Рождество Пресвятой Богородицы (21 сентября 1999 г.)

 

Всех вас, возлюбленная моя паства, бра­тия и сестры, приветствую с великим годовым праздником Рождества Пре­святой Девы Марии. И чтим родителей Ея, пра­ведных богоотцев Иоакима и Анну, которые стали виновниками сегодняшнего, нынешнего вселенско­го духовного торжества.

Вчера вечером говорил я, глубокой верой жила супружеская пара Иоакима и Анны. Во всём был до­статок у них. Единственное, чего не хватало, — это детей, плодов супружеской жизни. Анна была не­плодна. И вот здесь и великое терпение они показа­ли, и глубокую веру.

В наше время, если нет детей, надо скорей раз­водиться, надо новую бабу скорей: давай, я хочу, я хочу. Не было этого! Взял семейный крест — неси его до конца терпеливо, не бросай его. Не меняй этот крест — успеха не будет. И то, что он женится на другой бабе и зачнёт детей, то дети уже уродами, несчастными будут у этого человека. Потому что он поменял крест, бросил крест.

 

 

Иоаким и Анна не бросили крест своей семейной жизни, терпеливо несли, поношения бесчадства тер­пели, насмешки, ругательства. Их считали великими тайными грешниками, их Бог весть какими людьми плохими считали, они всё терпели. Ни о каких раз­водах не думали они. Мужественно, спокойно, тер­пеливо несли свой семейный жизненный крест. И за это мужество, за это терпение Господь Бог, пришло время, Сам возвеличил их. Бесплодные, старые, не­мощные, даже и помыслить-то в 70 лет, чтоб какая баба родить смогла, — не могли даже об этом уже и по­мыслить. Ибо, как Анна говорит, я уже состарилась, уже нет у меня того, что необходимо для рождения новой жизни.

 

 

Перед Богом всякий глагол возможен, и Архан­гел Гавриил, благовестник, благовестит ей радость: «За вашу веру, за вашу верность, за ваше терпение Господь даст вам дитя. Зачнешь ты и родишь дочь Марию, Которая станет Матерью всех живущих на земле, родит Спасителя мира». Таково было обето­вание Архангела Гавриила праведной Анне, кото­рая плакала в саду, смотря на птичек, как они гнёзда вьют и птенцов своих выхаживают. «Боже, и птицы птенчиков имеют, радостно щебечут, а я бесплодная нахожусь», — взмолилась она.

Иоакиму было радостное явление Ангела: «Иди в дом, зачнет жена твоя, и родите дочь Марию».

 

 

И мы в сегодняшний день обетование Ангела празд­нуем, Рождество Девы Марии. Престарелая Анна безболезненно, мирно, спокойно разрешилась от бремени своего. И перед вами праздничная икона живописная: Анна лежит после родов на ложе, баб­ка-повитуха, принимавшая роды, пеленает, омыва­ет дитя — младенца Марию. Иоаким торжественный стоит, руки на груди молитвенно сложил, благодарит Бога: «Снято с меня поношение в человецех, Господь дал благословение мне».

 

 

 Таков смысл праздничной иконы Рождества Пресвятой Девы Марии. Радость, мирность, торжество.

Не думали они, кто как будет смотреть их Дочь, ибо пришло время — они решили всецело Её посвя­тить Богу. Не мира, не внуков им надо было: «Ой, внуков хочу, не могу» — очередных мучеников рож­дать. Богу Дитя своё посвятить, у Бога испрошенное. И куда ведут они? Не в мир Дитя, а от этого мира, в храме посвящение Богу творят. И мы празднуем праздник второй — Введение во храм Божией Мате­ри, когда трехлетнюю девочку Марию привели пре­старелые родители Иоаким и Анна во храм Иеруса­лимский для посвящения и служения всецело Богу и храму Иерусалимскому.

 

 

Не думали они: кто ж в старости будет нас досмат­ривать, кто ж нам кружку воды подаст, кто ж нас по­хоронит. Часто этот мне вопрос задают. А я спраши­ваю их: «Когда вы ехали сюда ко мне, кого-нибудь под забором видели лежащим?» Нет. «Кто валяется непо­гребенным, видели?» Нет. И ты не будешь под забо­ром лежать, и тебя похоронят, как умрешь, не будешь вонять лежать, Господь Своих никогда не оставит.

Точно такая глубокая вера была у Иоакима и Анны: Господь не оставит. И они после посвящения девоч­ки Марии Богу, дочери своей, ушли спокойно в веч­ность, как великие праотцы, богоотцы, дедушка и бабушка по плоти Самого Спасителя, Господа наше­го Иисуса Христа. Вот как за чистую веру возвели­чил Господь после поношения и укорения праведную чету старцев Иоакима и Анну. И светлый пример их жития, их веры да послужит всем нам добрым при­мером, как в терпении мы должны нести свой семей­ный жизненный крест.

Монах взял крест монашеский, надели на него мо­нашескую печать параманную — все, не ной, спокойно бори искушения, неси этот крест. И монахи не ноют.

 

 

 Сколько ко мне ни приходят, что то монахи не ноют: «Ой, мне тяжко, ой, не могу», — спокойно несут крест. Зато близкие люди знают, как это «семейное счастье» меня каждый день «достает». То мужья, то жены, то дети, то внуки. И бесконечно: «А что делать? А как де­лать?» — и прочее. Взяли крест — несите его спокойно, как монах несет монашеский, схимнический, мучени­ческий крест торжественно. Так и «семейного своего счастья» взяли крест — не топчите его, несите. Есть дети, нет детей — это воля Божия. Не наша похоть в этом будет, Бог управляет: десять, двадцать лет жи­вут, а потом Господь даёт им еще и радостных детей.

А когда ты бросишь крест, потопчешь, изменишь этому кресту, — никакого успеха. И что самое страш­ное, так опытно смотрю за жизнями человеческими, наблюдаю со стороны: кто потоптал, изменил крест, — несчастные особенно у того дети всегда бывают. Вот это страшно. Да сохранит Господь от этого. Любой грех мы творим, часто говорю приходящим ко мне: какой бы ни был тяжкий грех, каешься — Бог проща­ет любые грехи. Напрасно мы Бога рисуем жесто­ким, карающим, немилосердным. Ложь это всё! Бог милостив, читаем мы в шестом часе, долготерпелив и многомилостив. Вот какой Господь! Любые грехи Бог прощает!

Чего не прощает Бог? Уныния и отчаяния Бог не прощает. Но самое страшное: прощает Бог грехи, но, какое семя сеешь, такой плод соберёшь. Стра­дание ваших детей, внуков ваших вижу, за ваши гре­хи, за ваше богоотступничество, за ваши аборты, за вашу измену кресту. Потоптали крест, изменяли друг другу, жили хуже скотов в жизни — какие будут дети, нормальные у таких людей? Каждый подумай об этом, каждый подумай о грехах, каждый подумай о своих детях: какую жизнь вы дали своим детям, кроме физической. Что вы доброго для них сделали в жизни своей, — вот об этом подумать крепко надо. И кто колеблется: разводиться мне, не разводиться, что делать, не могу, — бросьте эти все глупые мысли. Лучше умереть мучеником или мученицей, но спо­койно донести крест до конца, нежели бросить его. Спаситель нёс на Голгофу Крест — Он бросил его? Знал: на верную смерть шёл, обливаясь потом и кро­вью. Тяжело нёс, падал, но нёс, до конца донёс и нас всех спас от работы вражией своими страданиями.

 

 

Если мы сами добровольно избрали свой крест се­мейной жизни, — нечего его топтать, никакого сча­стья, ничего не будет, когда потопчешь этот крест. Терпеливо, до конца уже нести. «Убьет меня муж», — ну что ж, будешь мученицей, омоешь кровью своей грехи жизни, пойдёшь в жизнь вечную. А бросать — никогда! Самые страшные для меня люди — это раз­ведённые, это преступники века сего, бросившие крест свой жизненный, изменившие кресту. Грех тяжёлый. Она пришла спасаться, бросила крест. Ка­кое тебе спасение?! Вот спасение: возьми свой крест семейный, который добровольно ты взял или взяла, дети твои — вот твой крест, твоё монашество, твоё спасение. Неси его до конца, как несли святые Бого- отцы Иоаким и Анна, и за терпение Господь даст спа­сение не только вам, но и чадам вашим.

 

 

Вот об этом некоторым здесь стоящим нужно за­думаться крепко. Исправить свои недостатки, испра­вить свою жизнь, исправить свои помыслы. Убрать нытьё свое из жизни, и «в терпении вашем спасёте души ваша».

Вот простое моё слово в сегодняшний святой день. Для некоторых, может, оно и обидное будет: что ж это ты нас так упрекаешь, мы ж такие герои — побросали детей, семьи побросали свои, побежали. Но это сло­во жизни, духовной жизни, правдивость. Если я знал, что мне не нужна семья, что я обойдусь без неё, я по­шёл в монахи, и до сего дня... и дай Бог умереть мне в чистоте монаха. Так и вам: взяли крест семейной жиз­ни — спокойно его несите. А у кого уже произошла тра­гедия распада семьи по вашей вине, — слёзы до смер­тного часа о потерянном, потоптанном кресте своём жизненном, сами брали этот крест добровольно, сами хватали его — и сами же его бросили предательски: «Да простит нас Господь». Этот грех тяжёлый.

Самое большее боюсь попов разведённых. Когда услышу, поп развёлся, не сохранил семью, я ему боюсь уже после этого братское целование дать, как беса бо­юсь его. Как бес ладана боится, так и я. Он уже не име­ет права быть священником. На Руси никогда не было разведённых попов. Были вдовые священники, когда матушка умирала, и то, чтобы вдовый священник слу­жил на приходе когда. Чтоб соблазна не было, умер­ла матушка — уходит священник в монастырь. Умер священник, матушка уходит в монастырь и посвяща­ет себя всецело Богу. И великие люди были.

Вот святитель равноапостольный Иннокентий, просветитель Сибири, причисленный к лику свя­тых, он из вдовых священников был, пятерых детей имел. Матушка умерла, его призвали к монашеству со­знательно, к епископству. И митрополитом Москов­ским скончался в Троице-Сергиевой лавре, нетленны­ми мощами почивает. И много других примеров.

Но не разведённые, разведённых попов на Руси ни­когда не было. Это ересь нашего века. Разведённый, дважды или трижды женатый, он не имеет права пе­реступить порог алтаря, такой поп. У такого попа мы не имеем права благословение брать, каноничес­ки исповедоваться и причащаться не имеем права. Ты почему свою семью разорил? Ты чему нас учишь? «Что Бог сочетал, того человек да не разлучает». Ты как наших детей венчать будешь, ты годный поп или нет? Сними ризу, иди на клирос, пой да читай, выма­ливай свои грехи, что не сохранил семью. Вот так в старину народ поступал строго, и были строгие се­мьи, были строгие дети благочестивые и была ра­дость духовная. Как мы ее растоптали, потеряли в этих истериках, в этом безумии, бесновании, в этих изменах, в этом бесновании плоти своей, мяса свое­го. Потеряли, растоптали всю ту духовную радость, которую Господь даёт каждому человеку. Вразуми, Господи, кто стоит на грани срыва, одуматься, поду­мать: не буду я трагедии делать. Дай, Господи, терпе­ния Иоакима и Анны; и поношения, и ругань, и матюки — всё слушать, всё претерпевать. Да спасена бу­дет душа наша через терпение, аминь.

 

 

Со святым праздничным днём сегодняшним при­ветствую! День радости! День семьи! День торжест­ва! Угодники Иоаким и Анна на иконочке изображе­ны. С какой радостью они общаются между собой, какая радость духовная их окружает! Сейчас оканчи­ваем мы святую литургию праздничную сегодняшне­го дня. Потом после литургии идем крестным ходом вокруг храма, освящаем воду на кладезе в честь Бого­родичного великого годового праздника в сегодняш­ний день святой. Не замёрзнете, тепло на улице? Вот как Господь даёт теплую осень нам. И тогда отдыхаем, сегодня праздник великий — по сто грамм винца. мы уже выпили в алтаре, батюшки. А вам помоги Господи, с теплотою наполовину, виноградного, у кого есть, а у кого нет — каждый виноград сейчас щипай, чтобы у тебя обязательно бутылечек вина стоял на праздник всегда во славу Божию. Только молодое вино вредное для организма. Только так, чтоб ваши алкоголики не понаходили, подальше прячь его, вот так, да не выла­кали его сразу, прежде времени.

И торжествуем сегодня. Дай Господи нам, священ­никам, мирно провести праздник сегодняшний и вам тихо, спокойно. Сегодня равноденствие: двенадцать часов ночь, двенадцать часов день. Завтра уже пойдет ночь на прибыль, день на убыль. Маленькие дни будут начинаться, зимнее уже расписание. Завтра праздник попразднства праздника Рождества Божией Матери, и чтим родителей Пресвятой Девы Марии — правед­ных богоотцев Иоакима и Анну и святителя Феодо­сия, архиепископа Черниговского.

Помогай, Господи, мирно сегодняшний день празд­ничный провести, самое главное — не портите себе сами настроение и друг другу не портите настрое­ние. Просто жалейте друг друга. Чё я пойду до того батюшки, чё я буду ото ныть про своих тех детей — что поможет? Лучше помолиться пойти да Псалтирь почитать в церковь. Вот это будет помощь. Чё я буду ныть: ой, тяжело, и дров нет, и что делать, не могу! А где ты лето была, что ты думала про зиму? «Ой, хо­лодно же», и всё прочее... Что ж, такое время, ныть нечего, спокойно нести крест нужно. Ну что ж поде­лаешь? Что, от этого легче станет, теплей в хате ста­нет, как ты поноешь тут придёшь? Абсолютно ж нет, теплей печка твоя не станет. «Как потопаешь, так и полопаешь». «Какая хозяйка, такая и хата». Хозяй­ка добрая — и хата теплая, и вкусно, и все в порядке находится, и кладовка полная. А хозяйка ленивая, ба­лаболка — такая и хата твоя холодная, неуютная и го­лодная. И сама дура дурой ходит, да и все, вот так. Так я, бабы, говорю или нет?

- Так. Правильно.

Вы сами себе судиёй да будете все, да и всё, вот мои слова. Я вас никого не обидел сегодня? А то при­бежит какой-то, скажет: «Обидел меня, что ты мне про семью рассказал. Не хочу я там жить, я не могу там». А что ж ты лез-то, что ж ты в эту семейную жизнь-то лез? Всё уже, кончено, обрезаны все пути отступления, иуд, измен не терпим. Всё, терпи уже своё твоё «счастье семейное». Сам лез, сам вешался на эту бабу, сам цеплялся, сам бегал за ней или сама бегала за ним — всё, терпи до конца свой жизненный крест. И никаких отступлений, отступление только смерть, гробовая доска, покуда туда всё и укроется. Вот так. Жестоко я говорю или нет?

- Правильно.

И вот если бы такие строгие у нас были правила сейчас жизни семейной, не было б этих разводов, ко­нечно, не было б этих никому не нужных детей-сирот. Страшно подумать. Сейчас вот думаю — не знаю, опять же, чем содержать, детский садик у нас в селе пустой стоит, двухэтажный. Коваль покойный стро­ит, строит, а я улыбнулся: а будут ли дети там, что ты строишь вот тот дворец, а детей-то нет. Но вот сей­час думаю сирот брать, детей маленьких из Дома ма­лютки двухгодичных и до семи лет, хоть пока их тут воспитывать, человек двадцать взять. Как получится, Господи. Пошлет ли мне Бог таких добрых людей, ко­торые всю душу этим бы детям отдали? Вот, думайте, кто пожелает потрудиться, я буду рад. Только тут уже всецело посвятить себя нужно святому делу — любви к детям. особенно. «Кто сиротку воспитает, тому Бог все грехи прощает», — народ говорит. Надо это делать?

- Надо.

Я постепенно иду к этому, иду, не спешу, созреваю, созреваю. Но, даст Бог, созреем, возьмём, наверное, деток. Потихоньку будем их там воспитывать в дет­ском садике. Благодетели, укрепи их Господи, помогут отремонтировать его, там крышу починить надо, ну, в общем, работать надо. Да деток воспитывать надо хоть до семи лет, а потом уже будем определять, как в дальнейшем. Может, где уже какую православную школу тогда заимеем, чтоб как-то малость их хоть вос­питывать во славу Божию. Ну, вот и все, как будто.

Вот это сейчас лежу ночами и думаю. Сегодня всю ночь не спал. Прикинулся: Господи, чем отопить, чем накормить, за что же, чем платить? Боже мой, вот это у меня такие мысли. Кто Богу молится, а я всё за всех вас думаю. Куда ж денешься от вас? Приплы­ве до нашего берега як нэ гамно, так триска, спра­шивает: «Батюшка, у вас тут монастырь?», — «Бога­дельня. А еще правильнее — дурдом, говорю. — Самый настоящий, Никольский.» Ну что поделаешь, дай Бог, чтоб и богадельня была вся в Царствии Небесном.

С праздником вас всех!