III. Привилегии женщин в сфере брака.

Эрнест Белфорт Бакс.

Узаконенное порабощение мужчин.

Перевод с английского — Павел Хохловский.

Предисловие к новому изданию (1908)

Автором данной работы обычно считают меня. Но всё же это не совсем так. «Узаконенное порабощение мужчин» – это в значительной степени работа ирландского адвоката и юриста. Д. из Дублина, который умер несколько лет назад. Здесь есть и разделы, вышедшие из-под моего пера, но весомая часть памфлета – не моего авторства, и это заметно по литературному стилю. Я упоминаю об этом обстоятельстве в предисловии к новому изданию не с целью какой-либо оговорки, а просто ради правды и точности. И хоть я стал автором лишь части произведения, тем не менее, я сердечно поддерживаю идеи всего остального труда. Настоящее издание было тщательно исправлено в соответствии с тем, как изменились законы, хотя иллюстративные случаи, которые были в первоначальном варианте, остались и здесь.

В истории сложно найти идеологию, настолько пропитанную жесткой ложью и бесстыдным извращением фактов, насколько так называемое «женское движение». К сожалению, постоянным повторением своих постулатов, прямо противоречащих реальному положению дел, они успешно смогли затуманить общественное сознание, и направить его по вектору, противоположному истине. На основе этих ложных представлений и сформировались нынешние симпатии общества.

Мне едва ли нужно лишний раз повторять, что все заслуги защитников «прав женщин» и женского суфражизма базируются на лжи; они сделали все возможное, чтобы заглушить и задавить разоблачения своего обмана, в том числе и данную работу. И честь и хвала прессе девятнадцатого века за первоначальную публикацию, а прессе нового века — за смелый вызов, брошенный некоторым представителям «передового» мнения новый изданием нижеследующего беспристрастного изложения законов и фактов.

Предисловие

Авторы данной работы считают, что настало время дать честный отпор ложным доводам, лежащим в основе постоянного нытья защитников феминизма, просто и без прикрас изложив законы и факты.

Используя целую систему откровенно наглого, бесцеремонного вранья — то в виде жалостливого скулежа, то в форме злобного визга — агитаторы «прав женщин» преуспели в том, чтобы заставить доверчивую публику поверить, что каким-то таинственным образом женский пол стонет под тяжестью тирании тех, кого они с упоением называют «примитивными животными». Факты показывают, что эти люди правы в одном и только в одном моменте, а именно в том, что существует половая несправедливость и половое неравенство; но далее факты показывают, что упомянутые несправедливость и неравенство существуют полностью и исключительно в пользу женщин, а не мужчин.

Короче говоря, положение вещей таково, что вплоть до мельчайших деталей закона и права, гражданского и уголовного, женщины несправедливо пользуются привилегиями за счет мужчин. Вполне возможно, что многие несчастные мужчины, ставшие жертвами современной половой предвзятости, были бы весьма рады, если бы им позволили принять участие в том «угнетении», под которым, как им говорят, стонет несчастная женщина, но любая роль, в которой мужчина может себя видеть, на самом деле будет ему лишь в ущерб. Мистер Хардкасл, персонаж комедии Оливера Голдсмита «Ночь ошибок, или Унижение паче гордости», заметил: «Может быть, это и есть нынешняя скромность, но я не видал ничего более похожего на прежнее нахальство». Мы думаем, что между нынешним угнетением мужчин и старомодным «мужским господством» он так же не смог бы найти различий; надеемся, что мужчины-жертвы профеминистских законов и судов простят его за это.  

В заключение мы хотели бы посоветовать феминистическому сборищу игнорировать этот памфлет с историей их позора. Это будет их единственный шанс на то, чтобы и дальше обманывать своих сердобольных дураков. Едва последние узнают о нашей работе, и игра феминисток будет окончена. Для тех, кто прочтёт её без предубеждённости по этому вопросу, громогласный фарс «униженной женщины и доминирующего мужчины» будет навсегда закончен.

I. Введение.

Джон Стюарт Милль мёртв, но его красноречивый вопль о подчинённости женщин, кажется, будет жить вечно — он звучит в наших ушах каждый день. Он торжественен, он трогателен; он переполнен чувством рыцарства, которое Милль отрицает, как устаревшее, подобное клановости и гостеприимству странствующего араба, но которое, тем не менее, так сильно развито в среднем  современном мужчине. Вопль Милля стал евангелием притворных женских обид и заставил простодушную молодежь Оксфорда и Кембриджа краснеть за своих собратьев-мужчин. Но нынешние юристы могут выдвинуть против него серьёзное возражение, состоящее в том, что он полностью противоречит реалиям правового поля.

Даже если не брать во внимание покойного Джона Стюарта Милля, уже не одно поколение — примерно с начала девятнадцатого столетия — люди в нашей и некоторых других странах старательно внушают себе мысль, что женский пол находится под тяжким гнетом со стороны тиранического мужского пола. Ныне это мнение приобрело характер аксиомы, которую мало кто осмеливается оспаривать. Каждое событие, имеющее отношение к социальным или экономическим отношениям полов, оценивается в свете этой неоспоримой идеи. И так как пресса выражает общественное мнение, данная аксиома постоянно и многократно повторяется. Нравоучения о несправедливости, совершаемой мужчиной по отношению к женщине, отстаиваются всеми приемами риторики, и каждый случайный повод для этого жадно ухватывается и принимается в оборот, чтобы украсить любимую теорию.

Насколько нам известно, никто всерьез не ставил перед собой задачу доказать, что эта теория вообще имеет под собой хоть какое-нибудь основание. Предполагая о том, что положение вещей, которое подразумевает эта теория, крайне несправедливо, люди пытались предложить способы его исправления, но её истинность никто так и не удосужился проверить.

Все мы знаем историю короля Карла II и Королевского общества; как веселый монарх, вскоре после создания этого учёного учреждения, предложил ему проблему для обсуждения, а именно: почему мёртвая рыба весит больше, чем живая? Было высказано множество объяснений, пока наконец один смелый человек не предложил вернуться к первоосновам и просто положить на весы последовательно живую и мёртвую рыбу. Это предложение было воспринято с ужасом, причем один из членов комиссии заявил, что сомневаться в этом факте равносильно государственной измене. Однако после долгих затруднений тот смелый человек добился своего; рыбу взвесили, и, к полному замешательству участников Королевского общества, утверждение, которое они пытались объяснить, оказалось всего лишь плодом королевской фантазии.

Ниже мы постараемся выяснить, не является ли примером аналогичной ошибки устоявшаяся концепция о правовом и социальном угнетении женщин. В настоящей работе мы ограничимся лишь юридическими аспектами этого вопроса.

Мы думаем, что не потребуется много времени, чтобы убедиться в том, что постулаты этой концепции, которые с самого детства вдалбливали в уши нынешнему поколению, ещё более писаны вилами по воде, нежели плоды фантазии Карла II. Король думал, что мёртвая рыба весит больше, чем живая. Взвешивание же показало, что они весили одинаково, но не то, что живая рыба весила больше мёртвой. Современные защитники прав женщин жалуются на мнимое угнетение женщин со стороны мужчин. Факты свидетельствуют не о том, что ни один из полов не угнетён, а, напротив, о законодательно закреплённом угнетении мужчин женщинами.

II. Фактология

Прежде всего мы кратко изложим брачные законы, чтобы выяснить, какой стороне в современном браке даются привилегии в этой стране.

Мы ясно и чётко обрисуем, где и в какой степени законом и правом предоставляются привилегии по признаку пола.

Богатые мужчины, благодаря своему финансовому состоянию, в любом суде будут находиться в более завидном положении по сравнению с бедняками. Да, богатство даёт привилегии. Но богатые женщины находятся в гораздо более выгодном положении с точки зрения юридических привилегий, нежели богатые мужчины, а бедные женщины также пользуются привилегиями закона по сравнению с мужчинами из их собственного класса.

Привилегии в законе. Эта разновидность женских привилегий возникает в тех случаях, когда буква закона однозначно разграничивает мужчин и женщин в вопросах юридических прав и обязанностей, преимуществ гражданского права и освобождения от уголовного наказания.

Но самой формулировкой закона всё не исчерпывается. Есть ещё предвзятость судей, прессы и общественного мнения, от которого, в конце концов, и зависит деятельность судов. Как общество истолкует обстоятельства дела — так судьи и решат. Несправедливость в законе — это уже само по себе достаточно плохо, но в сознании судьи и присяжных она приобретает сокрушительную силу.

Предвзятость судов. Устоявшаяся предвзятость судов в пользу женщины-истицы, приводимая в действие магистратами, судьями и присяжными заседателями, атакует мужчин с двух сторон. С одной стороны, женщине достаточно лишь пожаловаться на мужчину, и суд уже убежден в справедливости её требования. Судья будет беспристрастен лишь в том случае, когда одна женщина подает жалобу на другую. С другой стороны, судом даже не предпринимается никаких попыток адекватного пресечения преступления или иного вреда, если этот вред причиняется женщиной мужчине.

Предвзятость прессы и общественного мнения. Тенденция предвзятости судов становится непреодолимой при поддержке прессы и общественного мнения. О любой травме, нанесенной женщине, в газетах публикуют статьи с яркими заголовками. В то же время травмы, нанесенные женщинами мужчинам, высмеиваются, или, что еще хуже, замалчиваются.  

Генезис этого предубеждения интересен и загадочен, и вкратце о нём не рассказать. Эти предубеждения отслеживаются в истории Англии в течение нескольких последних столетий — практически со времен Реформации — настолько, насколько отличается менталитет англичан от менталитета других европейских народов. Эти предубеждения можно также найти в истории Европы и человечества за много веков до периода великих европейских потрясений XVI века. Но ныне достаточно будет отметить, что в современном обществе процветают профеминистские предрассудки; они активно трансформируются в нормы права и правоприменения посредством влияния на общественное мнение, на прессу, на парламент, на судей и присяжных, выкристаллизовываясь в законодательно закрепленные нормы с помощью активной профеминистской пропаганды. Если кто-то сочтёт этот фактор несущественным, мы напомним ему о последних законодательных нововведениях, воплощающих самую несправедливую и вопиющую дискриминацию мужчин:

1. Судебное предписание о раздельном проживании. Возможно только для женщин, за исключением случаев пьянства (в соответствии с Законом о Лицензировании 1902 Года).

2. Иск за клевету. Возможен только для женщин.

3. Обязанность мужа содержать свою жену, даже невзирая на её измену. Это последний триумф женских привилегий, принятый в 1895 году!

Сферы действия механизмов, претворяющих в жизнь половые привилегии, неизбежно пересекаются. Но мы находим удобным следующий порядок рассмотрения привилегий женщин: сначала в семейном праве, затем в уголовном, и, напоследок, в гражданском.

Все эти привилегии создаются законодательными органами, но воплощаются в реальности главным образом судами. Привилегии женщин имеют двойственное происхождение: с одной стороны, целенаправленно вводятся новые нормы права и правоприменения; с другой стороны — сохраняются некоторые женские преимущества старого уклада. Эти преимущества были обоснованы раньше, когда женщины были зависимы, но в современных условиях они стали движущей силой антимужской тирании.

Нарушение помолвки.

Закон времён Георга III, карающий нарушение помолвки путем возмещения убытков — как правило, штрафом.

Как уже было упомянуто выше, женщинам суд безоговорочно верит на слово, и эта их привилегия играет большую роль в таком процессе. Женщина клянется, что мужчина обещал жениться на ней. Судья и присяжные признают обещание брака неисполненным и выносят свой вердикт. Никто и не думает обвинить женщину в лжесвидетельстве. Напротив, счастливый мужчина-ответчик отдаёт ей 3000 фунтов стерлингов и радуется, что легко отделался (Дело Гоур против Лорда Садли, 10 Июня 1896 Года).

Судебная практика построена так, что только женщина может получить выгоду подобным образом. Мужчину, судящегося по подобному делу, в суде не будут воспринимать всерьёз. Суды дают женщинам незаслуженную привилегию нарушать свое обещание, не подвергаясь судебному наказанию. Нормы права, признающие недействительными договоры, заключенные путем обмана, принуждения или неправомерного влияния, не имеют силы в отношении женщины, побуждающей мужчину жениться на ней с помощью хитрых манипуляций или угроз скандалом. Опытная 30-летняя женщина может заманить в такую ловушку 22-летнего юношу; суд не примет во внимание фактическую недействительность такого обещания с точки зрения закона. Мужчину, подающего в суд на женщину при любых обстоятельствах, судья даже не воспримет всерьёз.

Содержание

Закон предоставляет женщине, вышедшей замуж, одностороннюю привилегию на содержание от мужа. Раньше закон ставил эту привилегию в зависимость от её послушания, сожительства с мужем и формального соблюдения внешне приличного поведения. Нынешний закон освободил её от всех этих ограничений. С 1857 года гражданский суд, принявший тогда на себя семейную юрисдикцию, отказался от всяких попыток принудить женщину к повиновению, но для принудительного исполнения её требования о содержании используются самые жестокие методы, включая тюремное заключение и конфискацию имущества мужа. Недавно, в 1884 году, был принят закон, отменивший тюремное заключение для жены, отказавшейся подчиниться ордеру о возвращении к мужу. Решением по нашумевшему делу Джексона мужу было запрещено самому применять силу, чтобы заставить жену вернуться. Но брошенная жена по решению суда может отправить ушедшего от неё мужа в тюрьму. Ни законодатели, ни суды, освободившие её от обязанности послушания и сожительства, и не подумали лишить её привилегии быть содержанкой человека, которого она может безнаказанно оскорблять и унижать. Как заметила своему мужу одна обеспеченная дама (в мае 1896 года): «Нет такого закона, который обязывал бы меня повиноваться тебе или уважать тебя, но есть закон, который должен соблюдать ты».  Так женщина кратко описала свое положение.

Если мужчина обладает имуществом, то суд может отнять его для содержания жены. Если мужчина — наёмный рабочий, судьи любых инстанций от мировых судов до Верховного суда назначат его рабом жены, обязанным работать на неё или отправиться в тюрьму. Жена, вне зависимости от того, насколько она богата, не обязана вносить ни копейки на содержание мужа, даже если он нетрудоспособен из-за болезни или несчастного случая. Единственное исключение, которое закон делает словно в насмешку: если муж находится в такой нужде, что отправляется в работный дом, то обеспеченная жена обязана оплачивать расходы на содержание своего мужа, но не в его собственные руки, а местным властям — в том размере, который обычно требуется для содержания человека в работном доме.

Даже жена, которая против воли мужа покинула его дом после того, как издевалась над ним и избивала его, может получить ордер на взыскание средств на содержание по супружескому праву. Это предварительное основание для предъявления иска о наложении ареста на его имущество для её содержания. Закон 1884 года запрещает суду назначать тюремное заключение за отказ подчиниться ордеру на взыскание средств на содержание по супружескому праву, но позволяет сделать такой отказ основанием для конфискации имущества мужа в пользу жены.

Ныне этот механизм работает только в одну сторону. До 1884 года тюремное заключение могло коснуться как мужа, так и жены. Сейчас по этому механизму конфискуют имущество только у мужчин. Ныне жёнам никоим образом не грозит тюремное заключение, они в любом случае будут абсолютно безнаказанными, в то время как мужья связаны по рукам и ногам, как и всегда: они могут потерять и личную, и имущественную свободу.

Этим беспределом правового поля прекрасно пользуются женщины, которые больше не хотят жить в браке. После долгих лет насилия и издевательств над мужем жена уходит из его дома и обращается в суд с просьбой о «возмещении ущерба», прекрасно зная, что её несчастная жертва не подчинится этому приказу. Затем процесс ограбления имущества  мужа завершается вторым судебным приказом. Но никакое неповиновение подобному приказу с её стороны не позволит конфисковать её имущество или отправить её саму в тюрьму.

E) Сожжение мужа.

Кэтрин Чилтон бросила горящую лампу в своего мужа. Приговорена к двенадцати месяцам каторжных работ за убийство по неосторожности. Судья назвал это деяние злым и безнравственным поступком, и сказал, что для подсудимой было большим милосердием, что присяжные свели первоначальное обвинение к непредумышленному убийству. (Durham Assizes, 24 ноября 1894)

F) Убийство мужа ножом.

В августе 1894 года Энни Хибберд убила своего мужа двумя ударами ножа, со словами: «Месть сладка». Центральный Уголовный Суд признал её виновной в убийстве по неосторожности и приговорил к шести годам каторжных работ.

H) Сожжение мужа и ребенка.

32-летняя Джейн Энн Трелони Бейкер признала себя виновной в непредумышленном убийстве мужа и ребенка — в первого она бросила горящую лампу. Она была приговорена к трём дням тюремного заключения, что означало её немедленное освобождение в зале суда. Покидая скамью подсудимых, женщина пожаловалась растроганному суду, что она, бездетная вдова, теперь одна-одинёшенька на белом свете! (Центральный Уголовный Суд, 14 декабря 1893 г.)

Уголовное право.

Частично — прямыми формулировками уголовного закона, но в гораздо большей степени — его искажениями в пользу женщин предвзятостью судей, присяжных и прессы, была создана прочная система предоставления женщинам привилегий как в делах против мужчин, так и против всего общества.  Женщины получают поблажки:

1. В судах.

 2. В приговорах.

3. В обращении с заключенными.

4. В помиловании.

Привилегии не работают лишь в двух исключительных случаях:

a) Если преступление было совершено одной женщиной против другой.

b) Если преступление совершено ребёнком женщины в отношении детей других женщин.

Причины этих исключений, конечно, очевидны, и нет необходимости здесь на них останавливаться.

Суд и приговор.

Правила по существу те же, что и перечисленные в разделе о брачных привилегиях жён:

а) Малейшего оправдания достаточно, чтобы освободить любую женщину от уголовной ответственности.

b) Все заявления женщины против мужчины считаются истинными до тех пор, пока не будет доказано, что они ложны.

c) Доказательство свершения преступления женщиной должно быть гораздо более убедительным, чем в случае с мужчиной.

d) Даже в тех редких случаях, когда присяжные признают женщину виновной, они подают прошение о её помиловании.

е) К женщинам применяются позорно мягкие меры наказания, зачастую просто номинальные.

Перечень преступлений.

Здесь можно почти полностью повторить список преступлений против мужей, за которые жены остаются безнаказанными — всё то же самое, пусть, возможно, и в несколько меньшей степени, распространяется и на преступления любой женщины против любого мужчины или всего общества.

1) В случаях пьянства женщины, угрожающего безопасности общества, на неё налагается незначительный штраф. На это дело смотрят скорее как на шутку, чем как на правонарушение.

2) Практически неизвестны случаи применения к женщинам санкций по делам о лжи и клевете. Если на женщину и заводят дело по такому обвинению, то оно обычно заканчивается номинальным наказанием — таким, как, например, обещание не повторять преступления.

3) Дела о нападении и рукоприкладстве, как правило, идут таким же привилегированным составом преступления в случае совершения любой женщиной против любого мужчины, как и в случае совершения женой против мужа.

4) Любое убийство, совершенное женщиной, также стараются признать непредумышленным, при условии, что жертва — мужчина, независимо от того, кем преступница приходилась убитому.

5) Любая женщина-злоумышленница точно так же может абсолютно безнаказанно преследовать любого мужчину, вредить его бизнесу или добиваться его увольнения — вне зависимости от того, кем ей приходится этот мужчина.

6) Безнаказанное лжесвидетельство также является привилегией для любой женщины-истицы — неважно, клевещет на ли она кого-то, или лжёт, чтобы оборониться от выдвинутого против себя обвинения.

7) Обращение жены в суд по делу об измене мужа, естественно, закончится без санкций для любой женщины — соучастницы измены.

8) Заговор с целью соблазнения мужа, как уже было сказано, остается безнаказанным для любой женщины, если он совершается в пользу жены.

Преступления, характерные для женщин в целом (не только для жён), обычно мотивированы либо местью, либо желанием получить деньги. Насилие, достигающее кульминации в убийстве, было достаточно разобрано в разделе о привилегиях жён в браке. Экономический мотив проявляется в таких преступлениях, как мошенничество, клевета, подлог, подстрекательство, совращение, лжесвидетельство и шантаж — хотя порой и эти преступления могут быть обусловлены мотивами мести.

Иногда закон прямым текстом диктует различное отношение к мужчинам и женщинам, как, например, в случае совращения; но обычно дискриминацию по признаку пола воплощают в жизнь работники исполнительных органов, как, например, в случае мошенничества и лжесвидетельства.

a) Мошенничество.

Женщина может отнять обманом значительную часть имущества мужчины, или вообще всё, что у него есть, и это сейчас совершенно никак не наказуемо, если женщина была с этим мужчиной в интимных отношениях — считается, что таким образом она взяла с него плату. Если она является его женой, то обман с её стороны будет и вовсе излишним — закон и без этого экспроприирует любое имущество мужа в её пользу по первой просьбе. Остальным женщинам здесь помогает иммунитет к наказанию за мошенничество.

Если же мужчина не состоял в интимных отношениях с мошенницей, то ей если и дадут какое-то наказание, то оно будет в десять раз мягче чем то, которое получил бы мужчина в аналогичном случае.

b) Ложь и клевета.

Неисчислимы случаи, когда мужчин приговаривали к длительным срокам тюремного заключения за клевету. Но факты заключения женщин за клевету неизвестны.

Ниже приведены типичные примеры:

«На судебном процессе в Эссексе 2 февраля 1895 года, который проводил судья мистер Мэтью, Агнес Эллен Ройс, хозяйка пансиона, признала себя виновной в том, что шантажом и угрозами заставила доктора Эдвина Уортса из Колчестера отдать ей 300 фунтов. Мистер Эйвори заявил от имени подсудимой, что письма и телеграммы с угрозами доктору были написаны ей в состоянии истерики, и предложил дать ей условный срок по Первому Закону о Правонарушителях. Мистер К. Ф. Гилл, который выступал обвинителем, сказал, что подсудимая утверждала в своих письмах, что доктор навредил ей, и выдвигала против него множество серьёзных обвинений. Вне сомнения: она была очень взволнована, когда всё это писала. В результате женщина была освобождена в зале суда по Первому Закону о Правонарушителях».

«Дело Кэтрин Матильды Гордон, сорока шести лет, проживающей в Мардонс-Крофт, Мозли, недалеко от Бирмингема, было рассмотрено в субботу мировым судьёй мистером Ньютоном в суде Малхороу-стрит. Женщина обвиняется в незаконной публикации злонамеренной клеветы в отношении мистера Томаса Джеймса Хупера 27 марта в бадминтонном клубе на Пикадилли. Обвиняемая не была представлена в суде. Истец — адвокат, он служит секретарём в мировом суде Бигглсвейда.

Мистер Уильям Вайз, рантье и член бадминтонного клуба, проживающий на Уикхем-Роуд в Брокли, заявил, что 27 марта он получил от подсудимой открытку, в которой миссис Гордон пишет: «Я очень хочу публично извиниться и забрать назад все слова, что я сказала о мистере Хупере». Мистер Хупер, отвечая судье, сказал, что, к сожалению, не может поверить миссис Гордон, так как он уже получал аналогичные обещания в письменном виде, и все они были нарушены — эти обещания приходили ему фактически с момента начала судебного разбирательства.

Мистер Ньютон сказал, что подсудимая совершила очень дурной поступок, пытаясь очернить истца, очевидно, без всякой причины. Скорее всего, в её словах не было ни единого слова правды. Судья задал вопрос истцу:

 — Не думаете ли вы, мистер Хупер, умерить свою предосторожность, и дать обвиняемой еще один шанс?

— Думаю, это возможно, сэр, — ответил мистер Хупер.

Миссис Гордон заверила судью, что она больше не будет делать ничего подобного, и мистер Ньютон обязал её выплатить 20 фунтов стерлингов —  в назидание и ради её хорошего поведения в будущем» (Daily Chronicle, 4 мая 1896 года).

c) Преследование, ущерб бизнесу и принуждение к увольнению.

Этот метод вымогательства доступен всем женщинам, вне зависимости от того, состоят они в браке со своими жертвами, или нет. Мужчины-медики особенно подвержены этой опасности, а порой её жертвами становятся даже адвокаты. Люди более скромного положения тоже весьма уязвимы перед этими правонарушениями. Случай с полицейским констеблем, повешенным за убийство женщины несколько лет назад, создал весьма живое представление об этом явлении в общественном сознании, пусть и ненадолго.

Женщина в течение многих лет преследовала свою жертву, приходила в офис комиссара полиции, требовала отстранения констебля и хвасталась своим намерением добиться его увольнения. Никакого избавления от такой напасти у этого человека не было, найти управу на женщину было невозможно. В порыве отчаяния он убил её, когда она подстерегала его в полночь на улице во время его патруля. За это преступление констебль был повешен. (Дело констебля Кука, июнь 1894 г.)

d) Убийство.

Общая норма права, предписывающая повешение в качестве наказания за убийство, практически отменяется для женщин-убийц, если их жертвы — мужчины.

Лучшая иллюстрация степени привилегированности женщин в убийстве мужчин — это количество случаев за четверть века, когда по чистой случайности женщину-убийцу всё-таки вешают.  

Как уже говорилось, женщину, убившую мужчину, обычно оправдывают. Если её и приговаривают к наказанию, то почти всегда за убийство по неосторожности, а не за предумышленное убийство. Если её случайно обвиняют именно в умышленном убийстве, начинается общественная кампания за её освобождение. В итоге в среднем за четверть века лишь одной или двум женщинам, убившим мужчин, не удаётся избежать виселицы.

E) Совращение.

Привилегия женщины на совращение имеет двойное действие: и в уголовном праве, и в гражданском. Уголовный суд не даёт никакого наказания одинокой женщине, совратившей несовершеннолетнего, даже если это деяние повлекло за собой сильный вред здоровью потерпевшего. Нет ни одного случая даже судебного преследования женщины за такой поступок, не говоря уже о каком-либо наказании.

Во Франции, кстати, закон действует и вовсе против потерпевшего. Там эта отвратительная сексуальная привилегия дошла до того, что мальчик четырнадцати лет может быть осужден за совершение акта, к которому его принудила девочка чуть моложе шестнадцати лет, хотя, как хорошо известно, девочка этого возраста часто является женщиной, в то время как мальчик 14-ти лет — обычно сущий ребёнок.

Этим, однако, не исчерпываются женские привилегии на совращение. Закон исключительным образом защищает половую неприкосновенность не только несовершеннолетних женщин, но и взрослых. Любой мужчина, который путем введения в заблуждение заводит половые отношения с женщиной, не имеющей заведомо аморального характера  — пусть женщине хоть 35 лет, а мужчине 14 — подлежит тюремному заключению с каторжными работами на два года. При этом любое введение в заблуждение со стороны женщины считается допустимым, пусть даже единственным мотивом её вступления в половую связь является получение власти над мужчиной для последующего шантажа.

Когда в 1887 году закон об этом был утверждён, заявлялось, что он направлен только против лиц, которые в целях наживы побуждали своих дочерей вступать во внебрачные половые отношения с безнравственными богачами. Суды же предусмотрительно распространили действие этого закона на случаи, когда мужчина принуждает женщину зрелого возраста вступить в связь не с третьим лицом, а с собой. Таким образом злонамеренные женщины получили мощное законное оружие, которое позволяет им успешно шантажировать мужчин (Суд присяжных Монмута, 1890).

В качестве примера полного отсутствия непредвзятости по признаку пола у «руководителей» всей этой профеминистической кампании, можно привести следующее.

Одним из последних предложений этих достойнейших людей является принятие закона, согласно которому мужчины, заразившие своих жен любой венерической болезнью (которой они, конечно, могли заразиться до брака), должны быть привлечены к суровой уголовной ответственности. Мы не будем высказывать мнения по поводу справедливости или несправедливости данных поправок в уголовное право. Но если аналогичным образом жена заражает супруга, то это даже не рассматривается, как преступление; и такие вещи исходят от тех самых людей, которые громче всех кричат о нечестивом нарушении прав святой женственности! Своим Законом о Заразных Болезнях они пытаются лишь предотвратить распространение инфекции женщинами, которые торгуют своим телом, заставив их проходить обследование, и, если необходимо, медицинское лечение — но не наказывать женщин за заражение мужчин, ни в коем случае, упаси Господь!

Конечно, мы не можем привести ни одного случая из протоколов уголовных судов, который ярко бы проиллюстрировал привилегию взрослой женщины на совращение — по той простой причине, что закон даже не считает это преступлением.

Но эту привилегию можно хорошо продемонстрировать косвенным образом — тем, что для мужчины является преступлением позволить женщине себя совратить. Одна негодяйка проходила в качестве свидетеля по делу о нескольких мальчиках младше её, которых она заставила совершить половой акт с собой. Апелляционный суд постановил, что она не должна быть наказана, но её жертвы были отправлены в тюрьму. (Центральный Уголовный Суд и Королевский Суд, июнь 1894 г.)

Анализ случаев.

«Таким образом, я получил данные в общей сложности о почти ста случаях. Я констатировал факт правонарушения только в шести, и по каждому из них в итоге были вынесены обвинительные приговоры. В двадцати двух случаях решение по делу было оставлено на усмотрение следствия, и почти все из них были в конце концов закрыты во внесудебном порядке, за исключением семи: в двух случаях присяжные оправдали подсудимых, в четырех были вынесены легкие приговоры в общем порядке по обвинению в обычном нападении, а в одном случае наказание — скорее всего, вполне заслуженное — было получено по обвинению в нанесении телесных повреждений.

В остальных случаях — а их было около шестидесяти шести — я порекомендовал не тратить на расследование больше ни минуты, и полиция последовала моему совету. Я говорю «около шестидесяти шести», потому что в ряде случаев речь идет о обвинениях в отношении двух детей, так что истцов в этом списке больше, чем ответчиков. Но один случай из этого списка, на мой взгляд, весьма важный и показательный».

В дальнейшем анализе он рассказывает:

«После исключения особых групп, о которых я уже упоминал, и нескольких других, которые были выброшены из выборки по различным маловажным причинам, у меня остался список из почти пятидесяти дел, и в каждом из них не имелось ни малейшего хирургического доказательства того, что было совершено хоть какое-то насилие. В результате из такого огромного количества дел лишь пять или шесть случаев соответствовали заявленному правонарушению, и из этого факта становится ясно, что масштабы фальсификации обвинений такого рода ужасающи. В двадцати шести случаях имелись все доказательства того, что дела были сфабрикованы по злому умыслу, а в двадцать одном случае всё свидетельствовало о том, что обвинения были выдвинуты по ошибке, когда дети были замечены в обществе мужчин подозрительной внешности.

Бросается в глаза здесь то, что средний возраст детей из первой группы составлял около двенадцати лет, в то время как средний возраст детей второй группы — всего семь лет. При этом, в то время как вторая группа содержит значительную долю детей из респектабельных и даже состоятельных семей, первая группа полностью состоит из детей самого низкого класса населения».

Шантаж.

Далее он заявляет:

«В моем списке есть по меньшей мере двадцать случаев, когда материалы дела и свидетельства о местонахождении обвиняемых в момент предполагаемого преступления явно показывали, что никакого нападения не было и быть не могло. Тем не менее, в каждом из этих случаев был предпринят шантаж, и я с сожалением должен сказать, что он часто оказывался успешным. Одним из самых вопиющих случаев было дело об изнасиловании пятнадцатилетней девочки, якобы совершенном в 11 часов утра на одной из железных винтовых лестниц муниципальной художественной галереи. Заявительница описала это место и указала дату и время с поразительной точностью; столь же точно она дала описание произошедшего. Она детально описала служащего, назвала его по имени. Только две вещи были против неё. Во-первых, на ней не было абсолютно никаких следов насилия. Во-вторых, книга посещений учреждения убедительно показывала, что обвиняемый в тот день не мог быть в галерее».

«Блудные служанки» и женские комитеты бдительности.

Следующий отрывок из его статьи проливает свет на происхождение многих из этих обвинений:

«Мотивы этих обвинений порой были весьма необычными, но почти всегда — злонамеренными. Мотив «блудной служанки» является одним из наименее опасных и имел место быть в небольшом проценте дел. Тем, кто не понимает этой фразы, я могу её объяснить. Она означает, что девушка, которая, возможно, совершенно невинно отдыхала весь вечер, случайно пропустила час, когда она должна была вернуться обратно по правилам строгой хозяйки. Девушка не идет домой, а бродит всю ночь или спит во флигеле. Её либо находит полиция, либо утром она возвращается домой, и по дороге сочиняет историю об изнасиловании с мельчайшими подробностями, ни одна из которых не подтверждается при допросе; полиция не находит ни единой улики в подтверждение её рассказа. Но она может стать интересной добычей для какого-нибудь женского Комитета Бдительности. И тогда, если она и не отыщет какого-нибудь несчастного мужчину в жертву неуёмной гражданской активности суетливых женщин, взявшихся за её дело, то это, как говорят шотландцы, будет скорее благодаря удаче, нежели благодаря здравому смыслу. Одна такая загулявшаяся бедолага — из тех, о которых мне сообщили — избрала жертвой обвинения мужа председательницы такого комитета. За это на неё обрушился поток помоев, и в результате комитет развалился сам собой».

Мотив личной неприязни.

Следующие цитаты показывают, что личная злоба по отношению к подсудимому является мотивом в этих обвинениях столь же часто, как и шантаж:

«Ещё более опасный мотив таких обвинений — это личная неп<