Мистер Симпсон Леви желает принцу Евгению доброго утра

 

Принц Евгений вздрогнул.

– Я приму его, – сказал он и жестом дал понять Гансу, что мистер Симпсон Леви может войти.

– Подожди минуту, прошу тебя, – остановил его Ариберт, ласково положив руку на плечо племянника и устремив на старого Ганса взгляд, который мгновенно выпроводил прекрасно вышколенного слугу за дверь.

– Что это значит? – сердито спросил принц Евгений. – К чему эта внезапная серьезность? Не забывай, что я условился с мистером Леви и не должен заставлять его ждать. Ведь кто‑то сказал, что аккуратность – вежливость королей.

– Евгений, – начал Ариберт, – я бы хотел, чтобы ты был настолько же серьезен, как и я. Разве мы не можем доверять друг другу? Я хочу тебе помочь, я уже помог тебе. Ты – мой коронованный повелитель, но, с другой стороны, я имею честь быть одних лет с тобой, я был товарищем твоего детства. Доверься мне. Я думал, что с давних лет пользовался твоим доверием, но позже узнал, что ты имел от меня тайны даже тогда. А теперь, со времени твоей болезни, ты стал еще более скрытным.

– К чему ты клонишь, Ариберт? – проговорил Евгений скорее враждебным, чем дружелюбным тоном. – Что ты хочешь сказать?

– Прежде всего то, что ты потерпишь неудачу с почтенным мистером Симпсоном Леви.

– Неужели? – проронил Евгений. – Откуда ты знаешь, какие у меня с ним дела?

– Довольно будет сказать, что я знаю это, и все. Ты никогда не получишь от него миллиона фунтов.

У принца Евгения перехватило дух, но он подавил волнение.

– Кто это сказал? О каком миллионе идет речь? – Глаза его беспокойно забегали по комнате. – Ах, понимаю! – Он притворно засмеялся. – Это я наболтал в бреду. Ты не должен принимать это всерьез, Ариберт. Когда человек в горячке, то у него появляются дикие и химеричные мысли.

– Ты ничего не говорил в бреду, – возразил Ариберт. – По крайней мере ничего не говорил о себе. Я узнал об этом предполагавшемся займе раньше, чем увидел тебя в Остенде.

– Кто же сказал тебе? – спросил Евгений гневно.

– Значит, ты сознаешься, что пытаешься устроить заем?

– Вовсе не сознаюсь. Кто сказал тебе?

– Теодор Раксоль, миллионер. Эти богачи не имеют тайн друг от друга, они образуют кружок более тесный, чем какое бы то ни было наше общество, Евгений, и гораздо более сильный. Они разговаривают и между словами правят миром. Эти миллионеры и есть настоящие монархи.

– Будь они прокляты! – вырвалось у Евгения.

– Да, может быть. Но вернемся к твоему делу. Представь себе мой стыд, мое отвращение, когда я увидел, что этот Раксоль мог сказать мне о твоих делах больше, чем мне самому было известно. К счастью, он порядочный человек и на него можно положиться, иначе я сделал бы что‑нибудь отчаянное, когда убедился, что ему известна твоя частная история. Евгений, позволь мне коснуться этого пункта: зачем тебе нужен миллион? Неужели действительно правда, что ты так запутался в долгах? Не думай, что я пользуюсь случаем сделать тебе выговор, я только спрашиваю.

– А что, если у меня действительно миллион долга? – сказал принц Евгений с напускной храбростью.

– Ничего, дорогой мой, ничего. Только это довольно большая сумма, чтобы промотать ее за десять лет, не правда ли? Как тебе это удалось?

– Не спрашивай меня, Ариберт. Я был безумцем. Но клянусь тебе, что женщина, которую ты называешь дамой в красной шляпе, была последним из моих безумств. Я собираюсь вступить в брак и стать благоразумным принцем.

– Значит, помолвка с принцессой Анной – уже свершившийся факт?

– В сущности, да. Как только я условлюсь с Леви, все будет хорошо. Ариберт, я бы не согласился променять Анну даже на императорский трон. Она чистая, хорошая девушка, и я люблю ее так, как только человек может любить ангела.

– И все‑таки ты хочешь обмануть ее относительно твоих долгов, Евгений?

– Не ее, но ее упрямых родителей и, быть может, императора. До них дошли слухи, и я должен прекратить всякие разговоры, представив им расписку в уплате долгов.

– Я рад, что ты был откровенен со мной, Евгений, – произнес принц Ариберт, – но я скажу тебе прямо: ты никогда не женишься на принцессе Анне.

– Почему? – Тон Евгения снова стал надменным.

– Потому, что ее родители этого не допустят. Потому, что ты не будешь иметь возможности представить им расписку в уплате долгов. Потому, что этот Симпсон Леви никогда не одолжит тебе миллион.

– Объяснись, пожалуйста!

– Это я и намереваюсь сделать. Тебя заманили – это гадкое слово, но я вынужден употребить его, – тебя заманили в Остенде.

– Правда.

– Ты знаешь почему?

– Полагаю потому, что эта подлая старая женщина в красной шляпе и ее сообщники хотели выманить у меня денег. К счастью, благодаря тебе им это не удалось.

– Вовсе нет, им совсем не нужны были твои деньги. Они хорошо знали, что у тебя их нет. Им известно, что ты беспечный школьник среди европейских принцев, без всякого сознания какой‑либо ответственности или чувства долга перед своей страной. Сказать тебе, зачем они тебя заманили?

– Раз уж ты принялся отчитывать меня, дорогой дядюшка…

– Они заманили тебя для того, чтобы не пускать тебя в Англию еще несколько дней, просто чтобы вынудить тебя нарушить твое условие с Симпсоном Леви. И, мне кажется, они преуспели в этом. Допустим, что ты не получишь денег от Леви, – найдется ли в Европе другой капиталист, который одолжил бы их тебе при тех фантастических гарантиях, которые ты можешь предложить?

– Возможно, что и нет, – спокойно проговорил Евгений. – Но, видишь ли, я получу деньги от Симпсона Леви. Он обещал это, а я из некоторых источников знаю, что он умеет держать слово. Он сказал, что деньги, имеющие известное назначение, будут свободны до…

– До?

– До конца июня.

– А теперь уже конец июля.

– Ну, что значит какой‑нибудь месяц? Он будет рад одолжить деньги и получить прекрасные проценты. И с чего ты вбил себе в голову предположение о каком‑то заговоре против меня? Это же просто смешно! Заговор против меня!? Для чего?

– А ты не подумал о Боснии? – холодно спросил Ариберт.

– При чем тут Босния?

– Мне незачем говорить тебе, что король Боснии имеет естественные обязательства по отношению к Австрии, которая предоставила ему корону. Австрия страстно желает, чтобы он сделал выгодную партию.

– Ну и пусть делает.

– Он и собирается. Он собирается жениться на принцессе Анне, – заявил Альберт.

– Пока я жив, ему это вряд ли удастся. Он делал предложение в прошлом году, но был отвергнут.

– Да, но он повторит свое предложение и на сей раз не будет отвергнут, Евгений! Да неужели ты не видишь, что этот заговор против тебя устроен кем‑то, кто отлично осведомлен обо всех твоих делах и кто желает во что бы то ни стало помешать твоему браку с принцессой Анной? Только один человек в Европе может иметь мотивы желать вашего разрыва, и это человек, который сам хочет жениться на ней.

Евгений побледнел.

– Значит, Ариберт, ты пытаешься дать мне понять, что мой арест в Остенде был устроен какими‑нибудь агентами короля Боснийского?

– Именно так.

– С целью прервать мои переговоры с Симпсоном Леви и положить таким образом конец самой возможности моего брака с Анной?

Ариберт утвердительно кивнул.

– Ты мне хороший друг, Ариберт, ты желаешь мне добра, но ты заблуждаешься.

– А про Реджинальда Диммока ты забыл?

– Я помню: ты говорил, что он умер.

– Я не говорил ничего подобного. Я говорил, что его убили, и это также было частью заговора.

– Я совсем не верю в то, что он был убит, – сказал Евгений. – Что же касается Симпсона Леви, то я готов поспорить с тобой на тысячу марок, что мы с ним придем сегодня к соглашению и что этот миллион будет в моих руках прежде, чем я покину Лондон.

Ариберт покачал головой:

– Ты что‑то уж очень уверен в мистере Леви. Разве у тебя были с ним дела и раньше?

– Да, то есть… – Евгений с секунду колебался. – Да, кое‑какие. Разве найдется человек в моем положении, который в то или иное время не прибегал бы к помощи таких, как Симпсон Леви?

– Я никогда не прибегал к ней, – заметил Ариберт.

– Ты! Да ведь ты просто какое‑то ископаемое! – Евгений позвонил в серебряный колокольчик. – Ганс! Я приму мистера Симпсона Леви.

Ариберт скромно удалился, а принц Евгений опустился в бархатное кресло и принялся просматривать бумаги, положенные ранее на стол старым Гансом.

– Доброго утра, ваше королевское высочество, – входя и кланяясь, проговорил Симпсон Леви. – Надеюсь, что ваше королевское высочество в добром здравии?

– Благодарю, так себе, – ответил принц.

Несмотря на то что Симпсону Леви приходилось вести дела с представителями королевской крови чаще, чем какому‑либо другому простому смертному во всей Европе, он никак не мог приучиться чувствовать себя свободно в первые минуты свидания со своими высокими клиентами. Потом он овладевал собой, но вначале неизбежно смущался, багровел и его бросало в жар.

– Мы немедленно приступим к делу, – сказал принц Евгений. – Садитесь, мистер Леви.

– Покорнейше благодарю, ваше королевское высочество.

– Итак, речь идет о займе, который мы уже почти устроили, – кажется, о займе в миллион фунтов? – небрежно проронил принц.

– Да, миллион, – подтвердил Леви, играя своей поразительно толстой цепочкой от часов.

– Теперь все в порядке. Вот тут бумаги, и мне бы хотелось покончить с этим делом сейчас же.

– Точно так, ваше высочество, но…

– Но что? Несколько месяцев тому назад вы выражали полнейшее удовлетворение относительно обеспечения, хотя я готов признать, что это обеспечение довольно‑таки необычного свойства. Вы также соглашались на размер процентов. Ведь не каждому, мистер Леви, удастся ссудить миллион за пять с половиной процентов, по истечении десяти лет вся сумма будет выплачена полностью. Кажется… гм… кажется, я говорил вам, что состояние принцессы Анны, которая выражает согласие принять мою руку, со временем достигнет пятидесяти миллионов марок, что равняется двум миллионам фунтов на ваши английские деньги. – Принц Евгений остановился: он не привык пускаться в откровенности с финансистами, но чувствовал, что теперь обстоятельства требовали этого.

– Изволите ли видеть, ваше королевское высочество, – начал Симпсон Леви, – дело вот в чем: я говорил, что могу продержать свободной эту сумму денег до конца июня, а вы должны были назначить мне свидание здесь до истечения этого срока. Не имея известий от вашего высочества и не зная местопребывания вашего высочества, я решил, что вы заключили какую‑нибудь другую сделку – бумаги ведь сильно понизились за последние месяцы.

– Я, к несчастью, был задержан в Остенде, – сказал принц Евгений, напуская на себя как можно больше высокомерия, – важными делами. Других сделок я не заключал, и миллион мне нужен по‑прежнему. Если вы будете так добры и уплатите его моему лондонскому банкиру…

– Мне очень жаль, – проговорил мистер Симпсон Леви твердым, безукоризненно вежливым тоном, удивившим даже его самого, – но мой синдикат отдал уже эти деньги в другие руки, в южную Америку. Я могу конфиденциально сказать вашему высочеству, что мы одолжили их чилийскому правительству…

– К черту чилийское правительство, мистер Леви! – воскликнул принц, побледнев. – Я должен иметь этот миллион, таково было условие.

– Допускаю, что таково было условие, – возразил Симпсон Леви, – но ваше высочество сами нарушили это условие…

Наступило продолжительное молчание.

– Что же вы хотите сказать, – снова начал принц с напускным спокойствием, – что вы не можете одолжить мне этот миллион?

– Я мог бы предоставить его вашему высочеству года через два.

У принца вырвался нетерпеливый жест.

– Мистер Леви, если вы завтра же не передадите деньги мне в руки, вы погубите одну из старейших царствующих династий и невольно измените карту Европы. Вы не держите слова, а я рассчитывал на вас.

– Извините меня, ваше высочество, – проговорил коренастый Леви, вставая с обиженным видом. – Это не я не держу слова. Я прошу позволения повторить, что деньги находятся уже не в моем распоряжении, засим желаю вашему высочеству доброго утра! – И мистер Симпсон Леви покинул приемную принца с неловким, обиженным поклоном.

Это была очень характерная для конца XIX века сцена: сытый, вульгарный, толстый человечек, родившийся на полуразвалившейся вилле в Брикстоне и находивший высшее наслаждение в воскресной прогулке по реке на дорогом электрическом катере, здесь, в отеле американского миллионера, не уступал и даже совершенно разбивал одного из представителей расы людей, веками двигавших европейскую историю и в своих родовых замках и поныне окруженных всеми внешними проявлениями помпы и могущества.

– Ариберт, – сказал немного позже принц Евгений, – ты был прав. Все кончено. Мне остается одно…

– Ты ведь не думаешь… – Ариберт оборвал племянника, пораженный.

– Да, я думаю, – быстрым шепотом проговорил Евгений. – Я устрою так, что это будет похоже на случайность.

 

Глава XXI