Убогое детство отрока Тимофея, будущего святителя Тихона Задонского

 

 

(Память 13 августа)

 

Святитель Тихон Задонский принадлежит к числу известнейших, любимейших народом праведников. Рано он получил епископский сан, но недолго правил Воронежской епархией и оставил ее для уединенного подвига.

Подвижнический быт, многообразное милосердие и писание вдохновенных духовных книг, которыми доселе питается русский народ, – вот в чем состояла его жизнь.

Он жил просто, до убожества. Постелью ему служил коверчик с двумя подушками. Одеяла у него не было, он покрывался овчинной шубой; опоясывался ременным поясом. Ряса у него была лишь одна – суконная гарусная. Дома он ходил часто в лаптях и кожаные «коты» надевал только для церкви. Четки у него были самые простые, ременные. Не было у него ни одного сундука, ни чего другого. В частых разъездах он брал с собой кожаную кису, в которую клал книги и гребень.

Что‑то умилительное было в его ласковости не только к людям, но и к животным.

В течение трех лет пользовался он лошадью и одноколкой, которую предоставил ему один помещик. Когда он отправлялся проехаться в лес или поле, то говорил своему келейнику:

– Пойди заложи одноколку, проедемся. Возьми с собой чашку и косу, накосим травы «старику» и сами напьемся там воды.

И во время прогулки святитель сам кашивал траву и приказывал келейнику пригребать, говоря:

– Клади в одноколку, «старику» пригодится на ночь.

Всю пенсию, которую святитель получал, он раздавал бедным. Туда же шли деньги, которые привозили ему из усердия своего старшины донских казаков, и те, что дворяне и богатые купцы из Воронежа и Острогожска присылали ему. Он раздавал бедным шубы, кафтаны, холст, ставил им хижины, покупал им скотину. Иногда даже он посылал своего келейника в Елец к какому‑нибудь купцу, чтобы занять у него денег:

– Теперь у меня нет ничего… Вот приходят бедные собратья, которые от меня отходят без утешения, жалко мне смотреть на них.

Иногда даже, отказав бедняку, на другой день, мучимый этим, святитель посылал келейника:

– Возьми денег, пожалуйста, отнеси ему; так, быть может, мы его и утешим.

Когда у него бывало бедных больше и приходилось раздавать денег больше, в тот вечер он был веселее и радостнее. А когда у него не было или было мало народа, в тот день скорбел.

Если он видел прохожих крестьян, шедших на работу и уставших или заболевших, приглашал их к себе, приносил им подушку, приказывал приготовить для них пищу понежнее, по нескольку раз в день поил их чаем. Сидя подле них, ободрял их духовной беседой. Если же кто из этих больных умирал, святитель напутствовал их Святыми Тайнами и присутствовал при погребении. Когда в соседних городах бывали пожары, святитель выпрашивал в Воронеже и Острогожске денег для постройки погорельцам новых домов.

 

 

Любовь его к ближним была так велика, что он говорил о себе доверенному человеку:

– Я временами в мыслях своих чувствую, что всех бы людей обнимал и целовал.

Святитель редко кушал без умилительных слез и, слушая духовные книги, которые во время трапезы ему читали, бывало, положит ложку и начинает плакать… Садясь за стол, он обыкновенно говаривал:

– Слава Богу, вот какая у меня хорошая пища… А собратия моя – иной, бедный, в темнице сидит, а иной голодный из‑за стола выйдет, а иной и без стола ест…

Жизнь этого великого милостивца началась в большом убожестве. И если перенесенные страдания ожесточают людей сухих, людей узкой души, то в праведниках, подобных Тихону Задонскому, они расширяют сердце и внушают им глубочайшую жалость ко всем людям, которые страдают, как страдали они. Всеми силами своими стараются они, чтобы этим людям жилось лучше, чем жилось им самим.

Святитель Тихон родился в 1724 году в семье дьячка села Короцка Валдайского уезда Новгородской губернии, Савелия Кириллова. Отец Тимофея (так звали в миру святителя Тихона) умер, когда он был еще младенцем. Сиротами остались четыре брата и две сестры. Старший брат унаследовал должность отца, средний был забран в военную службу. Остальные дети жили в великой бедности, нуждались порой в куске хлеба, и мать их чрезвычайно была озабочена их воспитанием.

Над Тимофеем сжалился один богатый бездетный ямщик, который часто бывал у вдовы в доме и которому мальчик полюбился. Часто он уговаривал вдову отдать ему совсем Тимофея.

– Отдай мне Тиму своего, – говорил он ей. – Я его вместо сына воспитаю, и все имущество мое к нему перейдет.

Это значило навсегда отказаться от духовного звания, от того образования, которое, несмотря на свою бедность, мальчик мог получить в духовно‑учебных заведениях, и мать долго отговаривалась. Но однажды, когда нужда особенно жестоко грызла ее, она в отчаянии решилась сделать из Тимофея ямщика, отдать Тимофея в чужие люди. Она взяла сына за руку и повела его к ямщику.

В это время старшего брата – дьячка – дома не было. Когда же он вернулся и спросил у своей сестры, где мать, та ему ответила, что она повела Тиму к ямщику. Возвращение брата было, конечно, предусмотрено Божией волей, так как оно сохранило для русской церкви великого святителя.

Услыхав, что судьба Тимофея решается, брат почувствовал что‑то ужасное. Он опрометью бросился за матерью, догнал ее на дороге и, став перед ней на колени, сказал:

– Куда вы ведете брата? Ведь ямщику отдадите, ямщиком он и будет. Я уж лучше с сумой по миру пойду, а брата не отдам ямщику. Будем стараться обучить его грамоте, и он потом, может, определится куда‑нибудь дьячком или пономарем.

Горячая просьба сына заставила мать вернуться домой.

Но нужда продолжалась, и, чтобы добыть себе кусок хлеба, мальчик нанимался к богатому мужику боронить пашню. За работу всего дня мужик покормит его хлебом, и тому был рад Тимофей.

Когда он стал подрастать, в Новгороде была учреждена семинария, куда набирали детей из новгородского клира. Вдова свезла в Новгород своего сына, отдала его в семинарию и скоро там скончалась. Мальчик продолжал учение на казенном коште и терпел великую нужду, так как тогда бурсакам жилось плохо.

Вот к каким уловкам приходилось ему прибегать для того, чтобы иметь возможность заниматься по вечерам: когда он получал казенный хлеб, он для питания оставлял себе половину, а другую продавал, на вырученные деньги покупал свечу, садился с ней на печку и читал книжку.

Ходил он, конечно, в самом убогом, затрепанном, может быть, дырявом платье. И над убожеством его издевались его товарищи, дети богатых священников. Когда во время игры попадется им лапоть, они начинают размахивать им, как кадилом, на Тимофея, приговаривая:

– Величаем, величаем тя!

Но незлобивый святитель не отмстил этим людям. Когда он приехал в Новгород викарным архиереем, там он застал бывших своих товарищей священниками и дьяконами, и они подошли к нему для принятия благословения.

– Вы, братцы, смеялись надо мной, – сказал им святитель, – когда мы были в семинарии детьми, и лаптем на меня махали. Теперь и кадилом будете кадить.

– Прости, владыко святый, – отвечали смущенные батюшки, низко кланяясь.

– Я шутя вам говорю, братцы, – был кроткий ответ незлобивого святителя.

По блестящим успехам своим еще до окончания курса учения Тимофей Савельич был сделан тут же, в Новгородской семинарии, учителем. Двадцати восьми лет от роду он был пострижен в монашество с именем Тихона, а через год переведен ректором в Тверскую семинарию.

Если с некоторой горечью вспоминал святитель о том, как издевались над ним товарищи по семинарии, то в высшей степени трогательна была встреча его с сестрой‑вдовой. В пору его юности она овдовела, была в крайней бедности и, живя в Валдае, питалась тем, что мыла полы в хоромах у богатых людей. Когда брат ее был определен учителем, то взял ее к себе в Новгород и содержал.

Теперь, при приезде святителя в Новгород, она была в народе и смотрела на торжество любимого брата, с которым вместе столько вынесла…

Может быть, она думала, что теперь брат возгордится и между ними ляжет целая пропасть. Но он остался все таким же. Утром епископ послал за сестрой колясочку. Когда она приехала, то не смела войти в келью, и брат‑архиерей пригласил ее:

– Пожалуй сюда, сестрица!

Она вошла в келью и вся залилась слезами.

– Что ты плачешь, сестрица? – спрашивал архиерей.

– Я плачу, – отвечала сестрица, – от великой радости, братец, вспомня, в какой мы бедности при матушке воспитывались… Бывало временами, и дневной пищи не хватало. А теперь я вижу вас в таком высоком сане, а вечером была между народом и видела, какую вам встречу делали.

– Сестрица, – отвечал брат, – ты почаще посещай меня. Тебе удобно приехать ко мне: у меня есть лошадь и колясочка для тебя.

– Благодарствую, братец, – сказала она, радостная и смущенная, не веря своему счастью и пораженная его простотой. – Благодарствую, братец. Но иногда я ведь наскучу вам частыми приездами.

– Нет, родная, – ответил он, – я никогда не соскучусь твоим посещением, я сердечно люблю тебя и почитаю.

Но только покоить сестру святителю пришлось недолго. По приезде его в Новгород сестра пожила только месяц и скончалась. Он сам отпевал ее. И когда, приложившись ко святым иконам, он подошел ко гробу и осенил тело ее прощальным крестным знамением, ему показалось, будто сестра улыбнулась ему.

Святитель Тихон отличался любовью к детям. Как‑то раз случилось, что двое родных братьев из псаломщиков были, по несправедливой клевете, отданы архиереем Воронежским (святитель Тихон был уже тогда на покое) в военную службу и отосланы в далекие пограничные места. Святитель ходил однажды за Задонским монастырем, углубленный в духовные размышления. Внезапно он увидел расположившихся в рощице близ монастыря маленьких детей этих сосланных, которые плакали и рыдали.

Увлекаемый состраданием, он подошел к этим детям и расспросил их, почему они плачут. Они отвечали, что плачут потому, что лишились своих родителей. Святитель решил обстоятельно расследовать это дело, нашел донос ложным и приложил все свои старания к тому, чтобы возвратить этих церковников обратно. Он написал письмо архиепископу Новгородскому Гавриилу и послал его с келейником в Петербург. На дело обратили внимание, и церковники были возвращены.

Святитель любил приучать маленьких крестьянских детей ходить к обедне. Из церкви он приглашал их к себе, и толпой шли за ним в его келью бедные и неимущие из крестьян и малые дети. Все они, невзирая на его архиерейский сан, толпой шли прямо за ним, с радостными лицами входили в зал, где святитель из своих рук оделял их: кому даст по копеечке, кому по куску белого хлеба, а в летнее время, когда поспевали плоды, оделял их яблоками.

Войдя за святителем в его келью, дети положат по три земных поклона и громко произнесут:

– Слава Тебе, Боже наш, слава Тебе!

– Дети, где Бог наш? – спросит их святитель.

– Бог наш на небеси и на земли, – ответят отчетливо ему дети.

– Вот хорошо, дети, – скажет святитель и начинает гладить рукой всех по головкам и раздавать подарочки.

А дети молятся… Кто побольше, читает Иисусову молитву, а малые, года по три‑четыре‑пять, кричат что есть силы:

– Господи, помилуй! Господи, пощади! Пресвятая Богородице, спаси нас! Вси святии, молите Бога о нас!

Так молились в его келье малые молитвенники. Святитель, отечески говоря с детьми, внушал им скромность, простодушие, незлобие и кротость.

Так жил этот великий человек, который в своих подвигах, при великих дарованиях и мудрости своей, до конца дней являл в себе что‑то детское. Над ним сбылись слова Христовы: «Если вы не умалите себя и не будете, как дети, не войдете в Царство Небесное».

 

Юный пророк Божий Самуил

 

 

(Память 20 августа)

 

Прежде чем в народе израильском появились цари, народом этим управляли судьи. В колене Левиином был человек Елкана, живший в городе Рамасе (впоследствии – Аримафее, откуда произошел Иосиф, погребавший пречистое тело Господа Иисуса Христа). У Елканы было две жены: одна Анна, а другая Феннана. У Феннаны рождались дети, Анна же была бесплодна. Но Елкана любил Анну больше Феннаны, которая за это ненавидела Анну и оскорбляла ее. Бесплодие Анны держало ее в постоянной тоске.

Елкана постоянно ходил с обеими женами на большие праздники в горный город Силом, где раньше был Иерусалимский храм и кивот Божий. Туда приходили на поклонение все колена Израилевы.

В то время жрецом и судьей израильским был Илий, имевший двух сыновей, Офни и Финееса.

Как‑то, во время посещения Силома, Анна особенно скорбела о своем бесчадии. Напрасно утешал ее муж, говоря:

– Не сменю я тебя и на десятерых детей.

Анна не хотела утешиться. Она стремилась излить перед Богом свое горе и, войдя в храм, стала молиться так, как молятся люди редко, когда вся душа сосредоточивается в одном молитвенном порыве:

– Господи Саваоф, если Ты призришь на смирение рабы Твоей, и помянешь меня, и дашь мне, рабе Твоей, родить мальчика, то я отдам его Тебе в дар, чтобы он служил Тебе, Господу Богу, во все дни жизни своей, чтобы он не пил ни вина и ничего пьянственного и чтобы бритва не коснулась никогда головы его.

Так молилась она перед Богом безмолвно, и все росла в ней сила молитвы.

Первосвященник Илий смотрел на уста ее, которые двигались, тогда как голоса и слов из них не вылетало: она молилась сердцем, а Илию показалось, что она пьяна.

– Доколе ты будешь стоять здесь в пьяном виде? – спросил он. – Отойди от места Господня и протрезвись.

– Нет, господин мой, – сказала Анна, которая как бы не чувствовала в ту минуту наносимых ей оскорблений, – я не пьяна, но я исхожу от великой печали. Я не выпила ни вина и никакого другого пьянственного напитка, но я изливаю перед Господом душу мою. Не ругайся над рабой твоей, так как от множества скорби истаяло сердце мое.

– Иди с миром, – отвечал ей Илий под наитием вдохновения свыше, – иди с миром, и Бог Израилев да исполнит всякое прошение твое, о чем ты молишься Ему.

И призрел Господь на смирение Анны, и она родила сына и нарекла имя ему Самуил, что значит «от Бога испрошенный».

Со времени рождения младенца Анна не сопровождала уже своего мужа в Силом, куда он ходил, чтобы приносить Богу свои жертвы и молитвы и десятину от плодов земли своей. Анна оставалась дома, чтобы выкормить младенца; кормление же грудью у евреев в то время продолжалось по три года, а иногда и больше.

Когда эти годы исполнились, Анна пошла в Силом с мужем, ведя на жертву трех тельцов и неся три меры пшеничной муки. В Сил оме мать в храме отдала мальчика первосвященнику Илию и сказала ему:

– Я та жена, которую ты видел здесь три года назад молящейся Богу о разрешении моего неплодия. Господь исполнил мое прошение и дал мне мальчика, отрока этого, которого я просила у Него. Теперь я отдаю его, как обещала, Богу, чтобы он работал Ему во всю жизнь свою.

Так Анна вручила Илию своего сына, а муж ее Елкана передал ему принесенные дары на жертву… Тогда Анна исполнилась духа пророческого и воспела песнь свою, которая часто употребляется в богослужении:

«Вознесеся рог мой в Боге моем; широко разверзлись уста мои на врагов моих, ибо я радуюсь о спасении своем и нет столь святого, как Господь; ибо нет другого, кроме Тебя, и нет твердыни, как Бог наш. Не умножайте речей недоуменных; дерзостные слова да не исходят из уст ваших, лук сильных преломляется, а немощный препоясывается силой; сытый работает из‑за хлеба, а голодный отдыхает, бесплодная раждает семь раз, а многочадная изнемогает; Господь умерщвляет и оживляет, низводит в преисподнюю и возводит; Господь делает нищими и обогащает, унижает и возвышает, из праха подъемлет Он бедного, из брения возвышает нищего, досаждая его с вельможами. Стопы святых Своих он блюдет, а беззакония во тьме исчезают; ибо не силою крепок человек. Господь сотрет препирающихся с Ним. Да не хвалится мудрый мудростию своею, и да не хвалится сильный силою своею, и да не хвалится богатый богатством своим, не желающие хвалиться да хвалятся тем, что разумеют и знают Господа».

По принесении благодарных жертв своих и молитв Елкана и Анна возвратились в дом свой, оставив у Илия жертву во имя Божие – трехлетнего Самуила.

Мальчик воспитывался при храме Господнем, учился грамоте и служению перед святыней Божией.

Мать часто приходила с дарами к Богу, приносила сыну своему одеяние и радовалась, видя, что сын ее возрастает и в белой льняной ризе служит Господнему храму. Первосвященник Илий отличал его, замечая его усердие к служению и провидя в нем Божие дарование. Он благословил родителей Самуила, сказав:

– Да воздаст вам Господь за сей живой дар, который вы даровали Богу.

После принесения и посвящения Богу в жертву Самуила Анна стала рождать сыновей и дочерей, а Самуил возрастал телом и разумом, угодный Богу, любезный людям.

Дети Илия, Офни и Финеес, вели себя плохо. Они утесняли народ, присваивали себе лучшие части жертв, приносимых богомольцами. И Господь через юного Самуила предостерег их отца.

Однажды ночью – Самуилу было в то время двенадцать лет – Илий почивал в сенях при храме Господнем, на своем особом месте, а Самуил – в самой церкви, где он поддерживал огонь в неугасимых светильниках. Изнутри завесы раздался голос:

– Самуил, Самуил…

Мальчик проснулся и сказал, подбегая к Илию:

– Я здесь, ты звал меня?

– Я тебя не звал, – отвечал первосвященник, – возвратись, чадо, и спи.

Самуил уснул, а Господь вторицей воззвал:

– Самуил, Самуил…

Снова подбежал Самуил к Илию, и тот снова отпустил его. (Самуил в то время еще не знал голоса Господня, потому что не имел он Божия откровения.) И в третий раз раздался голос, и в третий раз подбежал Самуил к Илию. И понял тогда Илий, что Господь призывает отрока, и сказал ему:

– Вернись, чадо, на твое место и спи. И если голос раздастся, призывающий тебя, отвечай голосу: «Говори, Господи: слышит раб Твой».

Самуил вернулся и уснул на своем месте, и пришел Господь, стал близ него и позвал его, как в первый, во второй и в третий раз, говоря:

– Самуил, Самуил!

Самуил поднялся тогда и воскликнул:

– Говори, Господи, ибо слышит раб Твой!

Господь возвестил отроку, что Он взыщет на Илии беззакония сыновей его – начнет и скончает отмщение зато, что он знал, что сыновья злословили Бога, и не наказал их…

С трепетом выслушал волю Божию Самуил и, когда окончилось явление Господа, уснул и спал до утра. Встав наутро и отворив двери храма Господня, не смел он рассказать видения своего первосвященнику Илию и только по заклятии Илия рассказал ему все, что слышал.

А Самуил день ото дня возрастал и укреплялся духом, и умножалась благодать Божия в нем, ибо Господь был с ним и в устах его были пророческие слова. И ни единый его глагол не оставался неисполненным. И поняли все люди израильские, что Самуил есть великий пророк Господень.

В конце дней своих пророк Самуил, по воле Божией, помазал на царство Саула из племени Вениаминова.

Когда же Саул развратился и злыми делами своими прогневал Господа, Самуил, по повелению Господа, помазал юного Давида из Вифлеема, сына Иессеева.

После этого последнего дела своей жизни он отошел в свой дом на родине, в Аримафее, и в глубокой старости уснул сном смерти.