Образ Д-503. Характеристика главного героя

Д-503 приводит в восхищение Часовая Скрижаль, регламентирующая всю жизнь в Едином Государстве:

Скрижаль… Вот сейчас, со стены у меня в комнате, сурово и нежно в глаза мне глядят ее пурпурные на золотом поле цифры. Невольно вспоминается то, что у древних называлось «иконой», и мне хочется слагать стихи или молитвы (что одно и то же). Ах, зачем я не поэт, чтобы достойно воспеть тебя, о, Скрижаль, о, сердце и пульс Единого Государства.

Все мы… еще детьми, в школе, читали этот величайший из дошедших до нас памятников древней литературы — «Расписание железных дорог». Но поставьте даже его рядом со Скрижалью — и вы увидите рядом графит и алмаз: в обоих одно и то же — С, углерод, — но как вечен, прозрачен, как сияет алмаз… Часовая Скрижаль — каждого из нас наяву превращает в стального шестиколесного героя великой поэмы. Каждое утро, с шестиколесной точностью, в один и тот же час и в одну и ту же минуту, — мы, миллионы, встаем, как один. В один и тот же час, единомиллионно начинаем работу — единомиллионно кончаем. И, сливаясь в единое, миллионнорукое тело, в одну и ту же, назначенную Скрижалью, секунду, — мы подносим ложки ко рту, — и в одну и ту же секунду выходим на прогулку и идем в аудиториум, в зал Тейлоровских экзерсисов, отходим ко сну…

Однако и в подобном государстве еще нет абсолютного решения проблемы всеобщего счастья, личное преодолено еще не полностью: два раза в день – с 16 до 17 часов и с 21 до 22 «единый мощный механизм рассыпается на отдельные клетки» – личные часы.

Д-503 – такой же винтик, нумер, как и другие, представляющий собой продукт рационализированного государства, с выпрямленными, математически выверенными чувствами, что подчеркивается говорящей портретной деталью: «прочерченными по прямой бровями». Однако плоскостное, «выпрямленное» измерение не единственное его измерение, в нем есть то, что потенциально отличает его от других, в нем заложено особенное, поэтическое начало, которое содержится уже в поэтизации им Часовой Скрижали, вдохновенном восторге перед ее математическим совершенством и гармонией. Не случайно эмоциональный R-13 предлагает главному герою «устроить» его в поэты:

Вам бы, милейший, не математиком быть, а поэтом, поэтом, да! Ей-ей, переходите к нам — в Поэты, а? Ну, хотите — мигом устрою, а?

С таким человеком в Едином Государстве должно что-либо произойти, он маркирован, обречен выделиться из общей массы. И действительно, Д-503 становится инакомыслящим, преступником — с точки зрения Единого Государства. Изменение психологического состояния героя романа проявляется в его поведении: в начале романа Д-503 – добропорядочный, то есть унифицированный нумер. Заговорившая в герое капелька дикой крови толкает его на необдуманные поступки, крамольные по отношению к Единому Государству мысли. В романе появляется собственно романная, любовная линия. Любовь для Д-503 превращается из медицински полезной процедуры по розовому талону в страсть, захватившую и возродившую его:

Вместо стройной и строгой математической поэмы в честь единого Государства – у меня выходит какой-то фантастический авантюрный роман.

Причем решающими в этом его превращении стали мотивы не политические, а личные: психологические, эмоционально-чувственные. Так, Д-503 обладает врожденной эмоциональностью, Часовая Скрижаль напоминает ему поэму, он слушает музыку Скрябина в исполнении I-330 и впервые ощущает «медленную, сладкую боль», чувствуя в своей крови ожог «дикого, несущегося, опаляющего солнца». Решающей в истории государственного грехопадения Д-503 стала его любовь к I-330, переживание ошеломляющего потрясения от этой любви.

Д-503 становится одним из заговорщиков — МЕФИ⁹, он принимает участие в попытке захвата «Интеграла», чтобы вырваться за пределы Единого Государства, но заговор был раскрыт. Д-503 вновь становится послушным исполнителем воли Благодетеля, а I-330 — уничтожена, поскольку ее сопротивление государство бессильно преодолеть.

Любовь в романе "Мы"

Поэма о величии Единого Государства, которую задумал написать инженер Д-503, с появлением любовной линии становится напряженным эмоциональным романным повествованием. Происходит перемена жанровой установки: роман идей становится романом людей. Любовные сцены в этом рационалистическом романе, как это ни удивительно, — одни из самых лиричных и эмоциональных во всей русской литературе. Любовная стихия так захватывает героя, так опьяняет его, что он совершенно иначе смотрит на привычные вещи.

Появляется психологическая рефлексия, даже психологическая раздвоенность, совершенно не мыслимые прежде для Д-503. Герой видит себя со стороны в тот момент, когда в нем вдруг заговорила дикая ревность:

И этот другой — вдруг выпрыгнул и заорал:

— Я не позволю! Я хочу, чтоб никто, кроме меня. Я убью всякого, кто… Потому что я вас — я вас — Я увидел: лохматыми лапами он грубо схватил ее, разодрал у ней тонкий шелк, впился зубами.

Я — перед зеркалом. И первый раз в жизни — именно так: первый раз в жизни — вижу себя ясно, отчетливо, сознательно, — с изумлением вижу себя, как кого-то «его». Вот я — он: черные, прочерченные по прямой брови; и между ними — как шрам — вертикальная морщина (не знаю: была ли она раньше). Стальные, серые глаза, обведенные тенью бессонной ночи; и за этой сталью… оказывается, я никогда не знал, что там. И из «там» (это «там» одновременно и здесь, и бесконечно далеко) — из «там» я гляжу на себя — на него, и твердо знаю: он — с прочерченными по прямой бровями — посторонний, чужой мне, я встретился с ним первый раз в жизни. А я настоящий, я — не — он…

В Д-503 проступила глубина, проявилось иррациональное, подсознательное начало, свидетельствующее о том, что человека нельзя расчислить, измерить только рационалистическими, «математическими» измерителями, и это иррациональное начало рано или поздно даст о себе знать, даже в таком идеальном Едином Государстве.

Любовь героя к I-330 приводит к ситуации психологического раздвоения, откровения, начала познания самого себя, своего душевного мира.

Герой романа оказывается в состоянии конфликта не только с Государством, но и с самим собой (Зеленая Стена разделяет надвое и его внутренний мир): он осознает «преступный» характер своего поведения, любви к I-330. У него образовалась душа, которая своей огромностью, иррациональностью, неуправляемостью страшит главного героя. Он раздваивается, и рефлексия, раздвоение в изображении Е. Замятина достигают высокого накала, побуждая нас неотрывно следить за исходом этого противостояния. Так, авантюрно-фантастический роман становится психологическим романом; мы следим за исходом поединка в душе Д-503 едва ли не с большим напряжением, чем в душе Раскольникова у Достоевского — что победит в душе героя: долг перед Государством или появившееся человеческое чувство — любовь, стремление быть свободной личностью, а не рабом-автоматом? Роман Е. Замятина — это своеобразный эксперимент автора: сохранится ли человечество, останется ли человек человеком? Лирическое (авторское) начало по мере развертывания любовного чувства возрастает, авторская точка зрения сближается с точкой зрения героя, и это видно уже из отсутствия иронии там, где это чувство описывается. Герой выходит из своей скорлупы, и выясняется, что он не оди нок; по крайней мере если раньше он утверждал, что за Зеленой Стеной никто не бывал, то теперь мы узнаем, что граница между рациональным и иррациональным мирами никогда не была непреодолимой.

Любовная линия в романе и оригинальна, и традиционна для русской романистики: действительно, нерешительный мужчина и решительная женщина, пытающаяся вырвать его из засасывающей среды, хорошо знакомы русскому читателю. Если отбросить антиутопический фон действия, это все то же «темное царство», как в романе «Обломов» И. Гончарова. Параллель между героями замятинского романа (Д-503 и I-330) и героями романа И. Гончарова (Обломовым и Ольгой Ильинской) уже отмечалась критиками. Причем, в традициях русской литературы, первой осознает необходимость протеста женщина. Д-503 в финале романа становится безучастным зрителем казни I-330. Он предает свою любовь. Победило в нем то, что было сформировано Государством. Герой так и не смог преодолеть прежде всего в себе самом внутреннюю «Зеленую Стену», которая отделяет его не только от мира природы, но и от своей человеческой сути, человечности. Совершенно справедливо наблюдение критика, заметившего: «В романе иррациональная сторона человеческой натуры параллельна дикому миру природы за стеклянной стеной. Эта стена, которую хотят разрушить восставшие, — важный символ в романе. С одной стороны, она символизирует безопасность и несвободу Единого Государства, с другой — границу между рациональным и нерациональным в человеке. Разрушение стены означало бы не только конец тирании Единого Государства, но и воссоединение человека с природой, а также восстановление личности»¹⁰.

Таким образом, финал возвращает нас к началу (кольцевая композиция), завершается картинами противостояния Единого Государства и дикого мира за Зеленой Стеной. Главный герой романа верит: «Мы победим!», которое, однако, звучит скорее как заклинание, желание победы. Но многое изменилось — мы знаем о существовании за Зеленой Стеной многоцветного полнокровного мира, куда ушла героиня романа — О-90, ожидающая ребенка. А значит, будущее не так однозначно, каким оно представляется в на чале романа.

Роман вызвал при своем появлении споры, которые не утихают и по сей день. Суть этого спора выражена в словах К. Федина о писательской манере Е. Замятина: «Он обладал такими совершенствами художника, которые возводили его высоко. Но инженерия его вещей просвечивалась сквозь замысел, как ребра человека на рентгеновском экране. Он оставался гроссмейстером литературы. Чтобы стать на высшую писательскую ступень, ему недоставало, может быть, только простоты»¹¹. Замятинский роман — роман-эксперимент – непривычен, до сих пор вызывает споры, и это уже свидетельствует о его долголетии, значимости.

Вывод

Против чего выступает Замятин? Замятин, заглянув в отдалённое будущее, в фантастическом романе – атиутопии рассказал о своих опасениях, к которым может прийти общество, нивелирующее личность, превращающее её в машину. В безликом обществе формируется жестокость, насилие над человеком. Бездуховность, безнравственность ведут к погибели. Общество, подавляющее отдельную личность, не может быть благополучным. Такое общество обречено.

Замятин показывает, что само общество не стоит и гроша ломанного вне человека. Своей войной против человека общество убивает и себя. Замятин еще в 1920 году сумел увидеть и показать трагедию расчеловечивания. Символичным представляется тот факт, что Замятин умер в 1937 году, словно и за рубежами Родины ему не удалось уйти от того большого террора, который сам он предсказал в своем романе. И может быть, причина замятинского молчания в последние годы кроится еще и в том, что слишком тяжело было писателю видеть, как сбываются самые мрачные его пророчества, торжествует энтропия и в ледяную пустыню превращается Сад русской литературы. Замятин подводит нас к мысли о том, что каждый для себя должен решить, “что принести в жертву – “я” деспотичному “мы”, или “мы” деспотичному “я”. В истории было и то и другое. Это и диктатура большевиков, и культ Сталина, и фашизм. Хочется надеяться, что это больше никогда не повториться в жизни нашей страны. И сегодня мы думаем над вопросом: каким должно быть государство и личность в нем?

Государство – это “мы”, которое должно состоять из ярких “я”, умеющих выступить против любой диктатуры.