Зачинатель советского альпинизма

 

Во второй половине августа 1923 года по склону Казбека под­нималась длинная цепочка людей. В этой цепочке, насчиты­вавшей около тридцати человек, особенно выделялись двое — высокие, подтянутые, энергичные. Если кто-либо из участни­ков группы останавливался или опускался на снежный склон от усталости, тут же один из них оказывался рядом, и осла­бевший человек, поддержанный его рукой или воодушевляю­щим словом, вновь занимал свое место в цепочке, продолжав­шей двигаться к вершине.

Эти двое были организатор и руководитель восхождения Георгий Николаевич Николадзе и его деятельный помощник, опытный горный проводник Я. Казаликашвили. Они понима­ли, как трудно неопытным восходителям преодолевать такой сложный путь по нескончаемому снежному склону да еще на высоте около 5000 м. Руководители внимательно следили за каждым участником восхождения и старались поспевать везде, где были необходимы их помощь и поддержка.

Серьезно беспокоило их снаряжение, особенно обувь. Уча­стники шли в самодельных бандулях — своеобразных тапоч­ках с верхом из сыромятной кожи и подметкой из перепле­тенных сыромятных ремешков. Такая обувь широко распрост­ранена среди горцев. Она легка, в ней удобно ходить по сухим тропам, лазать по скалам. В бандулях тепло, так как внутрь каждой бандули закладывается толстый слой сухой, травы. Однако для прохождения ледовых и снежных скло­нов бандули не подходят: от влаги сыромятная кожа раз­мокает, а в сухом состоянии подметки скользят на таких склонах»

Пока в. группе все шло хорошо, и никто из участников не жаловался на обувь. Чтобы уменьшить скольжение, к бандулям были подвязаны кошки.

Накануне штурма вершины двое восходителей почувство­вали недомогание и были вынуждены вернуться с высоты 4200 м. Когда группа остановилась на очередной краткий отдых, было видно, что многие из восходителей устали. Но на­чались оживленные разговоры: все делились впечатлениями. Трудности не сломили их духа, да и молодость взяла свое. Отстающих в группе не было. Шли, естественно, по-разному, но ни жалоб, ни отказов продолжить путь никто не заявлял.

Вскоре вышли на седловину, а с нее до вершины было не так уже далеко. Да и путь здесь не такой уж сложный. Перед последним броском восходители вновь остановились на короткий отдых.

Здесь выявилось, что один из участников подморозил но­ги из-за того, что недостаточно аккуратно надел бандули перед выходом. Еще один заявил, что потерял кошку. Их при­шлось отправить вниз. Но уже не одних, а с сопровождающи­ми. В результате группа уменьшилась еще на четыре чело­века.

Последним на высшую точку Казбека поднялся Николадзе. Он наблюдал за восходителями, помогал ослабевшим.

Несмотря на усталость, победители были бесконечно рады, что цель достигнута. Их настроения не испортила даже не­возможность полюбоваться прекрасной панорамой гор, за­крытых плотной пеленой темных туч.

В 1925 году Николадзе и Казаликашвили, возглавлявшие группу альпинистов, предприняли восхождение на Эльбрус.

Тогда экспедиция грузинских альпинистов столкнулась с большими трудностями. Непогода продержала их четверо су­ток на биваке, в том месте, где сейчас расположен «Приют одиннадцати». Они ожидали окончания разбушевавшейся стихии не в комнатах уютного здания, которого тогда не бы­ло, а в примитивных палатках. Время шло томительно мед­ленно. Лишь на пятый день погода улучшилась. Из-за рас­сеявшихся туч показался Эльбрус.

Штурм вершины начался на следующее утро. На пути вос­ходителей встречались большие сугробы снега. Но ни они, ни крутой подъем к Приюту Пастухова, ни известный теперь альпинистам напряженный путь с седловины на вершину — ничто не мешало их стремлению к вершине. Участники шли бодро. К их удивлению, никого не мучила горная болезнь (че­го они ожидали и к чему готовились), хотя Эльбрус почти на 600 м выше Казбека. Вероятно, это было результатом четы­рехдневной акклиматизации.

Покорителями Эльбруса стали все участники группы Ни­коладзе. Достигнув вершины, покорители были вознагражде­ны: перед ними открылась широкая панорама гор, побелев­ших от свежевыпавшего снега.

Восхождения грузинских альпинистов на Казбек и Эль­брус в нашей стране принято считать началом развития со­ветского альпинизма. Их инициатором и организатором яв­лялся Георгий Николаевич Николадзе.

Грузия — страна гор. Первый альпинистский клуб в Рос­сии возник еще в 70-х годах XIX века именно в Грузии. Так что зарождение советского альпинизма здесь не случайно; и далеко не случайно то, что его возглавил Георгий Николадзе.

Со школьных лет Георгий был влюблен в спорт. Еще в гимназические годы он успешно занимался гимнастикой и плаванием. Несколько раз путешествовал в Альпах, совершив там ряд восхождений. Позднее, учась в Петербургском техно­логическом институте, упорно занимался легкой атлетикой, увлекался фигурным катанием и буерным спортом. Даже уча­ствовал — и не без успеха — в буерных пробегах Петербург — Кронштадт.

В 1910 году Георгий Николадзе в числе восьми лучших гимнастов России был послан на «сокольский» слет в Софию, где получил Большой диплом. На следующем таком слете в Праге он вновь получил Большой диплом, и не только по гим­настике, но и в легкоатлетическом шестиборье. На состояв­шемся в 1911 году в Петербурге первом слете участников рус­ских гимнастических организаций «Сокол» Г. Николадзе был одним из основных докладчиков. В своем выступлении он развивал идею о том, что спорт должен быть общественным явлением, в него на равных правах надо вовлекать все наро­ды России.

Закончив технологический институт и специализируясь в области металлургии, Г. Николадзе недолго работает на Косогорском заводе под Тулой, затем попадает на Юзовский завод в Донбассе. Здесь он работает сменным инженером в доменном цехе. Его отличали страстная увлеченность профес­сией, пытливый ум. Под руководством таких опытных спе­циалистов в металлургии, как М. Курнаков и И. Бардин, он постигает тонкости доменного дела и становится высококва­лифицированным металлургом.

На заводе Николадзе продолжал спортивно-организатор­скую деятельность. Он организует физкультурные кружки для рабочих и проводит с ними занятия.

Известный советский ученый академик И. Бардин так вспоминает о том периоде совместной работы с Нико­ладзе:

«Георгий Николаевич выделялся среди инженеров своими знаниями, общей высокой культурой, требовательностью к се­бе и глубокой порядочностью в образе своей жизни. Выше всего Георгий Николаевич ставил труд. Человек весьма организованный, он свой труд и свободное время посвящал ме­таллургии, физкультуре и математике. Спорт он рассматри­вал не как личную прихоть, а как воспитательное мероприя­тие, которое необходимо было внедрять в жизнь разных слоев горнозаводского общества».

Шел 1918 год. Во время гражданской войны Енакиевский металлургический завод, на котором в то время Г. Николадзе работал в должности начальника доменного цеха, был за­крыт. Он возвращается в Грузию. Там его заинтересовала проблема чиатурокого марганца. Однако в условиях меньше­вистской Грузии ему не удалось осуществить свои далеко иду­щие планы развития марганцевой промышленности. Г. Николадзе переключается на педагогическую работу в Тбилисском университете. Здесь он успешно занимается математикой, ко­торой увлекался со школьных лет. Одновременно он вместе с сестрой активно включается в организационно-спортивную работу. По его инициативе проводится реорганизация военно-спортивного общества «Амирани» в массовую спортивную организацию «Шевардени» («Сокол»), получившую впоследст­вии широкую популярность в Грузии (позднее эта организа­ция получила название «Спартак»). Во главе правления «Шевардени» стали Г. Николадзе и его сестра. Они не только возглавляли работу общества, но и проводили регулярные практические занятия в его ячейках и в средних школах. В этой работе с ними участвовал и Г. Эгнаташвили, впослед­ствии заслуженный тренер СССР.

Вот как вспоминал о Георгии Николадзе его сподвижник по альпинизму, врач и известный грузинский альпинист И.А. Асланишвили: «Один его вид вызывал к нему особое расположение. Человек высокого роста, прекрасно сложен­ный, легкоатлетического типа, весь он точно выточен из бронзы. Каждое полное силы движение его четко очерченной мускулатуры отличалось античной красотой. Его свободные упражнения на турнике и брусьях, на кольцах и других сна­рядах, плавание и прыжки в воду... — все это было, и за все это мы его, большого ученого и в то же время чудесного и простого человека, очень любили».

С установлением Советской власти в Грузии Г. Николадзе вернулся к своей идее создания марганцевой промышленно­сти. Одновременно он продолжал увлекаться математикой. Работал над учебниками, усиленно занимался докторской диссертацией. Как уже отмечалось, в 1923 и 1925 годах организовал и возглавил восхождение молодежи на вершины Казбек и Эльбрус.

В 1927 году ВСНХ Грузии направил Николадзе за грани­цу. Он посетил Англию, Бельгию, Германию, Италию и Фран­цию. Целью командировки явилось изучение электрохимии, с которой связано производство марганца, а также совершен­ствование в математике.

В 1928 году он блестяще защитил в Сорбонне докторскую диссертацию.

Находясь в Англии, Г. Николадзе в альпинистском клубе рассказывал о восхождениях на Казбек и Эльбрус.

По возвращении на Родину Г. Николадзе вскоре получил звание профессора. Он продолжал увлекаться математикой, занимался педагогической работой. Самым же страстным его увлечением в тот период являлся проект создания опытного завода по производству марганца в районе Тбилиси, а затем и его постройка. Завод вошел в строй в 1930 году. Николадзе с группой энтузиастов упорно осваивал новое производство, стремясь не только отработать технологию получения мар­ганца, но и подготовить кадры для строящегося в Зестафони более крупного завода по производству марганца. Своему де­тищу — опытному заводу Георгий Николаевич отдал послед­ние дни своей короткой, но яркой жизни.

Жизнь Георгия Николадзе оборвалась неожиданно.

Зима 1931 года в Закавказье была необычно холодной. Свирепствовали ураганные ветры с продолжительными снего­падами. В январе на опытном заводе началась очередная серия экспериментальных плавок. Электрическую энергию на завод давали только ночью. Г. Н. Николадзе не смог выехать туда на машине и, чтобы успеть к началу плавки, он поехал поездом и от станции более четырех километров шел пешком. Иногда ему даже приходилось бежать. В тот день ураганный ветер сорвал с цеха крышу. Георгий Николаевич работал у раскаленной печи при температуре в цехе минус 17°, на ле­дяном ветру.

Г.Н. Николадзе заболел и был доставлен в больницу с двусторонним воспалением легких. Болезнь оказалась роко­вой: 5 февраля 1931 года Георгия Николаевича не стало.

Так закончилась светлая жизнь Георгия Николадзе — известного советского металлурга, талантливого ученого, пре­красного спортсмена — родоначальника советского альпиниз­ма. Умер он в расцвете творческих сил на боевом посту на 43-м году жизни, богатой событиями и свершениями.

 

В. Голованов

Б. Н. Делоне

 

Б.Н. Делоне — это был знаменитый математик, член-коррес­пондент Академии наук СССР, скажет один; это был заяд­лый турист, скажет другой; не турист, а альпинист, попра­вит третий. Все это так и есть. Речь идет об одном и том же человеке.

Б.Н. Делоне родился в Петербурге в 1890 году. Отец его был известным ученым, математиком и механиком, одним из учеников Н.Е. Жуковского. Он любил горы, и семья часто выезжала за границу, в Альпы. В июле 1903 года в Доломи­товых Альпах с отцом и проводником тринадцатилетний Бо­рис поднялся на вершину Мак-Гарт. Сегодня это восхождение отнесли бы, вероятно, к категории трудности 2А. Борис Нико­лаевич вспоминал, как, поднявшись на вершину, он увидел сверху Венецию. С тех пор горы прочно вошли в его жизнь. Наиболее запомнилось восхождение в Альпах в 1910 году, когда поднялся на вторую по высоте вершину Альп — Монте-Роза (4634 м). Маршрут был по сложности около 2А. С вершины открылась самая знаменитая панорама Альп.

В 1914 году Б.Н. Делоне впервые побывал на Кавказе.

В юношеские годы ярко проявляются математические и исследовательские способности Бориса Николаевича. Еще в возрасте 15 лет он изготовил телескоп, а также нашел одно из доказательств закона взаимности Гаусса.

В 1906 году семья переезжает в Киев, где Б. Н. Делоне, окончив последний, 8-й класс, поступает на физико-матема­тический факультет Киевского университета. Вместе с ним на факультете учится впоследствии выдающийся советский ученый О.Ю. Шмидт.

В Киеве Б. Н. Делоне увлекся планеризмом. Он разраба­тывал конструкции планеров, строил их и совершал на них пробные полеты. О самой лучшей модели планера Б.Н. Де­лоне написал брошюру, получившую известность и изданную большим тиражом. Брошюра явилась первым популярным руководством для планеристов-любителей. Она была издана под фамилией отца, редактировавшего ее, так как Борис Николаевич был студентом и считал неудобным ставить свое имя.

После окончания университета Б.Н. Делоне был оставлен при нем для подготовки к профессорскому званию.

Выдержав в 1916 году магистерский экзамен, Борис Ни­колаевич приступил к работе в университете в качестве при­ват-доцента, а затем стал доцентом Киевского политехниче­ского института.

После окончания университета Б.Н. Делоне занимается исследованиями в области математики. Выполненный им цикл работ явился большим достижением в этой науке.

После защиты в 1920 году докторской диссертации Б.Н. Делоне был приглашен работать в Петроградский уни­верситет на должность профессора.

Альпинистская деятельность Б.Н. Делоне развивалась следующим образом. В 1925 году он впервые приезжает в Тебердинский район Кавказа. Вспоминает он об этом так: «Я на Домбайской поляне. Подлинный храм природы. Ти­шина. Величаво стоят пики Ине, Джугутурлючат, Софруджу, Белалакая». Борис Николаевич два раза поднялся на Соф­руджу (I Б к.т.); первый раз (это было первовосхождение) — вместе с Н.Н. Зельгеймом. Были сделаны также восхождения на Хатипару и Кызыл-Каракаю.

Альпинизм в эти годы в нашей стране только начинал развиваться. Шло накопление опыта, расширялись ряды альпинистов, осваивалась элементарная альпинистская тех­ника. Основными объектами альпинистов были Эльбрус и Казбек. Новые маршруты и районы только начинали осваи­ваться.

Борис Николаевич неоднократно приезжает в западный район Кавказа, совершает несложные восхождения, рисует карты и панорамы. Великолепное знание этого района вопло­тилось впоследствии в путеводителе для альпинистов «Вер­шины Западного Кавказа», который вышел в 1938 году.

Летом 1926 года Б.Н. Делоне и Н.Н. Зельгейм были приглашены для участия в работах геологической экспедиции на Алтае. В конце экспедиции Б.Н. Делоне и Н.Н. Зельгейм попытались подняться на восточную вершину Белухи по се­веро-восточному гребню. Они поднялись до высоты 4100 м и были недалеко от вершины (названной впоследствии пиком Делоне), когда с гребня обрушился громадный карниз. Не желая рисковать, альпинисты повернули обратно.

В 1930 году была организована горная секция Ленин­градского отделения Общества пролетарского туризма и экскурсий (ОПТЭ). В небольшой комнате в верхней части дома на улице Пестеля, «голубятне ОПТЭ», собиралась группа людей, увлекающихся горовосхождениями.

Б.Н. Делоне

 

Горной секцией было решено предпри­нять путешествие на Кавказ в ущелье Дыхсу и восхождение на вершину Башхаауз. Летом 1931 года на Дыхсу отправилась группа под руководст­вом Б. Н. Делоне и И.В. Недокладова, ко­торую назвали учеб­ной экспедицией Ле­нинградского ОПТЭ. К путешествию го­товились долго и осно­вательно. Сами шили спальные мешки, с большим трудом раздобыли мягкие пожарные, веревки. Их пробовали на проч­ность: спускали на 30 м и на веревку са­дилось пять человек. Запасли два мешка сухарей. В Нальчике из петель для форточек сделали вручную трикони, оковав ими свою обувь.

Экспедиция прибыла в ущелье Дыхсу, и после учебных занятий ее участники совершили под руководством Б.Н. Де­лоне восхождение на безымянную вершину, которую назвали пик Учебный.

К началу 1934 года энтузиасты-альпинисты из горной секции сумели пробудить интерес к альпинизму у значитель­ной части рабочей молодежи. Небольшие группы «экспеди­ций» уже не могли удовлетворить большое количество желаю­щих приобщиться к альпинизму. Было решено создать высоко­горный альпинистский лагерь на Кавказе. Лагерь был открыт на поляне Штулу.

Начальником учебной части лагеря был Б.Н. Делоне — блестящий лектор и рассказчик. Он проводил занятия по технике альпинизма, рассказывал истории альпинизма, вместе с инструкторами делал подробные разборы восхожде­ний, анализировал достижения и ошибки отдельных групп.

В 1934 году Б.Н. Делоне в числе первых было присвоено почетное звание мастера альпинизма.

В 30-х годах альпинистский спорт в СССР становится массовым. К концу сезона 1935 года число значкистов «Альпинист СССР» первой ступени выросло до 5169. На­зрела необходимость ввести систему оценки их мастерства и спортивных достижений, составить классификацию марш­рутов.

Работа по классификации была начата зимой 1935/36 года горной секцией ЦС ОПТЭ и продолжена секцией альпи­низма при Всесоюзном комитете по делам физической куль­туры и спорта, созданной в январе 1937 года. Большое уча­стие в ней принимал Б.Н. Делоне. В 1937 году в журнале «На суше и на море» появилась статья Б.Н. Делоне «Пять ступеней», в которой освещались итоги этой работы. Была дана классификация более чем двумстам вершинам Кавказа, Средней Азии и Алтая по степени трудности восхождения на них.

Вершины делились на пять категорий трудности: 1 (А и Б) — легкие; 2 (А и Б) — средней трудности; 3 — трудные; 4 — очень трудные; 5 — крайне трудные. При этом предпо­лагалось, что путь на вершину должен выбираться наиболее легкий;

Эта классификация отражала новую ступень развития альпинизма. В дальнейшем классификация путей к вершинам наших гор развивалась, уточнялась и расширялась.

Во всех научных областях, которыми занимался Б.Н. Де­лоне, он достиг крупных успехов. Он воспитал плеяду уче­ных, был зачинателем (еще в 1934 году) школьных матема­тических олимпиад.

Целое поколение наших физиков и математиков испытало на себе влияние педагогического таланта Бориса Николае­вича. В течение многих лет он читал самые разнообразные общие и специальные курсы в Ленинградском и Московском университетах.

Спорт, и в особенности альпинизм, помогал Б.Н. Делоне добиться выдающихся научных успехов и сохранить работо­способность до глубокой старости. Вот что пишет об этом сам Б.Н. Делоне: «Делая утром гимнастику, я заряжал себя работоспособностью на весь день; выбираясь в свободные дни в поход по средней полосе России, я аккумулировал в себе свежесть природы и буйство леса на всю неделю; совершая альпинистские восхождения на Кавказе, Алтае, в Карпатах, я был предельным стяжателем и собственником, ибо впитывал в себя красоту гор, головоломные трассы. Запаса впечатле­ний в молодости мне хватало на целый год.

Занятие альпинизмом закалило и мой характер. Суровые горы словно советовали мне: нельзя относиться к жизни по рабски, ждать, когда от великих щедрот науки перепадет кусочек и тебе. Спорт научил меня понимать одно: все свои усилия надо направлять на решение главных задач».

Для Б.Н. Делоне спорт был одной из активных форм само­выражения, проявления и утверждения своей личности. Борис Николаевич считал, что все его ученики должны обязательно заниматься спортом, и не брал в свою группу аспирантов, которые были к спорту равнодушны. Из его учеников значительных успехов добился крупнейший совет­ский математик академик А.Д. Александров. Он стал масте­ром спорта по альпинизму.

Б.Н. Делоне считал духовный фактор решающим в аль­пинизме: «Альпинизм в моей жизни был не просто спортом, дарующим хорошее настроение. Это — мировоззрение, утвер­ждающее простые истины, восславляющее добрые вещи: храбрость и товарищество, желание узнать и желание помочь, преданность цели, смысл и радость дерзания, чуткость и по­разительное мужество».

Б.Н. Делоне умер в 1980 г.

 

 

С. Саввон

Н. В. Поггенполь

 

Обширная горная система Памира в течение многих веков оставалась почти неизведанной и недоступной для путеше­ственников. В первой половине XIX века, когда Альпы и Кавказ уже были нанесены на географические карты, о гор­ных хребтах и ледниках Памира существовали самые смут­ные представления: думали, что там имеется один главный меридиональный хребет, отрогами которого являются Тянь-Шань и простирающиеся на запад горные цепи Турке­стана.

Если уже в конце XVIII века альпинисты и горные про­водники в Альпах пришли на помощь исследователям и помогли сделать многие открытия (например, физику О. Соссюру и геодезисту А. Трамбле), то даже во второй половине XIX века восходители еще не мечтали о каких-либо путеше­ствиях на Памир. Тем более они не думали об описании его вершин или покорении их.

Более семидесяти лет назад, летом 1907 года, по Алайской долине Памира, над которой возвышается Заалайский хребет с вершиной, носящей ныне название пика Ленина (7134 м), двигался небольшой караван, не похожий на обыч­ные для тех мест торговые караваны. Во главе его были два человека, проявлявшие особый интерес к окружающей природе, далеким заснеженным вершинам гор. Они время от времени останавливали караван, делали записи и зарисовки. То были Н.В. Поггенполь и Н.В. Щуровский, уже известные в то время и опытные путешественники. Тогда они еще не ставили перед собой больших географических или альпини­стских задач и не намеревались покорять высокие вершины Средней Азии. Это было лишь первое знакомство с зага­дочной страной. Н.В. Поггенполь тогда служил в министер­стве иностранных дел России, и в горы его привела любовь к бесконечно разнообразной, удивительной горной природе.

 

 

Н.В. Поггенполь

 

Поггенполь родился в 1865 году. Еще восемнадцатилет­ним юношей он попал в Альпы, а затем неоднократно при­езжал и в Альпы, и в Пиренеи, где сделал немало восхожде­ний. В книге Поггенполя «По альпийским снегам и тропин­кам», изданной в 1892 году в Петербурге, рассказывается о природе Альп, об интересных путешествиях по альпийским ущельям и перевалам, о восхождениях на вершины, включая и такие значительные, как Юнгфрау, Монте-Роза, Монблан и особенно трудную для восходителей пирамиду Маттерхорна. Поггенполь был наблюдательным путешественником; он де­лал зарисовки окружавших его ландшафтов, вносил в днев­ник впечатления от увиденного. Приведем для примера его описание величественного массива Монблан: «Представьте себе огромный купол, одетый в блестящую снежную ризу, который сверкающими линиями рисуется на глубокой синеве эфира в какой-то недосягаемой лучезарной вышине! Вечные снега испускают мягкий, но холодный свет. Широкие ледя­ные потоки, подобные могучим и правильным складкам царской мантии, опускаются с высоты бесподобного гранит­ного трона в луговую глубь долины. Тихо и торжественно окружает царя гор целый легион страшных пиков: колосс на колоссе, гигант на гиганте!.. Каждая вершина — игла, каждый пик — величест­венная горная масса, которая, взятая в от­дельности, производи­ла бы сильное впечат­ление. Но все уничто­жается, все пропадает перед сияющей грома­дой Монблана...» Яр­ко описал Поггенполь и панорамы, открывав­шиеся с вершины Мон­блана: чистый гор­ный воздух позволял видеть очень далеко. Близкой казалась гор­ная цепь Бернины, се­ребряной черточкой вырисовывалось Бо­денское озеро, можно было различить дале­кие Альпы Валлисаи даже Средиземное мо­ре у Генуэзского за­лива.

Восхищение вместе с осознанием большой трудности вызвало у Поггенполя восхождение совместно с проводниками М. Таугвальдером и А. Перреном на Маттерхори 31 августа 1890 года. Маттерхори в то время считался сложнейшей для вос­хождения вершиной Альп. Первое успешное восхождение на него было сделано англичанином Э. Уимпером в 1865 году — почти на 80 лет позднее покорения Монблана, которое, как иногда считают, открыло эру современного альпинизма.

Поггенполь вышел на Маттерхори из хижины в половине третьего ночи. Вот что он писал: «Ночью горы выглядели сурово. Особенно Маттерхори казался неприступным. Он вы­сился перед нами исполинской черной глыбой... Путь сначала по склону, а затем по северо-восточному ребру оказался сложным — крутые плитообразные скалы его преодолевались с трудом. На нем компактные и исполинские глыбы гнейса почти не показывали следов выветривания. Среди ночного мрака эти черные скалы, башни и утесы с глубоко уходив­шей под нами бездной Фургенглетчера производили грозное неизгладимое впечатление».

На подходе к вершине альпинистам пришлось вырубать ступени в ледовом гребне и продвигаться с величайшей осто­рожностью. На вершину они поднялись после восьми с по­ловиной часов беспрерывного сложного подъема. Поггенполь пишет: «Здесь я почувствовал какое-то нравственное сотря­сение. Весь горный мир лежал у моих ног под безоблачным сводом неба, полный дикого величия и подавляющий страш­ной красотой.», одно чувство доминирует над всеми впечат­лениями, даваемыми торжественно грозным Маттерхорном, — это сознание одержанной победы».

Поггенполь сделал с вершины много зарисовок; взятый им на вершине скальный осколок он подарил музею Геогра­фического общества.

В начале 90-х годов Поггенполь был уже опытным вос­ходителем и, может быть, даже лучшим в ту пору русским альпинистом-спортсменом. На его счету уже было около 40 восхождений в Альпах и Пиренеях.

В 1897 году Поггенполь предпринял первое путешествие на Кавказ. Из Кутаиси через Латпарский перевал он прошел в Сванетию и оттуда через перевал Донгуз-Орун-Баши — в окрестности Эльбруса. На этом пути на него неизгладимое впечатление произвел вид на Ушбу, которую он наблюдал с Латпарского перевала. В статье, напечатанной в ежегоднике Русского горного общества, он писал: «Глаз воспринимает впечатление, а разум почти отказывается верить ему. Перед Вами двумя гигантскими зубцами громоздится ужасающая Ушба — одна из самых фантастических громад, олицетво­ряющих, по-моему, все ужасы стихийного произвола природы вместе с гордым и одиноким спокойствием величайшего из обелисков!..»

Кавказ очаровал Поггенполя. Он невольно сравнивал его с Альпами. «Если соединить Маттерхори и Чимоне-делла-Пала, — писал он, — и представить их спаянными у основа­ний, предварительно увеличив их высоту, то тот, кто знаком с этими горными страшилищами, получит представление об Ушбе».

В 1898 году Поггенполь совершил восхождение на запад­ную вершину Эльбруса, высота которой на 800 м больше Монблана. Эльбрус поразил его грандиозностью, мощным ледовым панцирем, из которого вытекало много ледников. Такого обширного оледенения нет ни в одном районе Альп. После покорения Эльбруса внимание Поггенполя было обращено еще к одной вершине Кавказа — Казбеку. В июле 1902 года он предпринял вместе с местными проводниками Яни и Муссой Безуртановыми первую попытку восхождения на Казбек со стороны ледника Девдорак. Однако на высоте 4000 м в результате случайного срыва Поггенполь получил травмы и должен был отказаться от восхождения. В даль­нейшем во время длительного путешествия по Кавказу он посетил Северную Осетию, долины Кауридона, Геналдона, Гизельдона, Фиагдона, а также Уруха и Караугома, дотоле почти неизвестные русским альпинистам. Вместе с Муссой Безуртановым он сделал 2 сентября того же года восхожде­ние на вершину Майли (4601 м) в массиве Казбека.

В 1904 году Поггенполь продолжил исследование гор Се­верной Осетии и закончил его трудным переходом из долины Уруха в Балкарское ущелье, сделав по дороге восхождение на вершину Штулу. Оттуда через перевал Дыхниауш он про­шел в ущелье Безенги. Вершины, господствующие над этим ущельем, произвели на него неотразимое впечатление. Он окончательно убедился, что вершины Кавказа величественнее и интереснее Альп. Этот весьма определенный вывод мы на­ходим в его статье «По долинам Дигории и Балкарии», где он писал о Мижиргийском цирке: «Дыхтау, Коштантау, Ми-жиргитау и целая плеяда других великанов ослепительно блестит, подобно миллиардам бриллиантов, в холодной вы­соте эфира. Глубоко пораженный, в немом восхищении ози­рался я кругом! Гриндельвальд, Цермат, Шамуни — пустые призраки, слабые копии, детски наивные копии горной природы. Настоящее величие, поглощающее человека до глу­бочайших фибр души, —  вот оно в этом непередаваемо-пре­красном амфитеатре. Ничего подобного не случалось мне видеть до сих пор! Возьмите два Монблана, две Монте-Розы, Маттерхорн и Финстераархорн, прибавьте к ним группу Юнгфрау и Мёнха... увеличьте среднюю высоту этих гигантов на 1000 футов, и Вы получите нечто подобное тому, чем я любовался в тот день». Так же восторженно описал Погген­поль и Безенгийскую стену, поднявшись для ее осмотра на вершину Кёльбаши.

Как уже сообщалось выше, в 1907 году Поггенполь путе­шествовал по Памиру, значение которого для альпинизма он уже тогда оценил в полной мере. И он, и его спутник Щуровский тогда уже хорошо знали Кавказ и ясно поняли, что Памир — это еще одна — и крупнейшая — ступень на пути исследователей и спортсменов. Посещал он и горы других стран мира. В 1910 году он делал восхождения в Сирии и Египте, где поднимался на Джебел-Музу и Джебел-Катарин, высшую точку Синая (2600 м). В 1913 году он выехал в Ита­лию в качестве советника русского посольства. Там ему уда­лось посетить Апеннины и снова Альпы.

Поггенполь умер в 1916 году в возрасте пятидесяти двух лет.

Н.В. Поггенполь был восторженным любителем гор. Более тридцати лет посвятил он альпинизму, стремясь по­сетить различные горные районы на Кавказе, Памире, в Альпах. Он был первым русским альпинистом, поднявшимся на Маттерхорн, покорителем многих вершин Кавказа (на западную вершину Эльбруса он сделал второе после А. Па­стухова восхождение). Его красочные и в то же время поэти­чески-вдохновенные описания Кавказа и других гор привле­кали к ним внимание многих русских людей, дотоле почти ничего не знавших о замечательном мире высокогорья. Поэтому мы вспоминаем сегодня Н.В. Поггенполя — пример безграничной увлеченности путешествиями и альпинизмом, ценителя природы родных гор.

 

Рецензии

Хроника

 

Рецензии                        

 

Агаханянц О. Е. На Памире. Записки геоботаника. — М.: Мысль, 1975.—175 с, 12 л. ил.

Суровый Памир увлек четверть века назад молодого бо­таника и дал ему материал для интересной книги. Рассказы­вая о своих путешествиях по Памиру, начавшихся в 1949 го­ду, о сборе ботанических коллекций, об организационных делах экспедиций, о встречах с научными работниками, с тружениками-таджиками, с караванщиками, туристами, О.Е. Агаханянц увлекает читателя образом этой замечатель­ной страны. Он обращается и к истории изучения Памира. Увлекательны его рассказы о миграции растений, об «осоке-путешественнице», пришедшей на Памир из Средиземно­морья, о следах былой богатой растительности Памира в прошлые эпохи.

В общем рассказы, хотя и несколько отрывочные, дают читателям отличный повод для размышлений на многие темы жизни и науки.

Интересны рассказы о встречах автора с замечательными людьми Памира — с основателем Хорогского ботанического сада А.В. Гурским и многими другими. Связь времен особен­но подчеркнута в рассказе о Сафараке — сподвижнике строителя Памирского поста полковника М. Ионова, а позд­нее участнике многих событий и экспедиций на Памире.

В ряде мест автор настойчиво подчеркивает элемент не­обычного в рассказе о попытках сплава по реке Мургаб, о чудесах лазурита, из которого якобы делали в средние века краску, и т.д.

Хотя в книге речь идет о высокогорном Памире, в ней ма­ло сведений об альпинизме. Однако поучительный пример автора, отправившегося в одиночку бродить по леднику и попавшего в трещину, может пригодиться для лекции альпинистам-новичкам. Отличную книгу О.Е. Агаханянца можно рекомендовать широкому кругу читателей.

А.X. Хргиан

 

Чумаков С. В. Приют Пастухова. — М.: Физкультура и спорт, 1977. — 134 с., ил.

«Приют Пастухова» — популярно изложенная биография выдающегося русского ученого-топографа А.В. Пастухова, исследователя Кавказа и одного из первых русских альпини­стов. Описанные в книге важные для русской географической науки события, в которых принимал участие А. В. Пастухов, характеризуют его как волевого, настойчивого, целеустрем­ленного человека. Все это делает книгу, написанную С.В. Чу­маковым, интересной для широкого круга читателей.

После вводной главы, бегло сообщающей о юношеских го­дах, учебе и первых годах работы молодого топографа в Да­гестане, описываются его восхождения на Кавказе. Упомина­ются восхождения, связанные с задачами науки, а также с чисто спортивными целями, предпринятые профессиональ­ными альпинистами.

Последующие главы автор назвал именами кавказских вершин: Казбек, Эльбрус, Халаца, Шахдаг и др. Эти верши­ны были целью ряда экспедиций Пастухова, точками обзо­ра и съемки, а также метками больших его замыслов и достижений. Шаг за шагом автор описывает трудные дороги Кавказа, спутников топографа — храбрых и выносливых, но неопытных в горах казаков, восхождения на высокие верши­ны и перевалы без надлежащего снаряжения, тяжелую рабо­ту и трудности, которые приходилось преодолевать «на ходу», как, например, горную болезнь или молнию в горах. Порой кажется, что темный колорит в книге слишком сгущен. Не­сколько «Строк новой главы» — о развитии советского аль­пинизма на путях, проложенных Пастуховым,— помогают немного рассеять мрачное впечатление от концовки книги, рассказывающей о преждевременной смерти А.В. Пастухова.

В целом книга написана интересно, и автор ее не пожалел труда, чтобы наполнить ее впечатляющими подробностями о работах исследователей Кавказа, сделанных почти столе­тие назад.

А.X. Хргиан

Рацек В. И. Н.Л. Корженевский. — Ташкент: ФАН, 1977.— 52 с., ил.

В книге излагается биография выдающегося русского и со­ветского ученого Н.Л. Корженевского (1879-1958) — иссле­дователя гор, ледников, рек, климата Средней Азии.

Н.Л. Корженевский впервые попал на Памир в связи с военной службой, а затем его привела туда и астрономо-топографическая служба. Замечательная разнообразная приро­да горной страны привлекла молодого офицера. Широкий круг его интересов — топография, ботаника, гляциология, климатология — сформировался уже в первой экспедиции на Восточный Памир в 1903 году и оставался неизменным вплоть до последней экспедиции в 1936-1937 годах. Н.Л. Корженевский принимал участие в разработке програм­мы МГГ 1957-1959 годов, в частности наблюдений на огром­ном памирском леднике Федченко.

Автор книги характеризует Корженевского как одного из лучших представителей советской географической школы. Его экспедиции открыли новые пути в горы Средней Азии, в част­ности к леднику Фортамбек и к подножию пика Ленина. По этим путям пошли впоследствии альпинисты, покорив­шие высочайшие вершины Памира. Эти вершины были впер­вые определены, описаны и нанесены на карты Н.Л. Корженевским. Много внимания Н.Л. Корженевский уделил также изучению хребтов Тянь-Шаня, поискам объяснений его высокой сейсмичности. Им была описана пустыня Муюнкум.

Приложенный в конце книги интересный список экспеди­ций с подробными маршрутами, пройденными Корженевским, показывает — и в этом большое значение книги для истории географической науки, — что его экспедиции 1923-1926 го­дов во многом подготовили работы позднейшей большой Таджикско-Памирской экспедиции 1928-1932 годов.

Личность талантливого ученого, его разносторонние спо­собности, в том числе умение соедин<