Ответ: Скорее в начале семидесятых.

 

Судья посмотрел на Констанс:

– Вы это говорили или нет?

– Говорила.

– Так. Значит, вы утверждаете, что родились в начале семидесятых годов прошлого века на Уотер-стрит. Однако расследование точно установило, что это неправда. И в любом случае вы слишком молоды – вам не может быть больше тридцати.

Грин молчала.

Поднялся Фелдер.

– Ваша честь, могу я вмешаться?

Судья повернулся к нему:

– Да, доктор Фелдер?

– Я неоднократно беседовал с обвиняемой на эту тему. При всем моем почтении, ваша честь, я все же должен напомнить: мы имеем дело не со здоровым человеком. Надеюсь, я не проявлю неуважения к суду, если скажу, что, по моему мнению, дальнейшие расспросы не имеют смысла.

Судья постукивал очками по папке.

– Возможно, вы правы, доктор. Верно ли я понимаю, что ближайший родственник Алоиз Пендергаст заранее согласен с решением суда?

– Он, ваша честь, отклонил приглашение дать показания.

– Понятно.

Судья собрал бумаги в стопку, глубоко вздохнул, оглядел маленький полупустой зал. Положил очки и склонился над бумагами.

– Суд считает… – начал он.

Констанс Грин поднялась. Лицо ее вдруг запылало. Впервые на нем отразились какие-то чувства. Доктору она показалась почти рассерженной.

– Поразмыслив, я решила, что буду говорить, – сказала она, и голос ее вдруг обрел силу. – Вы позволите, ваша честь?

Судья откинулся назад и сложил руки на груди.

– Я разрешаю вам сделать заявление.

– Я и в самом деле родилась на Уотер-стрит в семидесятые годы – только девятнадцатого века. Подтверждения тому есть в городском архиве на Сентер-стрит и еще больше – в Нью-йоркской публичной библиотеке. Информации там предостаточно – обо мне; о моей сестре Мэри, которую отправили в сиротский приют в Файв-Пойнтс, а потом ее убил маньяк; о моем брате Джозефе; о родителях, которые умерли от туберкулеза. Я своими глазами обо всем этом читала.

В зале воцарилась тишина. Наконец судья произнес:

– Благодарю вас, мисс Грин. Можете сесть.

Она села.

Судья прокашлялся и сказал:

– Суд постановляет, что мисс Констанс Грин, возраст неизвестен, место рождения неизвестно, страдает расстройством психики и представляет опасность для себя и других людей. Поэтому Констанс Грин приговаривается к принудительному помещению на неопределенный срок в лечебно-исправительное учреждение «Бедфорд-Хиллз» для надлежащего наблюдения и лечения. – Судья стукнул молотком. – Заседание суда окончено.

Фелдер поднялся, почему-то чувствуя себя удрученным. Он бросил взгляд на странную женщину, которая стояла между двумя высокими охранниками. Рядом с ними она казалась маленькой и хрупкой. Краска схлынула у нее с лица, и оно опять ничего не выражало. Констанс понимала, что сейчас произошло – не могла не понимать, – однако не выказывала никаких признаков волнения.

Фелдер повернулся и вышел из зала.

 

55

 

Сульфур, штат Луизиана

Взятый напрокат «Бьюик» с гудением несся по бетону 10-й трассы. Хейворд установила круиз-контроль на семьдесят пять миль в час, хотя Пендергаст и бурчал, что со скоростью семьдесят девять они бы приехали в город на пять минут раньше.

В тот день они уже пропилили на «Бьюике» две сотни миль. Пендергаст стал каким-то непривычно раздражительным. Он не скрывал своего отвращения к «Бьюику» и неоднократно предлагал вернуться к «Роллс-ройсу», у которого уже поменяли переднее стекло, но Хейворд отказалась в него садиться. Она вообще не представляла, как можно нормально вести расследование, гоняя на «Роллс-ройсе», и удивлялась, что Пендергаст додумался использовать для работы такую заметную машину. Лоре уже хватило коллекционного спортивного автомобиля Хелен; поездив на нем сутки, Хейворд вернула «Порше» в гараж и потребовала, чтобы Пендергаст нашел какую-нибудь другую машину, пусть не столь замечательную, зато куда более неприметную.

Больше всего Пендергаста, видимо, выводило из себя то, что первые два имени из названных Мэри-Энн Робле оказались пустышками: один – точнее, одна – давно умер, другой был non compos mentis,^[11] да еще находился в госпитале, в реанимации.

Теперь они направлялись по третьему, и последнему, следу: Денисон Филипс-четвертый, бывший главный консультант «Лонжитьюд фармасьютиклз», вышел на пенсию и тихо жил себе на Бонви-драйв в Сульфуре, в районе загородного клуба «Тихая заводь». Адрес и имя уже создали в голове Хейворд образ их обладателя: эдакий мелкотравчатый представитель состоятельных южан – надутый, самодовольный, пронырливый, не дурак выпить и вдобавок не слишком любезный. Этот типаж она знала еще со времен Луизианского университета.

Увидев указатель на Сульфур, Хейворд замедлила ход и повернула направо.

– Хорошо, что мы успели проверить мистера Филипса, – сказал Пендергаст.

– Он же чист.

– Разумеется, – просто ответил агент. – Но я говорю про Денисона Филипса-пятого.

– Его сына? Вы имеете в виду статью о хранении наркотиков?

– Храпение больше пяти граммов кокаина с целью сбыта – это весьма серьезно. Кстати, юноша готовится поступать в Луизианский университет на юридический.

– Ага. Посмотрю я, как он поступит в юридический колледж с таким личным делом. За кем числится криминал, тому и практики не видать.

– Вероятнее всего, – протянул Пендергаст, – вся семья в курсе и имеет основания надеяться, что по достижении Денисоном-пятым двадцати одного года запись из его личного дела удалят. Во всяком случае, им этого очень хочется.

Хейворд отвела глаза от дороги и бросила на Пендергаста долгий взгляд. При последних словах в глазах его появился холодный блеск. Хейворд догадывалась, как агент намерен использовать имеющиеся у него сведения: закрутит гайки покрепче, пригрозит, что не позволит удалить запись, или пообещает привлечь прессу и вообще всячески воспрепятствовать Денисону Филипсу-пятому занять место в юридической фирме отца. Ну а если старик поделится интересующей Пендергаста информацией в полном объеме, то, разумеется…

Как скверно, что Винни сейчас на больничной койке, а не рядом с Лорой. С Пендергастом тяжко иметь дело. В сотый раз Хейворд удивлялась, почему же Винни – коп старой школы вроде нее самой – так высоко ставит Пендергаста и его в высшей степени нестандартные методы работы.

Лора глубоко вздохнула.

– Пендергаст, вы можете сделать мне одолжение?

– Конечно, капитан. – Он пристально посмотрел на нее.

– Дайте мне провести сегодняшнюю беседу. Я знаю людей этого сорта. И знаю, как с ними обращаться.

Наступило короткое молчание, показавшееся Лоре довольно холодным. Потом Пендергаст ответил:

– С интересом послушаю.

Денисон Филипс-четвертый встретил их в дверях просторного старого особняка на территории гольф-клуба. Деревья, высаженные во время строительства дома, дополняли величественный вид здания. Все выглядело именно так, как представляла Хейворд, – здесь несло таким самодовольством, что ей стало противно.

На хозяине были зеленые брюки для гольфа, хлопковый блейзер, из нагрудного кармашка торчал дорогой узорчатый платок, верхняя пуговка светло-желтой рубашки с монограммой была расстегнута. Картину довершал бокал мартини в руке.

– Могу я узнать, с чем все это связано? – протянул он «светским» тоном человека, у которого несколько поколений предков пытались вытравить из себя все признаки плебейского происхождения.

– Я – капитан Хейворд из нью-йоркской полиции, а раньше служила в полиции Нового Орлеана. – Лора говорила нейтрально-вежливым тоном, как всегда с потенциальными источниками информации. – А это мой коллега, агент Пендергаст из ФБР. – Говоря, она вынула удостоверение и помахала перед Филипсом. Пендергаст достать жетон не потрудился. Филипс перевел взгляд с Хейворд на агента.

– Вы знаете, что сегодня воскресенье?

– Да, сэр. Можно нам войти?

– Наверное, я лучше сначала поговорю с адвокатом.

– Разумеется, – ответила Хейворд. – Это ваше право, сэр, и мы подождем, пока он приедет, – столько, сколько потребуется. Но мы здесь неофициально, хотим всего лишь задать несколько вопросов. Вы имеете к нашему расследованию косвенное отношение. Нам потребуется всего минут десять.

Филипс, поразмыслив, отступил в сторону.

– Если так, проходите.

Хейворд вошла в дом: кругом белые ковры, белый кирпич, белая кожа, золото, стекло. Пендергаст молча замыкал шествие. Они вошли в гостиную с венецианскими окнами, из которых открывался вид на канал.

– Садитесь, пожалуйста. – Филипс сел, поставил бокал на кожаный поднос на боковом столике. Гостям выпить не предложил.

Хейворд кашлянула.

– Вы были партнером в юридической фирме «Марстон, Филипс и Лоув» – так?

– Если речь идет о моей фирме, ни на какие вопросы я отвечать не могу.

– А еще около двенадцати лет назад вы работали главным юрисконсультом в корпорации «Лонжитьюд фармасьютиклз» – до и во время ее банкротства.

Долгое молчание.

Филипс улыбнулся, положил руки на колени, встал.

– Сожалею, но об этом я не могу говорить в отсутствие моего адвоката. Предлагаю вам вернуться с повесткой, и я – с разрешения моего защитника, разумеется, – с удовольствием отвечу на ваши вопросы.

Хейворд встала.

– Как вам угодно. Простите, что вас побеспокоили, мистер Филипс. – Она выдержала паузу. – Наилучшие пожелания вашему сыну.

– Вы знакомы с моим сыном? – без всякого волнения спросил Филипс.

– Нет, – ответила Хейворд.

Все двинулись в переднюю.

Как только Лора взялась за ручку двери, Филипс очень спокойно поинтересовался:

– Почему же вы о нем упомянули?

Хейворд повернулась к нему.

– Я вижу, вы, мистер Филипс, настоящий джентльмен, представитель старого Юга. Человек прямой, верный старым ценностям, любящий откровенность.

Филипс принял комплимент настороженно.

Хейворд подбавила южных модуляций, которых обычно старалась избегать.

– Потому буду говорить прямо. Я здесь по особому заданию. Нам нужна информация. И мы в состоянии помочь вашему сыну. Это насчет того дела с наркотиками.

Слова ее были встречены гробовым молчанием.

– Там уже все улажено, – сказал наконец Филипс.

– Вопрос зависит от обстоятельств.

– От каких?

– От вашей прямоты.

Филипс нахмурился.

– Не понимаю.

– У вас имеется информация, которая нам очень нужна. Мой коллега, агент Пендергаст… Прямо скажем, у нас имеются разногласия по поводу того, как эту информацию получить. Он и его контора могут сделать так, чтобы запись об аресте не вычеркнули из личного дела вашего сына. Это, полагает он, простейший способ заручиться вашей помощью – пригрозить неустранимым пятном на биографии вашего сына, что, разумеется, помешает ему поступить в юридический колледж. Так он хочет заставить вас говорить.

Хейворд сделала паузу. Филипс смотрел на гостей. У него на виске дергалась жилка.

– Я же предпочитаю сотрудничать. Понимаете, у меня есть связи в местной полиции. Я ведь раньше тут работала. Я в состоянии удалить эти неприглядные сведения из дела вашего сына. Помогая нам, вы гарантируете ему поступление в колледж, практику, работу в вашей фирме. По-моему, так для всех будет лучше. Что скажете?

– Классика жанра: злой коп и добрый коп, – ответил Филипс.

– Старый верный подход.

– Что вас интересует? – У Филипса ослаб голос.

– Мы расследуем старое дело и надеемся на вашу помощь. Как я уже упомянула, речь о «Лонжитьюд фармасьютиклз».

Лицо у Филипса затуманилось.

– Я не уполномочен говорить о делах этой компании.

– Очень жаль. И я вам скажу почему: подобная обструкционистская позиция, высказанная вами так явно, лишь укрепит мнение моего коллеги, который предпочитает иной способ решения этого дела. Иначе говоря, агент Пендергаст утрет мне нос, а ваш сын никогда не получит диплома юриста.

Филипс молчал.

– Жаль еще и потому, что агент Пендергаст мог бы нам с вами помочь. – Хейворд помедлила: пусть до Филипса дойдет хорошенько. – Понимаете, если вы хотите очистить досье сына, без помощи ФБР вам не обойтись. Подобные обвинения в хранении наркотиков, как вы сами понимаете, регистрируются не только в местной полиции, но и на федеральном уровне.

Филипс сглотнул.

– Речь ведь о незначительном обвинении. ФБР такими делами не занимается.

– «Хранение с целью сбыта». В таких случаях дело заводят автоматически. Вам, корпоративному юристу, это прекрасно известно. Поверьте, досье уже лежит в каком-то кабинете, как бомба замедленного действия, которая, взорвавшись, испортит карьеру вашего сына.

Пендергаст неподвижно стоял рядом. За все время разговора он не сказал ни слова.

Филипс облизнул губы и глотнул мартини.

– Что именно вы хотите знать?

– Расскажите про эксперименты с птичьим гриппом.

Руки у Филипса задрожали, и в стакане звякнули льдинки.

– Мистер Филипс?

– Капитан, если я расскажу и это выйдет наружу, меня ждет смерть.

– Наружу ничего не выйдет. Прошлое не вернется. Даю вам слово.

Филипс кивнул.

– Только вы должны рассказать все. Таково условие.

Последовало молчание.

– А вы ему поможете? – спросил наконец Филипс. – Очистите его досье – и местное, и федеральное?

Хейворд кивнула:

– Я лично прослежу.

– Ладно. Расскажу вам что знаю. Боюсь, не так уж много. Я ведь в группу не входил. Они, видимо…

– Они?

– В компании существовал секретный отдел, созданный лет тринадцать или четырнадцать назад. Имена не разглашались, я знал только доктора Слэйда – Чарльза Слэйда, генерального директора. Он-то и возглавлял этот таинственный отдел, где разрабатывали новый препарат.

– Какой?

– Стимулятор мозговой деятельности на основе штамма птичьего гриппа. Все делалось в глубокой тайне. В проект вбухали уйму денег и времени, да только все развалилось. У компании начались финансовые проблемы, им пришлось изворачиваться, стало не до секретности. Начались аварии, несчастные случаи на производстве. В общем, проект закрыли. Потом, когда думали, что худшее уже позади, случился пожар, который уничтожил Шестой комплекс и в котором погиб Слэйд, а…

– Минуточку! – в первый раз подал голос агент. – Вы хотите сказать – доктора Слэйда нет в живых?

Филипс кивнул.

– Это было только начало. Немного погодя совершила самоубийство его секретарша, а фирма объявила о банкротстве. Настоящая катастрофа.

Некоторое время все молчали. Хейворд заметила на обычно невозмутимом лице Пендергаста выражение удивления и… Неужели разочарования? События явно развивались в неожиданном направлении.

– Слэйд был медик?

– Доктор философии.

– У вас есть его фотография?

Филипс помедлил.

– В старом годовом отчете должна быть.

– Найдите, пожалуйста.

Хозяин скрылся за дверью, ведущей в библиотеку, и через минуту принес папку с отчетом, протянул ее Пендергасту. Агент посмотрел на фотографию, напечатанную над именем исполнительного директора, и передал папку Хейворд. Она увидела перед собой необычайно красивого мужчину: чеканные черты, копна серебристо-седых волос над выразительными карими глазами, выпуклый лоб, ямочка на подбородке. Не генеральный директор, а кинозвезда.

Хейворд отложила папку и возобновила расспросы:

– Если проект был секретный, как же они привлекли вас?

Филипс замялся.

– Я вам говорил про несчастные случаи. В лаборатории для прививки культур и испытания вирусов использовали попугаев. Один попугай ухитрился выбраться из клетки…

– Тот самый, который перелетел через болота Черной Топи и заразил семью Доанов в Санфлауэре?

Филипс внимательно посмотрел на нее.

– Вы, похоже, много знаете.

– Продолжайте, пожалуйста.

Филипс отхлебнул мартини. Руки у него все еще дрожали.

– Слэйд и его группа решили… не прерывать этот самопроизвольно начавшийся эксперимент. Все равно к тому времени, когда птицу нашли, было уже поздно – вся семья заразилась. Слэйд решил оставить как есть, посмотреть, как будет действовать выведенный ими штамм.

– Он подействовал не так, как ожидали?

– Доаны умерли. Не сразу, конечно. Тогда-то меня и привлекли – избавить компанию от юридических осложнений. Я пришел в ужас: вопиющие нарушения законодательства, множество криминальных деяний, включая причинение смерти по неосторожности. Последствия разоблачения были бы катастрофическими. Я уведомил руководство, что никакой лазейки в законе нет и благоприятного исхода ждать не придется. Вот они все и похоронили.

– Вы никуда об этом не сообщали?

– Как их адвокат, я не имел права.

– Почему произошел пожар? – спросил Пендергаст. – Погиб только Слэйд?

– Страховая компания провела тщательное расследование, которое показало, что это был несчастный случай, вызванный неправильным хранением химикатов. Как я уже сказал, руководству приходилось выкручиваться, экономить на всем, на чем можно.

– А другие члены группы?

– По имени я никого не знал, слышал только, что в живых никого не осталось.

– Но кто-то же вам угрожал?

– По телефону, всего несколько дней назад. Звонивший не назвался. Похоже, вы разворошили осиное гнездо. – Филипс глубоко вздохнул. – Больше я ничего не знаю. Я все вам рассказал. Ни к экспериментам, ни к смерти Доанов я отношения не имею. Меня пригласили уже постфактум – подчистить концы, вот и все.

– Что вам известно о Джун Броди? – спросила Хейворд.

– Она работала у Слэйда секретарем.

– Как бы вы ее описали?

– Моложавая такая, внешне привлекательная. И очень целеустремленная.

– Хороший работник?

– Она была правой рукой Слэйда. Фигаро здесь – Фигаро там.

– То есть?

– Она вплотную занималась управлением повседневными делами фирмы.

– Значит ли это, что она знала о секретном проекте?

– Как я уже сказал, все содержалось в большой тайне.

– Но ведь она была доверенным лицом Слэйда, – вставил Пендергаст. – Очень целеустремленная. Она наверняка видела все бумаги, которые проходили через его руки.

Филипс не ответил.

– Какие отношения сложились у нее с начальником?

Филипс заговорил не сразу.

– Слэйд это со мной не обсуждал.

– Слухи-то до вас доходили, – настаивал Пендергаст. – Ограничивались ли их отношения служебными рамками?

– Не могу сказать.

– А что собой представлял Слэйд? – спросила Хейворд.

Казалось, Филипс отвечать не собирается. Потом взгляд его смягчился, и он покорно вздохнул.

– В Чарльзе Слэйде способности и невероятная щепетильность удивительным образом сочетались с крайней жадностью и жестокостью. Он словно собрал в себе все самые лучшие и самые худшие качества – как многие руководители. Сегодня он рыдает над умирающим ребенком, а завтра урежет бюджет на десять миллионов и тем самым остановит разработку лекарства, которое спасло бы тысячи жизней в странах третьего мира.

Повисла пауза.

Пендергаст неотрывно смотрел на Филипса.

– Вам говорит о чем-нибудь имя Хелен Пендергаст или Хелен Эстерхази?

Юрист задумался; похоже, он и вправду не припоминал.

– Нет. Никогда не слышал этих имен. То есть до вашего прихода, агент Пендергаст.

Пендергаст открыл для Хейворд дверцу «Бьюика». Прежде чем сесть, она заметила:

– Видите, все прошло гладко.

– Конечно. – Он закрыл дверь, обошел машину и скользнул на свое место. Его недовольство, казалось, улетучилось. – И довольно занятно.

– О чем вы?

– О том, каким вы меня представили нашему приятелю Филипсу. Дескать, я стану вредить ему, не дам его сыну поступить в колледж. Почему вы решили, что я стал бы говорить с ним иначе, чем вы?

Хейворд включила двигатель.

– Я же знаю вас. Прижали бы беднягу к стене, запугали бы до полусмерти. Я видела, как вы это делаете. А я вместо кнута использовала пряник.

– Почему?

– Потому что такой подход эффективнее, особенно с подобными людьми. Да и ночью лучше спится.

– Надеюсь, капитан, кровати в Пенумбре удобные?

– Совершенно.

– Вот и хорошо. Лично я нахожу их вполне приемлемыми.

Пендергаст стал смотреть вперед, на дорогу, и на лице его мелькнула тень улыбки. Совершенно неожиданно Хейворд поняла, что, быть может, и ошиблась насчет того, как агент стал бы разговаривать с Денисоном Филипсом-четвертым. А теперь уже не узнаешь.

 

56

 

Итта-Бена, штат Миссисипи

За городком дорога пошла через болота; с обеих сторон стояли кипарисы, и через их ветви просачивались слабые лучи утреннего солнца. Выцветшая табличка, почти незаметная среди зарослей, гласила: