Мир «Библейских сказок» Саши Черного

(Берлин, 1920 – Париж, 1925)

«Библейские сказки» Саши Черного так и не вышли отдельным изданием, т.е. авторский замысел единого сборника остался не реализован. В 20-ые годы в различных изданиях были опубликованы тексты пяти сказок: «Отчего Моисей не улыбался, когда был маленьким», «Сказка о лысом пророке Елисее, о его медведице и детях», «Первый грех». «Праведник Иона», «Даниил во львином рву». Первая сказка появляется в печати в 1920 г. в Берлине, последняя в 1925г. в Париже.  

Библейские истории традиционны и неизменны, они знакомы каждому ребенку, которому с детства «рассказывает об этом толстая книга, которую часто читает твой дедушка, надвинув на нос круглые очки в черепаховой оправе…» [5, 456]. Саша Черный по-своему корректирует библейские истории, выбирая и укрупняя отдельные эпизоды. В сказках появляется и свой элемент – дети: к библейским героям добавляются каждый раз дети или животные, их заменяющие. В мире Саши Черного возможна такая взаимозамена. Например, в сказке о пророке Елисее дети как частичка природного мира все время рисуются через сравнение с животными: «как воробьи рассыпались», «точно тихие червячки», «брызнули как зайцы назад», «поймал, как жаворонка», «хитрая мартышка». А в сказке о первом грехе слон, тигр, горилла, медведь, пантера, рысь, мартышка, белка, крыса и мышь играют в «свою любимую игру: лестницу». Примечательны в этом плане комментарии рассказчика: «В гимназии мы тоже играли когда-то в такую игру и назвали ее «пирамидой», но звери такого мудреного слова не знали» [5, 461].

Присутствует и традиционная для детского творчества Саши Черного ситуация игры. Игра как обязательный элемент сказки, естественное состояние детского мира и норма поведения детей.

Саша Черный назвал свои произведения «Библейскими сказками», приближая их тем самым уже жанрово к детской аудитории. Библейские герои оказываются в сказочном мире, где природа, животные, птицы, растения наделены разумом и душой. Даже капля воды может быть любопытной, быстрые и веселые струи могут болтать между собой, и серебряное облако улыбаться, а стрекозы удивляться («Отчего Моисей не улыбался…»).

Яркость, декоративность, экзотичность образов создает особую фантастическую, сказочную атмосферу. Появляются не традиционные животные русских народных сказок, а экзотические звери: бегемот, крокодил, обезьянка, носорог, гиена, слон, лев, тигр и т.д. Если и появляется медведь, точнее медведица, то в ее описание фиксируются яркие, «блестящие» черты: «Прибежала из леса его любимая медведица, бурая, с черным блестящим носом, с черными блестящими глазками…» [5, 458] в сказке про Елисея.

В ряде сказок появляется еще один художественный образ – Сказочник, в образе которого можно выделить значимые и характерные черты для всего детского творчества Саши Черного: способность посмотреть детскими глазами на мир, приблизиться к миру ребенка, чему в немалой степени помогает память о собственном детстве, собственный детский опыт. Звучит разговорная интонация, возникает ощущение и поддерживается иллюзия непосредственного прямого разговора с ребенком, создается условная ситуация рассказывания сказки.

Роль сказочника диктует определенные правила. В повествовательную ткань сказки включены обращения к ребенку, чтобы традиционно привлечь внимание, заинтересовать («Помнишь, как это было?»; «Никогда не видал?» и т.п.). Происходит выпадение из сказочной истории и в обращении к реалиям жизни ребенка («толстая книга», которую читает дедушка; чернильный карандаш во рту; кошка, треплемая за ухо). Есть и обращение к детскому видению мира, жизненному опыту ребенка (испуг и плачь при виде эфиопки; вопрос о тарантулах, о райском языке). Но такие обращения отсутствуют в двух последних сказках об Ионе и Данииле.

Категория «добра», понятие «добрый» многое определяют в сказочном мире Саши Черного. Понятия «добрый», «добро» встречаются и «работают» в каждой сказке. «Добрые руки веселой царевны», дочери фараона взяли маленького Моисея; «Пророк Елисей был очень добрым стариком!», хотя для напуганных детей он: «Злой…», и восстановление в конце сказки первоначального статуса: «Идите сюда! – запищал самый маленький. – Он не тронет, он добрый». Также сказано и о зверях в раю: «И добрые все были удивительно», «добрый Архангел Михаил», пустивший змею в рай, ведь там для всех есть место. «Добр, мудр и справедлив» пророк Даниил; львица останавливает львят в сказке о нем: «Его нельзя трогать…Он добр ко всем, даже к паукам».

И соответственно, в оппозиции находятся противоположные им – «зло», «злой»; гадина-змея: «злая и низкая тварь», праведник Иона уходит от исполнения наказа Божия, боится, что не сможет его выполнить, не справиться: «Трудно мне со злыми …», и после завершения миссии: «Трудно ему было понять своих злых братьев». А «злые, лукавые вельможи» были брошены львам.

Сказки без назидания и дидактики, но они прозрачны, сюжеты строятся на контрасте: радость, смех и слезы, печаль; озлобленность и добродушие; единение, гармония, счастье и обособленность, страх, боль; праведность и греховность, гнев и жалость; ненависть, зависть, озлобленность и любовь, доброта, радость.

В сказке «Отчего Моисей не улыбался, когда был маленький» главным становится не история появления и воспитания Моисея в семье фараона, а тема детства, ребенка, лишенного матери, материнское и сыновнее чувство. Главный герой первой сказки не Моисей-пророк, а Моисей-ребенок. Ребенок, не совпадающий с миром, в котором он живет.

Сюжет сказки развивается на контрасте: все в природе радуется, веселится вокруг, но слезы матери маленького Моисея «медленно капали одна за другой в веселую воду» [5, 455]. Печаль матери сменяется радостью, лишь, когда ребенок попадает в добрые руки дочери фараона. Она добра и ласкова, ей знакомы чувства сострадания и любви. Но веселью, смеху с начала и до конца противостоит «печаль ясных и глубоких детских глаз». Дочь фараона веселая и смешливая, сама резвится, как ребенок. Вокруг нее играющие дети, чью искреннюю радость нельзя подделать. На этом фоне особенно выделяется необычное поведение пятилетнего мальчика, маленького Моисея, печального и молчаливого. Он одинок среди окружающих: не играет с другими детьми, раздает свои игрушки. Традиционно для изображения святого обозначена изначальная выделенность ребенка из его окружения, непохожесть на других детей.

Пространство сказки организовано по принципу «свобода и несвобода». Свободными оказываются река, по которой плыл в корзине маленький Моисей: поле, где поймали и куда потом выпустили двух тарантулов. Свободное пространство не имеет границ, оно расширено по горизонтали и вертикали: корзина с младенцем плывет по реке, в которой отражается небо, ребенок оказывается как бы между двух небесных рек. Но какой бы желанной свобода здесь ни была – мать вынуждена предоставить ребенка воле судьбы, Бога, спасать, рискуя его жизнью. Однако свободное пространство реки является опасным для Моисея: «Да как тебя крокодил не съел? Тут за отмелью их целое семейство живет» [5, 455] – удивляется дочь фараона.

Дворец фараона, сад имеют внешние границы, здесь грустит Моисей, «томится» в неволе маленькая обезьянка, мучаются два тарантула, несмотря на явное благополучие и почти райскую жизнь. Интересно в этом плане отметить упоминание сада, который в контексте библейских сказок выполняет знаковую функцию, райский сад позднее появится в сказке о первом грехе. Но нарушение естественных человеческих связей ведет к разрушению рая.

Родная мать уходит из жизни ребенка и в конце появляется «какая-то чужая, бедно одетая женщина», которой маленький Моисей возвращает настоящую сущность: «Кто это? – Моя мать» [5, 457]. Впервые печаль появляется в душе дочери фараона. Истина становится потрясением для молодой царицы, разрушением некоего идиллического восприятия жизни. Финал сказки обнаруживает сложные противоречия данного мира.

Позднее будет создано стихотворение «Фонтан на Monte Pincio» (1928), возвращающее к образам Моисея-ребенка и его матери. Поводом написания послужит римский фонтан с подобной скульптурой. Но в отличие от сказки в стихотворении акцент перенесен с ребенка на мать, с тревогой и страхом спускающей младенца в корзине в волны Нила.

В «Сказке о лысом пророке Елисее, о его медведице и о детях» накладываются четыре пласта: 1) библейская история, кратко обозначенная в начале и как несогласие с ней – 2) новая сказка: свой вариант истории ссоры Елисея и детей; 3) условная ситуация рассказывания сказки – шутливое обращение к озорующему ребенку: «Если ты будешь сидеть тихо и вынешь изо рта чернильный карандаш и перестанешь дергать кошку за усы, я расскажу тебе, как это было» [5, 458]; 4) в конце сказку детям рассказывает сам Елисей.

Страшная библейская история о проклятии и гибели детей переводится в мир любви и согласия. Представлена история невольной ошибки, вины, исправления и обретения.

Елисей – «славный старик», «очень добрый старик: все звери и птицы, и букашки его обожали, и он всех любил» [5, 458]. Но жара, от которой изнывают все вокруг, надоедливые мухи, насмехающиеся дети превращают добродушного старика в озлобленного и мстительного. Но и ведь изначальная шалость детей («такое удовольствие: лысый старик идет») оказывается дерзостью и обидой, нанесенной старику. Обращение старика с просьбой к медведице: «Пугни их, да не очень» – оборачивается испугом детей, граничащим с ужасом.

Спала жара, ушло раздражение и приходит осознание совершенной ошибки. Пройденная дорога оказывается ложной, необходимо найти правильный путь, выйти на верную, истинную дорогу. Путь обратно – возвращение к истоку, в данном случае, совершенной ошибке, взаимной обиде. Елисей любит, знает и понимает детей. Он терпелив, добр и ласков с детьми; и способен одарить детей радостью. Чудесная игрушка привлекает детей, маня и очаровывая их. Завоевание детских сердец начинается с чуда, радости, подарка (игрушка, румяное яблоко), оборачивается игрой («руками взмахнул, да так его в охапку и поймал, как жаворонка»), угощение и ласка примиряют окончательно. Но этому предшествует обращение к собственному детскому опыту, воспоминаниям о детстве, которое приближает старика Елисея к детям. Окончательно сближает всех и уравновешивает композицию сказка, рассказываемая Елисеем, которая находится в пределах библейской, но не раскрывается, а дается как факт. Всех собирает и объединяет эта сказка: «Сошлись дети под сосной. Медведица из лесу пришла…» [5, 460].

В итоге – восстановление равновесия, природной гармонии. Единение с животным миром, данное изначально, заявленная любовь и дружба детей обогащается обретением новых друзей. Как пишет В.А. Карпов: «В тексте сказки пророк Елисей предстает не грозным посланцем Бога, а просто добрым стариком, который любит детей и устанавливает с ними дружеские отношения. Не мести учат сказки Саши Черного, но любви и терпимости; на их страницах не льется кровь, но звучит доброе слово»[103].

В «Первом грехе» райская гармония представлена как сказка. Идиллическая картина, где «комары никого не кусали», «гиены не грызлись между собой, никого не задирали», а ели бананы, львы облизывали всех и ели траву и т.д.

Игра животных приравнивается к детской. Пищи в избытке, нет необходимости бороться за свое существование, отсюда игра - обычное и естественное занятие животных в раю. Игра доставляет огромное удовольствие, что видно по эмоциям животных, играющих в «лестницу». Страх испытывает только последний участник игры, самый маленький и стоящий на самой верхушке – мышь, у которой от высоты закружилась голова.

Несовпадение с общим миром, гармонией гадины-змеи подчеркивается выпадением ее из игры, передается через неучастие в игре: «Она одна никогда ни с кем не играла» [5, 462]. Беспечность белого кролика и появляется от недопустимости зла в этом райском мире. Отсюда же и всеобщая растерянность зверей и людей перед первой в их жизни опасностью. Единственным спасителем становится архангел Михаил, обладающим изначальным знанием о допустимости зла и способный ему противостоять: «злая и низкая тварь» изгоняется, а бедный проглоченный кролик спасен.

Странным оказывается пространство рая: внутри есть обособленное, изолированное место: «там, куда никому доступа нет, посредине рая стоит яблоня…» [5, 463], куда, как в изгнание, отсылается гадина-змея, причинившая боль, нарушившая покой и счастье в райском мире. Райский сад – догреховное состояние мира, внутри которого вдруг оказывается сильнейшее искушение. Первый грех в сказке становится и завязкой новой истории: «Древо познания добра и зла? – быстро спросила любопытная Ева…»[5, 463], на историю первого библейского греха указывают и последние слова сказки: «Как она [змея] отомстила, ты верно, уже знаешь, – прочел в школе. А не прочел, так узнаешь в свое время» [5, 464]. Вся сказка в целом становится своеобразным прологом к библейской истории о первом грехопадении человека. 

В сказке «Праведник Иона» происходит нарушение наказа Божьего. Мотив дороги здесь звучит наиболее сильно.

Главный герой – верный, преданный, угодный Господу. Именно ему доверено ответственное дело – направить на путь истинный, помочь изменить неверный, ложный, греховный образ жизни людей, подошедших к некой черте в своих грехах, когда уже «нету моего терпения!».Иона избран представителем, посредником Господа на земле, Его карающей и прощающей волей.

Но Господь знает своего верного и преданного раба Божия. Предугадывает его сомнения и колебания в исполнении наказа. Еще во сне, опережая Иону, предупреждает слабость угрозой, точнее, намеком на нее: «а не то…» И загремел гром в небе» [5, 464]. Сильна вера Господа в своего праведника.

Иона проявляет слабость на первом же этапе: сомневается в себе, в своих силах, возможностях. Должен был направить других на правильный и праведный путь, а сам сошел с уготованного ему Богом, ушел в сторону: «придумал Иона худое дело». Уподобился прочим людям.

Отплытие на корабле Ионе мыслится возможностью избежать наказа Божьего: «будто по делам, авось и без него все обойдется» и повидаться с родными, «внучку на колене покачать».У Господа свои отношения с праведником и грешниками: с праведником Он суров, а с грешниками милосерден. Угроза Господа реализуется страшным образом – разыгравшаяся буря ставит под угрозу жизнь людей: «корабль все пуще носом в воду зарывается, двоих матросов водой слизнуло, – кое-как успели за бортом за канат уцепиться» [5, 464].

Жертва Ионы становится началом новых испытаний на пути возвращения к уготованному ему Господом. Поглотившее его море, спокойное для корабля, плывущего своей дорогой, становится темницей для Ионы: «Наплыл на Иону несуразный морской зверь Левиафан-кит, глотнул раз и втянул старика с головой и ногами в темные недра» [5, 465]. Усиливаются испытания. Молитва, покаянное слово и обещание вернуться на уготованный Господом Богом путь возвращают милость и прощение.

Само исполнение наказа Божьего оказывается за пределами текста. Лишь в слове сказочника прорываются размышления Ионы. Сумел призвать грешников к покаянию, став для них, действительно, «бичом страха». Но «не радовал его тяжелый подвиг», он чувствует, что не удержатся покаявшиеся на верном пути, уйдут в сторону греха. Не понимает злобы в сердцах и душах людей. Спасение ястребенка более явное, конкретное, ощутимое, чем спасение целого города. Спасение маленького живого существа, пусть и птенца возвращает душе покой и умиление, доброе расположение духа («улыбнулся»). Именно тогда возникает чувство исполненного долга. И вновь Господь не согласен с Ионой. Вера в людей, любовь к людям, пусть слабым и грешным, сильнее обиды. Откроется свет и истина Ионе – совершится чудо – Иона вновь возвращается на корабль, чтобы продолжить свой путь к родным и внучке. Только после исполнения своего подвига возможной становится эта встреча. 

Ненависть и зависть определяет движение сюжета сказки «Даниил во львином рву». Мстительность и озлобленность приводит к искажению представлений о справедливости, людях, мире. Ненависть и зависть определяет движение сюжета сказки. Страдания выпадают на долю тех, кто добр сердцем, но слаб характером. Так, царь Дарий оказывается в плену собственных чувств: поддается на лесть хитрых вельмож и, как следствие этого, новый указ о поклонении только царю. Позднее вынужден сам подчиниться своему указу и пойти против своего сердца: подвергнуть страшному наказанию своего любимца пророка Даниила.

Традиционная вечерняя молитва юноши как раз демонстрирует бессмысленность и ложность нового царского указа. Любовь и преклонение перед Богом не исключает любви и преклонения перед царем для Даниила. Но за нарушение указа царь «скрепя сердце должен был своему же указу подчиниться»: отдать пророка голодным хищным львам.

Уготованное страшное наказание юный Даниил принимает спокойно, уверенно, и, как ни странно, с радостью. Оно и оборачивается удовольствием, радостью, игрой. У главного героя есть какая-то изначальная уверенность в своей правоте, отсутствие страха и радость приятия.

Встреча во львином рву оборачивается удивительным образом, скорее, для хищников, чем для человека. Удивительным становится бесстрашие человека и понимание им звериной речи. Как выяснится, Даниил наделен даром понимать природу и все живое: «о чем шепчутся деревья, что говорят, перекликаясь в саду, птицы» [5, 469]. Если взрослые львы сразу оценили бесстрашие и доброту, то львята инстинктивно, «шкурой» почувствовали неисчерпаемый запас любви этого человека: «Впервые пальцы человека коснулись головы львенка, и показалось ему, что не человек пощекотал его за ухом, а язык матери, теплый и ласковый»[5, 469]. Затеянная им игра с львятами приносит удовольствием всем. Сам герой молод, юн. С удовольствием играет с львятами, которые ведут себя, как дети, мурлычут и ласкаются, как котята, а не сильные и опасные хищники.

Радость от спасения любимца не смягчит гнева царя на злых и лукавых вельмож. Пространство сказки развернуто по вертикали. Появляется звездное небо, как в первой сказке, как знак близости, приближения к Богу. Ров оборачивается адом для грешников.

Итак, можно заменить различные принципы организации повествования, внутренней структуры сказок при общности тем и героев. Сказки распадаются на две неравные группы. В первых трех сказках расширяются границы, они становятся объемными за счет пересечения, включения нескольких художественных миров: во-первых, как главное, основное содержание – сама библейская сказка; во-вторых, условная ситуация слушания / чтения сказки ребенку: постоянные обращения к нему внутри сказки, риторические вопросы, на которые тут же следует ответ; в-третьих, библейские тексты, т.е. сама Библия.

Сказки о праведнике Ионе и пророке Данииле строятся несколько иначе. Последние две сказки, вероятно, предполагают и возрастные изменения адресата. Повествование теряет характерные для первых сказок частые обращения к ребенку, образ сказочника не выделен так явно, хотя и сохраняется интонация рассказывания. Внутренний мир сказок един, ничто не нарушает повествования. Одним из героев этих сказок становится сам Господь Бог: активный участник в первой и косвенный виновник наказания главного героя во второй сказке.

Во всех сказках выделяется несколько мотивов, сходных между собой: совершения ошибки и ее исправления (Елисей, Даниил); нарушения гармонии и ее восстановления (Елисей, Первый грех); нарушения естественной нормы жизни и ее утверждения (Моисей); ложного пути и возвращения на истинный путь (Иона).

Можно выделить некоторые особенности финалов библейских сказок Саши Черного: происходит расширение границ сказки, выход в иной художественный мир; завершенность сюжета и открытость в будущее одновременно. Так, возникают новые отношения за пределами текста в сказке о Моисее; происходит выход в сказку, рассказываемую Елисеем; в библейскую историю о грехопадении в 3-ей; ожидается встреча с внучкой праведника Ионы, намечен и страшный конец лукавых вельмож в истории Даниила. В финале сказок происходит восстановление справедливости, равновесия, гармонии, обретения матери, друзей, радости, любви.

 

Темы для самостоятельной работы

1. Ребята и зверята на «Детском острове» Саши Черного.

2. Жанровая наполненность раздела «Песенки» («Детский остров»).

3. Мифопоэтическая модель мира «Детского острова».

4. Традиции и новаторство детской поэзии Саши Черного.

5. «Собачья» тема и образы собак в поэтическом мире Саши Черного.

6. Образ Робинзона и робинзонада в творчестве Саши Черного.

7. Автор и герой «Дневника фокса Микки».

8. Природа комического «Дневника фокса Микки».

9. Ребенок и игрушка в художественном мире Саши Черного.

10. Сказочный жанр в творчестве Саши Черного.

11. Смыслообразующая функция цветописи в творчестве Саши Черного для детей.

12. «Живые азбуки»: Саша Черный и С. Маршак.

13.  Колыбельная в детской поэзии Саши Черного.

14.  Иллюстрации к творчеству Саши Черного для детей.

15.  Мир глазами ребенка в творчестве Саши Черного.

16.  Особенности композиции повести «Чудесное лето».

17.  Поэтика названий глав повести «Чудесное лето».

18.  Анималистические образы прозы Саши Черного для детей.

19. Типология детских образов прозы Саши Черного.

20.  Принципы изображения ребенка в творчестве Саши Черного в контексте традиций русской литературы 19 века.

21.  Принципы изображения ребенка в прозе Саши Черного и А.П. Чехова.

22.  Поэзия Саши Черного для детей в контексте современной ему русской детской поэзии.

23.  Детские образы прозы Саши Черного и Тэффи.

24.  Ребенок в поэтическом мире Саши Черного и Даниила Хармса.

25.  Два «поэтических» самовара: «Иван Иваныч Самовар» Даниила Хармса и «О чем поет самовар» Саши Черного.

26.  Саша Черный и Чуковский: творческий диалог.

27.  Ирония и юмор: «взрослый» подтекст детской поэзии Саши Черного.

28.  Основные мотивы поэзии и прозы для детей Саши Черного.

29.  Детские образы «взрослой» поэзии Саши Черного.

30.  Мир детства в автобиографических произведениях писателей-эмигрантов.

 

 

Рекомендуемая литература:

I. Основные издания книг Саши Черного

1. Черный, Саша. Собрание сочинений: В 5 т. / Сост., подгот. текста и коммент. А.С. Иванова. – М.: Эллис Лак, 1996 / 2007.

2. Черный, Саша. Стихотворения / Подгот. текста и примеч. Л.А.Евстигнеевой. – Л.: Советский писатель, 1960. (Библиотека поэта). Изд. 2-е. – М.-Л.: Советский писатель, 1962. (Библиотека поэта).

3. Черный, Саша. Стихотворения / Биогр. справка, сост., подгот. текста и примеч. Э.М. Шнейдермана. – СПб: Петерб. писатель, 1996. – Изд. 3-е. (Библиотека поэта).

4. Черный, Саша. Улыбки и гримасы: Избранное. В 2-х т. / Сост. и коммент. А.С. Иванова. – М.: Локид, 2000.

5. Черный, Саша. Что кому нравится / Сост., вст. ст. В. Приходько. – М.: Молодая гвардия, 1993.

 

II. Научная, критическая и учебная литература

6. Арзамасцева, И.Н. Саша Черный // Арзамасцева И.Н., Николаева А. Детская литература: Учебник для студ. высш. и сред. пед. учеб. заведений. – 2-е изд., стереотип. - М: Издательский центр «Академия»; Высшая школа, 2001. – С. 255 – 258.

7. Афонина, Е.Л. Поэтика малышовых стихов Саши Черного («Детский остров») // Проблемы детской литературы и фольклор: Сб. науч. тр. – Петрозаводск: Изд-во ПетрГУ, 2009. – С. 30 – 40.

8. Белокопытова, А. Детский остров // Воля Росси. – Прага. – 1921. – 13 января.

9. - в. Саша Черный. «Детский остров». Изд-во «Слово», Берлин, 1920 //Русская книга. – Берлин, 1921. – №2. – С. 10.

10. Горалик, Л. Повесить всех собак! Саша Черный «Дневник фокса Микки» // Русский журнал. – 2002 // http://old.russ.ru/krug/razbor/20020412_linor.html

11. Даманская, А. Волшебный остров //Народное дело. – Ревель. – 1921. – 18 февраля.

12. Дроздов, А. Сашин остров // Голос России. – Берлин. – 1921. – 8 января.

13. Евстигнеева, Л.И. Литературный путь Саши Черного // Черный Саша. Стихотворения. Л.: Сов. писатель, 1960. (Библиотека поэта) – С.23 – 67.

14. Иванов, А.С. Волшебник // Черный Саша. Собр. соч.: В 5 т. – Т.5: Детский остров / Сост., подгот. текста и коммент. А.С. Иванова. – М.: Эллис Лак, 2007. – С.523 – 548.

15. Карпов, В.А. Проза Саши Черного в детском чтении // Начальная школа плюс До и После. – 2005. – №4. – С. 30 – 34.

16. Ковалева, Т.В. Поэзия для детей Саши Черного // Литература русского зарубежья (1917 – 1939гг.): Новые материалы. Т.1. / Под науч. ред. А.М.Грачевой, Е.А. Михеичевой – Орел: Вешние воды, 2004. С. 142 – 145.

17. Коротких, А.В. Образ «приготовишки» в юмористической прозе Саши Черного // Филологический журнал: Межвузовский сб. науч. тр. / Сост. Г.Д. Ушакова. – Южно-Сахалинск: СахГУ, 2000. – Вып. 9. – С. 111 – 115.

18. Куприн, А. И. Саша Черный. Детский остров // Куприн А.И. Собр. соч. В 9-ти т. / Под общ. ред. Н.Н. Акоповой и др. – Т. 9. Воспоминания, статьи, рецензии, заметки. Сост., подготовка текста и примеч. Ф. Кулешова. – М.: Худож. лит., 1973. – С. 159.

19. Минералова, И.Г. Черный Саша // Русскиедетские писатели ХХ века: Биобиблиографический словарь. – М.: Флинта, Наука, 1997. – С. 477 – 480

20. Молодняков, В. Остров доброго волшебника // Детская литература. - № 3. – 1997. – С. 13 – 15.

21. Н.В. Саша Черный. Детский остров. С рисунками Бориса Григорьева. Изд. «Слово», Берлин, 1921 // Руль. – Берлин. – 1920. – 26 декабря.

22. Приходько, В. «Детский остров» С. Черного // Детская литература. – М., 1993. – № 5. – С. 40 – 46.

23. Приходько, В.А. Любит... и все // Дошкольное воспитание. – 2000. –№8. – С. 80 – 83.

24. Приходько, В. Он зовется «Саши Черный»… // Саша Черный. Что кому нравится. – М.: Молодая гвардия, 1993. – С. 5 – 15.

25. Приходько, В. Саша Черный // Детская литература. – М., 1992. – №4. – С. 33 – 34.

26. Приходько, В.А. Что осчастливит паяца. О Саше Черном // Черный Саша. Несерьезные рассказы / Сост., вст. ст. В. А. Приходько. – М.: Русская книга, 1992. – С. 5 – 26.

27. Путилова, Е. Русская поэзия детям // Русская поэзия детям / Вступ. ст., составление, подгот. текста, биограф. справка и примеч. Е.О. Путиловой. – Л.: Советский писатель, 1989. – С. 5 – 48.

28. Спиридонова, Л.А. «Смех – волшебный алкоголь». А. Черный // Л. Спиридонова. Бессмертие смеха. Комическое в литературе русского зарубежья. – М.: «Наследие», 1999. – С.167 – 208.

29. Спиридонова, Л. А. Черный Саша // Литературная энциклопедия Русского Зарубежья 1918-1940. – Т. 1. Писатели Русского Зарубежья. – М.: РОССПЭН, 1997. - С. 432-435.

30. Францова, Н.В. «Детские острова» А.П.Чехова и Саши Черного // Пушкинские чтения – 2007. Малая проза: жанры, авторы, стили. Материалы XII научной конференции. – СПб,: ЛГУ им. А.С. Пушкина, 2007. – С. 81 – 86.

31. Чуковский, К.И. Саша Черный // Саша Черный. Стихотворения. – СПб: Петерб. писатель, 1996. – Изд. 3-е. – С. 5 – 26. (Библиотека поэта).

 

III. Мемуарная литература

32. Врангель, Л. Ла-Фавьер // Возрождение. – Париж. – 1954. – № 34. – С. 145 – 153.

33. Гликберг, М.И. Из мемуаров // Российский литературоведческий журнал. – 1993. – № 2. – С. 240 – 248.

34. Добровольский, В.А. Воспоминания о Саше Черном // Русский глобус: Литературно-художественный журнал. – Июль. – 2002. – №5 // http://www.russian-globe.com/N5/SChernyMem.htm#Mem2.

35. Дон-Аминадо. Поезд на третьем пути. – М.: Вагриус, 2006.

36. Куприна, К.А. Саша Черный // Куприна К.А. Куприн – мой отец. – М.: Худож. литерат., 1979. – С. 213 – 226.

37. Набоков, В. Памяти А.М. Черного // Черный Саша. Улыбки и гримасы: Избранное. – В 2 т. – Т. 2: Рассказы / Сост. А.Иванов. – М.: Локид, 2000. – С. 559 – 560.

38. Станюкович, Н.В. Саша Черный // Возрождение. – Париж. – 1966. - № 169. – С. 119 – 125; или Дальние берега: Портреты писателей эмиграции / Сост. В. Крейд. – М.: Республика, 1994. – С. 340-346.

Приложение 1

Дети во «взрослой» поэзии Саши Черного [104]

Чепуха – 1, 34-35 Сон – 1, 37-38 Жалобы обывателя – 1, 38-39 Культурная работа – 1, 52-53 Отбой – 1, 1, 57-59 Обстановочка – 1, 63 На вербе – 1, 68 В гостях – 1, 78-79 Европеец – 1, 79-80 Сиропчик – 1, 90-91 Пошлости – 1, 95-96 Там внутри – 1, 119-120 Пошлости – 1, 128 – 129 Бульвары – 1, 143-144 Ранним утром – 1, 149-151 Из гимназических воспоминаний – 1, 153-154 Под сурдинку – 1, 159 Сквозной ветер – 1, 166-167 Во имя чего? – 1, 193 Утешение – 1, 194 Уездный город Болхов – 1, 196 В деревне – 1, 197-198 Пряник – 1, 201-201 Новая игра – 1, 204 В детской – 1, 207 Больному – 1, 212-213 Страшная история – 1, 222-224 Колыбельная – 1, 229 «Дурак» - 1, 229 Как Францы гуляют – 1, 240-241 С приятелем – 1, 245-246 В Берлине – 1, 250-251

Идиллия – 1, 273-274 Предместье – 1, 277-278 Радость – 1, 287-288 На пчельнике – 1, 288-289 Костер[105] – 1, 290 Квартирантка – 1,293 Я конь, а колено – седельце – 1, 294 Мы женили медвежонка – 1, 295 Из Гейне – 1, 296 У Нарвского залива – 1, 299-300 Еле тлеет погасший костер – 1, 302 O tempora… – 1, 314 Мечты – 1, 320 Письмо – 1, 321 Сборный пункт – 2, 28 На фронт – 2, 28 Репетиция – 2, 29 Письмо от сына – 2, 33 Чужая квартира – 2, 35-36 Отступление – 2, 38 Докторша – 2, 45-49 Оазис – 2, 50-53 Американец – 2, 54-62 На миг забыть – и вновь ты дома – 2, 63-64 С приятелем – 2, 69-72 Солнце – 2, 73 На берлинском балконе – 2, 74 Поденщина – 2, 74-75 Весна в Шарлоттенбурге – 2, 76 В Гарце – 2, 76-77

Когда, как бес… – 2, 77 Глушь – 2, 78-80 Мираж – 2, 83-84 Курортное – 2, 84-87 Над всеми – 2, 87-88 Лесов тенистые покровы – 2, 89 Игрушки – 2, 93-96 Весна на Крестовском – 2, 97-98 На «Островах» - 2, 98-99 Псковитянка – 2, 101-103 Полтавский рай – 2, 104-105 Затон – 2, 106 Нянька – 2, 108 Зима – 2, 109-111 Пожарный – 2, 115-116 О чем поет самовар – 2, 117-118 Змей – 2, 118-119 Пушкин – 2, 119-120 Галоши счастья – 2, 127-129 Полустанок – 2, 134-136 Газета – 2, 148-150 Парижское житье – 2, 150-152 Закат Европы – 2, 152-153 Парижские частушки – 2, 153-157 Русский мальчик – 2, 165 «Иллюстрированной России» – 2, 166-168 Елка в Тургеневской библиотеке – 2, 168 Дом в Монморанси – 2, 171-173 В винной лавке – 2, 181-182 Дитя – 2, 185-190 Старая вилла – 2, 190-191 Белое чудо – 2, 192-193 «Школа Дианы» – 2, 199 Фонтан на Monte Pincio – 2, 198-199 Римский дождь – 2, 199 В рыбачьем местечке – 2, 347-348 Разъезд – 2, 348-350 В Борме – 2, 350-351 Пикник – 2, 353-356 В море – 2, 358 – 359 Вода – 2, 360-361 Сбор винограда – 2, 361-362 Солнечная ванна – 2, 363-364

Катехизис – 2, 203 Гостиница в Пасси – 2, 219-221 Трагический трилистник – 2, 222 Бензинная любовь – 2, 224-225 Как я живу и не работаю – 2, 237-239 Семь чудес – 2, 246-247 Сатирикон – 2, 253-255 Сочельник в Пскове – 2, 255-257 Кукуруза – 2, 263-264 На трубе – 2, 264 К пуделю – 2, 265 Маленькому другу – 2, 265-266 В поезде – 2, 266-267 Консьержкина дочка – 2, 267-268 Мой роман – 2, 268-269 Щенок – 2, 270-271 Прогулки по Парижу – 2, 271-272 Мать – 2, 272-273 Беспечный день – 2, 273-275 Дети – 2, 275-276 Хмель – 2, 279-280 Платан – 2, 281-282 Солнце – 2, 283-284 В Булонском лесу – 2, 289-290 В метро – 2, 292-293 Пустырь – 2, 294-295 У Сены – 2, 295-296 Предпраздничное – 2, 296-297 Футбол – 2, 299-300 Апрель – 2, 308-309 Базар в Auteuil – 2, 312-315 Зеленое воскресенье – 2, 318-3320 Горе от прохожих – 2, 320-322 Сбор винограда – 2, 335-337 Городок – 2, 337-339

Приложение 2

Рецензии

(Без подписи)[106]

Голубая книжка.

Сказки М Горького, Саши Черного, К. Милля.

Рисунки И. Бродского и В. Фалилеева.

Изд. тов-ва О.Н. Поповой. СПб, 64 с. Ц. 1 р.

 

В книжке помещены сказки: «Воробышко» М. Горького, «Красный камешек» Саши Черного, «Как рыбы из верши ушли» К. Милля и стихотворение Саши Черного «Вечерний хоровод».

Сборник предназначается для детей дошкольного возраста. Несмотря на имена авторов, он не может быть назван удачным.

Сказка Горького – «Воробышко» – более претенциозна, чем остроумна и занимательна. Автор стремится передать чириканье и поэтому воробьиные речи изобилуют словами, начинающимися на букву «ч», словами часто непонятными и иногда мало идущими к делу: «чив ли я», «что, что», «чем, чем», «честь име, имею честь» и т.п. В общем сказка незначительна и по объему, и по содержанию.

«Красный камешек», с помощью которого можно слышать все, что говорят живые существа, получил маленький Жоржик за то, что помог старушке выбраться из болота. К сожалению, Жоржик не услыхал ничего интересного.

Так же мало занимательна и третья сказка о том, что рак, наточив клешни, перервал сеть и освободил рыб из верши.

Рисунки Бродского к «Воробышко» очень хороши, Фалеева к «Красному камешку» менее удачны, и его же рисунки к сказке Милля положительно плохи. Рисунки исполнены в голубых тонах, что и дало заглавие книжке.

 

 

(Без подписи)[107]

Саша Черный. Живая азбука.

Рисунки В. Фалилеева.

Библиотека «Жар-Птицы». Изд. Шиповник. СПб.

 «Случалось и орлам пониже кур спускаться»… Наши орлы поэзии и мысли, случалось, сходили с высокого Олимпа изящной литературы и спускались к самым низам детской мысли и детских запросов, проявляя и здесь всю орлиную мощь творческого слова, создавая здесь, в пределах этой маленькой детской души, в границах ее скудной мысли и необъятно-широкой фантазии, чудесные перлы художественного образа и слова.

Вспомним Пушкина, Жуковского и т.д. и их бессмертные сказки, на которых растут наши русские дети, с пеленок впитывая в себя всю красоту русского художественного слова. Вспомним, наконец, великого художника русской мысли Л.Н. Толстого, который спустился до самых низов, работая в школе с деревенскою детворою и создав для нее свои чудные «книги для чтения» и азбуку, которые и доселе увлекают детей прелестью своего содержания и выражения.

Пример очень соблазнителен: почему бы не обессмертить себя и современному поэту в области детского слова, почему бы и ему не спуститься с Олимпа и не подарить детям… ну хотя бы тоже азбуку? Ну, конечно, что-нибудь интересней Толстовской… И вот перед нами «Живая азбука» современного «олимпийца» Саши Черного. Видите ли, «буквам очень надоело в толстых книгах спать и спать… В полночь – кучей угорелой слезли с полки на кровать. А с кровати на пол сразу, посмотрели – люди спят – и затеяли проказу, превеселый маскарад. А – стал аистом, Ц – цаплей, Е – ежом… Прекрасный бал! Я не спал и все до капли подсмотрел и записал»… так эпически рисует Саша Черный происхождение своей азбуки. Известно, что чуть ли не все гениальные произведения зарождаются ночью, часто во сне, в области подсознательного творчества. Саша Черный, правда, не спал и творил сознательно, но может быть, в этом кроется причина того, что буквы затеяли на глазах его «превеселый маскарад». Или этот маскарад понадобился Саше Черному для оправдания названия своей «Живой азбуки». Как бы то ни было, маскарадное настроение поэта отразилось на всем его произведении.

Саша Черный задался целью оживить буквы русского алфавита, подобрав на каждую из них два стишка, иллюстрированных картинками. Так, положим, первая страница посвящена букве А: на ней вверху картинка Астры, внизу картинка аиста, а в середине крупные буквы да и два стишка:

«Астра в садике цветет.

Аист, вам пора в поход».

Этот прием внедрения букв в детскую память совсем не новый, он был известен еще греческим и латинским азбукам, и, по-видимому, Саша Черный «подсмотрел и записал» – может быть, и ночью, но не на маскараде букв, а в архиве русских азбук. Этот самый прием рифмованного двустишья с картинками применил в своей азбуке Карион Истомин, издавший ее в 1695 г., т.е. более 200 лет назад. Вот образец поэзии Истомина на букву К:

«Киты суть в морях, кипарисы на суши,

Юный отверзай в разум твои уши.

Корабль на воде, а в дому корова

И кокош в требу и людям здорова» и т.д.

Но как всякий ученик идет дальше своего учителя, так и Саша Черный захотел превзойти в своем изобретении Кариона Истомина. Здесь что ни страница, что ни стих, то «перлы» мысли и слова. Вот некоторые образцы:

на Б. «Бык весь день молчит и ест.

Белка держит хвост, как шест».

на Ж. «Жаба ждет, раздув живот, -

    Жук летит ей прямо в рот».

на И. «Ива клонит ветки в пруд.

Индюки всегда орут».

на К. «Крыса мчится через мост.

Кот за ней, задравши хвост».

на Н.