Которая окончательно определяет мою судьбу

 

К нашему общему удивлению, работа по созданию портативного хроноскопа продвигалась настолько быстро, что через несколько месяцев можно было ожидать реальных результатов. Принцип функционирования нового прибора был, разумеется, тот же самый, но теперь устройство могло уместиться в кармане пиджака, при этом радиус хроноволнового туннеля оставался прежним.

Срок второго путешествия приближался, и Кравченко все больше нервничал. Он, конечно, понимал всю ответственность этого предприятия, предвидел трудности, которые могут возникнуть, и постоянно требовал обсуждений плана действий.

Владимир настаивал, чтобы мы с Тали спорили с ним и предлагали новые идеи. Кравченко говорил, что второе путешествие будет гораздо труднее и опаснее – к сожалению, он оказался абсолютно прав, – поэтому мы должны очень серьезно к нему готовиться. Необходимо предусмотреть любые неожиданности. Мы должны заранее все обсудить и расписать план путешествия, не пренебрегая даже мелочами.

Я же шутил, что, когда у нас будет портативный хроноскоп, мы, если что‑нибудь забудем, всегда сможем перескочить в наше время и взять то, что нужно.

Оставалось определиться, в каком составе мы отправляемся в прошлое – все трое или я остаюсь.

– У каждого варианта есть свои преимущества и свои недостатки, – рассуждал Кравченко. – Если мы пойдем втроем, то, разумеется, будем чувствовать себя увереннее, но три человека больше бросаются в глаза, чем два. Кроме того, совершенно непонятно, кто мы такие и в каких отношениях состоим друг с другом.

– О шведских семьях тогда еще ничего не было известно, – улыбнулся я.

– Ты зря смеешься, Михаил, – заметил Кравченко, – ты уже, кажется, из опыта первого путешествия понял, насколько это неприятно, когда окружающие обращают на тебя внимание. Ты сразу превращаешься в параноика и можешь натворить глупостей. Помнишь, как ты ждал меня на площади перед главными воротами Лидды? Ты ведь очень тогда нервничал. А как ты ни с того ни с сего набросился на римского солдата в Эммаусе?

От этих воспоминаний мне стало не по себе.

– И что ты предлагаешь? – спросила Тали.

– Мы с Тали обязательно должны представляться как супружеская пара, иначе совершенно непонятно, в каком качестве в такое путешествие отправилась женщина, – твердо сказал Кравченко. – А вот второй мужчина сюда совершенно не вписывается: на роль сына он по возрасту никак не подходит, а для друга семьи – времена не те.

– Можно представить его как спутника, с которым познакомились в дороге, – предложила Тали.

– Нет, – поморщился Кравченко. – Я считаю, что второй спутник непременно должен быть рабом. Такая компания не вызовет подозрений.

При этом Кравченко и Тали оценивающе посмотрели на меня.

– Почему вы так на меня смотрите? – возмутился я. – Вы уже решили, что раб – это я?

– Пойми, Михаил, ты моложе, а ситуация, когда супружеская пара берет в путешествие пожилого раба, будет выглядеть нелепо, – попытался успокоить меня Кравченко. – Зато потом, – и он вдруг хитро улыбнулся, – когда мы вернемся, ты сможешь по капле выдавливать из себя раба.

Не очень остроумная шутка, но я вынужден был с ним согласиться.

– Кстати, Миша, я чуть не забыл, – спохватился Кравченко, – с завтрашнего дня ты прекращаешь бриться.

– В каком смысле? – удивился я.

– В таком, что мы начинаем отращивать бороды. Ты помнишь, как нелепо мы выглядели в Древней Иудее без бород?

– Представляю себе, что скажет моя сестра, когда увидит мою щетину, – вздохнул я, – она и усы‑то мои с трудом переносит.

– Ничего, придумай что‑нибудь. Скажи, например, что у тебя появилось раздражение на коже лица, и дерматолог порекомендовал тебе временно не бриться, – улыбнулся Владимир, довольный своей находчивостью.

В то время я уже начал ухаживать за Инной, и мы часто встречались. Как она отнесется к тому, что я решил отращивать бороду? Вдруг ей это не понравится? А мне бы этого не хотелось. Не стану же я рассказывать ей сказки про дерматолога. Она же – не Ольга, она все‑таки врач.

Но Инна отнеслась к моей бороде довольно спокойно. Она лишь усмехнулась и сказала, что понимает мое желание изменить имидж.

Незадолго до путешествия Кравченко пришла в голову интересная мысль. Он вспомнил, что во время первой экспедиции наш хозяин Йуда говорил о необычайном спросе на золотые серьги, которые ему удалось удачно продать, и подумал, что было бы неплохо вместо корицы захватить с собой в Древнюю Иудею несколько пар серег на продажу.

Кравченко предположил, что качество современных золотых изделий значительно выше, чем оно было в начале нашей эры, поэтому на них можно неплохо заработать и чувствовать себя в Иудее состоятельными людьми.

Он предложил в ближайшие выходные съездить в музей Израиля в Иерусалиме и посмотреть на образцы украшений, которые носили в то время.

В субботу утром мы отправились в музей. Пробежав залы, в которых были выставлены экспонаты более раннего периода, мы, наконец, нашли интересующий нас зал эпохи Второго Храма. На одном из стендов размещалось то, что мы искали.

Взглянув на форму и фасон серег, мы с Кравченко, не сговариваясь, невольно поморщились, до того примитивными и невзрачными они нам показались. В наше время, разумеется, не найдешь такой топорной работы.

– А ты что думал? – сказал Владимир, увидев мое разочарование. – Или ты считал, что ювелирное искусство в течение двух тысяч лет стояло на месте?

– И где же мы теперь найдем такие украшения? – растерялся я.

– Михаил, ты меня удивляешь, – рассмеялся Кравченко, – неужели ты всерьез считал, что мы, увидев образцы серег из Древней Иудеи, тут же направимся в магазин и купим такие же?

– Да я вообще об этом не задумывался, – пробормотал я.

– И зря, – Кравченко назидательно похлопал меня по плечу, – а вот я задумывался и сразу вспомнил, что есть такая профессия, как ювелир, который может сделать на заказ любую вещь.

Он достал из сумки небольшой фотоаппарат и кивнул на стенд:

– Теперь нам надо все это сфотографировать и обратиться к ювелиру, чтобы он изготовил серьги по фотографиям.

– А у тебя есть знакомый ювелир?

– Почему обязательно знакомый? – удивился Кравченко. – Он может быть и незнакомым.

– Ну подумай сам. Ты приходишь к ювелиру и просишь сделать копию серег, выставленных в музее, да еще вдобавок не ставить пробу – ведь тебе не нужна проба, верно? Что, по‑твоему, решит ювелир?

– Да, ты прав, – теперь растерялся Кравченко. Мысль, что его могут принять за жулика, просто не приходила ему в голову.

Но помогла Тали. У нее оказался знакомый ювелир, которому она объяснила, что серьги необходимы ей для рабочих экспериментов.

Прошла неделя. Однажды утром мы с Кравченко о чем‑то беседовали в лаборатории. Дверь неожиданно распахнулась, и в комнату вошла Тали, как всегда стремительная и изящная. Лицо ее светилось, глаза сияли, и вся она была такая свежая и довольная, что мы невольно притихли.

Хитро улыбаясь, она прошла перед нами, потом повернулась и прошла снова, изящно покачивая бедрами.

– Ну, как? – наконец спросила она и остановилась.

Я не понял. Нет, разумеется, я понял, что должен что‑то сказать, как‑то отреагировать... и с недоумением покосился на Кравченко.

– Тали, ты неотразима! – на всякий случай воскликнул он.

– Нет, я серьезно, – Тали притопнула ногой от досады, – как вам серьги?

Кравченко даже подпрыгнул от радости, затем подскочил к Тали и начал внимательно рассматривать наши «музейные экспонаты», которые поблескивали в ушах Тали вместо ее обычных маленьких сережек.

Я подошел ближе, мне тоже стало интересно. Ювелир работал по фотографии и постарался сделать точную копию, но его серьги получились намного красивее и изысканнее. А может быть они выглядели так потому, что надела их Тали.

Кравченко тоже обратил на это внимание:

– Тали, на тебе даже такие примитивные украшения смотрятся как фамильные драгоценности французских королей.

Тали улыбнулась. Приятно услышать такой комплимент от мужчины.

– Это даже хорошо, что серьги вышли такими красивыми. Легче будет их продать, – Кравченко, казалось, искренне обрадовался.

Тали промолчала, но улыбка с ее лица исчезла, а во взгляде промелькнули досада и разочарование. Или мне это показалось?

 

Наконец, был закончен опытный экземпляр хроноскопа. Теперь прибор надо было проверить, но так, чтобы свести риск к минимуму. И вот тут мне в голову пришла интересная мысль – испробовать прибор в собственной квартире: запрограммировать его так, чтобы вернуться на несколько дней назад к себе же домой, причем в такое время, когда я точно помню, что не был дома.

Идея всем очень понравилась. Я взял прибор домой и в ближайший выходной решил провести эксперимент.

Итак, в субботу, в десять часов утра, я встал посреди гостиной своей квартиры и отрегулировал хроноскоп таким образом, чтобы оказаться на этом же самом месте в среду утром на прошлой неделе. Я точно помнил, что в это время был на работе. Света убирает квартиру по четвергам, значит, дома у меня никого быть не может.

Решив переместиться туда и сразу же вернуться, я нажал на кнопку и... ничего не изменилось, я так и остался стоять посреди гостиной.

Сначала я подумал, что прибор не сработал, но вдруг увидел, что на моем диване, растянувшись во всю длину, спит пес Артабан и громко храпит. Я настолько опешил, что просто потерял дар речи. И тут я услышал, что из моей спальни доносятся голоса. Говорили мужчина и женщина, временами голоса сменялись смехом.

Я пришел в себя, подбежал к дивану и стащил за шиворот Артабана на пол.

– Как ты сюда попал, скотина? – закричал я и сразу же сообразил, что совершил ошибку.

Голоса смолкли, послышались крадущиеся шаги. Я понял, что пора возвращаться, и нажал кнопку хроноскопа. На долю секунды передо мной мелькнуло перепуганное лицо племянника Шурика, и я очутился у себя дома в субботу утром.

«Вот, значит, каким образом используется моя квартира!» – с возмущением подумал я. Моим первым порывом было позвонить Ольге и рассказать, чем занимается ее сын по утрам, когда она посылает его гулять с собакой, но через минуту я понял, что, прежде всего, сам попаду в дурацкое положение, когда начну объяснять, как я оказался дома в рабочее время и почему молчал об этом целую неделю, а сейчас вдруг надумал позвонить и выразить свое возмущение.

Я решил сделать вид, что ничего не произошло.

Итак, испытания хроноскопа прошли успешно, но на всякий случай мы сделали еще один экземпляр прибора.

Приближался срок путешествия, а мы так и не сумели окончательно определить состав нашей группы и взаимоотношения в ней.

Но за месяц до отправления произошло событие, которое решило этот вопрос за нас.

Однажды, гуляя в Иудейских горах со своей новой знакомой Инной, я сильно подвернул ногу. Кое‑как дотащились мы до машины и поехали в приемный покой. По дороге в больницу нога сильно распухла и посинела, а боль стала просто нестерпимой. Увидев это, Инна сразу сказала, что у меня перелом.

Так оно и оказалось. Я сломал лодыжку берцовой кости. Мне наложили гипсовую повязку и сказали, что, если все пойдет хорошо, через месяц‑полтора гипс снимут.

Конечно, о моем участии в путешествии теперь не могло быть и речи. Я заикнулся было о том, чтобы отложить

экспедицию на полгода, но Кравченко твердо сказал, что мне отправляться не стоит. Я и сам понимал, что даже через полгода последствия перелома могут давать о себе знать. Глупо было рисковать, ведь неизвестно, с чем мы можем столкнуться на этот раз. Ясно было, что придется исключить меня из числа членов экспедиции.

Я чувствовал себя очень неловко – ведь моим друзьям могло показаться, что я намеренно нашел способ увильнуть от опасного путешествия. Я понимал, конечно, что это ерунда, но на душе все равно было скверно. Особенно тяготило то, что я не мог ни с кем поделиться своими переживаниями. Обсуждать это с Кравченко и Тали мне не хотелось, а остальные просто не были посвящены в наши планы…

Потом, после того как все закончилось, и когда я рассказал обо всем Инне, она предположила, что на уровне подсознания я действительно любой ценой хотел избежать участия в этом путешествии, поэтому неосознанно пошел на нанесение себе увечья.

Не знаю, так ли это, Инне виднее, она – психиатр, но я потом много думал о том, как незначительные и даже пустяковые события могут оказывать огромное влияние на судьбы людей и приводить иногда к фатальным последствиям.

Так случайный инцидент может запустить цепочку событий, которые приведут к глобальным изменениям, меняющим ход самого исторического процесса. Или, может быть, я неправ, и никаких случайностей не бывает?

Впрочем, обо все по порядку.

Я настоял на том, что сам провожу Тали и Кравченко в путешествие. Гипс мне уже сняли, но ходил я еще с палкой.

Мы решили, что надо прибыть в Эммаус на девять лет раньше нашего первого путешествия и приблизительно за месяц до праздника Песах. В это время в город начнут стекаться паломники для отдыха перед восхождением в Иерусалим, и если только наш хозяин Йуда ничего не перепутал, и Иисус там действительно был, то Тали и Кравченко его обязательно встретят.

Теперь, когда они имели в своем распоряжении портативный хроноскоп, не было необходимости снова проделывать путь из Лидды в Эммаус. Можно было спокойно доехать до перекрестка Латрун, а оттуда уже начать перемещение в прошлое.

В день отправки Кравченко заехал за мной на машине, и мы вместе поехали за Тали. И Кравченко, и Тали были уже одеты как жители Древней Иудеи.

Платье Тали, сшитое под ее руководством, очень ей шло. Я лишний раз убедился в том, что у нее прекрасный вкус. Даже этой бесформенной одежде она сумела придать изысканность, подчеркивавшую ее изящную, женственную фигуру.

Мы доехали до перекрестка Латрун, поставили машину на стоянке около бензоколонки и направились в сторону шоссе Иерусалим–Тель‑Авив. Место здесь было пустынное, и можно было не бояться, что внезапное исчезновение двух человек привлечет чье‑то внимание.

Почти у самого шоссе мы остановились. Кравченко сказал, что отправляться нужно отсюда, так как, с одной стороны, нет риска попасть в населенное место, а с другой, до Эммауса должно быть не больше километра‑двух.

Кравченко решил не затягивать прощание. Он обменялся со мной рукопожатием, пожелал счастливо оставаться и подошел к Тали, которая устанавливала параметры на хроноскопе.

Я с грустью посмотрел на них. Кравченко с бородой выглядел совсем старым, и они с Тали смотрелись скорее как отец с дочерью, нежели как муж с женой. Еще через несколько минут Тали улыбнулась и помахала мне рукой, включила прибор, и они моментально исчезли.

Я остался один... Мне сразу стало тоскливо. Я медленно побрел обратно к остановке автобуса и поспешил уехать.

Глава 6,