебе подходит?

 

Я смотрю мимо него, чтобы оглядеться. На каждом экране транслируется хоккейный матч. Поскольку последние два часа мы провели, занимаясь тем, что нравится мне, я наверняка могу отплатить ему тем же.

 

— Идеально.

 

Мы встаем в очередь к стойке администратора, и Макс, проскальзывая мне под пиджак, обнимает за бедро. Я опускаю голову ему на грудь и осматриваюсь. Хоккейный матч на экранах над баром между двумя американскими командами, «Дьяволы» против «Королей», но, судя по звукам, все пьют в ожидании следующей игры. Мы слышали о ней в дороге по радио. «Торонто Мейпл Лифс» приехали в город, чтобы сразиться с «Монреаль Канадиенс», и у меня всплывают воспоминания о моих университетских днях, когда я смотрела такую же игру, болея за другую команду в другом городе.

 

Сейчас я определенно не собираюсь афишировать, что я из Торонто.

 

Мы сидим в угловой кабинке, откуда хорошо виден экран, к нам подходит официантка с меню и картой бара. Последняя намного длиннее, и мы решаем заказать пивной сет: четыре бокала разных сортов, потому что выбор слишком труден. Мы добавляем к заказу две порции пивных закусок — и когда они прибывают, понимаем, что могли бы обойтись только одной. Обе порции изобилуют хлебом, мясом и сыром, оливками, солеными огурцами, маслом и горчицей.

 

Я набираю пять фунтов, просто глядя на них, но это не мешает мне приняться за пищу.

 

— Голодная девочка, — бормочет Макс, сжимая мою ногу, и когда я смотрю в его глаза, в них отражается теплота. День был хорошим. Проводить время вместе в одежде было хорошей идеей, и я говорю ему об этом. — Меня осеняют странные, умные мысли, — поддразнивает он. — И мне нравится Монреаль.

 

— Мне тоже. Один из приятных бонусов жизни в Оттаве, — доступная поездка на поезде. Или на машине в подходящей компании.

 

Он подмигивает.

 

— Как давно ты в Оттаве? Года два?

 

— Не совсем. Почти полтора.

 

— Скучаешь по Торонто?

 

Я пожимаю плечами.

 

— Не особо. Я приезжаю туда несколько раз в год навестить родителей. Большинство друзей по колледжу все равно разъехались по всей стране. И… Он поднимает бровь.

 

— И?

 

— Это совсем не достойная свидания болтовня.

 

Он берет меня за руку и сурово смотрит.

 

— А кто сказал, что я хочу поболтать?

 

— Ох. — Я смотрю на свое пиво. — Ну, достаточно сказать, что родители разочаровались из-за моего развода.

 

Даже не глядя на него, я чувствую силу его реакции. Когда я вновь поднимаю взгляд, его брови плотно сдвинуты, а челюсти сжаты.

— Мне жаль, — наконец говорит он. — Это неправильно. Я пожимаю плечами.

 

— Что есть, то есть. Они не зацикливаются на этом, и я тоже. Он кивает.

 

— Приближаются праздники. Ты поедешь к ним?

 

— Да. Типичный двухдневный визит — прибытие в канун Рождества, отъезд в день подарков, и ничего, кроме светской беседы.

 

Он смеется.

 

— Звучит ужасно.

 

— Нормально. Но да, так все и проходит. Нормально. Мы любим друг друга, но моя жизнь пошла в другом направлении, нежели хотели они, и поскольку это моя жизнь, а не их, я не понимаю, почему это их волнует. Теперь я намного счастливее, понимаешь? Так что… — Я вздыхаю. — В этом отношении Оттава была хорошим выбором. Достаточно далеко, чтобы дать мне пространство, достаточно близко, чтобы путешествие домой могло продлиться всего лишь сорок восемь часов в оба конца. А как насчет тебя? Ты скучаешь по Ванкуверу?

 

Он тщательно обдумывает вопрос.

 

— Иногда. Это не моя родина или что-то типа того, поэтому он не настолько у меня в крови, как у Гэвина. Но именно там я сформировался как личность, это точно. И я всегда буду считать его родным городом. Но Оттава мне очень нравится, и я вижу свою жизнь в ней.

— Где ты родился?

 

— В Альберте. — В том, как он это произносит, есть нечто такое, что не позволяет мне спросить о большем. Словно это не счастливое воспоминание, и я не чувствую себя в праве совать нос в чужие дела.

 

— Провинция, в которой я никогда не бывала, — отвечаю беспечно. — Хотя мне бы хотелось посетить Банф.

 

— Наш следующий тайный побег?

 

<