Декабря 2011 года, 11:30 по Гринвичскому времени

Через три минуты старт. Смотрю на часы и начинаю обратный отсчет. Немного волнуюсь. Итак, я лечу в Россию. Это задание – моя первая серьезная работа. Перед тем как поручить его мне, Томас сказал: «Если справишься, станешь нашим постоянным агентом!»

Честно говоря, думаю, у меня все получится.

Началось, правда, дело не слишком удачно. Этот тупой ученый, совершенно не от мира сего, Джон Хемистри, не хотел сознаваться, куда спрятал результаты своих опытов. Правда, под влиянием лекарств он кое‑что сболтнул, промямлив сквозь сон: «Краски, я сунул их в тюбики с краской». Ха‑ха, интересно, помнит ли он это? Или считает себя крепким орешком? Впрочем, не важно. С этого этапа всю работу по поиску красок поручили мне.

Чувствуя себя Шерлоком Холмсом, я провел целое расследование и с помощью моего собственного детективного метода (кажется, он так и назывался?..) выяснил, что данную партию краски отправили в Россию. Хорошо, что я знаю русский. Проблема в том, что в партии целых пятьсот восемьдесят тюбиков. Все они разлетятся по Москве, если я не приму срочные меры.

И я незамедлительно начал действовать. Во‑первых, позвонил в Москву и остановил солидную партию товара, сославшись на несуществующий брак. Мне, конечно, принялись что‑то втирать про убытки и хранение на складе, но я их живо урезонил, пригрозив судом. Американских юристов боятся все, да что там, они даже сами себя боятся. Слышал я про одного юриста, который сам на себя подал в суд и даже умудрился выиграть дело… Впрочем, я не о том. Так вот, после угрозы обратиться в суд со мной сразу согласились, и неотправленные коробки останутся на московском складе до моего прилета.

Единственное, что меня беспокоит, – это сто тюбиков, уже отгруженных со склада еще до моего звонка. Около восьмидесяти из них поступили в один из магазинов – изъять их не представит труда, главное – успеть. Куда девалось еще около двадцати – вот в чем вопрос. Вопрос для меня! И я их найду, не будь я… собой!..

У меня уже есть план. Завербую в России нескольких агентов – и дело в шляпе.

Ага, самолет, наконец, пошел на взлет.

Меня ждут великие дела!

Буду вести записи на протяжении всей операции. Думаю, на их основе можно будет написать учебник для юных секретных агентов.

Конец записи. Говард Мортон.

 

* * *

 

Кирилл кружился посреди залы и улыбался. Лара впервые увидела его улыбку – такую милую, немного смущенную, такую прекрасную. Она завороженно смотрела на любимого, на губах девушки тоже заиграла улыбка. Но мгновенно погасла, когда Лариса поняла, что улыбается Кирилл вовсе не ей, а Алине.

Они танцевали вместе на глазах у Ларисы, и Кобра хранила на лице торжествующую усмешку.

«Она это делает назло, – думала Лара, уныло наблюдая за Кириллом и Алиной из‑за стола. – Он ей не нужен! Ей нужно унизить меня! Убить! Растоптать мою хрупкую душу!»

В самом начале вечера Лара случайно столкнулась с начальницей в туалете.

– Скучаешь? – Кобра зыркнула на нее густо подведенным глазом. – Закадрила бы кого. Что, неужели никто не клюет?

А потом она пригласила на танец Кирилла. Специально. Лариса абсолютно была в этом уверена. Выходит, война из стадии холодной переходит в разряд горячих. Но что же делать, когда силы так трагически неравны?

Кирилл бережно вел свою партнершу. Вот его рука, такая мужественная, мускулистая, обхватила Алинкину талию. Секунда – и Кобра грациозно откинулась назад, доверившись его сильным рукам. Оба засмеялись. Алина выпрямилась и прижалась к Кириллу.

– Ларис, ты чего с них глаз не сводишь? Неприлично! – прошептала Анька, сидящая справа.

Сегодня подруга надела такое платье, что лучше ей было не вставать – разрез на спине доходил до самых ягодиц. Лара даже смотреть на обнаженную спину Ани боялась, хотя ту наряд, похоже, ничуть не смущал.

Ларе показалось, или начальница действительно, глядя на нее, насмешливо высунула язык: ну, мол, как тебе моя месть?

Девушка почувствовала, что ей не хватает воздуха. Она больше не может здесь находиться. Едва справляясь с нахлынувшими эмоциями, Лариса выскочила из помещения. Забежала в туалет, закрылась в кабинке и только там дала волю слезам. Плевать на тушь! Плевать на то, что глаза красила полдня (ну не умеет она макияж делать!). Надо выплакаться, иначе она тут умрет! Умрет с горя!

Лара прикусила кулак, чтобы не завыть в голос – не дай бог, кто‑то есть в другой кабинке, позору не оберешься – мигом весь офис узнает. Надо уходить отсюда! Сейчас, только немного успокоится, чтобы не привлекать внимание красными глазами. Ничего, она справится. Вот выплачется, а потом возьмет свою сумку, этот дурацкий блестящий пакетик с тремя красками, которые ей всучили в качестве подарка, потому что подарить бракованный товар больше некому, и пойдет домой. Там выпьет горячего чаю, наревется, и все будет хорошо.

Лара изо всех сил старалась успокоиться и хоть немного привести себя в порядок – дула на раскаленные веки, прижимала к глазам кусок туалетной бумаги, чтобы аккуратно промокнуть тушь. Результат получился сомнительный, но уж ладно, кто на нее вообще посмотрит?

С такими мыслями Лариса вышла из туалета и, опустив глаза, скользнула на свое место и огляделась. Как она и предполагала, никто даже не посмотрел в ее сторону. Не стоит удивляться, ведь она обычная серая мышка. Одинокая в любой толпе, даже сейчас, в этот новогодний, пахнущий мандаринами, салатами и колбасой с шампанским, вечер. Даже платье на Ларисе сегодня серое, прекрасно сочетающееся с ее внутренним миром. Теперь мышь покинет праздник. Кому она нужна, кто заметит?

– Анют, я, наверное… – начала Лариса, но та ее перебила:

– У тебя там телефон дребезжал.

Лара полезла в сумку – пять пропущенных вызовов от Пашки. Блин! Позвонить или не надо?

– Ты чего заплаканная такая? – спросила Анька, рассмотрев, наконец, подругу. – Расстроилась из‑за этого придурка, что ли? Дура совсем? Трахнутся и забудут. Ты что, не видишь, Алинка наша – шалава законченная. Вешается на него! И он видит…

На Лару снова нахлынули эмоции. Стараясь снова не разреветься, она опустила голову.

– Так что не расстраивайся! Поняла? – добавила Анька.

– Угу, – промычала Лара и плаксивым голосом добавила: – Я пойду, позвоню из коридора. Там тише…

Она снова выскочила из‑за стола, пулей пролетела мимо танцующих пар, чуть не сшибла елку и, наконец, нашла тихое местечко в углу у окна, набрала Пашкин номер:

– Паш, ты звонил? Да, я на корпоративе. Но я уже уходить собираюсь. Плачу? Ничего я не плачу! Да не расстроенная. Встретить? Зачем? Ну давай, мне все равно. Адрес? Ну, в общем…

Объяснив, где она находится, Лара нажала на «отбой» и задумалась. Странно как‑то получается. Зачем это Пашка вызвался ее встретить? Не дай бог, Анька увидит… И не откажешь – настойчиво так говорит. А впрочем, что тут такого? Они просто друзья. Ей сейчас действительно нужен кто‑то, с кем можно поговорить, рассказать обо всем, да и просто поболтать, в конце концов, о чем угодно! Это даже хорошо, что Пашка к ней едет, – будет кому отвлечь от горестных мыслей…

Пока решимость не иссякла, Лариса вернулась в зал, взяла сумку и подарок. Распрощалась с Анькой, пожелала веселого Нового года и смылась. До встречи с Пашкой еще не меньше двадцати минут, но девушка решила переждать на улице – подальше от всех. Выйдя из ресторана, она поняла, что поступила правильно. Чистый зимний воздух, не пронизанный табачный дымом, приятно холодил пылающий лоб. Медленно шел снег, и Ларисе вдруг показалось, что она смотрит в снежный шар – встряхнешь такой и любуешься. Мимо нее плавно проходят равнодушные прохожие, плавно опускаются на тротуар снежинки. Одна из снежинок, заблудившись, села Ларисе на нос, и девушка, скосив глаза, наблюдала, как снежинка превращается в капельку, а потом и вовсе испаряется, исчезает…

– Вот и я так испаряюсь, – сказала Лара вслух, и вдруг услышала:

– Как это испаряешься? Ты даже не вздумай, я же не зря тащился сюда через пол‑Москвы!

Это Пашка пришел – увидев его, Лариса так обрадовалась, что чуть не кинулась ему на шею, но вовремя одумалась: это она просто появлению отвлекающего фактора обрадовалась, а он еще, чего доброго, примет на собственный счет!

– Хорошо, что ты пришел. Что‑то мне совсем не по себе, – призналась она.

Пашка внимательно посмотрел Ларисе в лицо:

– Глаза красные. Плакала, что ли?

Девушка кивнула и почувствовала, как по щекам потекли новые ручьи.

– Так, все ясно! Пошли отсюда, – Пашка схватил ее под руку и потащил за собой.

Лара послушно засеменила рядом, на ходу рассказывая обо всем, что накипело на душе. И о тирании несносной Алинки, перекрывшей ей весь кислород и малейшие перспективы, и о любви к Кириллу. Пашка слушал внимательно, изредка задавая уточняющие вопросы. Серьезно слушал, хорошо. Когда есть такой слушатель, хочется рассказать обо всем на свете, не стесняясь и не беспокоясь ни о каких условностях.

– Он меня даже не замечает! Один раз поздоровался, так мягко. Знаешь, у меня внутри все перевернулось, – рассказывала Лариса.

– Ну и дурак, что не замечает… – тихо сказал Пашка. – Ты посмотри, какая кругом красота! – вдруг перевел разговор он и махнул рукой, указывая на ночной город, переливающийся разноцветными новогодними огнями. – А ты говоришь, что Москва плохая. Да ты сама ее наверняка любишь не меньше, чем я. В этом городе есть особая тайна, которая влечет к нему людей. Обожаю гулять в такие предпраздничные вечера – красивее этой поры нет…

– Да, красиво! – бросив взгляд на столицу, Лара вернулась к прежней теме, сейчас это было важнее: – Не дурак он, Паш! Не дурак!.. Слушай, мы же с тобой друзья, скажи всю правду! Кто еще скажет, если не ты? Ведь я страшная? Я уродина! Я ведь знаю!..

– Подожди. Подожди‑ка! Зачем ты такую чушь говоришь? – Пашка вдруг остановился, снял рюкзак и вытащил какой‑то конверт. – На, посмотри на себя, уродину!

– Что это? – недоумевая, девушка открыла конверт.

Там лежала стопка фотографий. На всех снимках – она, Лара. Крупным планом. Большинство фотографий – черно‑белые. Какие‑то особенно четкие и даже пронзительные. Лариса едва узнавала себя: у девушки с фото и нос аккуратненький, и глаза большие, а взгляд… так и завораживает, так и манит!

– Смотри, какой взгляд! Сколько души! Ларис, поверь, я знаю толк в лицах! – сказал Пашка.

Рассматривая вместе снимки, они так тесно прижались друг к другу, склонившись над фотографиями, что головы их соприкасались.

– Да, здесь я даже… красивая… – прошептала Лариса.

– Ты всегда красивая! – отозвался Пашка и вдруг коснулся губами уголка ее губ. Легко и как‑то по‑детски чисто.

Изумленная Лара даже не успела отреагировать. От неожиданности фотографии выпали у девушки из рук, она сделала шаг назад, посмотрела на друга.

– Что это было?

– Да как что… – Пашка замялся, криво улыбнулся: – Поцелуй! Хотелось бы в губы. Получилось не так…

– Дурак! Я тебе плачусь, душу изливаю, а ты… – Ларе даже обидно стало. – Я пойду домой!

Она, не глядя на него, нагнулась, стала собирать фотографии.

– Лар, ну ладно тебе. Не обижайся! Но я же не специально! – Пашка умоляюще глядел на девушку, помогая ей собирать снимки. Но она даже глаз на него не поднимала. – Ну ладно, специально. Ты мне нравишься, понимаешь!

– Ты же в Аньку влюблен. Вот ее и люби! – отрезала Лара. – Нечего отношения запутывать и между двумя девушками метаться. Мы же с тобой решили, что мы – друзья. А ты все портишь! У меня друга в жизни не было, а я так хотела… – Она снова всхлипнула.

– Ну ладно. Прости, такое больше не повторится, – снова принялся за извинения Павлик.

«Вот мужики пошли, – зло подумала девушка, – сначала целуют, а потом извиняются, еще и обещают, что больше не станут… Лучше бы он просто еще раз меня поцеловал… Ой! – испугалась Лара. – О чем это я думаю?! Наверное, из‑за выпитого на корпоративе совсем крышу снесло! Надо убегать, пока Пашка не разглядел, что со мной происходит!»

– Возьми, – она сунула ему в руки конверт с фотографиями.

– Забери, это тебе! – отказался Пашка.

– Ладно! Мне так мне. Я пошла. Не надо провожать! – Лара кинула фотографии в пакет с красками и торопливо зашагала прочь от Пашки.

Она больше не плакала и, как ни странно, совсем позабыла о Кирилле. Теперь Лариса думала о Пашке. Что с ней происходит? Может, она влюбилась? Ну нет, совсем нет. Он ей нравится, но только как друг. Пашка человек хороший, душевный, добрый, очень самостоятельный, отзывчивый и надежный. Сколько хороших качеств! Так, может, не просто как друг? Тогда почему она так возмутилась после поцелуя? Не понравилось? Может, и понравилось. Только все неправильно, все не вовремя. Анька – подруга. Они, правда, с Пашей вроде пока не встречаются, но все равно о нем нельзя даже думать. Табу. Вот и хорошо, что он не поцеловал ее снова, как ей хотелось в то сумасшедшее мгновение. И зря она, наверное, так на парня набросилась! Чуть не растерзала бедного! Надо бы извиниться, объяснить…

Занятая этими мыслями, Лара дошла до дома, поднялась на свой этаж и вдруг замерла – от неожиданности: у ее двери на старом обшарпанном чемодане сидела девушка – молоденькая, одетая в легкое драповое пальто. При виде Лары она тоже как‑то напряглась, выпрямилась и почему‑то покраснела, словно волнуясь.

– Вот я приехала, – сказала девушка.

Лара озадаченно посмотрела на приезжую. Они были совершенно незнакомы. Впрочем, наверное, девушка просто ошиблась – то ли этажом, то ли подъездом, а может, и вовсе не в тот дом забрела. В Москве приезжим легко заблудиться.

– Простите, а вы к кому? – спросила Лариса.

Девушка вытащила из кармана помятую бумажку, внимательно посмотрела на нее и спросила:

– Вершинина, 26?

– Ну да. – Лара утвердительно кивнула, боясь, что девушка не совсем понимает русский язык или туго соображает – вдруг умственно отсталая какая‑нибудь, сбежала из специального интерната.

– Подъезд первый, этаж пятый, квартира двадцать? – читала девушка дальше.

– Да… – уже неуверенно произнесла Лара, предчувствуя беду.

– Вот я и приехала!

Вот это и называется «И снова здравствуйте!».

Ситуация становилась комической, но Ларисе было совсем не до смеха.

– А вы кто? И откуда? – спросила она.

– Я – Варька! С Украины! Разве не помните? Мы с вами переписывались! Вы мне еще данные написали. И я деньги кинула на карточку вам – тридцать тысяч – за два месяца съема! – темпераментно говорила девушка. – Шо не помните? Як же так?! Я ж вам и варенья привезла… вишневого…

Она совершенно растерялась и сейчас стояла на лестнице, беззащитно моргая ресницами, – совсем еще молоденькая, Ларисиного возраста или даже чуть помладше.

– Два месяца съема? – Лара ужаснулась. – Я, кажется, начинаю понимать… Вы нарвались на мошенников! Вам обещали сдать эту квартиру?

– Мошенников? – У девушки в глазах отразилось недоумение. – Я ни с какими мошенниками не говорила. Я с вами общалась. Вы же Таня? Вы мне реквизиты дали и сказали, что я могу к вам приехать сегодня.

– Нет, меня не Таней, меня Ларисой зовут, – выдохнула Лара. Ей стало жалко эту бедную беспомощную девушку. – Что же мне с вами делать? Когда у вас обратный поезд?

– Поезд? Но я не собираюсь на поезд, мне работать нужно! – затараторила Варя. – Я же работать приехала. Гроши зарабатывать! Вот ведь бис! Я все гроши вам перевела, то есть не вам, а Тане этой… Не знаю кому! У меня мама больная, мне на лекарства надо… я…

В голосе девушки слышалось такое отчаяние, особенно когда речь зашла о маме, что Лара уже не раздумывала.

– Ладно, отодвинься! – машинально перейдя на «ты», она открыла дверь. – Поживешь у меня. Пока не устроишься, а там найдем тебе нормальную съемную квартиру. Только чур: если хозяйка моя придет, будешь прятаться, а то она устроит мне втык за второго жильца!

Девушка кивнула и вошла в квартиру.

– Спасибо! Я даже не знаю, чтобы я сейчас делала, вот ведь бис попутал! – Она хлопнула себя по бокам и горестно покачала головой.

Лара улыбнулась. Ну и ладно, так даже лучше, по крайней мере, сегодня она точно не будет реветь, ломая пальцы от одиночества.

 

Проснулась Лариса от смутного беспокойства. «Интересно, все ли ценности на месте?» – подумала она, вспоминая о гостье. Все‑таки нельзя вот так впускать в дом незнакомку – узнай об этом мама, непременно бы ее отругала. И за дело. Ведь гостья могла оказаться подсадной уткой и не только ограбить, а, скажем, пустить своих подельников в квартиру…

Не помня себя от ужаса, Лара вскочила с кровати. Варя спала, подложив ладонь под румяную щечку, и дышала спокойно, как младенец. Слава богу, все нормально. Лариса перевела дух и тут же устыдилась: все‑таки подозрительная она стала – сразу думает плохое, будто человек не может попасть в затруднительное положение. К счастью, далеко не все вокруг негодяи и мошенники, хотя и этих, увы, достаточно…

Вздохнув, Лариса тихонько прокралась мимо спящей соседки на кухню. Включила чайник. Интересно, что теперь делать? Естественно, ни о какой поездке к маме речь не идет, на праздники она останется тут, с этой незнакомой девушкой. Ну, может, и к лучшему – все не одной!

Лара заварила чай, нагрела сковороду, разбила несколько яиц и, обернувшись, увидела Варю – девушка стояла в кухонном проеме и наблюдала. Ее появление застало Лару врасплох – уж слишком тихо, как тень, двигалась новая соседка.

– Ты чего встала? – стараясь замять неловкость, заговорила Лариса.

– У тебя планы, я мешаю? – спросила Варя, по‑детски заглядывая Ларе в глаза.

– Нет, не мешаешь… Просто я думала поехать к маме – ну не то что решила, просто были мысли, но я колебалась. А теперь точно поняла, что не поеду.

– Нет, ты не должна менять планы из‑за меня, – Варя явно огорчилась. – Я сегодня же съеду. Я не знаю куда. Я напишу смс родственникам, чтобы они перевели денег, поеду в гостиницу. Обо мне даже не думай, где наша не пропадала!

– Вот пусть и дальше не пропадает! – улыбнулась Лара. – Мы в ответе за тех, кого приручили. Я же сказала, что все уже решила. К чему эти разговоры? Давай лучше кушать! А от тебя тогда буду требовать одного – чтобы мне на каникулах не было скучно. Идет?

– Идет, – Варя улыбнулась.

– Ты знаешь, – накладывая яичницу, рассуждала Лара, – меня твое появление не удивляет. Появись ты у нормального человека, это выбило бы его из колеи. А в моей бардачной жизни – самое то.

Варя присела за стол и молча слушала Лару, а та вдруг заинтересованно взяла в руки пакет, валяющийся на холодильнике. Там, в шуршащем подарочном пакете, лежали Пашкины фотографии и три упаковки краски.

– Смотри! – Лара протянула соседке снимки.

– Очень красиво! – просматривая фотографии, заметила Варя. – Это сделал человек, который тебя любит.

– С чего ты так решила?

– Не знаю. Просто заметно. Знаешь, хорош тот художник, который влюбляется в свою картину, – с улыбкой проговорила Варя и отдала фотографии.

Лара задумалась.

– Звучит красиво, но неправда. Этот человек в меня не влюблен. Просто друг. Да и я, честно сказать, здесь себе не нравлюсь. Серая мышь! Мне, кстати, многие говорят, что мне нужно измениться, что я страшная, неказистая! – Лара привстала со стула и, чуть нагнувшись, посмотрела на свое отражение в стекле микроволновки. – Они ведь правы, да?

– Нет, ты красивая! Я правду говорю. А еще ты очень добрая.

– Красивая? Смотри, какая я тут, – Лара выбрала один из снимков. – И какая вот здесь девушка! – она показала на модель, изображенную на упаковке краски, – яркую, рыжеволосую девушку. – Вот это – огонь!

– Но ведь… – попыталась возразить Варя, но Лара ее не слышала.

– По сравнению с ней я – серая мышь! Надо что‑то менять! Срочно, Варь, я чувствую это! Покрасишь меня? – Мысль пришла к Ларисе так внезапно и сразу так ей понравилась, что девушка даже испугалась того, что ее новая соседка может отказаться.

Варя растерянно посмотрела на краску.

– Может, не надо? Я слышала, там столько вредного кладут, что потом могут волосы отвалиться… – тихо прошептала она.

– Плевать! – В душе Лара уже окончательно решилась. – Мне уже ничего не страшно! Руки чешутся что‑то сделать – не могу так больше! Хочу стать другой! Ну, покрасишь?

– Конечно, – с готовностью кивнула Варя.

– Тогда за дело! – весело скомандовала Лара и вручила новой соседке упаковку с краской.

Та взяла ее, рассеянно покрутила в руках…

– Погоди! – Лариса вдруг передумала. – Пожалуй, все‑таки лучше не в рыжий. Какой‑то он яркий, немного стервозный… Давай лучше побуду шатенкой – тоже ярко, но скромнее.

И она, забрав у Вари упаковку с рыжей краской, сунула ей в руки каштановую.

 

Глава 4

 

Из отчета агента Мортона

Россия, Москва,

Декабря 2011 года

Я в Москве. Признаюсь честно, задание оказалось тяжелее, чем я думал. Первые сложности начались сразу же, как я вышел из аэропорта. Только отвернулся, чтобы поймать такси, смотрю, а чемоданчика со сверхсекретным оборудованием уже нет. Я к их полицейскому, а тот на меня так смотрит, словно знает, что я шпион, и говорит: «Пройдемте в участок, составим подробную опись пропавшего». Тут я, конечно, понял, что попал. Ну как ему рассказать про сверхсекретное оборудование? На то оно и сверхсекретное, чтобы всяким встречным о нем не рассказывать. «А без описи, – говорю, – никак нельзя?» А он: «Нельзя. Как мы тогда узнаем, что это ваш чемоданчик? Может, у вас и чемоданчика‑то вовсе не было». И еще подозрительней смотрит. Пришлось уносить от него ноги. Бог уж с ним, с оборудованием. Варварская страна, варварские обычаи!

 

 

«Служебная записка

В отдел сверхсекретного оборудования

Прошу списать доверенное мне сверхсекретное оборудование в связи с его утратой (разбой, халатность, варварство)».

 

Ну да ладно, продолжаю свои записи. Доехал до гостиницы. Заселился в крохотный номер, похожий на клетку для подопытных мышей в нашей сверхсекретной лаборатории. Надеюсь, никто не будет ставить надо мной экспериментов.

 

Днем позже

Надежды оказались напрасными. Всю ночь из крана в ванной капала вода. Видимо, это изощренная русская пытка. Не мог спать. Тем более что в соседнем номере обосновались русские гангстеры. Слушал звуки борьбы и голоса, вопящие: «Но пасаран!» Русские ожидают новое немецкое вторжение? Нужно будет учитывать это при дальнейшей работе.

Утром, выйдя из номера, был схвачен одним из гангстеров. Он обращался ко мне «мой друг» и «брат», пытаясь навязаться в родичи, а еще так и норовил затащить куда‑то. Едва отбился.

Вышел на улицу, маскируясь под русского, но был разоблачен первой же встречной старушкой. При виде меня она остановилась и громко… нет, ОЧЕНЬ ГРОМКО завопила: «Американец! Шпион!»

Перебежал на другую сторону улицы и остановился перед стеклянной витриной, чтобы разглядеть, что же могло меня изобличить. Странно, конспирация была качественной: и шапка‑ушанка со звездой, и ватник, и валенки – все на месте. На всякий случай решил привлекать к себе поменьше внимания и передвигаться по‑военному – рывками. Странно, внимания ко мне теперь еще больше, а какие‑то мальчишки шли за мной полквартала и кричали что‑то вроде: «Америка не пройдет!» Неужели они ожидают еще и американского вторжения? Или – о страшная мысль! – готовят захват всего мира? Надо учесть это в наших планах.

Через некоторое время разобрался, что именно привлекает внимание окружающих. Надо взять на заметку всем нашим шпионам: в России шапки‑ушанки, ватники и валенки теперь носят только шпионы!

 

 

« Служебная записка

В отдел подготовки шпионского обмундирования.

Прошу рассмотреть возможность прекращения выпуска шапок‑ушанок, ватников и валенок! При невозможности остановки пошивочного конвейера предлагаю обратиться к нашим агентам в Париже и рассмотреть возможность внедрения в России моды на эти вещи через них – русские, кажется, подвержены влиянию моды».

 

За всеми этими приключениями я все же сумел уделить внимание своей основной миссии. За сутки, проведенные в российской столице, успел сделать многое. Во‑первых, установил точное количество перехваченных красок – ровно шестьсот десять. Вскрыл – вакцины не обнаружил. Товар уничтожил. Еще девяносто пять обнаружил в одном из супермаркетов. Выкупил – вакцины нет. Осталось пять штук. Две упаковки ушли в неизвестном направлении, но я сегодня же попробую отследить их по штрих‑коду. Хорошо бы, если бы покупатели пользовались карточками при их покупке – так было бы проще узнать владельца. Но в России карточки не так распространены, как у нас. Все же дикая страна! С тремя остальными красками проще. Они попали в одну телевизионную компанию в качестве подарков к Новому году. Я узнавал, подарки уже вручены. Значит, краски обрели своего владельца. Отыскать всех сотрудников сейчас уже сложно – русские люди встречают новогодние праздники. Я уже слышал, что это СТРАШНО. Пока займусь другим вопросом. Найду одного из работников фирмы, кто мог бы наблюдать за своими и стать моим агентом. Если кто‑нибудь воспользуется краской с вакциной, его поведение изменится в ту или иную сторону, причем, судя по всему, изменения произойдут глобальные, бросающиеся в глаза. Главное, чтобы краски действительно были здесь. Хотя даже если те две – именно то, что я ищу, третья непременно окажется в этой фирме. На этом запись заканчиваю и выбираюсь из туалета, где, для конспирации, писал этот доклад, игнорируя чьи‑то вопли и крики за дверью. Возможно, придется прорываться с боем.

Если не вернусь, считайте меня американским шпионом, кем я на самом деле и являюсь. Но пасаран!

Говард Мортон.

 

* * *

 

Она снова в стране разноцветных жирафов. И снова без камеры. Она заблудилась – оказывается, этот мир всего лишь остров. Лара шла и шла, и ноги уже стали болеть. Жирафы следовали за ней стадом, и вдруг она впервые задумалась: почему так долго их боялась? Ведь они совсем ручные. Наконец, ей надоело скитаться. «Куда я иду и зачем? Надо научиться общаться с ними, а еще можно сделать так, чтобы эти жирафы везли меня на себе!» – осенило Лару. Она поманила одного из жирафов. Он был вовсе не цветной, а угольно‑черный. Чернее южной ночи и даже чернее купленного недавно китайского косметического карандаша.

– Иди сюда! Ути‑ути‑ути, – как‑то по‑дурацки подозвала Лара животное.

Оно послушно сделало несколько шагов навстречу.

– Странно, почему ты черный? – спросила девушка и ту же задала новый вопрос: – Ты меня покатаешь?

Жираф кивнул, ну совсем как человек, и послушно лег на землю.

«Он слушается!» – обрадовалась Лара и… проснулась.

В комнате было тихо. Девушка лежала на диване, укрытая пледом. Странно, когда это она уснула? Лара попыталась вспомнить, что произошло, но не могла этого сделать. Мысли путались. Кажется, она была на кухне. Потом пришла Варя. Фотографии… Лариса захотела покраситься. Варя ее красила, а потом… ничего, словно рубильник выключили! А где же Варя? Лара вскочила с кровати… Все. Труба! Все‑таки обокрала и ушла! Может, что‑то подсыпала в кофе или в яичницу! Блин, все‑таки столько хлопот с этой соседкой! Впустила сдуру, а теперь дергаться!

Лара выбежала на кухню… Да нет, тут Варя – стоит у плиты, варит борщ.

– Ты уже проснулась? – спросила соседка, встревоженно оглядываясь. – Я испугалась. Ты странно себя вела!

– Странно? – теперь испугалась Лара.

– Да. Пока я тебя красила, ты уснула. Я тебя еле перетащила. Еще с сонной краску смывала. Я же тебе говорила, что туда кладут не пойми чего – всякую химию. Не стоило тебе краситься.

Лара во все глаза вытаращилась на соседку. Как, так прямо сразу и уснула? Странно все это.

– Как ты себя чувствуешь? – Варя озабоченно посмотрела на Ларису. – Может, врача вызвать?

– Нет, не надо врача! – Лара зевнула, потянулась и улыбнулась: – Все хорошо!

Она действительно чувствовала себя как‑то необыкновенно бодро.

– Ну и отлично! – Варя обрадовалась. – Давай поедим, а то ведь уже вечер! – Она поставила на стол тарелки. – Славный борщ – густой, наваристый, с сальцем! Как мама учила!

Выглядел борщ действительно аппетитно и был таким густым, что даже ложка стояла. А аромат какой! Лара вдруг почувствовала зверский голод.

– Погоди, что правда уже вечер? – спросила она, садясь за стол, где шустрая Варя раскладывала толсто нарезанный хлеб и едва ли не такие же по толщине ломти сала (видимо, в борщ не поместились). – Это я что, весь день продрыхла?

– Ага, весь день, – засмеялась соседка.

– Подожди, а что же покраска. Получилось? – До Лары доходило, как до жирафа.

Бросив ложку, она подскочила к зеркалу и обмерла: на нее смотрела совсем другая девушка – яркая шатенка с красивыми серыми глазами. Как странно, изменился не только цвет волос, изменились черты лица. Она стала красивее, а еще – интеллигентнее. Глаза, казалось, излучали ум и колоссальную энергию. Казалось, такая девушка может перевернуть целый мир!

– Обалдеть! Вот это эффект… – прошептала Лара.

– А по мне, так и раньше хорошо было, – отозвалась из‑за стола Варя.

Лара вернулась на кухню, взяла в руки конверт с фотографиями, который по‑прежнему лежал на столе, достала снимки.

– Нет, совсем не то, – сказала она, пытливо вглядываясь в себя прежнюю. В конце концов Лариса закинула конверт на холодильник и села за стол, к ароматному борщецу. Все‑таки какая же Варя молодец! А она еще совсем недавно подумала про нее, что та воровка. Нехорошо! Надо выбросить эти мысли из головы – пусть девчонка живет пока у нее, не мешает.

Глядя, с каким аппетитом соседка наворачивает борщ с салом, Лариса потянулась к своему бутерброду. Черт уж с ним, можно поесть и сала. Фигура – это не главное! Главное – целеустремленность и внутренняя сила. Лариса почувствовала, что может свернуть горы. Вот только немножечко подкрепится…

– Что будем делать? – спросила она Варю, когда тарелка опустела, да и на столе остались одни крошки.

– В смысле? – удивилась девушка. – Когда?

– Как когда? Сегодня вечером, ночью. Дома, что ли, сидеть?!

Сидеть в четырех стенах казалось Ларисе невозможным. Энергия бурлила в ней, щекотала изнутри, словно пузырьки шампанского. Если Лара не найдет ей выход, то просто‑напросто взорвется!

– Можно и дома остаться, – равнодушно пожала плечами Варя. – Телевизор можем посмотреть. По программе фильм неплохой обещали.

– Нет, фильм – пустое баловство! – покачала головой Лара. – Пойдем лучше погуляем по городу! Я тебе Москву покажу, я ведь и сама ее еще не видела… А это… это город больших возможностей, Варь, и мы ни за что не должны их упустить!

Пока Варя, чувствуя всю важность момента, выбирала из своих провинциальных одежд что‑то более‑менее пристойное, Лариса залезла в Интернет, чтобы подготовиться к предстоящей экскурсии, и бегло пробежала глазами один из исторических сайтов.

– Кремль – сердце Москвы, – рассказывала она новообретенной подруге, когда девушки вышли на Охотном Ряду и направились к знаменитому сооружению. – Вот Спасская башня. Она была построена в 1491 году, в период княжения Ивана III. Царь пригласил итальянского архитектора Пьетро Антонио Солари. Кстати, на башне есть белокаменные плиты, на которых и выбита надпись, повествующая об этом. Изначально башня была гораздо ниже, но затем ее достроили английский архитектор Христофор Галовей и русский мастер Бажен Огурцов. К сожалению, созданные ими обнаженные статуи‑«болваны» не сохранились до наших дней. Забавный факт: при царе Михаиле Федоровиче наготу этих провокационных фигур целомудренно прикрывали специально сшитой для этих целей одеждой…

– Лара, ты так много знаешь! – вздохнула Варя со смесью зависти и восхищения, разглядывая гордый силуэт знаменитой башни с курантами. – Я не представляла, что ты увлекаешься историей Москвы!

– Я и не увлекаюсь, – Лариса пожала плечами, поеживаясь на ветру, который на площади оказался достаточно сильным. – Просто почитала кое‑что перед сегодняшней прогулкой.

– И все запомнила? – Темные глаза новоявленной подруги расширились. – Ты же рассказывала так хорошо и так подробно, я бы ни за что столько не запомнила!

– Ерунда, – отмахнулась Лара. – Я тебе еще не то могу рассказать! И про Успенский собор, и про Архангельский…

– Наверное, у тебя феноменальная память, – вздохнула Варя.

Некоторое время девушки ходили по площади и по Александровскому саду, пугая молодежь, не боящуюся зимней стужи и стойко пьющую пиво на скамейках, пространными лекциями, полными именами и датами. Лариса чувствовала, что находится в ударе. Оказывается, она знает очень много, гораздо, гораздо больше, чем подозревала сама.

Наконец, Варя, не выдержав испытания историей, взмолилась о пощаде.

– Ладно, – смилостивилась Лара, уже изрядно замерзшая к этому времени, – пойдем поищем, где здесь можно погреться.

Они прошлись по улице, но все кафе казались слишком пафосными и, следовательно, дорогими. Было очевидно, что достаточных денег у гастарбайтерши с Украины днем с огнем не найти, да и сама Лариса не то чтобы обладала рублем неразменным.

– О, вроде приличное заведение, – обратила она внимание на очередную дверь.

Варя покачала головой.

– Смотри, – она ткнула пальцем в табличку, – здесь играют в шахматы. Представляешь, какая скукота!

– Шахматы?.. – Лара задумалась. – А знаешь, они как‑то прошли мимо меня. Любопытно посмотреть. Пойдем! – и она решительно рванула на себя дверь. – Не дрейфь!

Подруге оставалось только тяжело вздохнуть и последовать за ней в неказистое помещение, полное сизого сигаретного дыма.

Там действительно играли в шахматы. Правда, посетителей было немного. За доской сидели двое серьезных мужиков, а еще несколько любопытствующих столпилось вокруг соперников.

Партия была в самом разгаре, и на вошедших девушек особого внимания не обратили.

Сорок минут спустя шахматисты, успев вспотеть и, судя по их виду, перенести самые ужасающие муки, пожали друг другу руки, согласившись на ничью.

И тут…

– Кто‑нибудь хочет составить мне партию? – спросила Лариса, с некоторым удивлением слушая свой собственный голос.

– Девушка, – один из шахматистов посмотрел на нее по‑отечески снисходительно, – поищите себе развлечения в другом месте. Здесь играют профессионалы.

Но Лару словно кто в бок пихал.

– Ах так?! – ухмыльнулась она. – Значит, никто не верит в собственные силы? Ставлю пятитысячную, что смогу обыграть любого из вас!

Варя ахнула и дернула подругу за куртку.

– Ты что забыла, что не умеешь играть?! – прошептала она довольно громко.

Гроссмейстеры переглянулись.

– А что, почему бы и не развлечься, – сказал второй из них, с лысым, похожим на яйцо, черепом. – Если уж девушка хочет. Кто‑нибудь поставит на меня?

Тут же был организован своеобразный тотализатор. На Ларису поставила только Варя. Вздохнув, она вытащила из сумочки бережно завернутую в бумагу тысячу и, кинув на подругу еще один полный укоризны взгляд, отдала деньги.

Мужики расхохотались.

– И как же ты выкручиваться будешь? – снова зашептала Варя.

– А никак! Игра‑то легкая, я уже все поняла, пока смотрела, – заверила Лариса.

Ей, как гостье, были предоставлены белые.

Сначала партия не задалась. Лариса быстро потеряла двух пешек, коня и ладью, но потом положение невероятным образом переменилось. Лысый, уже не позволяющий себе шуток и словно съежившийся, казался белее беленой стены.

– Шах и мат! – объявила Лара.

Прошло едва ли пятнадцать минут с момента начала поединка.

– Невероятно! – выдохнули зрители. Наблюдая за потрясающим зрелищем, они даже позабыли курить, и дым в зале значительно развеялся, позволяя, наконец, разглядеть и трещины на штукатурке, и потертость лака на столах, до того удачно закамуфлированные дымной завесой.

– Ваша фамилия н