Матильда В. Джонс, 18 Агассис-драйв, Куперстаун,

Нью-Йорк, 27490

 

«И имя фальшивое, и адрес, – подумал д’Агоста. – Агассис-драйв, черта с два. И все почтовые индексы в штате Нью-Йорк начинаются с единицы».

– Скажите-ка, а посетители показывают вам какое-нибудь служебное удостоверение, права или еще что-нибудь?

– Нет, мы людям доверяем. Наверное, зря. Но конечно, присматриваем за посетителями. И как это кто-то ухитрился украсть птиц прямо у нас из-под носа!

«Влегкую», – усмехнулся про себя д’Агоста, но вслух ничего не сказал. Дверь на чердак запиралась на старый замок, а шкаф с чучелами был дешевой модели с шумным запорным механизмом; опытный взломщик легко бы с таким справился. Да и в этом нет нужды… Д’Агоста припомнил, что перед тем, как подниматься по лестнице, Маршан повесила связку ключей на стену в приемной. Наружная дверь не заперта; стоит подгадать момент, когда куратор отлучится – например, в уборную, – и дорога в зал открыта. А там проще простого снять ключи с гвоздика – и прямиком к птичкам. Да вот хотя бы только что Маршан оставила посетителя у незапертого шкафа и пошла за документами. «Имей эти чучела хоть какую-нибудь ценность, их бы давно поперли», – уныло думал д’Агоста.

Он ткнул пальцем в запись:

– А вы ее видели?

– Я тогда ассистентом работала. Посетителей принимал куратор, мистер Хочкисс.

– А где он теперь?

– Скончался несколько лет назад.

Д’Агоста вернулся к регистрационному журналу. Если кражу совершила Матильда В. Джонс, то вряд ли она такая уж ушлая штучка. Имя, конечно же, не настоящее, а вот почерк на измененный не похож. Видимо, кража произошла двадцать третьего сентября, на следующий день после того, как дамочка под видом исследователя установила точное местонахождение чучел. Ночевала она наверняка в каком-нибудь местном мотеле, это можно проверить по регистрационным записям гостиниц.

– А где обычно останавливаются приезжие орнитологи? – спросил лейтенант.

– Мы им рекомендуем мотель «Хума-хаус», в Сент-Фрэнсисвилле. Единственное приличное место, – объяснила Маршан и взволнованно поинтересовалась: – Ну что? Есть зацепки?

– Сделайте мне, пожалуйста, копию этой страницы, – уклончиво ответил д’Агоста.

– Разумеется. – Она сняла со стола тяжеленный регистрационный журнал и удалилась, оставив лейтенанта в одиночестве. Он тут же набрал номер на мобильнике.

– Пендергаст слушает.

– Привет, это Винни. Вам знакомо имя Матильда В. Джонс?

После непродолжительного молчания Пендергаст холодно произнес:

– Где вам встретилось это имя, Винсент?

– Некогда сейчас объяснять. Так вы его знаете?

– Да. Так звали кошку моей жены. Русская голубая порода.

– А какой у вашей жены был почерк? – ошарашенно спросил Д’Агоста. – Крупный и с завитками?

– Да. Может, объясните мне, в чем дело?

– Два чучела каролинского попугая работы Одюбона хранились в Окли, так? От них осталось только несколько перышек. И представьте – украла их ваша жена!

Секунда молчания, потом спокойный ответ:

– Понятно.

Тут на лестнице послышалось шлепанье туфель.

– Все, закругляюсь, – быстро сказал д’Агоста и закрыл телефон.

Из-за угла возникла Маршан с копиями записей регистрационного журнала.

– Вот, лейтенант, – сказала куратор, кладя бумаги на стол. – Так вы раскроете нам преступление? – Она одарила его жизнерадостной улыбкой. Д’Агоста заметил, что она успела подрумяниться и подкрасить губы.

«Все-таки для нее это поинтереснее, – подумал он, – чем непрерывно смотреть „Она написала убийство“». Лейтенант сложил копии в портфель и поднялся.

– Похоже, след простыл. Давным-давно. Впрочем, огромное вам спасибо за помощь.

 

21

 

Плантация Псиумбра

– Вы уверены, Винсент? Абсолютно?

– Я проверил местную гостиницу, «Хума-хаус», – пояснил д’Агоста. – После изучения птиц в доме на плантации Окли – под именем своей кошки – ваша жена переночевала в гостинице. Там она назвалась настоящим именем: наверное, у нее потребовали какой-нибудь документ, особенно если она расплачивалась наличными. Зачем ей там ночевать, если она не запланировала на следующий день вернуться потихоньку в музей и стащить чучела? – Он протянул Пендергасту листок. – Вот копия записи в регистрационном журнале.

Пендергаст мельком глянул.

– Почерк моей жены. – Он отодвинул страничку; лицо у него было неподвижно, как маска. – А насчет даты кражи вы тоже уверены?

– Двадцать третье сентября, плюс-минус пару дней.

– Примерно через полгода после нашей свадьбы.

В кабинете на втором этаже повисло неловкое молчание. Д’Агоста смущенно разглядывал звериные головы на стенах, шкуру зебры на полу. Потом взгляд его упал на громоздкий деревянный шкаф, в котором красовались замечательные мощные винтовки с прекрасной гравировкой. Какая же из них принадлежала Хелен?

В кабинет заглянул Морис.

– Не угодно ли еще чаю, господа?

Д’Агоста покачал головой. Морис казался ему слегка надоедливым – старый дворецкий хлопотал над ними как наседка.

– Нет, спасибо, Морис, – сказал Пендергаст.

– А вы что раздобыли? – спросил д’Агоста.

Пендергаст ответил не сразу. Медленно сплетя пальцы, он положил руки на колени.

– Я был в отеле «Байю-Гранд» – там раньше размещалась лечебница «Мез Сен-Клер», где Одюбон написал свою «Черную рамку». Моя жена и там побывала, расспрашивала про картину. Это, видимо, произошло через несколько месяцев после того, как мы познакомились. И еще один человек – то ли коллекционер, то ли торговец, весьма сомнительной репутации, – тоже узнавал про картину, примерно годом раньше, чем Хелен.

– Выходит, «Черной рамкой» интересовались и другие.

– И похоже, весьма активно. В подвале лечебницы мне удалось найти несколько интересных документов, в которых описаны история болезни Одюбона, курс лечения и прочее. – Пендергаст достал из портфеля обернутый в пленку пожелтевший обрывок ветхой страницы. – Отчет доктора Арне Торгенссона, лечащего врача Одюбона. Я прочитаю нужную часть.

 

Состояние больного улучшилось, как физическое, так и душевное. Он находится на амбулаторном лечении и развлекает пациентов рассказами о своих приключениях на Фронтире. На прошлой неделе он послал за красками, холстами и подрамниками и начал писать – да как! Смелые мазки, удивительные краски! Он изобразил совершенно необычн…

 

Пендергаст аккуратно вложил листок в портфель.

– Как видите, недостает важнейшей части – описания картины. Сюжет ее никому не известен.

Д’Агоста отхлебнул чаю, жалея, что это не пиво.

– А тут и гадать нечего: на картине изображен каролинский попугай.

– Аргументы, Винсент?

– Потому Хелен и украла чучела в Окли. Чтобы отследить – точнее, идентифицировать – картину.

– Логика хромает. Зачем их непременно красть? Достаточно просто изучить.

– Вовсе нет. Если за картиной охотятся конкуренты и ставки высоки, то важно самое незначительное преимущество. Вдобавок ни к чему оставлять весомые доказательства, которые могут попасть в руки соперников. Кстати, вполне возможно, что это наведет нас на след убий… – Д’Агоста осекся, не желая высказывать вслух догадки.

Пендергаст испытующе взглянул на лейтенанта и, понизив голос до шепота, произнес:

– Похоже, эта загадочная «Черная рамка» и есть то, чего до сих пор мы не знали, – причина преступления.

В комнате наступила тишина.

Наконец Пендергаст шевельнулся.

– Впрочем, не будем забегать вперед. – Он достал из портфеля еще одну бумагу. – Я нашел также и вот это – видимо, фрагмент отчета о выписке Одюбона.

 

…был выписан из лечебницы ноября четырнадцатого дня