Секретов романа Е.Замятина «Мы».

Секретов романа Е.Замятина «Мы».

Тайна места действия

В романе Евгения Замятина ни разу не говорится прямо, на территории какой страны разворачивается сюжет произведения, — сообщается только, что после давней Двухсотлетней Войны Единое Государство, где живет главный герой Д-503, оградили Зеленой Стеною, выход за которую жителям Государства строго запрещен. Однако в «Записи 6-й» романа рассказывается, как Д-503 и его будущая возлюбленная I-330 посещают Древний Дом и там, в одной из некогда обитаемых квартир, Д-503 видит чудом сохранившийся портрет:

«С полочки на стене прямо в лицо мне чуть приметно улыбалась курносая асимметрическая физиономия какого-то из древних поэтов (кажется, Пушкина)».

В отличие от Достоевского, Толстого и Чехова, Пушкин не был известен за пре­делами России настолько, чтобы кому-нибудь пришло в голову поставить на полочку его изображение (возможно, подразумевается копия портрета Пушкина работы Константина Сомова 1899 года: на нем поэт улыбается и смотрит зрителю прямо в лицо). Таким образом Замятин ненавязчиво намекает внима­тельному читателю: действие его романа «Мы» разворачивается на территории бывшей (советской) России.

 

Тайна «бесконечных ассирийских рядов»

В финале «Записи 22-й» Д-503 с энтузиазмом рассказывает о том, что он чув­ствует себя встроенным в «бесконечные, ассирийские ряды» граждан Единого Государства. До этого мотив Ассирии дважды встречается в зачине той же записи:

«Мы шли так, как всегда, т. е. так, как изображены воины на ассирий­ских памятниках: тысяча голов — две слитных, интегральных ноги, две интегральных, в размахе, руки. В конце проспекта — там, где грозно гудела аккумуляторная башня, — навстречу нам четырехугольник: по бокам, впереди, сзади — стража…»

И чуть далее: «Мы по-прежнему мерно, ассирийски шли…» Для чего Замятину понадобилось акцентировать внимание читателя именно на ассирийском происхождении того «четырехугольника», которым движутся по городу граж­дане? Для того чтобы провести параллель между глубокой древностью чело­вечества и его возможным нерадужным будущим. Новоассирийская держава (750–620 годы до н. э.) считается первой империей в истории человечества. Ее власти подавляли врагов с помощью идеально организованного войска, в котором, как и в Государстве из романа Замятина, культивировалась красота геометрического единообразия. Было введено единообразное вооружение, а воины делились на так называемые кисиры (отряды). Каждый кисир насчи­тывал от 500 до 2000 человек, разбитых по пятидесяткам, в свою очередь состоявшим из десяток.

 

Тайна сексуальной привлекательности героя

Невозможно не обратить внимания на то обстоятельство, что все женщины, о которых хоть сколько-нибудь подробно рассказывается в романе (I-330, О-90 и Ю), выделяют Д-503 среди остальных мужчин, а говоря точнее, испытывают к нему эротическое влечение. В чем секрет привлекательности героя романа? В том, что он невольно выделяется из дистиллированного Единого Государства своим мужским, животным магнетизмом, материальным воплощением кото­рого в романе становятся волосатые руки Д-503. Этот мотив встречается в про­изведении Замятина трижды. В «Записи 2-й» герой характеризует свои руки как «обезьяньи» и признается:

«Терпеть не могу, когда смотрят на мои руки: все в волосах, лохматые — какой-то нелепый атавизм».

В «Записи 22-й» эта метафора прямо расшифровывается:

«Я чувствовал на себе тысячи округленных от ужаса глаз, но это только давало еще больше какой-то отчаянно-веселой силы тому дикому, воло­саторукому, что вырвался из меня, и он бежал все быстрее».

А в «Записи 28-й» Д-503 с трудом удается удержать в себе другого человека — «с трясущимися волосатыми кулаками». Чуть дальше в этой же записи особое внимание к рукам героя проявляет I-330, раскрывая секрет магнетизма Д-503. Оказывается, он потомок диких и свободных людей — людей из-за Зеленой Стены:

«Она медленно поднимала вверх, к свету, мою руку — мою волосатую руку, которую я так ненавидел. Я хотел выдернуть, но она держала крепко.
— Твоя рука… Ведь ты не знаешь — и немногие это знают, что жен­щинам отсюда, из города, случалось любить тех. И в тебе, наверное, есть несколько капель солнечной, лесной крови».

Уже после Д-503 и явно по его следам собственную индивидуальность через свою сексуальность будет обретать герой романа Джорджа Оруэлла «1984».

 

Тайна стиля

Юрий Николаевич Тынянов описывает «принцип стиля» этого произведения следующим образом: «…экономный образ вместо вещи… <…> …Все замкнуто, расчислено, взвешено линейно». А другой великий филолог, Михаил Леонович Гаспаров, определил стиль романа «Мы» как «геометрически-проволочный». На самом деле в произведении Замятина наблюдается эволюция стиля, кото­рую можно разбить на три этапа. Первый этап («геометрически-проволочный» стиль) — это начало романа, когда герой ощущает себя частью многомиллион­ного «мы»:

«Я люблю — уверен, не ошибусь, если скажу: мы любим — только такое вот, стерильное, безукоризненное небо. В такие дни — весь мир отлит из того же самого незыблемого, вечного стекла, как и Зеленая Стена, как и все наши постройки».

Но уже в начальных записях романа внимательный читатель обнаруживает вкрапления совсем другого стиля — метафорического и избыточного, восходящего к прозе символистов и Леонида Андреева (в герое заложена «червоточина» индивидуальности):

«Весна. Из-за Зеленой Стены, с диких невидимых равнин, ветер несет желтую медовую пыль каких-то цветов. От этой сладкой пыли сохнут губы — ежеминутно проводишь по ним языком — и, должно быть, сладкие губы у всех встречных женщин (и мужчин тоже, конечно). Это несколько мешает логически мыслить».

В середине романа (герой обретает индивидуальность, становится «я») этот цветистый стиль начинает доминировать:

«Раньше — все вокруг солнца; теперь я знал, все вокруг меня — мед­ленно, блаженно, с зажмуренными глазами…»

Наконец, в финале романа (герой теряет индивидуальность: утрачивает «я» и снова вливается в «мы») геометрически-проволочный стиль возвращается и утверждается настолько прочно, что рецидивам «символистского» стиля не остается места:

«Но на поперечном, 40-м проспекте удалось сконструировать временную Стену из высоковольтных волн. И я надеюсь — мы победим. Больше: я уверен — мы победим. Потому что разум должен победить».

 

Тайна ребенка

Все бы заканчивалось совсем мрачно и беспросветно, если бы не один, на пер­вый взгляд периферийный, сюжет романа и не одна реплика I-330 из «Записи 34-й». Дело в том, что Д-503 противозаконно «дал» (как сформулировано в «Записи 32-й») О-90 ребенка, а потом с помощью I-330 этот ребенок вместе с матерью был переправлен через Зеленую Стену за пределы Единого Государ­ства:

«…Вчера вечером пришла ко мне с твоей запиской… Я знаю — я все знаю: молчи. Но ведь ребенок — твой? И я ее отправила — она уже там, за Стеною. Она будет жить…»

Замятин неакцентированно дает внимательному читателю надежду: да, Д-503 в итоге потерпел в борьбе с Единым Государством сокрушительное поражение. Однако лучшее в нем, возможно, воскреснет в его ребенке за Зеленой Стеной.

 

Тайна дневника

Роман «Мы» часто именуют антиутопией, и это в общем справедливо, но, как кажется, помогает считывать лишь самые очевидные смыслы произведения и видеть в нем главным образом, по словам Замятина, «сигнал об опасности, угрожающей человеку, человечеству от гипертрофированной власти машин и власти государства — все равно какого».

Очень важно обратить внимание на другую жанровую особенность романа «Мы», а именно — на дневниковую форму, в которую заключено повество­вание. Определение жанра произведения как антиутопии не объясняет или почти не объясняет выбора подобной формы. Может быть, «Мы» — это мета­роман, то есть роман о попытке стать писателем? Взглянув на произведение под таким углом, мы сразу же заметим, что очень большое количество его фрагментов посвящены раскрытию темы написания текста. Более того, Д-503 саму жизнь, похоже, воспринимает как роман, как текст:

«И что это за странная манера — считать меня только чьей-то тенью. А может быть, сами вы все — мои тени. Разве я не населил вами эти страницы — еще недавно четырехугольные белые пустыни».

«Что ж, я хоть сейчас готов развернуть перед ним страницы своего мозга…»

«И я еще лихорадочно перелистываю в рядах одно лицо за другим — как страницы — и все еще не вижу того единственного, какое я ищу…»

«Кто тебя знает… Человек — как роман: до самой последней страницы не знаешь, чем кончится. Иначе не стоило бы и читать…»

«Прощайте — вы, неведомые, вы, любимые, с кем я прожил столько страниц…»

«Тут странно — в голове у меня, как пустая, белая страница».

И не получится ли тогда, что роман «Мы» будет уместнее поставить не столько в ряд антиутопий («О дивный новый мир» Хаксли, «1984» и «Скотный двор» Оруэлла, «Хищные вещи века» братьев Стругацких и так далее), сколько в ряд ключевых для русской литературы ХХ столетия произведений, одной из глав­ных тем которых является писательство и попытка стать писателем («Дар» Владимира Набокова, «Мастер и Маргарита» Михаила Булгакова, «Доктор Живаго» Бориса Пастернака, «В круге первом» Александра Солженицына). Только во всех этих романах героям в итоге все же удается стать писателями, а в «Мы» — нет: «Я не могу больше писать — я не хочу больше».

 

Тайна Марселя Пруста

Не источником, но некоторым «исходником» для всех русских (и не только) метароманов о попытке героя стать писателем послужила семитомная сага Марселя Пруста «В поисках утраченного времени». Кажется, нет стилистически ничего более далекого от тягучей прустовской эпопеи, чем короткий и энер­гичный роман Замятина. Но именно Пруст первым в ХХ столетии поднял на новый уровень тему писательского творчества. Его главный герой Марсель всеми силами пытается задержать навсегда уходящее время и тем самым обре­сти бессмертие. Он пробует самые разные способы: например, ценой неимо­верных усилий сближается с древними аристократическими французскими семействами, которые кажутся ему самим воплощением времени. Только в последней книге под названием «Обретенное время» Марсель понимает, что лучший способ удержать время состоит в его подробнейшем описании — в его фиксации и консервировании. «Вселенная подлежит полному переписыва­нию» — вот ключевая фраза последнего романа Пруста и всей его саги.

Ставя перед своими «нумерами» задачу «составлять трактаты, поэмы, мани­фесты, оды или иные сочинения о красоте и величии Единого Государства», это Государство стремится обессмертить себя в слове. Однако в случае с Д-503 все идет по другому, непредусмотренному плану, так как писательство пробуждает в герое романа творческую индивидуальность.

 

Источники

Замятин Е. И. Мы. Текст и материалы к творческой истории романа.

Сост. М. Ю. Любимова, Дж. Куртис. СПб., 2011.

 

 

Словарь к теме

Утопия – реализацияв художественной форме мифа о построении рая на Земле.

Антиутопия – такое описание будущего, где в гротескной форме изображены пороки настоящего, логически доведенные до пугающего абсурда.

Тоталитарный режим – политический строй, беспредельно расширивший свое вмешательство в жизнь граждан, включивший всю их деятельность в объем своего управления и принудительного регулирования.

Энтропия – угасание потенциала жизни, ее вырождение, тупиковая ситуация. Сущность э. в пресечении связей с источниками жизни, блокада, «стена».

Апофеоз (гр. «обожествление») – прославление, возвеличение какого-л. Лица, явления, события.

Мудрецы прошлого изображали счастливый мир будущего, где нет войны, болезней, а все сферы жизни общества подчинены законам разума. Прошли века, и утопия сменилась антиутопией - изображением «будущего без будущего», мертвого механизированного общества, где человеку отведена роль обычной социальной единицы. На самом деле антиутопия не является полной противоположностью утопии: антиутопия развивает основные принципы утопии, доводя их до абсурда. Теперь оказывается, что один и тот же человеческий разум способен построить не только «Город Солнца» Томмазо Кампанеллы, но и работающие с точностью часового механизма «фабрики смерти» Генриха Гиммлера.

 

XX век стал веком воплощенных антиутопий - в жизни и литературе.

В названии романа отражена главная проблема, волнующая Замятина: что будет с человеком и человечеством, если его насильно загонять в «счастливое будущее»?

О гармонии люди мечтали всегда, человеку свойственно заглядывать в будущее. Можно ли назвать прекрасным будущим общество, изображённое в романе?

 

Мы должны ответить на главный вопрос произведения: сможет ли выстоять человек перед насилием над его совестью, душой, волей?

 

Дискуссия. Что является предметом изображения Замятиным в романе «МЫ»? Давайте поспорим. Вот некоторые тезисы тоталитарного государства:

1.Дикое состояние свободы.

2.Математически безошибочное счастье.

3.Наш долг - заставить их быть счастливыми.

4.Самая трудная и высокая любовь – это жестокость.

5.Вдохновение – неизвестная форма эпилепсии.

6. Душа – тяжёлое заболевание.

Выводы: тезисы противоречивы, звучат иной раз парадоксально. Значит, что-то не так в этом обществе, а люди, видимо, потеряли нравственные ориентиры.

Различные "коды" прочтения романа. Современность романа

У романа "Мы" за восьмидесятилетнюю его историю сложились свои традиции, коды прочтения. Долгие годы преобладало идеологическое, социологическое прочтение романа, в перестроечные годы оно, естественно, укрепилось в связи с тем, что кардинально пересматривалось прошлое страны. В последние же годы содержание романа вписывается в более широкий контекст — в мировую историю ХХ века.

1. Совершенно очевидно, что роман тесно связан с советской историей, историей советской литературы. Идеи упорядочения жизни были характерны и для литературных манифестов первых лет советской власти, прежде всего Пролеткульта. В манифесте этой организации, например, утверждалось: «Методическая, все растущая точность работы, воспитывающая мускулы и нервы пролетариата, придает психологии особую настороженную остроту, полную недоверия ко всякого рода человеческим ощущениям, доверяющуюся аппарату, машине, инструменту», «Машинизирование не только жестов, не только рабоче-производственных методов, но машинизирование обыденно-бытового мышления… поразительно нормализует психологию пролетариата… Вот эта-то черта и сообщает пролетарской психологии поразительную анонимность, позволяющую квалифицировать отдельную пролетарскую единицу как А, В, С, или 325, 0, 75 и т.п.»¹.

Само название романа носит полемический характер по отношению к пролеткультовской теории и практике искусства, в частности, стихотворению пролетарского поэта В. Кириллова "Мы", следующим его строкам:

           Мы — несметные, грозные легионы Труда.

           Мы победили пространства морей, океанов и суши.

           Светом искусственных солнц мы зажгли города, —

           Пожаром восстаний горят наши гордые души.

Эта пролетарская космическая глобальность и претензии отражены в романе Замятина. Им доведена до абсурда и еще одна идея пролеткультовцев — отношение к классическому наследию:

           Мы во власти мятежного страстного хмеля,

           Пусть кричат нам: «Вы палачи красоты», —

           Во имя грядущего завтра — сожжем Рафаэля,

           Разрушим музеи, растопчем искусства цветы².

И в 1920-30-е годы, и при первой публикации на родине в 1988 году роман был прочитан прежде всего как пародия на советскую историю. Ср., например, отзыв Н. Ивановой: «Провидческую антиутопию создал Е. Замятин (“Мы”), еще в 1920 году блестяще изобразивший мыслимые и немыслимые последствия претворения коммунистической утопии в жизнь»³. Этому противоречит неоднозначное отношение к революции и советскому государству самого Е. Замятина, который был не столько против социализма, сколько против технократии. О социализме Е. Замятин писал: «Хотят литературы правоверносоциалистической и боятся литературы не правоверной только те, кто не верит или не достаточно верит в социализм. Я — верю. Я знаю: он неминуем»⁴.

2. Е. Замятин хорошо знал Запад, и его не случайно называли «англичанином». В романе не мог не отразиться не только отечественный опыт автора, но и зарубежный, то общее, что у них было. Время показало, что роман, к сожалению, не «пройден». Он должен быть прочитан в широком контексте развития современной мировой цивилизации.

В свое время, будучи в Англии и наблюдая труд и жизнь рабочих, Е. Замятин написал повесть «Островитяне» (1917) — о «них», островитянах-англичанах, в которой мы находим первый набросок идей романа "Мы" (повесть показалась обидной англичанам и была запрещена в Англии). Герой повести викарий Дьюли сочиняет книгу «Завет принудительного спасения», ставшую прообразом Часовой Скрижали из романа "Мы". Вся жизнь по этому «Завету…» регламентируется, вплоть до сферы любви.

Возвратясь после революции из капиталистической Англии в социалистическую Россию, Замятин с тревогой обнаруживает, что повесть о «них» – это повесть и о «нас» тоже, и еще в большей степени.

Причем роман становится все более актуальным в нашу компьютеризированную, роботизированную эпоху, когда «средний» человек становится придатком к машине, способен только нажимать кнопки, переставая быть творцом, мыслителем. Ныне продолжает развиваться та тревожная тенденция, о которой еще в 1931 году говорил русский философ Н. Бердяев, выступая на съезде лидеров Мировой Христианской Федерации с докладом «Духовное состояние современного мира»: «Мы вступаем в эпоху цивилизации, которая отказывается от ценности человека», «дальнейшее существование человека делается проблематичным»⁵.

Именно на эту сторону своего романа обращал внимание и сам Е. Замятин: «Близорукие рецензенты увидели в этой вещи не больше, чем политический памфлет. Это, конечно, неверно: этот роман – сигнал об опасности, угрожающей человеку, человечеству от гипертрофированной власти машин и власти государства – все равно какого. Американцы, несколько лет тому назад много писавшие о нью-йоркском издании моего романа, небезосновательно увидели в нем критику фордизма».

История создания и смысл названия романа "Мы"

Роман создавался вскоре после возвращения автора из Англии в революционную Россию в 1920 году (по некоторым сведениям, работа над текстом продолжалась и в 1921 году). Первая публикация романа состоялась за границей в 1924 году. В 1929 году роман был использован для массированной критики Е. Замятина, и автор был вынужден защищаться, оправдываться, объясняться, поскольку роман был расценен как политическая его ошибка и «проявление вредительства интересам советской литературы».

После очередной проработки на очередном собрании писательской общественности Е. Замятин заявил о своем выходе из Всероссийского Союза Писателей. Свидетель и участник событий К. Федин писал в связи с этим: «Я был раздавлен происходившей 22 сентября поркой писателей, никогда личность моя не была так унижена». Обсуждение «дела» Замятина было сигналом к ужесточению политики партии в области литературы: шел 1929-й год — год Великого перелома, наступления сталинизма. Работать как литератору в России Замятину стало бессмысленно и невозможно и, с разрешения правительства, он в 1931 году уезжает за границу.

Объясняя произошедшее с ним, Е. Замятин приводит персидскую басню о петухе, у которого была дурная привычка петь на час раньше других, из-за чего хозяин попадал в нелепое положение. В конце концов он отрубил петуху голову. «Роман “Мы”, — с горечью заключает писатель, — оказался персидским петухом: этот вопрос и в такой форме поднимать было еще слишком рано». В действительности же роман на родине писателя еще не был прочитан: первая публикация романа в СССР состоялась лишь в 1988 году (журнал «Знамя». 1988. № 4–5).

"Мы" и золотая легенда человечества, или архетип рода. Идея совместного счастливого человеческого общежития, всеобщего братства издавна привлекала мыслителей. К этой идее вновь и вновь возвращались на протяжении многовековой истории. В дохристианскую эпоху — это философское сочинение древнегреческого философа Платона «Государство», в эпоху Возрождения — «Утопия» Т. Мора и «Город солнца» Т. Кампанеллы. В чем заключается секрет удивительной притягательности этой идеи?

В мировой мифологии существует сюжет о «золотом веке человечества», который приводит в своей поэме «Труды и дни» древнегреческий поэт Гесиод. В древности эпоха существования рода, уже ушедшая в прошлое, представлялась золотым веком, поскольку не существовало разделения на имущих и бедных, все были равны перед природой и все находили опору и защиту в родовой общине. Это родовое (роевое) начало при неоформленности личностных качеств помогало выжить, принять участие в общем деле продолжения жизни, осталось как золотая легенда в мифологии.

Сюжет «золотого века» можно назвать архетипическим, потому что он отшлифовался и остался в памяти — в коллективном бессознательном человечества, проявляясь так или иначе в философии, искусстве в различные эпохи. «Одним из художественных образов, основанных на архетипе рода, и стало утопическое государство… Этот образ, в силу своей глубинной значимости и художественной универсальности, остался актуальным для художественного сознания на протяжении двух тысячелетий»².

Однако совершенно очевидно, что в последующие времена идеал рода должен был вступать в конфликт с личностным началом, которое стало фактом общественной жизни, философии, искусства в период христианского средневековья, а затем в эпоху Возрождения.

И если прежде история мировой литературы знала лишь «утопии» — т.е. описание идеального совместного человеческого общежития, то в новейшее время ситуация меняется. С одной стороны, человеческая личность осознает себя равной целому миру, а с другой стороны, появляются и усиливаются мощные дегуманизирующие факторы, в первую очередь техническая цивилизация, вносящая механистичное, враждебное человеку начало, поскольку средства воздействия технической цивилизации на человека, средства манипуляции его сознанием становятся все более мощными, глобальными.

В это время в противовес утопии появляется антиутопия как антижанр, направленный на выявление негативного смысла утопии. По мнению современных исследователей, главное отличие антиутопии от утопии заключается в том, что «утописты ищут пути для создания… идеального мира, который будет базироваться на синтезе постулатов добра, справедливости, счастья и благоденствия, богатства и гармонии. А антиутописты стремятся понять, как же человеческая личность будет чувствовать себя в этой образцовой атмосфере»³.

Местоимение "Мы", также, как и местоимение «я», само по себе не содержит негативного содержания, но после появления замятинского романа "Мы" звучит скорее негативно. В чем его смысл, т.е. что представляет собой общность людей, объединенных этим единым названием? "Мы" Единого Государства — это не объединение свободных личностей, а безликое "Мы", механическое, основанное на одновременном выполнении общественных работ, биологических функций и т.д. Это людская не рассуждающая масса, возглавляемая Благодетелем, доведенная до пародии идея коллективизма.

Вы, наверное, заметили, что читать роман трудно. Много математических терминов, формул, геометрических фигур.

Перед вами геометрические фигуры. С какими геометрическими фигурами вы себя ассоциируете?Выберите любую из предложенных фигур.

Рассмотрим значение этих фигур с точки зрения психологов.

“Квадраты” – люди трудолюбивые, упорные, выносливые и терпеливые, ценят порядок, склонны к анализу, эмоционально сдержанны.

“Треугольники” – люди, рожденные быть лидерами, они энергичны, честолюбивы, ставят ясные цели и, как правило, их достигают.

“Круги” – люди доброжелательные, искренние. Круг – это гармония.

“Зигзаги” – люди с развитой интуицией, инакомыслящие, устремленные в будущее и больше интересующиеся возможностями, чем действительностью.

Давайте выясним, какие геометрические фигуры использует Е.Замятин для характеристики своих героев, явлений жизни.

 

Ответ: О-90 (круг), И-330 (зигзаг), треугольник семьи.

«Я, он и О – мы треугольник, пусть даже и неравнобедренный…»

«…божественные параллелепипеды прозрачных жилищ, квадратная гармония серо-голубых шеренг»

«На площади Куба через два дня состоится праздник Правосудия»

Что является предметом изображения Замятиным в романе «МЫ»? Казалось бы, утопическое государство, где все люди счастливы «всеобщим математическим счастьем». О гармонии люди мечтали всегда, человеку свойственно заглядывать в будущее. Можно ли назвать прекрасным будущим общество, изображённое в романе?

 

Задание: Через математические образы-символы рассмотрите философские категории романа: счастье, любовь, душа. Какое символическое значение имеет для Д-503 знак корень квадратный из -1?

Результаты работы группы

√ -1 (квадратный корень из -1) - не имеет смысла, означает безысходность. Это ДУША человека, что с точки зрения тоталитарного государства в человеке не должно существовать.

«Давно, в школьные годы, со мной случился √ -1.И вот теперь снова √ -1».

«этот иррациональный корень врос в меня, как что-то чужое, инородное, страшное, он пожирал меня…»

- Плохо ваше дело! По-видимому, у вас образовалась душа.

Оказывается, чтобы осчастливить человека, его нужно в корне переделать, изменить все, что составляет сущность человеческого бытия.

Л (Любовь) = f (С), т.е. любовь и смерть.

Мы – обезличенная масса, не люди, а «нумера».

«Мы – счастливейшее среднее арифметическое… Как это у нас говорится: проинтегрировать от нуля до бесконечности – от кретина до Шекспира…»

∫ Интеграл – суммирование маленьких частей в целое в жёстких пределах.

«Стихия любви была побеждена. Знаменатель дроби счастья приведён к нулю – дробь превращается в великолепную бесконечность. Любовь у древних была источником бесчисленных глупейших трагедий – у нас приведена к гармонической, приятно-полезной функции организма, так же, как сон, физический труд, приём пищи и т.д.»

«Линия государства – прямая линия»

«Счастье - когда нет уже никаких желаний, нет ни одного…»

Единое Государство лишило человека личных привязанностей, чувства родства, ибо всякие связи, кроме связи с Единым Государством, преступны.

 

Почему в обществе будущего нет преступлений. Как решается эта проблема?

 «Свобода и преступление так же неразрывно связаны между собой, как движение аэро и его скорость. Скорость аэро = 0, и он не движется; свобода человека = 0, и он не совершает преступлений. Это ясно. Единственное средство избавить человека от преступлений - это избавить его от свободы».

Всё, что охраняет нашу несвободу, т.е. наше счастье: Благодетель, Машина, Газовый Колокол, Хранители, - всё это величественно, прекрасно, благородно, возвышенно».

Создана целая система подавления инакомыслия: бюро Хранителей (в котором шпионы следят, чтобы каждый был «счастлив»), Операционное бюро с его чудовищным Газовым Колоколом, Великая Операция (в фильме «Эквилибриум» – ПРОЦЕДУРА), доносительство, возведенное в ранг добродетели.

Зачем человеку музыка, живопись, поэзия? Можно ли обойтись без них?

«Я лично не вижу в цветах ничего красивого, как и во всём, что принадлежит к дикому миру, давно изгнанному за Зелёную Стену. Красиво только разумное и полезное: машины, формулы, пища, дома и т.д.»

«стерильное, безукоризненное небо»

«всякий, кто чувствует себя в силах, обязан составлять трактаты, поэмы, манифесты, оды о красоте и величии Единого Государства»

«Мы из влюблённого шёпота волн добыли электричество, приручена дикая стихия поэзии. Поэзия – полезность»

Вывод

Против чего выступает Замятин? Замятин, заглянув в отдалённое будущее, в фантастическом романе – атиутопии рассказал о своих опасениях, к которым может прийти общество, нивелирующее личность, превращающее её в машину. В безликом обществе формируется жестокость, насилие над человеком. Бездуховность, безнравственность ведут к погибели. Общество, подавляющее отдельную личность, не может быть благополучным. Такое общество обречено.

Замятин показывает, что само общество не стоит и гроша ломанного вне человека. Своей войной против человека общество убивает и себя. Замятин еще в 1920 году сумел увидеть и показать трагедию расчеловечивания. Символичным представляется тот факт, что Замятин умер в 1937 году, словно и за рубежами Родины ему не удалось уйти от того большого террора, который сам он предсказал в своем романе. И может быть, причина замятинского молчания в последние годы кроится еще и в том, что слишком тяжело было писателю видеть, как сбываются самые мрачные его пророчества, торжествует энтропия и в ледяную пустыню превращается Сад русской литературы. Замятин подводит нас к мысли о том, что каждый для себя должен решить, “что принести в жертву – “я” деспотичному “мы”, или “мы” деспотичному “я”. В истории было и то и другое. Это и диктатура большевиков, и культ Сталина, и фашизм. Хочется надеяться, что это больше никогда не повториться в жизни нашей страны. И сегодня мы думаем над вопросом: каким должно быть государство и личность в нем?

Государство – это “мы”, которое должно состоять из ярких “я”, умеющих выступить против любой диктатуры.

 

секретов романа Е.Замятина «Мы».

Тайна места действия

В романе Евгения Замятина ни разу не говорится прямо, на территории какой страны разворачивается сюжет произведения, — сообщается только, что после давней Двухсотлетней Войны Единое Государство, где живет главный герой Д-503, оградили Зеленой Стеною, выход за которую жителям Государства строго запрещен. Однако в «Записи 6-й» романа рассказывается, как Д-503 и его будущая возлюбленная I-330 посещают Древний Дом и там, в одной из некогда обитаемых квартир, Д-503 видит чудом сохранившийся портрет:

«С полочки на стене прямо в лицо мне чуть приметно улыбалась курносая асимметрическая физиономия какого-то из древних поэтов (кажется, Пушкина)».

В отличие от Достоевского, Толстого и Чехова, Пушкин не был известен за пре­делами России настолько, чтобы кому-нибудь пришло в голову поставить на полочку его изображение (возможно, подразумевается копия портрета Пушкина работы Константина Сомова 1899 года: на нем поэт улыбается и смотрит зрителю прямо в лицо). Таким образом Замятин ненавязчиво намекает внима­тельному читателю: действие его романа «Мы» разворачивается на территории бывшей (советской) России.