Жертвы-героини и бессовестные антигерои

Вот рецепт стандартного «чистого» готического романа, начиная с конца XVIII в. и в дальнейшем:

• молодая девушка лишена помощи своей семьи, ее мать обычно мертва еще до начала повествования, а отец или другой опекун умирают в самых первых главах;
• возлюбленный (если он есть), который мог бы защитить ее, отослан прочь или им не дают видеться;
• она оказывается жертвой похищения, попадает в руки беспринципного опекуна, становится гувернанткой или спешно выходит замуж (в зависимости от исторического периода);
• после выхода в большой мир, ее беды множатся – окружающие хотят ее убить, изнасиловать, запереть в монастыре на всю жизнь, сбежать с ее небольшим состоянием;
• ее задача – защитить свою честь и свободу и противостоять злу; она должна видеть сквозь притворство, разоблачая негодяев, учась доверять ненадежным на первый взгляд героям, тем самым выстраивая систему поддержки, которая вернет ее к спокойной жизни;
• с помощью мужества и удачи она справляется со всеми этими, казалось бы, невозможными задачами и в награду обретает потерянных родственников и/или перспективу прочной семейной любви в собственном доме.

Джейн Эйр соответствует этому типу, другие истории не совсем, хотя в каждой из них есть жертва-героиня (иногда герой), чьи обстоятельства ставят их в, казалось бы, безвыходную ситуацию, из которой нужно выйти, не потеряв добродетель и достоинство. Задача героини – дерзко противостоять обстоятельствам и найти достойный выход из ситуации. Почти всегда это мучительное бегство из подземелья или особняка, чтобы избавиться от сверхъестественного зла или просто безнравственного мужчины. Мина Харкер, с ее театральными молитвами к Богу о том, что она «нечиста» после того, как попробовала кровь Дракулы, тоже соответствует этому типу. Ее героизм – в сопротивлении связи крови и проклятию вампира внутри себя. Она чувствует, что Бог обращается с ней несправедливо, ведь она пыталась «ступать в кротости и добродетели всю свою жизнь». Эти истории, как вы видите, неизменно театральны и мелодраматичны.

В начале «Грозового перевала» Хитклифф – страдающий сирота, который живет практически в рабстве у сына своего приемного отца. Это назначает его на роль «героини» готического повествования. Однако поколения семьи впоследствии страдают от мести Хитклиффа. Доктор Джекилл также, хотя он и мужчина и сам отвественен за то, что стал жертвой Хайда, принимает стандартную женскую роль «непокорной жертвы».

Если готическая героиня (иногда мужского пола) – это жертва, которая должна сопротивляться или бежать, чтобы защитить свою честь, самоуважение, то герой ничего из себя не представляет и чаще относится к типу «байронического антигероя». Смелый, страстный, эгоистичный, требовательный до садизма, готический антигерой известен тем, что переоценивает свои способности, особенно в отношении понимания того, что значит быть человеком. «Джейн Эйр»? Здесь антигерой – Рочестер, чья деспотичная гордыня и страсть к Джейн заставляет его желать ей бесчестья. Будучи не в состоянии жениться на ней из-за брака с женщиной, которая живет у него на чердаке (!), он предлагает ей согласиться стать его любовницей. Преступив традиционную мораль, он теряет Джейн, которая совершает дерзкий побег и триумфально возвращается после того, как Рочестер смирился, а его дом был разрушен.

Хитклифф, приемный и униженный ребенок, стремится завладеть всей собственностью и контролировать жизни людей и семей, которые помешали его счастью с Кэтрин. Его страсть к ней и неукротимая жажда садистской, манипулятивной мести приносит муки трем поколениям живущих на пустошах.

Дракула, Джекилл и Франкенштейн берут на себя непосильные задачи другим способом. Все они – ученые, которые пытаются жить как люди рассудка и страсти, т. е. вести жизнь – тела и разума без духа и создать могущественного человека, лишенного высшей части души.

Дракула – трансильванский дворянин и герой войны – изучил темные искусства и алхимию столетия назад и заключил сделку с «нечистой силой». Живя без внутреннего света духа, он обладает силами темной магии, но не может поглощать свет, отсюда его неспособность отражаться в зеркале или отбрасывать тень. В конце концов, он умирает из-за высокомерной попытки в одиночку вторгнуться в Британию.

Доктор Джекилл и Виктор Франкенштейн более узнаваемые антигерои, так как их амбиции и переоценка собственных возможностей – научные, а не магические. К сожалению, их сравнительно механистическая или стереотипная наука не требует и не воспитывает какой-либо мудрости, и производит карикатуры на человека – лишенных совести чудовищ.

Итак, кто же вы?

Еще одна характерная готическая черта – «допельгангер», двойник или «персонаж-перевертыш». Это означает, что один персонаж (или больше) является зеркальным отражением другого, но с противоположным знаком. Кэтрин и Хитклифф, как она думает, «один человек», помните?

Доктор Джекилл, конечно же, возглавляет список, биологически являясь тем же человеком, что и его чудовищный двойник. Франкенштейн проецирует ошибочную концепцию того, что значит быть человеком, на свое творение. Ему приходится уничтожить его, когда он осознает, что это существо сделано по его собственному падшему образу. Противоположность графа Дракулы (нежити, обладающей сверхсилой и неспособной верить) – доктор Абрахам Ван Хельсинг, воплощение христианской веры и священного видения. В этих трех парах мы видим, какими могут быть допельгангеры: внутренними, внешней проекцией, парой герой–злодей (протагонист–антагонист).

В результате такого двойственного повествования, как вы можете догадаться, мы практически всегда получаем путаницу, где герой, а где – злодей. В «Джейн Эйр» нужно быть достаточно равнодушным, чтобы не задать себе вопрос, не является ли Рочестер жертвой в той же степени, что и Джейн, когда она бежит из Торнфилда. Хитклифф, как уже упоминалось, становится чудовищем потому, что с ним так плохо обращается его названный брат.

Кто герои, а кто злодеи еще более непонятно в «Франкенштейне» и «Странной истории доктора Джекилла и мистера Хайда». Герой создает злодея, который является чудовищем, скрывающимся внутри героя. В обоих случаях, странная наука позволяет бездушному человеку без совести беспрепятственно ходить по улицам. Все это подводит нас к морали готической литературы. Вся она – о жизни без памяти о Боге. Готический герой-злодей – это художественное описание падшего человека как его видят кальвинисты. Человек рожден как образ Божий и может уподобляться Богу настолько, насколько идентифицирует себя с духовным аспектом и совестью. Однако человек развращается и становится хуже животного, если забывает Бога и проживает жизнь, поглощенный погоней за личной выгодой.

«Готический мир – это, как правило, падший мир», – подводит итог один из специалистов по готической литературе. Давайте кратко вспомним историю Адама и Евы. Человек гулял с Богом в саду (Прим. - честно говоря, только определенной художественностью текста и влиянием рассматриваемых автором произведений с их "внутренним кальвинизмом" могу объяснить чудовищный примитивизм воззрений на непадшего человека, скрытый в этой фразе и отчасти – в последующих). Смерти не было, общение с Богом было не просто возможностью, это было то, чем жили люди. Однако Адама изгнали из рая за непослушание. Люди могут вновь обрести рай, только восстановив способность слышать и говорить с Богом сквозь помутненные и значительно уменьшившиеся духовные способности.

В двух словах, готическое повествование – это триллер о визите в дом с привидениями, написанный, чтобы подчеркнуть факт падшего духовного состояния людей, живущих в мире вдали от Бога.

Готический падший мир характеризуется концентрацией и преувеличением страхов и проблем, присущих «нормальному» миру. Поэтому эти два мира одновременно и различны, и – неявно – идентичны. И готический, и наш мир находятся в падшем состоянии. Это место опасности, скорби и изгнания, единственная надежда их обитателей – повторная встреча и воссоединение с Отцом и Возлюбленным.

«Сердце-обличитель» Э. По – концентрированная версия «Франкенштейна», «Джекилла» и «Дракулы». Сумасшедший рассказчик рационален, умен и расчетлив. Но, будучи внешне здоровым, он лишен совести и внутреннего света. «Разум в этом мире – хрупкая и ненадежная способность, возможно, в среднем, менее надежная, чем предчувствия нервных героинь» (Прим. - А. Трэйси. Модели страшного в готическом романе). Но он не только «хрупкий и ненадежный», автор этих слов негодует по поводу существования и авторитета совести, которую здесь символизирует «бледный голубой глаз» старика. Разум, не управляемый духом, служит страстям и стремится уничтожить единственный глаз и погасить его свет. «Светильник для тела есть око. Итак, если око твое будет чисто, то все тело твое будет светло» (Мф. 6, 22). Мы, конечно же, вернемся к этому в гл. 10, когда будем говорить о «голубом глазе» Дамблдора в осколке зеркала Гарри.

Безумцу из рассказа Э. По удается убить старика, но совесть нельзя заглушить. «Сердечное око» (одно из имен совести), продолжает жить, и его громкое биение заставляет убийцу в финале раскрыть свои преступления в истерической покорности.

Подобным же образом доктор Джекилл и Виктор Франкенштейн в конце концов осознают, что в первую очередь идентифицируются с той способностью, которая отсутствует в их чудовищных проекциях и двойниках. Это откровение (и их неспособность вернуть контроль над собственным мятежным разумом и страстями) – значительная часть морали этих книг. Готические истории выдвигают на первый план рассказ о человеческом падении, вливая в сюжет элементы, перекликающиеся с метанарративом Адама и Евы: сад, змея и изгнание из рая в результате неспособности противостоять искушению власти, безбожного бессмертия или славы, и духовное падение без надежды вернуть самоконтроль и искупить вину – типичные их элементы.

Если вы стремитесь воспринять готический мир как комикс-версию книги Бытия и рассказ о падшем мире, в котором мы живем, значимым станет то место, которое занимает в этих произведениях смерть – смерть как неотвратимая опасность или вечный подсознательный страх. Все готические писатели в «великолепной пятерке» были христианами. Следовательно, важно помнить, что верующий христианин представляет себя живущим во временном месте на пути к эдемскому раю, где нет смерти, где находится Новый Иерусалим грядущего мира, где не может быть порока, тьмы или смерти. Жизнь до достижения Эдема и вечности – наш мир – отличается от этих миров прежде всего наличием смерти. Чтобы вернуть нам человеческий облик, готические истории должны выдвинуть на первый план именно тот факт, который мы всячески стараемся игнорировать, замаскировать или каким-либо образом скрыть от общественного внимания, а именно неизбежность нашей смерти. Кальвинистская мораль литературной готики – жанра, рожденного на заре современности, – это предостерегающий голос, обращенный к эпохе индустриализма, которая забыла о Боге и смерти.

Состав исполнителей готического сюжета ГП

Итак, являются ли романы о Гарри Поттере готическими? О да! Именно! Начнем с главных героев, перейдем к месту действия и, наконец, к готическому стилю повествования, который пронизывает каждую книгу и всю серию в целом.

У Северуса Снейпа есть собственный готический двойник – преподавательница английской истории в школе Джейн Эйр. Мисс Скетчерд бьет кроткую и долготерпеливую Элен Бернс. Замените «Скетчерд» и «Бернс» в этих мучительных сценах психической и физической жестокости на «Снейп» и «Поттер», и у вас получится типичный садистский урок зельеваренья в Хогвардсе, в котором недостает только физического насилия.

Но почему Северус преподает именно зелья? Вспомните его слова на первом уроке в подземелье: «Я могу научить вас, как разлить по флаконам известность, как сварить триумф, как заткнуть пробкой смерть. Но все это только при условии, что вы хоть чем-то отличаетесь от того стада болванов, которое обычно приходит на мои уроки» (ГПиФК, гл. 8). Он не шутит и не хвастается, как Локхарт, он действительно может «заткнуть пробкой смерть» и делает это. Это злой и могущественный учитель, что-то среднее между алхимиком и химиком (как Франкенштейн и Джекилл, по крайней мере с таким же самомнением и амбициями). Но Северус не создает магического двойника с помощью зелий. Его настоящий готический близнец не Скетчерд, Джекилл или Франкенштейн, а Хитклифф – влюбленный, чья страсть не встречает взаимности, которого смерть разлучила с любимой. И Хитклифф, и Снейп садистски отыгрываются за свои нескончаемые страдания на тех, кто напоминает им о прошлых ранах. Хитклифф через принуждение и хитрость на протяжении поколений манипулирует в «Грозовом перевале» каждым действующим лицом, которое винит в своих детских страданиях и неудавшихся отношениях с Кэтрин. Снейп, поклявшийся оберегать жизнь Гарри в память о Лили Поттер – женщины, которую он любил, держит слово, однако это не мешает ему постоянно видеть в Гарри Джеймса Поттера, на которого тот очень похож внешне и которого Снейп презирает, и обращаться с Гарри соответственно.

В гл. 8 книги мы обсудим детали и значение смерти Снейпа в Визжащей хижине. Сейчас же мы только отметим, что последним желанием его было – посмотреть в глаза Гарри («Взгляни… на… меня!»), глаза точно такие, как у Лили, и наконец воссоединяется с ней в смерти.