Глава 3. Воспоминания и страхи

 

Так получилось, что за оставшиеся две недели до праздников Элли со Стеллой так и не встретилась. Пару раз она отправлялась в Розовую страну – телепортацией, без Аларма, - но никак не могла застать волшебницу: то Стелла улетала куда-то на границы, то принимала зачёты в Школе Искусств, и Элли не стала её беспокоить – в конце концов, дело, хотя и волнующее, но не супер-спешное. Годик-другой можно подождать. А лучше – пристать к Стелле на самой свадебной церемонии.

Элли невольно улыбнулась своим мыслям. «Пристать» нехорошо звучало, но другого слова не нашлось.

Получается, думала Элли, Аларм в нашей тесной дружной компании пока единственный, кому «грозит» обычная жизнь. Страшила, Дровосек – они сами по себе вечны, только солому или детали вовремя меняй. Сама Элли с сестрой под заклятием Стеллы. Ланга получила вечную молодость от Пакира, и с Дональдом как-то поделилась. Веса – с ней непонятно что, но никто как будто не ждёт, что она состарится, ни Дровосек, ни Ланга, которая всё это устроила. Лили с Томом пока думают, но скорее Том всеми правдами и неправдами добудет себе замедленное старение, чем позволит Лили от него избавиться. Ну и Стелла – тут всё понятно. Даже Фарамант с Дином Гиором могут прожить столько, сколько захотят со своими фиалками.

В общем, вся компания у них такая! И только Аларм выбивается из ряда. Нехорошо. Неправильно.

Кстати, есть запасной вариант. Если Стелла не захочет, Элли пойдёт к Ланге. Та знает какой-то способ остановить старение, хотя и утверждает, что он болезненный. Но вдруг Аларм и на такое согласится? Решать, конечно, ему… Элли понимала, что Аларм не потому отказывается (пока что) от вечной юности, что действительно этого не хочет, а из скромности какой-то. Вот интересный он человек. Как лезть в битвы – так он вообще страха не ведает. А попросить что-то для себя – стесняется. Неплохое качество на самом деле, только когда оно в меру.

Ах да… Там же ещё вопрос о детях. Элли помрачнела при этой мысли. Мечты о том, какой она будет мамой, были такими манящими, но… что будет, если они не осуществятся? Можно, конечно, поступить, как та же Веса – взять приёмных. Но очень уж хочется своих, родных… Чтобы чувствовать связь с малышом с самого начала, когда он ещё внутри тебя… Радоваться каждому его движению, радоваться его рождению, каждому новому дню с ним… Прочувствовать всё. Наверное, она наивна и представляет себе материнство излишне идиллично, но что поделать! Мечты – они такие… Вечно к идиллии стремятся. В Большом мире Элли с годами смирилась со своей бездетностью, а сейчас, с вечной юностью, всё это снова всколыхнулось… И тем больше тревожила неизвестность: получится? Не получится? Элли старалась не зацикливаться на этой теме – есть множество других, не менее важных, - но совсем отстраниться не получалось. В конце концов, если она королева и фея, это ещё не значит, что материнство неважно. 

Тем временем праздники надвигались с неумолимой скоростью, и уже не только дворец, но весь Изумрудный город стоял на ушах. Чествование памяти погибших планировалось не только в городе, но и на самих берегах Красного озера – на месте прошедшей битвы, и туда уже давно началось целое паломничество – в основном жителей Фиолетовой страны, конечно, но и из Зелёной туда шли, и из Долины Марранов. Там будет торжественная церемония с утра, а в Изумрудном городе – после полудня. Элли надо успеть и туда и туда. Периодически она пыталась написать заранее и заучить какую-нибудь торжественно-печальную речь, чтобы произнести её на бывшем поле битвы, но каждый раз бросала. Ну невозможно такое заучить! Да и глупо оно будет звучать – заученное. Такие речи должны идти от сердца, даже если она в самый ответственный момент будет путаться в словах.

Над обрывками такой недописанной речи её и застала однажды Энни, которая уже даже не удивилась, увидев сестру печальной и мрачной.

- Что случилось?

- Я думаю, - Элли подпёрла голову руками. – Думаю и не могу… Порой прямо в дрожь бросает… О тех воинах, которые погибли в битве… и я не знаю, как я буду о них говорить. Ведь на меня будут смотреть их близкие. Получается, что те воины умерли, а мы остались живы. И вроде я понимаю, что, по логике, не мы тут виноваты. Виноват Пакир, который развязал эту войну, который повёл на нас свою армию… Но почему-то чувствую себя виноватой. Потому что это я сказала людям – идите и бейтесь. Да, за свою свободу, за жизнь близких и друзей. Но ведь и я знала, что они могут не вернуться. И многие не вернулись…

Она действительно вздрогнула. Энни обняла сестру.

- А хочешь, я полечу на Красное озеро? Сама. И сама всё скажу.

- Нет… Там должна быть я. Ведь я Хранительница…

- Ну и что? Думаю, люди поймут. Я всё-таки тоже не последний человек в Волшебной стране, знаешь ли. И в той битве я тоже была. Мы можем со Стеллой вместе туда полететь. Она тоже найдёт, что сказать. Ведь это она остановила Пакира. Будет вполне достойно, Элли, соглашайся.

- Да мне от этого сильно легче не станет, - вздохнула Элли. – Я те же речи должна буду потом в Изумрудном городе произносить. И на меня будут смотреть друзья и родные не вернувшихся.

- Ну всё-таки не два раза говорить… Давай, соглашайся, - ещё раз подтолкнула Энни сестру. – Все поймут.

- А тебе очень этого хочется?

 - Я не знаю, но мне просто кажется, что нам со Стеллой есть что сказать, - серьёзно ответила Энни. И Элли, подумав немного, кивнула:

- Ну хорошо. Давай так.

Она и в самом деле второй раз может не вытянуть – а в Изумрудном городе уже никуда не денешься, надо говорить, и ни за кого не спрячешься…

Страшила, узнав о предложении Энни, одобрил его и высказал свои размышления:

- Официальные речи всегда тяжелы. Я тоже думал – лучше бы просто собраться всем у озера и вспомнить пережитое между собой… Без всякого пафоса…

- Но правители всегда заложники этикета, - мрачно кивнула Элли. – Я понимаю.

- Энни вот умеет обходиться без этикета и в то же время соответствовать всему, чему должно, - хмыкнул Страшила. – Кое-чему нам бы у неё поучиться…

 

В последние дни перед праздниками Элли и вовсе как будто в какую-то прострацию впала. Желание было только одно – пережить эти торжества поскорее. Печальные и радостные – всё равно. Она всё делала машинально, и в какой-то момент поймала себя на том, что на вопросы отвечает невпопад, не вслушиваясь. Почему-то стало любопытно – это только у неё так или у Энни и Аларма тоже? Но похоже, только у неё – остальные вели себя осмысленно. Аларм так и вовсе бодро на пару с Дином Гиором проводил репетиции парада и последние тренировки гвардии – были задуманы показательные выступления фехтовальщиков, инициатива – всё от того же Дина Гиора, вспомнившего молодость. Он и сам в них хотел поучаствовать. Ну, а Энни была вся в организационных вопросах – где что спешно доделать, сколько пригласить поваров для праздничных пиров (ибо пировать не один день придётся!), сколько музыкальных коллективов, как украсить зал, где разместить гостей и нанятый на время обслуживающий персонал – что-то обсуждалось заранее, но как всегда, в последний момент потребовались уточнения.

Ночами же Элли снились кошмары – Пакир, Подземелье, город Теней, поле битвы, усеянное телами погибших – во сне это выглядело ещё ужаснее, чем было наяву. Ей снилось, что гибнут друзья, что всю страну затапливает Тьма, и она сама – Элли – не в силах сдержать всё это, задыхается, задыхается, как от удушливого газа, глядя прямо в глаза Пакиру, который торжествует… Элли просыпалась и боялась потом заснуть, не желая, чтобы эти кошмары приходили вновь. Бессонница сказывалась – днём Элли была всё более заторможенной, уставшей и нервной. Хотя и старалась своё поведение хоть как-то контролировать.

До праздника оставался один день – и Элли уже ничего не могла делать. От неё ничего и не требовали, к счастью – Энни и Фаина, спасибо им большое, твёрдо решили, что Элли надо отдохнуть, и никого к ней не пускали. Аларм был с ними солидарен и сам Элли не тревожил. Но ей от этого легче не стало. Она весь день просидела, тупо листая книги – обычные книги из городской библиотеки, - пытаясь отвлечься, потом просто сидела, пытаясь сосредоточиться, но ничего не вышло. И ей стало не по себе: если она сейчас вся невменяемая, что же будет завтра? Стыдно же: она пережила эту войну, противостояла Пакиру, а теперь, когда надо пережить всего лишь пару праздничных дней, её колотит и трясёт, как под током. Она даже перед Пакиром так не нервничала. Но наверное, подумала Элли, тогда в принципе всё было по-другому.

Тогда она просто твёрдо знала, что надо выстоять и победить. Всё было чётко и ясно: вот враг, и ты не имеешь права показывать перед ним свою слабость. Держись – во что бы то ни стало. Он тебя не щадит, и ты не особо-то щадишь его. В войне все средства хороши, победа любой ценой и так далее. Даже некогда о чём-то задумываться – ты просто бьёшь или просто стараешься выжить и уцелеть, принимая решения мгновенно и не слишком-то терзаясь выбором. В битве адреналин такой, что не чувствуешь ни боли, ни страха. Всё лишнее отключается.

Известны же случаи – ещё по истории Большого мира – как воины проходили всю войну с ранениями, а умирали потом дома. И не потому, что «еле доползли». Просто на войне всё отключалось, а потом всплывало…

Вот и у неё теперь так. И к тому же, по сравнению с битвами – всё и проще и сложнее одновременно. Уже не надо бояться за жизнь свою, близких, всей страны. Но ответственность за них всех никуда не делась. И парадокс в том, что перед врагом, на войне, эта ответственность была как-то легче. Тогда от Элли требовалось только одно: быть сильной чародейкой и победить Пакира каким угодно способом. Да, это было сложно. Но она оправдала эти ожидания. И на неё навалились новые: теперь она должна быть для своего народа лучшей королевой, для друзей – лучшей подругой, а для близких (Энни и Аларм) – самой любящей и заботливой сестрой и – вот-вот – супругой.

И оказалось, что быть лучшей для друзей сложнее, чем просто идти в бой. В бою всё просто: кто на твоей стороне, тот и хорош. А в быту столько нюансов…

Не исключено, конечно, что в первую очередь Элли сама к себе предъявляла завышенные требования, а окружающие её и так принимают такой, какая она есть. Возможно, она сама себя накрутила, всё это не нужно, всё и так хорошо. Возможно, она зря боится в чём-то ошибиться. Скорее всего, зря. Надо быть проще. Вот только Элли поняла, что у неё плохо получается «быть проще». Раньше умела, но разучилась. За этот год. Почему-то решила, что надо быть идеальной, но такое решение себя не оправдало… Возможно, в стремлении достичь этого идеала она где-то перегнула палку – а возможно, её вообще занесло немного не туда.

Что ж, и над этим будем работать, решила Элли под вечер. К ней как раз пришла Энни – отчиталась, что всё хорошо, всё готово, всё сделано. А Элли сидела с ногами на кровати, задумчиво глядя в окно.

- Год назад в это время уже битва началась, - проговорила она. – Даже не верится.

- Это да-а, - протянула Энни. – Жуть, что тогда было. Мы с Лили ещё и Тома по Лунной стране искали.

- Кстати, они уже прибыли? – слабо улыбнулась Элли. – Ну, Том с Лили.

- Нет, завтра прилетят на Красное озеро.

Элли кивнула. А Энни продолжала:

- К слову о Красном озере… Мне надо будет завтра пораньше вылететь туда. Ты мне облачко сделаешь? Я бы на коврике, но на облачке быстрее и удобнее.

- Конечно. Во сколько?

- Мне там надо быть в десять, значит, вылететь надо часов в семь.

- Хорошо…

- А может, сейчас сделаешь, и оно меня до утра дождётся? – с беспокойством Энни заглянула сестре в лицо. – Ты тогда выспишься нормально. На тебе лица нет. Ты отдыхала сегодня вообще?

- Отдыхала, кажется… Да, давай сейчас сделаю. Отправлю к тебе на балкон, - Элли поднялась.

Сёстры вышли на балкон Элли, где и были проделаны все необходимые манипуляции. Сгущались вечерние сумерки, и город оживлённо гудел, готовясь к завтрашним торжествам. В него, пожалуй, и правда половина Зелёной страны съехалась, и из соседних стран тоже немало. Важные гости прибудут завтра, тем более что часть из них сначала побывают на Красном озере.

Элли зябко повела плечами, хотя было не холодно – но она вдруг почувствовала озноб.

- Когда вспоминаю битву, вообще не понимаю, как мы её пережили, - заговорила она. – Это ведь было невозможно. И как мы с ума не сошли? Это же для человеческой психики невероятное испытание. Вообще, как вот всё это случилось, я не понимаю. Мне вспоминать об этом – жутко до невозможности, а тогда ведь страха не чувствовала. Как будто он отключился.

- Угу, - кивнула Энни. – У меня тоже так. Не только о битве, вообще о тех днях. Это было выше всех человеческих сил, но тогда воспринималось нормально так. Ну, битва. Подумаешь. А сейчас как вспомню, потом кошмары ночью снятся.

- Тебе тоже?

- И тебе?

Элли кивнула.

- Тогда надо меньше вспоминать, - заявила Энни. – Хотя, конечно, сейчас это нереально. Поневоле вспоминается.

Они помолчали. Потом Энни сказала:

- Ладно, я пойду. А то завтра ещё день такой… Спокойной ночи и отдыхай получше, - она обняла сестру, поцеловала в щёку и ушла.

Элли честно попыталась выполнить совет отдохнуть, легла спать пораньше, и заснула сразу – но снова начался кошмар. Снова снилось, как она стоит перед Пакиром в тронном зале Чёрного дворца, и он требует сдаться и сдать Волшебную страну, этот жуткий серенький человечек с глазами темнее мрака… Мрак расползается, и Элли в нём сейчас утонет…

- Я не отдам Волшебную страну, - она попыталась закричать, но вышло тихим шёпотом – потом осознала, что это сон, и попыталась проснуться. Ей показалось, что она это сделала – открыла глаза, но Пакир стоял возле её кровати… Нет, кровать была лежанкой в подземной темнице, и Элли была в кандалах… «Я не отдам Волшебную страну», повторила она, и снова попыталась проснуться, и теперь уже Корина смотрела из угла, довольно ухмыляясь… Она приблизилась, а у Элли ноги как будто увязли в глине…

- Не отдам! – крикнула Элли и теперь проснулась по-настоящему. Ей показалось, что от крика, хотя на самом деле это был лишь тихий стон. В комнате было душно и темно, и Элли не сразу поняла, что за шум – в окна лупили струи дождя, над Изумрудным городом гремела гроза. Вот сверкнула молния, высветив на мгновение все предметы в комнате, разбросав тени на стене, и Элли дёрнулась, вскрикнув, накрывшись одеялом с головой. Ей показалось, что тень на стене живая, хотя, конечно, это было не так. Но здравый смысл почему-то отключился.

Элли никогда не боялась грозы, но сейчас почему-то накатил страх. Наверное, ночь такая… Ровно год назад они все противостояли Пакиру – и как-то действительно жутко становилось сейчас, словно эта гроза – отголосок той битвы. Элли охватила дрожь, она не могла шевельнуть ни рукой, ни ногой. Сжав ладони коленями, она скомкалась под одеялом, в ужасе зажмурившись.

Было дико неприятно ощущать себя слабой трусихой. Она столько пережила, а тут такая ерунда… «Нельзя так, - повторяла она про себя. – Я не испугалась Пакира. Всё это уже в прошлом. Это всего лишь гроза. Я волшебница и Хранительница. Смешно бояться грозы, я же не маленькая…»

Но, сколько бы она себе это ни твердила, страх не уходил. Даже не страх – какая-то немыслимая паника, отчаяние, сковывающее движения и путавшее мысли. Руки уже болели от напряжения, их начало сводить судорогой. Ночь – время для тёмного колдовства. А вдруг эта гроза – не просто гроза? Вдруг… вдруг что-то случилось снова? Тогда просто нельзя бояться! Тогда надо встать и… и… и что-то делать. Защищать город, друзей, страну, если это снова нападение злых сил. В конце концов, они же не уничтожили Пакира, а только изгнали. Стелла заставила его уйти. Вдруг он вернулся?

Почему-то эта мысль придала ей сил, и Элли вскочила, бросившись к окну. Её чувства и мысли будто раздвоились: одна половина продолжала дико паниковать едва ли не до слёз, а вторая – хладнокровно высчитывала, что надо сделать в случае реальной опасности. Ощущение, в общем-то, было знакомым – Элли нередко такое переживала на той войне. Она всегда считала себя смелой и нередко утверждала, что ничего не боится. Но если уж совсем честно – боялась, просто умела в себе побеждать этот страх, задавливать его. Или он задавливался сам – азартом и желанием победить, защитить друзей. Инстинктом выживания. Или чувством противоречия – меня бьют, а я не поддамся. Так бывает. Страх – это преувеличенный инстинкт самосохранения, но он может отключиться под воздействием других эмоций.

Очередная вспышка молнии на полнеба заставила отшатнуться от окна, раскат грома – присесть, зажимая уши, но тут же Элли снова приникла к стеклу. Грозы в Волшебной стране – нечастое явление, но они каждый раз пугающие, это Элли узнала ещё в детстве, когда их на пути из Изумрудного города в Розовую страну застигло наводнение на острове посреди Большой реки. Теперь снова некстати вспомнились те приключения, и конечно, в самом негативном свете – снова накатил страх, как тогда в детстве, только усиленный, потому что так иногда тоже бывает – в сам момент опасности не настолько её осознаёшь, а вот когда она уже прошла – наступает такой откат, что крыша едет. Впрочем, от этих страхов Элли тоже сумела отвлечься. Она Хранительница. Надо понять, не грозит ли опасность городу. Не магическая ли природа у этой непогоды.

В любом случае её, наверное, лучше бы убрать, эту грозовую тучу. А то все напугаются.

Элли распахнула окно. Её тут же обдало струями воды, она моментально продрогла, но упрямо смахнула мокрые волосы с лица и вскинула руку, пытаясь поймать магический импульс в грозе, если он есть.

«Хоть бы кто-нибудь пришёл, - возникла абсурдная мысль. Ну кто ночью будет бродить по дворцу? И уж точно никто не посмеет беспокоить свою королеву. – Пусть хоть кто-нибудь…». Можно было бы мысленно позвать Страшилу, который никогда не спал. Просто сейчас Элли очень захотелось, чтобы кто-нибудь стоял рядом и морально её поддерживал. Страшила – это хорошо. Надёжный друг. Но хотелось бы… нет, не Страшилу позвать, конечно…

Магической составляющей в грозе не обнаружилось, и Элли немного успокоилась. Пришлось переодеться – она промокла вся с ног до головы. Снова встав у окна, она принялась магией отгонять и рассеивать тучу. Пусть гремит где-нибудь над горами, если уж так надо. Жители Волшебной страны не слишком-то любят подобные устрашающие погодные явления. Элли представила, как сейчас может быть страшно каким-нибудь маленьким Мигунам или Жевунам, явившимся в город на праздник – вдруг они тоже ждут от грозы какого-нибудь зломагического подвоха? – и ей стало неловко за себя, что она поначалу так паниковала. Ну, обыкновенная гроза. Что такого. Нет, понятно, что наложилось на воспоминания, ощущения…

Гроза утихала, превращаясь в обыкновенный несильный дождик. Утром на улицах и площадях будут лужи, но главное – солнечно и тепло, а лужи быстро высохнут. Даже хорошо получится – город умылся к празднику… «Надеюсь, никакой праздничный реквизит или украшения не пострадали, а то людям обидно будет, они так старались», - подумала Элли. И тут раздался лёгкий стук в дверь.

Элли резко обернулась.

- Кто там?

- Элли, ты не спишь? – слегка удивлённый голос. Элли и сама удивилась. Аларм? Она, конечно, мечтала, чтобы он пришёл, но… не надеялась особо.

Лёгким пассом руки она заставила дверь открыться, а потом свечу – зажечься.

- Мне показалось, ты меня позвала, - Аларм переступил порог. Он с явным недоумением глядел на Элли, одетую, у открытого окна – впрочем, и сам был одет (только босиком) и даже с мечом в руках. Это Элли заставило улыбнуться – был готов её защищать? Подумал, что она в настоящей опасности?

- Я не звала, - помотала головой она. – Хотя, о тебе подумала. Спасибо, что пришёл. Я тут по-дурацки грозы испугалась… Никогда не боялась, а теперь вдруг. Извини, что побеспокоила…

- Ничего страшного, - серьёзно ответил Аларм. – Зато мы теперь знаем, что я тебя всегда услышу.

Элли нервозно хихикнула. Напряжение отпускало.

- Извини, - повторила она. И, закрыв окно, села на кровать. – Просто… Сначала воспоминания навалились, потом мне кошмар приснился, потом эта гроза… - она всё с той же нервозной улыбкой взмахнула руками. – Я ещё подумала – вдруг в ней что-то магическое, плохое. Испугалась поначалу, потом взяла себя в руки и пошла её прогонять.

- Понятно, - кивнул Аларм. Сел рядом и взял её руки в свои. Элли только сейчас осознала, что руки у неё ледяные, даже дрожат от холода. Замёрзла у окна под дождём.

- Что за воспоминания? – негромко спросил Аларм.

- Про то, что было год назад, - так же негромко призналась Элли. Ей очень захотелось выговориться – и она знала, что Аларм выслушает… – Знаешь, мне тогда было очень страшно, что ты погиб в Подземной стране. Теперь мне это снится иногда, и в снах оно ещё страшнее. Да мне вообще много неприятного снится. В детстве и юности часто снился то полёт на Убивающем домике, то обвал в Пещере – после которого мы с Фредом попали к Рудокопам… Там ещё был жуткий момент, когда нам пришлось на лодке очень тесный туннель преодолевать. Было очень страшно – вдруг застрянем. Или вдруг там бездна – на той стороне. Хотя почему-то в тот момент было не так страшно, как потом в снах. Как будто в опасность не верилось. А потом пришло вот это ощущение – когда ползёшь по узкому туннелю в темноту и не знаешь, что там будет.

- Мне тоже похожее снится, - Аларм чуть улыбнулся. – Когда я бежал от Тогнара, пришлось пролезать сквозь узкую щель в потолке пещеры. Хотя у меня выбора не было, к тому же я знал, куда лезу. Но всё равно боялся. Я же о Верхнем мире почти ничего не знал.

- Говорят ещё, что в подобных снах человек может вспоминать момент своего рождения, - хмыкнула Элли. – Когда ребёнок тоже лезет по узкому проходу и не знает, что его там ждёт.

Она вдруг почувствовала, что краснеет. Опять неловкая тема детей, ещё и так откровенно… Но вроде не стала углубляться.

- Интересно, - кивнул Аларм.

- Но сейчас мне чаще всё-таки снится последняя война, - торопливо продолжила Элли. – Пакир, Корина, Ланга, каббары, битвы, чья-то гибель… Даже тех, кто остался жив. Я каждый раз просыпаюсь и потом не могу уснуть до утра. Зажигаю все свечи и сижу с книгой Виллины. И не знаю, как от этого избавиться. Я уже и магией пыталась, и всем, чем угодно… и пыталась убедить себя, что всё это не страшно и уже давно прошло. Пытаюсь забыть об этом, но не получается. Видимо, такое забыть невозможно…

Аларм молча погладил её по волосам, потом обнял и привлёк к себе. Элли положила голову ему на плечо, а он сказал:

- Я тебя понимаю. Наверное, все те испытания вообще выше человеческой психики. Как мы их только выдержали…

- Ага… Мы и с Энни об этом говорили. Человек сам не знает, на что он способен, - слабо улыбнулась Элли и спросила: - А тебе что-нибудь снится после войны? Ну, такое…

Аларм ответил как будто нехотя:

- Иногда. – Помолчал и добавил: - Город Теней снится. Но оно только поначалу пугает. Потом я как-то перестраиваюсь. Не то чтобы совсем страха нет, но он скорее подстёгивает идти вперёд и всё преодолевать… Искать, что там дальше.

- Научи меня? – Элли искоса взглянула на него, не поднимая головы. Аларм улыбнулся:

- Научу, только это не сразу получится. Тут же нужна комплексная работа с настроем.

- А ты как научился?

- Ну-у, дорогая моя, - усмехнулся Аларм, - меня же учили быть воином. А воин – это ведь не только физическая подготовка, но и опять-таки психологический настрой. – Элли заинтересованно смотрела на него, мысленно желая – только говори, рассказывай что-нибудь, отвлеки меня от этих моих страхов… Неизвестно, услышал ли Аларм эти мысли, но продолжил: - Если я буду вечно чего-то бояться, то грош мне цена. Если я не сумею справиться со своими страхами и переживаниями, опять же я ни на что не годен, и ни в одну битву меня не возьмут. Потому что после первой битвы может последовать вторая. А если я после первой расклеюсь, то во вторую уже не смогу пойти – а пойти я должен. И так вот с детства внушается и воспитывается…

- Понятно, - со смешком протянула Элли. – То есть, из меня воина точно не получится.

- Я бы сказал, что тебе и не нужно, - задумался Аларм. – Но похоже, нужно. Только знаешь, всё равно это можно преодолеть. Как минимум, перекрыть новыми воспоминаниями. Не менее яркими, но более приятными. Я так думаю. Ну и, в конце концов, с тобой ведь я, - он улыбнулся. – Если что, зови меня.

Элли чуть отстранилась и кивнула.

- Спасибо тебе.

Аларм пожал плечами.

- Не за что. Ты сейчас что будешь делать?

- До утра ещё много времени… - проговорила Элли рассеянно, взглянув на часы на стене. Такие часы – небольшие и бесшумные – были редкостью, но мастера из Фиолетовой страны сделали их специально для Элли и однажды преподнесли, как сюрприз.

- Я могу ещё побыть с тобой, если хочешь, - нерешительно, даже комкая слова, предложил Аларм, и она встрепенулась:

- Да, конечно! Если тебе не трудно…

- Не трудно, - заверил её Аларм. – Ты можешь лечь спать, а я посижу с тобой, пока ты не уснёшь.

- А ты сам? – неуверенно проговорила Элли.

- Обо мне не беспокойся, - он легко отмахнулся. И у Элли почему-то аж сердце защемило, что едва ли не плакать захотелось – неизвестно, от чего. От благодарности, наверное. Она схватила Аларма за руку и шепнула, глядя ему в глаза:

- Оставайся со мной. До утра.

Аларм, казалось, был удивлён и молчал. Элли добавила:

- Пожалуйста. – И, так как он всё ещё ничего не говорил, встряхнула его руки: - Что тебя смущает? Мне просто страшно будет одной.

- Ну, если ты разрешаешь, - неуверенно проговорил Аларм. И Элли крепко обняла его, закрыв глаза.

Как будто душу отпустило…

 

Глава 4. О победе над Тьмой

 

На Красном озере было не так много народу, как Энни ожидала, и большинство просто бродили по окрестностям, водя экскурсии друг для друга. Немало было здесь участников той битвы – и они рассказывали своим близким, что пережили…

У обломков разрушенной статуи Торна Энни встретилась со Стеллой, Лили и Томом. Том был совершенно не соответствующе случаю весел и бодр, вертел головой и рассказывал ненужные подробности о том, как они тут добывали меч Торна. Причём свою роль в той ситуации, как всегда, преувеличивал. Лили рассеянно делала вид, что слушает. Стелла была серьёзна.

- О, Энни. Здравствуй. Ты вместо сестры?

- Да, мы так решили. Здравствуйте.

- А что здесь планируется? – поинтересовалась Лили. – Рассказ о битве?

- Мы ещё сами не знаем, - вздохнула Энни. – Будет зависеть от того, что от нас захочет услышать народ.

А народ постепенно стекался к обломкам статуи, как к трибунам, и с ожиданием глядел на высоких гостей, которые, словно на сцене, возвышалсь на этих обломках. Энни сжимала и разжимала кулаки – волнение всё-таки накатило. А потом просто села, глядя в землю. Она не услышала, а как будто ощутила кожей внезапно разлившуюся тишину над полем – словно её движение послужило сигналом, началом чего-то, хотя она такого не планировала. Но, кажется, надо что-то сказать… Все ждут, смотрят.

Она подняла голову и взглянула на друзей. Все они сейчас были в тёмных платьях – даже Стелла в тёмно-сером с бордовым, а Том с Лили – в серых с коричневым. Сама Энни тоже надела тёмно-зелёное со скромной чёрной отделкой, и волосы просто перевязала чёрной ленточкой – траур как-никак… Но внезапно сейчас ей показался жутко неуместным этот мрачный наряд. Тёмные платья – да ассоциации скорее с Тьмой Пакира, чем с победой Света!

- Госпожа Стелла, - тихо позвала она. Стелла склонилась к ней:

- Да?

- Вы можете сделать моё платье белым? – попросила Энни почти шёпотом. – Я не хочу быть в тёмном.

Стелла недоумённо моргнула – но затем кивнула, явно поняв причину такого желания. Собравшиеся люди ахнули, когда у Энни внезапно сменился цвет платья на чисто-белый – не все, конечно, кто-то и не заметил. А Энни, не вставая, заговорила, негромко, не думая о риторической выразительности – но Стелла позаботилась о том, чтобы усилить её голос магией, и девочку слышали все собравшиеся. Шорохи снова затихли, установилась тишина, в которой звучал только её голос:

- Я помню эту битву год назад. Здесь было страшно. Я волновалась за сестру, за друзей. Мы были там, на горе. А внизу билось войско. За Свет. За жизнь.

Энни помолчала, переводя дух.

- Я не знаю, что тут нужно говорить, - честно и открыто призналась она. – Здесь нужно просто чувствовать. Такие вещи познаются в тишине. Только в тишине можно всё вспомнить.

Она снова умолкла. Тишина действительно была. Звенящая тишина. Подходило всё больше людей, но все молчали. Никто не шаркал ногами, не шуршал, не шептался. Только птицы щебетали вдалеке, на деревьях.

- Есть такая вещь, как «вина выжившего», - снова заговорила Энни. Она просто позволила себе говорить всё, что сейчас думает – пусть это будет где-то неправильно, пусть она даже что-то ляпнет не то, зато искренне… – Нам, оставшимся в живых, бывает неловко, что мы выжили, а кто-то умер в этой войне. Умер, возможно, именно для того, чтобы мы выжили. Например, железный великан Дром. Он был моим другом с детства. Его сделал мой дядя и мастера Фиолетовой страны, чтобы победить злую великаншу Арахну[9]. Мы её победили. Потом Дром остался в Изумрудном городе, был большим другом Страшилы. Потом Корина превратила Дрома в малыша. Потом она же расколдовала его обратно – в Подземелье у Пакира, чтобы противостоять ему перед Вратами Тьмы. Пакир боялся железных людей. Дрома он не победил. Правда, и Дром не победил его. Он погиб, расплавился, но закрыл собою врата Тьмы. Благодаря ему Пакир не смог затопить Тьмой всю Волшебную страну. И не смог выпустить много чудовищ, чтобы сокрушить нашу армию. Но когда я вернулась в Волшебную страну – год с лишним назад, ещё до битвы, - я даже не успела с Дромом повидаться. Я узнала о нём только тогда, когда он уже погиб. Погиб для того, чтобы жила Волшебная страна. И мне страшно потому, что… знаете, о таком нельзя забывать. Нельзя забывать о таких жертвах и таких героях. Но иногда это так грызёт, что поневоле хочется никогда об этом не думать… Иначе можно сойти с ума. Если вспоминать все битвы и всех, кто ушёл. Все жертвы этих нескольких битв. Всё плохое, что там было.

Энни ещё немного помолчала, переводя дыхание.

- И всё-таки мы радуемся, - продолжила она, подняв голову и посмотрев на людей. Простые люди – Мигуны и Марраны в основном, немного жителей Зелёной страны. О, а вон там – группа Сказочного народа, какие-то гномы и тролли, приятно видеть их здесь… - Мы радуемся, - повторила Энни ещё бодрее, даже слегка улыбнулась, - потому что, как бы мы ни скорбели по тем, кто погиб, мы прежде всего им очень благодарны. Если бы это было возможно, мы бы, наверное… ну, просто обняли бы их сейчас и от всей души поблагодарили за то, что они для нас сделали, - Энни всплеснула руками. – Знаете, это как если бы близкий человек или друг куда-то уехал, но мы помним, что он был очень хорошим и нам с ним было весело. Да и он не хочет, чтобы мы грустили. Мы радуемся, потому что все мы, вместе, сделали так, что Волшебная страна осталась жива и даже почти невредима. – Энни поднялась на ноги. – Волшебная страна осталась светлой! – воскликнула она. – Светлой, счастливой, мирной! Мы можем благодарить за это всех. Каждый – себя. И всех своих друзей. Знаете, - она провела рукой по своему платью, - цветом траура традиционно считается тёмный. Но сегодня это неправильно. Не только потому, что сегодня мы празднуем годовщину победы над Тьмой. А главным образом потому, что нельзя поминать в тёмном тех, кто ушёл к Свету. Поэтому как бы мы ни грустили, должно быть место благодарности и радости. Сегодня – день Света! – она вскинула руку и непроизвольно отшатнулась в удивлении, когда толпа вскинула руки в ответ. И снова захотелось крикнуть, как тогда, сразу после битвы, и Энни не стала себя сдерживать: - Волшебная страна жива!

И тут толпа тоже вскрикнула – кто-то повторил слова Энни, кто-то просто закричал «Ура!», а кто-то, может быть, вообще что-то своё, этого уже было не разобрать, но Энни и не пыталась. Она просто ещё раз взмахнула руками и отошла от края импровизированной «трибуны» - огромного обломка огромной старинной статуи, - схватила за руки Лили и Тома, и они вскинули руки все вместе. Только сейчас Энни заметила, что друзья тоже успели сменить цвет нарядов на белый. И Стелла – тоже в белом. Здорово!

- Волшебная страна жива! – повторила Стелла, также вскинув руку. – И мы все сделаем так, чтобы Тьма никогда больше сюда не вернулась. А если вернётся… Мы будем искать способ её остановить. И найдём.

Толпа снова взревела радостно, хотя кто-то – и со слезами на глазах. Но это неудивительно…

Энни, Том и Лили спустились на землю с обломков статуи, и к ним начали подходить и говорить… Разное говорили, но всё – с благодарностью. И Энни чувствовала – да, у неё с этими людьми есть то, что их всех объединяет. И это важно. Если она действительно часть этого мира, где не родилась и не выросла, но в котором хочет остаться… Это важно – чувствовать единение и общность с теми, кто тут живёт. Это важно – чувствовать, что все они вместе любят этот мир и эту страну. Что все они готовы в нужный момент её защитить. Что уже и сделали…

В какой-то миг Энни оглянулась на обломки статуи – и замерла, поражённая. В тени, незаметно для большинства, стояла Ланга.

Последний раз они виделись два месяца назад.

 

Два месяца назад Ланга казнила четырёх зачинщиков и организаторов покушений и преступлений в Подземной стране. Ещё шестеро остались живы, и Ланга до сих пор не знала, как с ними поступить. Пока что они сидели в подземных камерах под Чёрным дворцом – поодиночке, подальше друг от друга, в этих тёмных и мерзких подземельях, откуда невозможно сбежать. Они остались живы не потому, что Ланга их простила.

Они остались живы потому, что Ланга испугалась.

Испугалась не их, конечно.

Испугалась самой себя и за себя. Это был не тот детский страх, когда забиваешься в угол и ждёшь защиты. Это был серьёзный глубокий страх – страх превратиться в монстра. В чудовище, которое легко распоряжается чужими жизнями. От этого никто не защитит – только ты сам способен победить своё внутреннее чудовище, которое, между прочим, так просто не сдастся. Оно слишком прочно и уверенно в тебе поселилось.

Страшнее всего, когда главный враг – ты сам.

Ланга считала, что, если бы не появилась вовремя мама – она бы действительно стала монстром. Который до конца жизни бы грыз сам себя. Или не грыз. Что ещё хуже. Привык бы быть монстром и только довольно урчал и облизывался бы при виде очередной свежей крови. Но Лангу такая участь страшила издавна.

И кажется, она смогла вовремя остановиться.

Тогда она – впервые за много лет – обнаружила, что ещё не разучилась плакать. Она плакала в одиночестве, плакала с горькой иронией над собой, с насмешкой и безысходностью, ей казалось – она казнит сама себя. Девочка плакала, не желая превращаться в монстра. Взрослая девушка плакала, не желая забывать то, как была девочкой. И не желая погибать во Тьме. Плакала от невозможности стать светлой.

Но, кажется, такая возможность ещё не потеряна навсегда.

Ланга не плакала на людях. Она плакала в своей комнате, запершись от всех, но… Почему-то все знали. Никто об этом не говорил. Но все вдруг резко стали относиться к ней иначе, мягче – и первой была мама, которая не отшатнулась и не сбежала от дочери-монстра – Лангу это страшило больше всего! – а обняла и сказала, что всё хорошо. И поздравила с днём рождения. День рождения? Это что, праздник такой? Ах да…

Все тогда сделали вид, будто всё нормально. А может быть, даже искренне так считали. Что всё хорошо, что всё действительно к лучшему. Про казнь, конечно, никто не забыл. Но Лангу… не то чтобы простили – там ведь сложно всё, казнь преступников – не убийство невинных, хотя по-своему страшна. Её просто поняли.

Лангу тогда до вечера колотила дрожь. Да что там до вечера – до следующего утра. Спасибо понимающей и верной Маире, которая, когда надо, была рядом со своей госпожой, а когда надо – тактично чувствовала, что надо её оставить одну. И остальные ориентировались на неё.

А потом всё как-то закончилось. И улетели в верхний мир – и мам