Об откровениях на молитве, увлекающих человека в рассуждения

Мы продолжаем читать второй том «Добротолюбия» – «Слово о молитве» преподобного Нила Синайского. В прошлый раз мы говорили о сочетании молитвы и богословия, и в этой связи преподобный Нил Синайский делает такое замечание.

57-й абзац:

Но и когда ум не коснит в простых помышлениях, о вещах, не значит еще, что он достиг уже и места молитвы: ибо он, может быть занят (философским) умозрением о сих вещах и углубляться в причинные их отношения. Хотя все сие суть отвлеченности, но как они суть умозрения о вещах, то печатлеют в уме образы их, – и далеко отводят его от Бога. (Страсти не в движении, но ум философствует, а не молится: состояние ученых.)

Здесь святитель Феофан Затворник в скобках отмечает, что такой философствующий ум не молится – это состояние присуще ученым и философам. Действительно, человек погружается в размышления о вещах, но не о самих конкретных предметах, явлениях или событиях. Он размышляет о причинах, о сути, о том, что, собственно, не является реально присутствующим, и в этом есть некая отвлеченность, некое погружение в созерцание (феорию).

То есть это некое размышление о чем-то незримом, и оно большинству людей недоступно – это такой вид глубокого размышления и вид богомыслия. Хотя, в сущности, это действительно созерцание, и любое созерцание всегда представляется созерцающему человеку явлением духовным. Речь идет о человеке, в целом не чуждом молитве, то есть о человеке молящемся.

И вот на молитве у него происходит некое размышление, некое созерцание о чем-то происходящем – происходит погружение в скрытые причины, в мотивы происходящего явления. Так или иначе, но человеком, отвлекшимся от молитвы, это воспринимается как некое духовное действие.

Это действительно действие, но действие душевное. И большинство ученых это понимают, а большинство философов, естественно, нет – они воспринимают эти размышления как духовные действия. Они думают: «А что же это еще? Это и есть продукт деятельности человеческого ума!»

Но мы сейчас на этом не будем останавливаться, не будем спорить. Для человека молящегося очевидно, что это не молитва – вот о чем здесь говорит Нил Синайский. Не важно, духовное это размышление или нет, – это размышление, не относящееся к молитве. То есть ты, человек, увлекшись этим созерцанием, размышлением, погружением в природу явлений, вещей, событий, уже отвлекся от молитвы.

Конечно, отвлекающийся таким образом от молитвы человек может предположить, что он занимается богословием: «Пусть я не молюсь, но все-таки мой ум пребывает в Боге». Но на самом деле ум его не пребывает в Боге – он отвлекся от Бога и пребывает в чем-то, в событии, он размышляет о событии. Поскольку это созерцание порождено некоей изначально молитвенной интенцией, то есть в момент начала этого созерцания он все-таки молился, то ему представляется, что и все порожденные этой молитвой размышления тоже имеют отношение к молитве. Он молитвенно погружается в суть того или иного явления и не замечает, что его мысли уже целиком погрузились в явление и отвлеклись от Бога.

Здесь есть такая тонкость, которая большинству молящихся людей неведома, потому что вообще к таким созерцаниям склонны только люди определенного умственного склада. Большинство же людей находятся по другую сторону этих созерцаний: они вообще не понимают, о чем идет речь.

Тем не менее в истории философской, богословской, смежной мысли (по крайней мере, в духовной практике христианства) это достаточно часто встречающееся явление. Настолько часто, что даже апостол Иаков на эту тему говорит в своем послании, сравнивая подлинную мудрость с мудростью бесовской – вот так буквально он называет ее. И апостол Павел также пишет: чтобы кто не увлек вас философиею… по стихиям мира, а не по Христу (Кол. 2, 8).

Действительно, такое бывает по разным причинам: иногда это приходит от ангелов, иногда от бесов, иногда от собственного любопытства, иногда от Бога. Вот человек молится и вдруг выхватывает из бытия, из некой череды событий какое-то явление – и оно привлекает его внимание, оно озаряется неким светом. И человек понимает (или ему кажется, что он понимает) это явление своей собственной жизни, или жизни мира, или жизни, в которую он вовлечен в этот исторический период, или некогда произошедшее событие.

То есть некое явление бытия для него озаряется светом, и он понимает (или, еще раз повторю, ему кажется, что он понимает) суть или причины данного явления. Если это от Бога, то, озарившись, познав некое явление, человек воспринимает его как откровение и продолжает молитву дальше. То есть он благодарен за это и потом просто возвращается к молитве. Но озарение это никуда не денется – оно есть и есть, а человек оставляет его в покое и продолжает молитву дальше.

Но чаще всего происходит не так. Выхватив кусочек этого события, этого явления, этого места в бытии, человек начинает размышлять об этом. То есть поначалу действительно событие вроде как озарилось светом, и человек понял, почему что-то с ним случилось в 15 лет. А дальше он начинает размышлять: «А почему именно со мной? А почему именно так произошло? Я понял, да! Но почему именно со мной это произошло? А почему с другими не произошло? Какие-то еще причины на это есть?»

И тут, как подчеркивает преподобный Нил Синайский, человек начинает углубляться в причинные отношения, то есть начинает размышлять – он действительно начинает строить силлогизмы. И к философии это, естественно, отношение имеет, а вот к богословию – нет.

Богословие тем и отличается от философии, что в нем человек черпает понимание какого-то события бытия, потому что Бог ему это открывает. А если ему это открывает Бог, то это как-то сразу связывается с неким письменным откровением, то есть с неким местом Священного Писания, когда человек увязал некое свое озарение, откровение, созерцание со свидетельством Священного Писания.

И тогда все – на этом процесс закончен! А что еще надо? Человек внутренне достоверно получил откровение о некоем явлении, событии, факте жизни, об истории мира или о себе и обосновал это Священным Писанием. Ему дальше нет смысла во что-либо погружаться – он же не философ! Ему неинтересно понимать, как это вообще происходит, ему неинтересно это явление – Бог открыл, да и ладно: положил, поставил, да и все.

Такой человек думает: «Если Богу надо будет, чтобы я что-то открыл, Он приведет меня к кому-то, кому это надо будет раскрыть. Пожалуйста!» Получив закрытое, совершенно законченное откровение с обоснованием в виде текста Священного Писания, человек как бы видит все целостно. И все!

У него больше никаких желаний не рождается, потому что единственное желание его сердца – это быть в Боге, говорить с Ним, плакать, молиться, взывать, просить, благодарить; это связь с Богом. Человек не просит откровений, он не ищет откровений, они просто ему являются, может быть, сами собой, потому что Богу так угодно – это же Он открывает. А больше человеку ничего не интересно.

Богословие – это не размышления о чем-то на основании веры человека. Это будет религиозная философия, вещь, может быть, замечательная и полезная, но к молитве не имеющая никакого отношения. Человек молится, и для него это главное – для него это суть, цель, то единственное, чем он хочет заниматься: «Если Богу было что-то угодно открыть мне во время этой молитвы, так я-то тут при чем? Я ни при чем! Господи, я услышал Тебя, я положил это в кармашек, и всё – продолжаю с Тобой и дальше общаться».

Есть еще один важный момент, и мы уже обращали на него внимание. Евагрий Понтийский подчеркивал (он говорит об этом, возможно, не так ясно и конкретно, как здесь об этом говорит преподобный Нил Синайский; по крайней мере, святитель Феофан Затворник не зацепился за слова аввы Евагрия, но здесь видно, что он очень глубоко размышлял над ними и оставил завуалированный комментарий к этим словам, поскольку ему это показалось очень важным и значимым): во время молитвы часто бывает, что человек впадает в свет, и это свет не бесовский – это свет мира, это свет понимания первоосновы бытия.

Да, это замечательно – мы можем узнать, как функционирует, как живет мир, понять саму суть бытия. Ну и что? Это философия! Да, она может быть правильной, может быть неправильной, но это – философия, и здесь нет Бога. А сколько людей, увлекшихся размышлениями о мире, этими светоносными откровениями мира, сошли с дороги? Они решили познавать мир вместо того, чтобы познавать Бога. Авва Евагрий и преподобный Нил Синайский на это сетуют.

И данное предупреждение, которое здесь делает преподобный Нил Синайский, именно на это указывает: увидев некое откровение, погрузившись в некое созерцание, найдя некое понимание, не сворачивай с дороги, не отвлекайся – ты идешь к Богу! Ты христианин! Ты тем и отличаешься от всякого другого существа, что идешь к Богу, и для тебя целью является не мудрость, не знание мира, не понимание событий, не разумение того, что происходит в бытии, а соединение с Богом.

Апостол Иаков говорит, что это озарение, это освящение сопровождает человека только на первых шагах, когда он отвлекается от другой светоносной дороги – от дороги к Богу. Эта светоносность сначала привлекает человека, потом отвлекает, а потом и просто завлекает его. И человек идет, как ему кажется, к свету, знанию, пониманию, но запутывается, потому что невозможно познать этот мир вне света Христа.

Поэтому человек как бы отставляет размышление, как бы отказывается от размышления по поводу открывшихся ему явлений и событий и продолжает идти со Христом, веруя, что если будет необходимо что-то узнать об этом мире, то Бог его и так просветит, изъяснит, откроет тогда, когда это будет нужно. Это, если хотите, такая практика отрешенности от соблазнов человека, восходящего к Богу.