Глава 12. Ты не можешь выбирать в кого влюбиться

В воскресенье утром после тренировки я иду на ферму Витфилдов, чтобы поговорить с Рори о том, что произошло той ночью и случилось потом. Следует ли мне сказать Джеку, что он мне нравится? Или я должна быть реалисткой и никогда об этом больше не вспоминать? Было ли это приключением на одну ночь из-за вяленной говядины, которая затуманила разум.

Я звоню в дверь дома на ферме, мне открывает версия Рори, но постарше. Та же копна темных волос. Та же мускулатура.

— Ты Уилл? — спрашиваю я, и он кивает. Я не ожидала встретить его здесь, потому что Рори сказал, что он уехал учится в юридическую школу в Атланте.

— Ты должно быть Саванна, та девчонка, которая выбивает почву из-под ног всех мужчин тренеров для лошадей?

— Думаю, да.

Маленький мальчик появляется за ногой Уилла.

— Эй, приятель, не мог бы ты сбегать найти Рори и сказать ему, что у него посетитель? Он там, в амбаре,— мальчик направился за дом, Уилл показал мне жестом следовать за ним.

 — Слышал, что ты получаешь лицензию жокея, — говорит Уилл, а я ухмыляюсь и вхожу на кухню, где он делает сэндвич. — Хочешь один?

— Нет, спасибо.

— Десерт?

— Раз ты предлагаешь.

Он тщательно просматривает содержимое кухонного шкафчика, достает пачку печенья и толкает ее мне через кухонный островок.

— Что ты тут делаешь? —спрашиваю я. — Рори сказал, что ты в юридической школе в Атланте.

— На следующей неделе моя свадьба. Моей невесте надо было на финальную примерку свадебного платья с нашими мамами. Я выступал в роли водителя.

Я улыбаюсь и собираю руки вместе.

— И какое у нее свадебное платье?

— Я не видел. Это плохая примета, Саванна.

— Что ж, как ты хочешь, чтобы оно выглядело?

— Ты говоришь также, как наши мамы, — говорит Уилл, продолжая ухмыляться. Он добавил помидор и салат-латук к сэндвичу с ветчиной, получается аппетитно.

Он женится на следующей недели на ферме Витфилдов, в тот же день, что и гонка в Кентукки Даунс, и, по словам Рори, миссис Гудвин помешана на обсуждении декораций вместе с миссис Витфилд. Семья невесты не богатая, а у Витфилдов было несколько плохих сезонов, поэтому они не могут принять все предложения миссис Гудвин, но я уверена, что это будет прекрасная свадьба.

Я чувствую, как что-то шлепает меня по ноге. Я обнаруживаю маленького красного щеночка под ногами.

— Оу-у,— я поднимаю его на руки, а он начинает лаять, как сумасшедший, поэтому Уилл протягивает руки через стол и забирает у меня щенка. Собака незамедлительно успокаивается, лижет его лицо и зевает.

— Эта собака ненавидит меня, — говорю я, мягко смеясь.

Уилл откусывает еще от своего сэндвича и говорит с полным ртом.

— Такое случается,— он покачивает щенка на своих коленях.

— Это напоминает мне о Звезде, — говорю я. — Конь боится мужчин. Что с ним не так?

Уилл смеется.

— Все с ним нормально. Такое же с людьми. Иногда нам нравятся одни люди больше других, ничего с этим не поделать.

Мне нравится Джек. Очень. Я хотела бы, чтобы это прекратилось, но не могу ничего с этим поделать.

— Так ты действительно думаешь, что Гудвины позволят быть их жокеем в Кентукки Даунс на следующей неделе?

— Я на это надеюсь.

— Черт,— Уилл откусывает еще чуть-чуть, улыбаясь. — Если бы это не происходило в день моей свадьбы, я бы с удовольствием посмотрел на гонку. Я никогда не видел девушку-жокея.

Я не отвечаю и начинаю жевать печенье.

— Что заставило пойти тебя в юридическую школу?

Он кормит щенка небольшим кусочком ветчины.

— Ну, учителя с шестого класса говорили мне, что я пойду в колледж. Из-за моего ума, знаешь?

Учителя никогда не говорили мне такое. Думаю, я обыкновенная школьница, и никто мне не говорил, что делать со своей жизнью. Подождите. Я прокручиваю в памяти. Адам, парень, рядом с которым я была дурой, из Западной Вирджинии, работал на кухне в ресторане “Бэст Валью Инн”, рядом с которым было казино, и он часто говорил, что я могу использовать его имя, чтобы устроится на работу за стойко регистрации.

—…и я собираюсь в юридическую школу, потому что хочу сражаться против больших корпораций, которые покупают фермы и выкидывают нас из бизнеса.

— Ты когда-нибудь хотел остаться и работать на ферме? — спрашиваю я.

Он качает головой.

— Пойти в эту школу было на пользу для моей семьи.

Я поднимаю брови. То, как он вкладывается в свое будущее, схоже с тем, зачем я становлюсь жокеем. И тут Рори врывается в заднюю дверь с маленьким мальчиком на руках. — Чирио … — Рори останавливается и вдыхает.

— Чирио телится. Не мог бы ты прийти и помочь нам с Бо. — Рори спрашивает у Уилла. — Папа там в загоне.

Уилл кивает и засовывает остаток сэндвича себе в рот. Все еще жуя, он передает щенка мне. Он лает, как сумасшедший.

— Ты же придешь на свадьбу? С Рори? — спрашивает Уилл, показывая на меня. — Мы можем позвать несколько девушек для вечеринки. У нас нет одиноких двоюродных сестер, но есть неизвестное количество свободных двоюродных братьев.

Я смеюсь.

— О да?

Рори выдыхает весь воздух из груди.

— Я Лучший Мужчина.

— Ставлю десять баксов, что он потеряет кольца, — говорю я.

— Никаких ставок, — отвечает Уилл.

— Эй! — произносит Рори, ухмыляясь. — Кстати, я выиграл. Я знаю, что ты зависала с Джеком Гудвином,— он протягивает руку, прося двадцать долларов, которые я ем должна. Я стону, и Рори говорит, что найдет меня потом, после того, как поможет корове отелиться.

Вместо того, чтобы идти обратно в Кедар Хилл, я решаю прогуляться через ферму Витфилдов и пройти мимо озера, где я встретила стадо гусей. Я люблю их. Когда они находят себе пару, то остаются потом вместе на всю жизнь. Это так мило, что они едва могут держаться в двух шагах друг от друга. Однажды папа и я увидели группу из семи гусей, плавающих вместе: четыре мальчика и три девочки. Я спросила у папы, где четвертая девочка, на что он ответил мне, что она либо умерла, либо потерялась. Я не чувствовала этой всепоглощающей любви. Но это безопасно? Гусь проведет остаток своей жизни с разбитым сердцем. То короткое время, которое он провел со своей гусыней, того стоило. Я на это надеюсь. Я не ценила время со своей мамой. Или с Муншадоу. Я иду по берегу озера, и вот я уже снова на земле Гудвинов. Три охотничьи собаки Джека подбегают ко мне и играючи лают. Я осматриваю все вокруг, ожидая найти Джека, потому что он всегда со своими собаками, и вижу его, сидящим на столе для пикника рядом с грудой камней. Один за другим он со всей силы бросает камни в озеро, наблюдая за тем, как потом разлетаются брызги.

Ухмылка появляется у меня на лице. Воспоминая о вчерашнем поцелуе снова заставляют меня трепетать. Я делаю глубокий вдох и жду, пока он заметит, что я здесь. Но выглядит, будто он в воображаемом мире. Его глаза затуманены и одиноки.

Я вдыхаю во всю грудь и похожу к столику для пикника. Собаки плюхаются в грязь и переворачиваются в ней, как рулетики.

Джек продолжает смотреть на озеро, но улыбается, когда я сажусь рядом с ним.

 — Привет, — говорю я.

— Привет.

— Здесь очень красиво.

— Тор, Афина и Джаспер любят воду,— он жестом показывает на собак. — Мы часто сюда приходим.

— Они, кажется, твои хорошие друзья.

— Так и есть. Хотя Джаспер не столько друг, сколько заклятый друг.

— Ты только что сказал заклятый друг?

— Прошедшим летом. Я решил искупаться в озере. Я снял всю одежду, кроме нижнего белья, и тогда Джаспер украл мои шорты и футболку. Мне пришлось идти домой в одних только мокрых боксерах.

Я смеюсь и Джек тоже, а Джаспер смотрит на нас и склоняет голову набок, возможно гадая, почему мы назвали его имя.

— А потом Ивонна начала на Джаспера кричать, говоря собаке, что только ей позволено управлять прачечной.

— Мне жаль, что я это пропустила. Ну, знаешь, часть, где Ивонна кричит, а не та, где ты в боксерах… эм,— моя кожа розовеет, и я трясу головой, пытаясь выкинуть из неё все эти сексуальные картинки. — Не мог бы ты прекратить смущать меня?

— Разговор о моем нижнем белье смущает тебя? Если бы я только знал об этом раньше. — Джек улыбается с нечеловеческой жестокостью, наклоняется ко мне и хватает меня за запястье и начинает массажировать его подушечкой большого пальца.

Я наклоняю голову и двигаюсь ближе к его рту, облизывая губы. Но он неожиданно отдаляется и фокусируется на озере. Я задерживаю дыхание.

— Итак, ты и я… прошлой ночью, — он выдыхает с гулким звуком.

— Мне это понравилось…

— Мне тоже… но я не знаю, что из этого выйдет. Я не говорю, что ничего не получится, но я не знаю, как это будет…

Я отстраняюсь от него и засовываю руки между коленей. Почему я сделала это? Почему была такой самонадеянной, думая, что он захочет поцеловать меня еще раз?

— Папа недавно позвал меня в свой кабинет, — говорит Джек, нервно постукивая костяшками пальцев по столу. — Он сказал, что мистер Винчестер звонил поблагодарить за ужин. Мистер Винчестер сказал, что я его впечатлил. И мой отец так горд за меня из-за этого… и горд, что я стану ответственным владельцем конюшни… хорошим человеком.

— И? — спрашиваю я спокойно. Противное чувство охватывает меня.

— И я не хочу разочаровывать своего отца…понимаешь? Я не был джентльменом прошлой ночью.

— Папа и Синди все равно меня убьют, — говорю я беззащитно. — Горничные говорят, что у тебя постоянные интрижки на одну ночь.

Джек молчит долгое мгновенье, смотря прямо на меня.

— У меня нет постоянных интрижек на одну ночь, несмотря на то, что говорят горничные. Я спал только с одной девушкой. И я заботился о ней.

Это на одного человека больше, чем со сколькими спала я. Но я рада услышать, что он не мужчина-шлюха, каким его выставляет прислуга. Он, должно быть, спал с дочерью сенатора Лукенса, с девушкой, с которой он встречался, по словам Рори. Или была ли это кантри-певица? Не важно, я не хочу этого знать.

— Я не могу провалить эту сделку с Райским Парком для моего отца, — говорит Джек. — Его мечта – владеть большим ипподромом!

— И что ты думаешь? Чего ты хочешь?

— Ты мне нравишься… очень…, — он замолкает и трет нижнюю губу большим пальцем. — Но я не уверен, что у нас получится. Я не знаю, что могу дать тебе, помимо прошлой ночи, я имею в виду. Ты мне очень нравишься, но встречаться с кем-то, кто работает в моей конюшне, не выглядит правильным…

Слава Богу, что мы не зашли дальше поцелуев. Почему он добился поцелуя, который слаще любой конфеты, зная, что из этого ничего не выйдет? Как он смеет обращаться со мной так, словно я неудачница? Поэтому я и не доверяю богатым идиотам!

— И мои родители будут разочарованы.

Джек вздыхает и трет глаза. Он выглядит расстроенным. Я тоже люблю свою семью. Это может быть милым: общаться с моей младшей сестрой, когда она родится. Мысли о ней и о любви Джека к семье возвращают меня в реальность. Уверенность, что папа сохранит эту работу самое важное прямо сейчас. Не встречаться с Джеком. Поэтому я и пыталась сохранить дистанцию. Но это причиняет боль. Сильную боль.

Я хочу накричать на него из-за того, что он поцеловал меня, подвел меня, но я не хочу быть злой, мстительной девушкой. Я не такая. Мне не нужен парень, чтобы выжить. И ко всему этому, я не хочу разрушить то, что у нас есть: хорошие рабочие отношения.

— Эй, — говорю я спокойно. — Не думаю, что кто-то из нас может управлять нашими отношениями прямо сейчас… — мой голос прерывается из-за эмоций. Мне он так сильно нравится. — Поэтому давай просто продолжать тусоваться вместе, быть друзьями, работать вместе. — Мне понравилось узнавать тебя лучше, и я не хочу тебя потерять, — говорю я дрожащим голосом.

Его глаза находят мои.

— Я тоже не хочу тебя потерять.

— Хорошо. Давай начнем все с начала, ладно?

Я встаю и повернулась к особняку, и секундой позже Джек тоже встал, чтобы идти рядом со мной. Три его охотничьи собаки кружились рядом с ним, гавкая и играя, не замечая ничего. Я натягиваю фальшивую улыбку на лицо, достаю вишневый леденец из кармана, снимаю с него обертку и засовываю его себе в рот, но это не приносит мне облегчения, в котором я так нуждаюсь.

 

Глава 13. Держись крепче

Вторник. Второй день моих тренировок жокея. Отныне они будут проходить на лошади. Наступил сентябрь, сырость исчезла, поэтому моя кожа больше не напоминает траву, покрытую утренней росой. Но, несмотря на это, мне все ещё жарко как в аду.

Я веду Эхос-оф-саммер к треку и пощелкиваю языком, заставляя ее разогнаться до рыси.

— Бабы не должны участвовать в гонках! Пойди, приготовь мне завтрак! С этим-то ты справишься гораздо лучше! — кричит мне тренер лошадей, работающий на другого владельца.

Этот мужлан глупо улыбается, а парни вокруг него начинают хохотать. Я игнорирую их и еду дальше. Придурки.

Когда я проехала 3/8 дистанции, на моем пути появился Брайант Тоунсенд, одаривший меня странным взглядом.

— Что? — выкрикиваю я, пытаясь перебить топот копыт. — Пришел сказать, что девушка не должна быть жокеем?

— Ты даже не подумала, что крадешь мое дело. Да, я знаю, Звезда еще не выигрывал, но сейчас только терять деньги от выигрыша в его гонке.

Я смотрю прямо перед собой, продолжая движение рысью. Слова Брайанта заставили меня испытать чувство вины. Жокеи получают деньги от выигрыша их лошади, а тут Джек попросил меня стать жокеем Звезды. Брайант потеряет кругленькую сумму, если выиграет Звезда.

— Мне нужен этот шанс, — говорю я Брайанту.

— Просто не соглашайся быть жокеем для других лошадей. Я по уши в долгах: кредит за машину и квартиру, — и тут Брайант увеличивает скорость и оставляет меня с мыслью о том, как хорошо, что мне есть, где жить.

После окончания тренировки с Эхос-оф-саммер, я смотрю на свое расписание: вторым в графике расположен Звезда.

Пот стекает тоненькими ручейками с моего лица, пока мы, разминаясь, ездим рысью вокруг трека.

Поравнявшись с тремя другими наездниками, мы натыкаемся на маленького енота, мирно сидящего на столбе забора. Жеребец начинает ржать и беспокойно дергать головой. Две кобылы делают то же самое. Все это, конечно, приводит к тому, что Звезда приходит в ярость и разгоняется до 65 км/ч.

Я крепко держусь, Звезда встает на дыбы. Вот дерьмо.

— Звезда, — говорю я успокаивающим тоном. — Все хорошо. Все хорошо. — Но я напугана, он это чувствует. Звезда возвращается на все четыре ноги, делает пару шажков, а затем снова останавливается, дергает головой и начинает тихо ржать. В попытках продолжить движение, я ударяю его ногами по бокам. Даже не шевельнулся.

В следующий раз он начинает дергаться в разы сильнее, и у меня не получается удержаться. Я оказываюсь сброшенной через бок. Освобождая ноги из стремян, решаюсь на экстренный прыжок, избегая копыт Звезды. Через долю секунды моя задница уже оказывается внизу, взбивая пыль. Звезда уносится от меня, стремя ритмично побрякивает у него сбоку под звуки противной сирены. Другие лошади проносятся мимо. Я сижу на трассе без машин. Конюхи начинают гнаться за Звездой, а я заставляю себя сесть, и именно в этот момент мимо проносится жеребец на полной скорости и сильно ударяет меня по лодыжке своим копытом и я, вскрикивая от боли, падаю в грязь.

— Нет, нет, нет! — Джек подбегает ко мне. — Ты в порядке?

Я молча протягиваю ему свою руку в перчатке.

Джек сжимает руку и, с трудом дыша, закрывает глаза.

— Никогда больше так не поступай со мной, — говорит он на выдохе. Это было адресовано мне или лошадиному богу?

— Иди поймай Звезду, — бормочу я, прижимая к себе ногу.

— Нет, — отвечает Джек.

Папа и Гил следуют за Джеком. Увидев испуганные глаза папы, мне захотелось плакать. Я очень давно не падала с лошади. Нога болит так, будто ее ударили ломом. Проклятье.

Потребовалось несколько минут, чтобы мое сердце перестало так сильно колотиться и чтобы тело перестало дрожать, но я думаю, что мои нога и задница в полном порядке.

Подбегает мистер Гудвин:

— Тебе нужно в больницу?

— Я в порядке, — говорю сквозь стиснутые зубы. — Просто ветер выбил меня из седла. Нет ни единой помехи, из-за которой я упущу шанс быть жокеем в субботу! — Все что вам нужно – это проклятый истребитель енотов! — говорю я мистеру Гудвину, заставляя его и Джека тихо смеяться.

— Я займусь этим, — говорит Джек.

— Может тебе стоит показаться врачу? — спрашивает папа, но я качаю головой.

— Я не ушибла голову, и ничего, кроме ноги и задницы, не болит, — шепчу я, смущенная. Конюхи по всему треку уставились на меня. Люди падают с лошадей все время, просто мой папа – король драмы. Я не хочу, чтобы он платил за визит к доктору только потому, что моя задница болит. Я бы почувствовала, если бы что-то сломала. На ноге завтра точно появится отвратительный синяк.

— Нам нужно убрать тебя с трека, — сказал мистер Гудвин, смотря на выходы из стойл. — Мы заставляем около двадцати наездников ждать.

Кедар Хилл в первую очередь это бизнес. Я иду шатаясь. Папа говорит всем, что сегодня оставит меня дома, чтобы убедиться, что у меня нет травмы головы.

— Папа, нет. Из-за этого я буду выглядеть полной слабачкой.

— Ты остаешься дома.

— Если ты оставляешь ее дома, то я принесу несколько дисков, чтобы мы посмотрели фильм, — сказал Гил, подмигивая мне. Он знает, что папа очень сильно отреагировал.

— Я отнесу ее назад, — сказал Джек, протискивая руки под мои колени и под плечи, поднимая меня с трека. Мистер Гудвин посматривает на своего сына, но Джек на это никак не реагирует.

— Поставь меня обратно, — говорю я Джеку сквозь стиснутые зубы. — Никто не будет воспринимать меня всерьез, если ты меня отсюда унесешь. — Он незамедлительно опускает меня на ноги, острая боль резко отзывается в моей лодыжке. Я подпрыгиваю на одной ноге, чтобы не пробудить эту боль снова.

Папа начал тереть глаза и смахивать пот с лица, напряженно поглядывая на мистера Гудвина и Джека. Я могу отсюда видеть биение пульса на папиной шее.

— Сынок, уведи ее с трека, — говорит мистер Гудвин. Джек берет меня под руку и ведет в сторону Хиллкрест.

— Могу я все еще участвовать в гонке в субботу? — спрашиваю я, прихрамывая.

— Пойдем проверим твою ногу. — Джек предусмотрительно избегает моего вопроса.

Он ведет меня обратно в Хиллкрест и сопровождает до моей спальни. Здесь он оглядывается вокруг, мельком осматривая на мою крохотную комнату. Она достаточна большая только для двуспальной кровати, шкафа и тумбочки. Фотография моей мамы в рамке висит на двери. Желтая краска местами отлупилась от стен и солнечный свет пробирался через малюсенькое прямоугольное окно рядом с потолком. Мое покрывало для кровати со мной с восьми лет: на нем изображены Клубничные Пирожки.

Джек тихо посмеивается над моим покрывалом, когда мы плюхаемся на него.

— Я знал, что ты пирожок.

Я захотела зарыться под одеяло и умереть от смущения. Мне срочно нужно новое покрывало. После того, как Джек помог мне снять перчатки и жилет, он снял мои ботинки и носки, поднял мою больную ногу к себе на бедро и осмотрел мою лодыжку. Он присвистывает, когда видит мой фиолетовый отек.

— Тебе стоит приложить лед, но не думаю, что здесь что-то очень серьезное…

— Сынок, — сказал мистер Гудвин, появляясь у меня в дверном проеме вместе с моим отцом. Оба они пристально смотрят на мою ногу, лежащую у Джека на бедре. — Тебе нужно вернуться на трек и сообщить всем причину двадцатиминутной задержки. Тебе нужно делать свою работу, ясно?

Все эмоции исчезли с лица Джека, он опускает мою ногу и неожиданно встает.

— Да, сэр.

— Надеюсь, что ты чувствуешь себя лучше, Саванна, — серьезным тоном говорит Джек, а потом уходит и закрывает за собой дверь.

Папа смотрит, как Джек уходит, а потом садится на мою кровать.

— Что там произошло? Как ты потеряла контроль?

— Звезда сильный, он испугался.

Папа качает головой.

— Я не хочу, чтобы ты продолжала ездить на этой лошади.

— Нет.

— Не спорь…

— Единственная причина, по которой Гудвины тренируют меня в качестве жокея, – Звезда…

— И ты думаешь, они позволят тебе это после твоего падения?

— Такое может случиться с каждым! И в этом вина енотов! Такое случалось с наездником на третий день нашего пребывания здесь!

Папа сжимает в кулаке мое покрывало с Клубничными Пирожками и закрывает глаза. Я не могу упустить шанс сделать себе имя и лучшую жизнь в будущем. Факт того, что я до сих пор пользуюсь своим детским одеялом, хорошо показывает, что мне нужна эта возможность. Иногда нужно рискнуть, чтобы получить что-то стоящее.

— Пожалуйста, — говорю я. — Я ничего не испорчу. Пожалуйста, позволь мне продолжить тренировки.

— Мне нужно работать, — говорит он. — Оставайся в постели.

— Пап! — кричу я, но он уходит, не сказав больше ни слова.

Боже, неужели все это произошло меньше чем за неделю? Я зарываюсь лицом в подушку. Случившееся утром испугало меня. Но отсутствие будущего, связанного с гонками, пугает меня больше.

В полдень, когда я прикладывала лед уже в четвертый раз, Гил принес для меня фильм, и я передвинулась в общую комнату, потому что у меня нет телевизора. Меня порадовало, что Гил не уволил меня из-за падения.

— Когда я был жокеем, — сказал Гил, — я падал как минимум раз в месяц. И там не было никаких енотов, которых можно было бы обвинить.

Позже в этот же день, папа сел на мою кровать и начал разговор.

— Мне жаль, что я накричал на тебя утром, — говорит он. — Но тебе нужно привести свое тело в лучшую форму, чтобы ездить на лошади на высокой скорости, если хочешь сохранить свою работу.

— Я могу продолжать работать? — восклицаю я.

Папа запустил руку себе в волосы.

— То, что произошло утром, не твоя вина.

— Да, эти чертовы еноты.

Папа похлопывает меня по колену.

— Эй, следи за выражениями, пирожок.

— Могу я участвовать в гонке на этих выходных?

— Что ж, посмотрим… но тебе нужно взять больше тренировок с Гилом. И не думай, что я буду сомневаться в отмене твоих тренировок, если сочту, что ты не справляешься, ясно?

Я обнимаю его за шею, обещая себе быть бдительной с этого момента. Он прав – эта работа может заставить меня оказаться между жизнью и смертью.

Папа передает мне кучу бумаги.

— Приходил Джек. Он передал тебе твое задание на дом.

— Фу, — произношу я. — Он, наверное, не знает меня совсем, если думает, что я хочу делать домашнюю работу.

Сверху, на этой груде бумаги, лежит записка с выгравированным именем Джека золотыми чернилами. Джон Конрад Гудвин IV. У какого парня есть собственная почтовая бумага? Даже она пахнет, как его одеколон. Господь всемогущий.

Записка гласит:

 

Звезда извиняется. В качестве его наказания, я перестал давать ему морковку и не позволяю гулять на пастбище с кобылами неделю. Это преподаст ему урок. Я бы сошел с ума, если бы у меня забрали мою любимую еду и доступ к девчонкам. Скорее поправляйся.

ДГ

 

Я тихо посмеиваюсь над запиской. Но не мог он сказать это вживую?

— Что происходит между вами? — спрашивает папа.

Я подношу записку ко рту, надкусывая уголок.

— Мы вместе работаем со Звездой. Это все, — лгу я, желая стереть из памяти прошлые выходные.

— Убедись, что это все, — говорит папа с суровым взглядом. — Мне было трудно держать его подальше от тебя днем. Я сказал ему, что он не сможет увидеть тебя, потому что я не хочу тебя нервировать, вдруг у тебя все-таки сотрясение мозга.

Так вот почему он прислал записку.

— Джек просто хочет забраться в твои трусики, — говорит папа.

Мои руки взлетают и накрывают глаза.

— Боже, пап! Замолчи!

— Мистер Гудвин никогда не позволит своему сыну встречаться с тобой.

Больно было слышать это от папы. Потому что я знаю, что это правда. Я слышала это от самого мистера Гудвина.

— Ты знаешь истории горничных обо всех девушках, побывавших в его комнате. И Синди говорила, что ты слишком хороша для него.

Может, такая мысль была бы у меня неделю назад. Но неделю назад он не прислал мне записку и не собрал домашнее задание. Я снова нюхаю этот кусочек бумаги, наслаждаясь запахом его одеколона и раздумывая о его забавных словах. Мне он действительно нравится.

Не смотря ни на чьи пересуды, я дам ему еще один шанс, если он захочет, чтобы у нас что-то получилось. Но какой из Джеков настоящий? Владелец фермы дома или милый нелепый тип, который появляется только тогда, когда мы одни?

 

Глава 14. Моя первая гонка

Несмотря на то, что я сильно упала и пылала от стыда во вторник утром на трассе, Джек все еще хочет, чтобы я участвовал в субботних гонках в Кентукки Даунс. Кроме него, это единственное, о чем я могу думать в течение дня. Гил заставляет меня кататься часами напролет, и мои руки и ноги чувствуют себя, как лапша, после его силовой тренировки.

Но поздно ночью, когда я остаюсь наедине со своими мыслями, пока папа и Синди прижимаются друг к другу на диване, а Рори погружается в свою писанину или проводит время с Ванессой, я думаю о Джеке. Мне следовало быть умнее и не целоваться с ним, но все казалось правильным, и я всегда думала, что нужно жить сегодняшним днем. Когда мама была в моем возрасте, сомневаюсь, что она думала, что умрет в тридцать.

В четверг вечером после того, как все уснули, я вылезаю из постели в пижаме и иду в общую комнату. Я включаю свет и сажусь за компьютер.

Я вбиваю «колледжи в Теннесси» в поисковик. Школа под названием Белмонт всплывает в качестве первого результата. Я нажимаю на ссылку и изображение кирпичного здания, окруженного пышной зеленью деревьев, заполняет экран. Перехожу на главную страницу приемной комиссии и прокручиваю список требований. Похоже, они требуют минимальный средний балл 3.5. Мой же 3.2. Школа никогда не была моей сильной стороной. Я лучше навоз лопатой разгребу, чем буду заниматься алгеброй.

Охренеть… один только вступительный взнос в Белмонт составляет $50. Неужели так дорого в каждой школе? Разве Рори не говорил, что некоторые стоимостью $35? Подать заявление в пять школ будет стоить 250 долларов. Кроме таких людей, как Джек, кто может себе это позволить?

Никто. Изображения комнат общежития, двора университета и веселящихся студентов, играющих в баскетбол, заставляют биение моего сердца немного ускориться.

— Почему ты не в кровати?

Я быстро выхожу из браузера и поворачиваюсь лицом к папе, который стоит, держа в руках стакан воды.

— Не могла уснуть, — говорю я. — Что ты здесь делаешь?

— Синди захотела попить. Что ты искала в интернете?

— Эм, ничего особенного.

Папа садиться на подлокотник дивана.

— Было похоже, что ты изучала вебсайт колледжа.

Я медленно поднимаю плечо, хрустя костяшками пальцев.

— Просто бродила по сайтам.

— Я не знал, что ты интересуешься колледжем. Я думал, ты собираешься работать в качестве тренера.

— Так и есть, — быстро говорю я.

Долгая тишина, папины глаза покидают мои и сосредотачиваются на стакане воды.

— Ты сильно изменилась за те несколько недель, что мы здесь, пирожок... с тех пор, как мы переехали, я едва узнаю тебя. Никогда не думал, что ты захочешь быть жокеем или пойти в колледж.

Я вздыхаю и нажимаю кнопку, чтобы выключить монитор.

— Не пойми меня неправильно, я горжусь тобой, но я ничего не знаю о колледже, — продолжает папа. — Думаю, мы могли бы спросить мистера Гудвина, что он знает, но я не знаю, как бы мы заплатили за…

— Нет, нет, — говорю я. — Не разговаривай с мистером Гудвином. — Я не могу смириться с мыслью, что мы окажемся в бóльших долгах, чем сейчас. Что мне нужно сделать, так это продолжать зарабатывать. Этого не случится, если я поступлю в колледж.

—Папа? — Я спрашиваю. — Ты собираешься жениться на Синди?

Он грустно улыбается и держит стакан в руках.

— Я собираюсь спросить ее, когда у меня будет достаточно денег, чтобы купить ей кольцо.

Воспоминания о мистере Винчестере, щелкающем пальцами, чтобы ему наполнили бокал вина, приходит мне в голову. У него на пальце было кольцо с большим рубином, окруженном бриллиантами. Он даже не сказал «пожалуйста» или «спасибо». Вероятно, его не волнует, что он причиняет кому-то боль, точно так же, как и мистер Кейтс. Ему было все равно, что он продал Муншадоу плохому человеку, который ее избил кнутом и выставил на гонку, хотя она была не в форме. Я кусаю себя за щеку, чтобы не заплакать, так что боль меня не поглотит.

— Тебе лучше лечь спать, пирожок. Утром у тебя тренировка.

Я забираюсь обратно в постель и мысленно пробегаю по своим планам на субботнюю гонку, но, как я начинаю засыпать, пышные изображения с сайта Белмонт заполняют мою голову, наполняя мои мечты цветом.

 

* * *

 В пятницу после того, как я сходила к Звезде на пастбище, я встречаюсь с Гилом в его кабинете в главном доме, чтобыпосмотреть фильм про гонки.

Я никогда раньше не был на втором этаже поместья, но я знаю от Синди, что офис мистера Гудвина здесь. Она пылесосит и вытирает пыль здесь каждый день.

Я сглатываю, проходя мимо больших, закрытых, двойных деревянных дверей. Я заглядываю внутрь кабинета менеджера, находя его усердно работающим за своим компьютером. Стеклянная люстра, которая выглядит, будто она из Франции, ослепляет меня своим блеском. Секретарша мистера Гудвина печатает на компьютере и говорит по телефону. Она указывает мне в холл. В поисках Гила я обнаружила, что у Джека тоже есть свой кабинет.

У какого семнадцатилетнего ребенка есть свой офис?

Я заглянула внутрь и увидела его говорящим по телефону о случке и листающим одновременно большую книгу. Его офис очень... чистый. И обставлен со вкусом. У Джека есть телевизор с плоским экраном, звук которого отключен, и включен канал со скачками. Фотографии его семьи и друзей покрывают стены, вместе с известными лошадьми и наездниками, включая фотографию с автографом Рона Туркотта, жокея, который ездил верхом на Секретариате и имел более трех тысяч побед... пока он не получил травму во время гонки. Сейчас он в инвалидном кресле.

Я оставляю Джека за работой и стучу в дверь кабинета Гила. Его офис полная... противоположность офису Джека. Как будто огромный снежный шар взорвался здесь. Бумага повсюду. Банки Ред Булла и Колы заняли все имеющееся поверхности.

Гил вскакивает на ноги, как будто кузнечик.

— Бэрроу! Садись сюда.

Он расчищает мне место на своем диване и плюхается рядом со мной с пультом дистанционного управления в руке.

Гил потирает щеку, глядя на меня.

— Ты готова к завтрашнему дню?

— Думаю, да. — Я сжимаю свои колени.

— Ты великолепна на лошади и великолепна во время тренировок, но езда в гонке – это совершенно новая игра. Ты должна уважать это. Если ты не будешь осторожна, не будешь знать, что делать на трассе, ты можешь умереть.

Мой желудок прыгает мне в горло, когда я думаю о том, что могло произойти на днях. Что если копыто лошади ударило бы меня по голове, а не по голени? Езда на 1200-килограммовом животном на скорости 72 км/час. Опасная ситуация.

— Эти кадры помогут тебе узнать, чего ожидать и знать, как бороться с любыми непредвиденными обстоятельствами, которые могут прийти на ум, — говорит Гил.

Он включает запись, и я провожу следующие два часа, смотря скачки. Элитные скачки, обычныескачки, действительно забавные скачки, действительно ужасные скачки. Я хочу закрыть глаза, когда всадники падают и получают травму, но это покажет мою слабость, поэтому я смотрю прямо вперед, стараясь не спускать глаз с объекта.

Трудно дышать после просмотра гонки Прикнес Стейкс, где Барбаро резко затормозил, сломал заднюю правую ногу и должен был быть усыплен.

.

* * *

В субботу утром, как обычно, я встаю до рассвета.

Но сегодня все по-другому. Сегодня ежегодная гонка Кентукки-Даунс. Обычно люди тренируются в течение многих лет перед своей первой гонкой, но Джек настоял на быстрой подготовке. Надеюсь, я справлюсь сегодня со всем...я чувствую себя выпендрежницей.

Гил сказал мне спать и отдыхать, потому что моя гонка позже – в полдень. Но я не могу спать благодаря предгоночному мандражу. Я такая нервная, как будто я уже выпила кофе, хотя я не пила ни капли. Кентукки Даунс находится примерно в тридцати милях к северу от Кедар Хилл. За прошлую неделю Кентукки Даунс провели восемь гонок. Более $1 млн призового фонда в качестве выигрыша уже выданы, но сегодняшние три гонки самые крупные.

Звезда соревнуется в Джувель Даунс, гонке для двухлетних скакунов. Призовой фонд составляет $75,000, а победитель заберет 70 процентов от этого, остальные проценты идут на второе и третье места. Это означает, что, если Звезда выиграет, я получу 5% от $52,500 – $ 2,625. Это больше денег, чем я видела за всю свою жизнь.

Джек также записывает на участие Лакки Страйк в Кубок Кентукки, призовой фонд которого 200 000 долларов. В мире Гудвина эти гонки – пустяки, но Звезде нужна победа. И я надеюсь, что смогу помочь ему с этим. У меня нет иллюзий, что я выиграю свою первую гонку, но я молюсь, чтобы мы не пришли последними. Мне нужно доказать, что я могу, что во мне есть что-то особенное.

Пока идет гонка Лэдис Марафон, я сижу на табуретке в сарае, вдыхаю и выдыхаю, тихо разговариваю со Звездой, который занят поеданием зерна.

Затем должно быть марафон внезапно заканчивается, потому что Джек появляется в стойле, потирая руки и держа дистанцию от звезды. Он одет в гладкий серый костюм, белую рубашку, без галстука и ковбойские сапоги. Вид его без галстука заставляет меня чувствовать мурашки по всему телу. Я хочу поцеловать треугольник загорелой кожи на шее. Господи Иисусе, вся эта тревога по поводу заезда делает меня извращенкой.

— Эй. — Джек снимает шляпу, встряхивает волосы и смотрит куда угодно, только не на меня. — Ты хорошо себя чувствуешь?

— Довольно хорошо. Немного устала. Я никогда раньше не была в парилке. — Утром перед гонкой большинство жокеев идут в эту супергорячую комнату, называемую парилкой, их тела выделяют всю лишнюю жидкость, чтобы они меньше весили для гонки. — Это так меня расслабило, я чувствовала, что я была где-то на пляже.

Джек тихо смеется. Когда он, наконец, встречает мой взгляд, его голубые глаза проникают в мои, и мне жаль, что мы не можем повторить поцелуи прошлых выходных. Это помогло бы мне расслабиться. Взгляд на его губы затрудняет определение того, где заканчивается мой стресс от гонки и начинается сексуальное напряжение.

— Ты прочитала все заметки, которые тебе дал Гил? Ты знаешь все о других лошадях, их жокеях и их дрессировщиках?

— Ага. — Я выпрямляю спину, стараясь выглядеть впечатляюще, что трудно, когда Джек стоит на целых 30 см выше меня. — Я готова.

Джек протяжно выдыхает и снова потирает руки.

— Спасибо, что делаешь это.

— Спасибо, что позволил мне это сделать, — говорю я мягко.

— Ты хорошо выглядишь в цветах Гудвинов, — говорит он, сканируя мою черно-зеленую форму наездника.

— Я выгляжу, как студент тупого Слизерина.

Он смеется, оглядывается и делает шаг ближе, облизывая губы. Он нежно целует меня в щеку, от чего у меня идет дрожь вверх по ногам, вниз по рукам и между бедер.

— У меня есть кое-что на удачу, — шепчет он мне на ухо. Он залезает в карман и достает фиолетовый леденец.

— Ва-а-ау! — беру леденец, и прежде чем я понимаю, что я делаю, я обхватываю его за талию. Он втягивает воздух в рот. Становится зажатым.

Черт. Он не хочет этого. Я сделала шаг назад, злясь на себя. Не могу поверить, что поддалась инстинкту.

— Прости. — Мои щеки пылают.

Он отводит взгляд.

— Мне нужно тебе кое-что сказать. Сегодня здесь будет давление. Особенно давление на тебя.

— На меня? — выпаливаю я.

— Да, на тебя. — Его губы расползаются в улыбку. — Ты очень важная персона. Эта гонканичто по сравнению с некоторыми из больших гонок Кентукки, но все же. Нечасто можно встретить девушек-жокеев. Особенно таких юных.

Я уже и так была на взводе. Я опускаю руку на свою красную косу и подношу ее ко рту. Я делаю глубокий вдох.

— Спасибо, что сказал мне, — говорю я. — Я надеялась, что ты расскажешь мне что-нибудь другое.

— Да? Что?

— Ничего, — говорю я, быстро качая головой.

Он осторожно вытаскивает косу из моего рта, схватив меня за руку на секунду. Жар от его кожи успокаи<