Знакомство с Сысоем Степановичем

На даче Орхидей жил на улице, так как наступили тёплые дни и в комнате цветам было скучно и душно. Орхидеи дышали свежим воздухом на веранде и наслаждались ночной свежестью. Всем известно, что перепад температуры очень полезен для орхидей. Днем с первыми лучами солнца они открывали устьица и вдыхали кислород полным веламеном.

Неподалёку рос куст белого шиповника. Его облюбовали толстые мохнатые шмели. Орхидей познакомился с одним из них. Шмель был меховой, с толстой попой, и басовито жужжал. Он прилетал к одной душистой белой упругой розе. Шмель с достоинством кивал Орхидею, когда подлетал к своей протеже.

«Сысой Степанович», – представился шмель. Орхидей шаркнул корнем и ответил: «Орхидей». Шмель ждал полного представления. «По батюшке как вас величать?» – уточнил Сысой Степанович.

«Я ещё молод, просто Орхидей, Орхидей Анатолий», – зачем-то добавил он. «Чего я несу? – подумал про себя Орхидей. – Какой же я Анатолий? Даже и сорта такого у Орхидей нет». «Фон Фаленопсис», – добавил он, сам того не желая. Шмель одобрительно гуднул и полез в чашечку белой розы.

Кот, лежавший неподалеку, поднял ухо и удивлённо поинтересовался: «Сэр, вы теперь Фон? С какого перепуга ты Анатолий Фон Фаленопсис?» Орхидей смущённо объяснил, что как-то растерялся, шмель такой солидный и внушительный, что само вырвалось. Кот засмеялся: «А то, что ты почетный пелорик Академии орхидейных наук, этого недостаточно?»

«Белая роза так на меня смотрела, что в голове наступило лёгкое помутнение», – оправдывался Орхидей.

Шмель прилетал почти каждый день, садился на чашечку цветка и вёл неспешные беседы с Орхидеем. Ему нравилось, что у Орхидея явно дворянские корни. Шмель появлялся с утра и жужжал до вечера. «Послушай, Анатоль, – начинал Шмель, – а что ты думаешь по поводу фальсификации качества мёда?»

Орхидей понятия не имел о качестве мёда, но важно кивал Сысою Степановичу и качал цветоносом. Они часами обсуждали политику. Сысой был за поправки к Конституции, а Орхидей с пеной на губах доказывал, что обнуление опасно для страны. Кот интересовался уОрхидея, что может интересного сказать такой замшелый шмель, как Сысой. На что Орхидей ехидно отвечал, что никто же не задаёт Коту вопросы, о чём он целыми днями разговаривает с Гугловской Алексой. Сначала Орхидею было интересно, но беседы занимали весь день и начали понемногу утомлять. Орхидей маялся, но стеснялся сказать Сысою.

Он очень отвлекал Орхидея от работы над диссертацией, но воспитание не позволяло сделать замечание или ограничить общение. Шмель интересовался всем, он задавал бестактные вопросы и критиковал питание Орхидей. Он был твердо уверен, что Орхидеи надо кормить настоем банановой кожуры и поливать пивом. Ему не нравился Собак, потому что тот громко лаял на шмелей и рыл землю под кустами. Он комментировал отношения Орхидея с Котом и Комариком Альфредом.

Грибной комарик Альфред был чист душой, как горный ручей, но сторонился Шмеля. Сысой считал, что имя Альфред слишком вычурное, и постоянно предлагал сменить на что-то исконно русское. Например, Агафон или Авдей. Альфред не хотел быть Авдеем, поэтому старался не встречаться с Сысоем Степановичем.

Шмель по-прежнему в разговорах величал Орхидея Анатолием.

Скворец изумленно слушал эти разговоры, крутил головой, пытаясь увидеть незнакомого Анатолия. Но Скворца постоянно отвлекали домашние дела, так как вывелись скворчата, и нужно было кормить мелюзгу. Родители-скворцы приносят корм за 16–17 часов 270–314 раз. «Рабочий день» у родителей начинается обычно в пять часов утра и заканчивается в десять вечера.

Кот ложился на спину, дрыгал четырьмя лапами в воздухе от смеха, наблюдая за скворцом, пытавшимся понять, где прячется таинственный Анатолий. Но тайны не раскрывал.

Но вот шиповник отцвёл, и Шмель перестал прилетать к кусту. Он теперь посещал водосбор и пион. Они росли на другом конце сада, и Шмель стал редко прилетать. Орхидей вздохнул с облегчением и наконец-то смог приняться за заброшенную диссертацию.

Сысой и слепни

Стояла непривычно жаркая для подмосковного июля погода. Градусник показывал за 30 градусов. Днём стояла духота, но вечером становилось свежо, а ночью прохладно, даже хотелось укрыться одеялом.

Орхидей проснулся на рассвете. Остальные обитатели Орхидеевки еще спали.

Сладко потянувшись в стороны воздушными корнями, орхидей укутался поплотнее в листья и прислушался. Было удивительное утро. Тишина. Не чирикали птицы, не шелестели листья, в полном безветрии плыл запах цветущих лип. Орхидей вдыхал веламеном сладкий липовый запах и один наслаждался полной тишиной. Кот дрых где-то в доме. Он не любил утренней росы. Грибной комарик Альфред рано не вставал, он был сибарит и неженка.

Поправив лепестки цветов, Орхидей грелся под ласковым солнышком без опасения сжечь листья, пользуясь тем, что солнце ещё нежаркое.

Даже болтливая сорока, трещавшая без перерыва, куда-то подевалась. Обычно её трескотню было слышно везде, как будто целая стая окружила дом. Но сейчас она куда-то улетела, возможно, записалась на курсы ораторов, решив извлечь пользу из своей болтливости. Она никогда не могла остановиться и болтала без умолку. Часто она начинала рассказывать о каких-то неизвестных сороках, называя их по именам, и слушатели не могли понять, зачем им слушать о сорочьих родственниках и знакомых. Тем более, начав очередную историю, она забывала, к чему она вела, и разговор становился всё более бессмысленным, хотя и односторонне оживлённым.

Начав рассказ, сорока могла долго лететь за несчастным слушателем, попавшим ей в крылья, и продолжала делиться дорогими её сердцу воспоминаниями. Она была доброй, с синими перьями и ярко-белой грудкой, поэтому ей прощалась некая назойливость. Скворец подшучивал над ней, но добродушно. Кота же он ядовито подкалывал. С ним они вели яростные перепалки. Это было явное влияние вечерней программы Соловьева, как его ласково называли телезрители, «Вечернего мудозвона».

Небо было ярко-голубым, зелень играла всеми оттенками. Орхидей наблюдал за цветовыми пятнами на земле, за игрой солнечных бликов и ощущал себя счастливым. Он посматривал на трёх орхидей-бабушек, их вынесли на улицу только вчера, и они мирно дремали в прохладе. Листья их были огромными и они продолжали цвести, несмотря на то, что процвели всю зиму. «Старая гвардия», – с уважением подумал Орхидей и поправил ветку так, чтобы лучи солнца не падали на листья почтенных бабушек-орхидей. Хозяйка хотела разделить эти орхидеи, но бабульки выпустили мощные цветоносы, пришлось отложить планы.

Орхидей медитировал и даже вздремнул, тихонечко посапывая.

Внезапно он вздрогнул стеблем и поднял голову. Отчаянно жужжа, к нему летел шмель Сысой. Он был одет только в полосатый жилет и торопился изо всех крыльев. Подлетев к горшку Орхидея, юркнул под ракушку, прикрывающую корни, и едва переведя дух, просипел: «Меня тут нет», – и тут же заполз глубже в кору. Орхидей остолбенело смотрел на него и ничего не понимал. Вдруг вдали показались две точки, превратившиеся в двух огромных слепней.

Подлетев к Орхидею, они присели на стебель каланхоэ, росшего рядом, и учтиво поинтересовались: «Не пролетал ли мимо шмель Сысой?» Орхидей отрицательно махнул цветоносом. У него внезапно пересохло в устьицах, и он закашлялся. Слепни, зорко осмотревшись вокруг, погнались за какой-то мошкой, мелькнувшей в вышине, приняв её за шмеля.

Сысой Степанович выглянул из-под ракушки и поинтересовался:

–Что, улетели?

–Да что ты натворил, Сысой? –спросил Орхидей. – Зачем тебя ищут эти нукеры?

Сысой, отдуваясь и пыхтя, пытался выбраться из норы, в которую залез с головой.

–Да ничего. Обещал договориться с дикими пчёлами о мёде… Не получилось, а слепням забыл сказать. Они сунулись в дупло, их там чуть не порвали…

–И?

–Немного схитрил. Туда-сюда… Пришлось бежать, подумаешь, забыл я.

Сысой поправил меховой полосатый жилет и полетел завтракать, хотя был начеку и постоянно осматривался, предусмотрительно кружа недалеко от горшка. Сысой подлетел к Жгучему Перцу, пытаясь выудить сладкий нектар из беленьких цветочков, в изобилии усыпавших растение.

Перец ткнул его сухим стручком и сказал: «Сысой, ты офонарел? Мои цветы не выдержат такого борова, как ты».

А днём Сысой уже полностью оправился от страха, и его видели – он обучал игре в покер Альфреда под кружевным листом аспарагуса. Орхидей слышал их возгласы: «Не с той карты пошёл!» и «Сам такой».

Уж замуж невтерпёж!

Наша знакомая Евгеша очень хотела выйти замуж, но то ли из-за своего характера, то ли судьба такая – не могла она найти спутника жизни.

Внешне Евгеша была очень даже ничего. Имела черные волосы, синие глаза, сочный рот и, несмотря на некоторую корпулентность, выглядела весьма аппетитно.

Евгеша постоянно бегала по гадалкам, ведуньям, ясновидящим и прочим добрым людям, готовым принять ваши денежки в обмен на сеанс лапшевешания-на-уши. Они снимали венцы безбрачия, чистили карму, отмаливали грехи, всё это сливалось в коктейль с несовместимыми ингредиентами. А также Евгеша была постоянным завсегдатаем различных сайтов знакомств. Вернувшись с очередного свидания с потенциальным претендентом, она обычно на вопросы Хозяйки кратко отвечала: «Козел!» Это могло означать что угодно, но совершенно точно означало, что претендент не прошёл проверку.

Наступило замечательное утро, когда дождь, шедший всю неделю, наконец-то прекратил заливать дачу. Евгеша вышла из своей комнаты, благоухая туманами и розами. Поправила пышные волосы и, проходя мимо подоконника с орхидеями, небрежно отломила веточку от шикарного цветоноса, усыпанного белыми цветами-бабочками, воткнула в причёску. Белая Орхидея, лишившаяся части своего украшения, только тихо вздохнула. Она жалела Евгешу и в душе даже обрадовалась, что та облегчила ей жизнь. 30 распустившихся бутонов были слишком тяжелы для молодой орхидеи, да и горшок постоянно норовил завалиться на бок.

Евгеша собралась к очередной потомственной ведунье, которую ей порекомендовала некая приятельница. Якобы вся жизнь её переменилась после парочки сеансов у этой бабушки Агафьи.

Евгеша не уточняла, в какую сторону изменилась, но заветный адресок взяла. Ведунья молча провела Евгешу в тёмную комнату, в которой пахло какими-то благовониями, в букет которых неожиданно вклинивалась нотка жареного лука.

–Что хочешь? – без предисловий спросила ведунья Агафья.

–Замуж, –также коротко отрапортовала Евгеша.

Ведунья полистала старую пухлую книгу, почему-то сплюнула в сторону и что-то накорябала на листочке.

–Держи, – протянула она бумажку Евгеше, – кот у тебя есть?

–Есть, – оторопело сказала Евгеша, вспомнив Кота, стащившего у неё позавчера куриную ножку со стола.

Евгеша посмотрела на выписанный «рецепт»: «Необходимо с собой носить кошачью шкурку», – прочитала она в пункте первом.

Всё стеснение с Евгеши слетело в мгновенье ока. «Ах, ты чувырла египетская!» – закричала она.

И схватила за длинные черные волосы ведунью Агафью.

–Дура! Отпусти, – писклявым голосом заорала та. До этого она разговаривала низким голосом.

Чёрный парик съехал, под ним оказались светлые русые волосы, Агафья сразу помолодела, и стало понятно, что ей около тридцати лет, не больше.

–Совсем ненормальная! – продолжала верещать ведунья. – На, смотри, что в книге написано, –и она сунула под нос Евгеше заляпанную пятнами воска книгу.

Евгеша выпустила из рук парик, встала, вытерла руки о рецепт, скомкала бумажку и машинально сунула в карман.

–Я тя за Кота пришибу, – пообещала она ведунье и вышла, громко хлопнув дверью. Через секунду послышалось, как в замке повернулся ключ. Вероятно, ведунья побоялась, что Евгеша вернётся и приведёт приговор в исполнение.

Дома Евгеша долго сидела, задумавшись, упершись взглядом в подставку с ножами. Затем позвала Кота, почесала за ухом, зачем-то померила пальцами обхват шеи и живота. И опять застыла, как собственный памятник. На следующий день она уехала в город, вернулась к вечеру довольная, зачем-то подёргала Орхидея за лист – лист держался крепко. Утром позвала Кота, накормила крабовыми палочками, за которые Кот готов ползти на пузе до Северного полюса, посадила его в машину и куда-то подалась.

Все обитатели дома были слегка удивлены, за Евгешей не замечалась склонность выезжать в свет в сопровождении Кота. Но каждый был занят своим делом, и через некоторое время все забыли об этом. Уехала и уехала. Комарик Альфред и Сысой Степанович, пользуясь тем, что в доме не было людей, затеяли полёты над столом, соревнуясь в исполнении фигур пилотажа. Они пытались на лету подхватить крошки со скатерти.

Через какое-то время Альфред, решив отдохнуть, сел на бумажку, валяющуюся на столе. И вдруг он тоненько запищал и упал в обморок. Сысой, подлетев к нему, начал махать крыльями, стараясь привести Комарика в чувство. Альфред приоткрыл один глаз и слабым голоском пискнул: «Степаныч, прочти, что на-на-пи-пи-сано на бумажке». Сысой басовито гудя, начал читать по складам «Чтобы выйти замуж, возь-ми-те ко-ша-чью шкур-ку…».

Орхидей пожелтел от ужаса. Жгучий Перец сбросил листья. Подуры застыли. Скворец поперхнулся верхнимдо и взял си-бемоль.

Евгеша решила убить Кота! Не зря она его измеряла!

Все обитатели затихли. В мозгах рисовалась картинка ритуального убийства всеми любимого Кота. Но что они могли сделать? Никто не знал, куда отправилась Евгеша, да и кто мог туда долететь?

Около семи вечера раздался звук мотора Евгешиной машины. Все напряглись. Орхидей примерялся, как половчее воткнуть палку, поддерживающую цветонос, в подлую Евгешу. Жгучий Перец весь день растирал ядовитые семена в пыль, чтобы в подходящий момент засыпать в глаза убийце. Альфред, Сысой и Скворец сжали крылья, готовясь Евгешу кусать и клевать, покуда хватит их слабых сил.

Евгеша вплыла в дом, весело напевая, следом ввалился Кот. Он шёл вразвалку, на него былинадеты розовый ошейник и шлейка со стразами. Кот выглядел вполне себе живым и довольным. От него за версту пахло креветками и лососем.

Так зачем Евгеша брала с собой Кота? Евгеша долго размышляла, медитируя на керамические ножи, и решила, что не обязательно «шкурка кота» означает «шкурка мертвого кота». Кот, по её здравому размышлению, мог быть вполне себе живым. Поэтому, придав Коту гламурный облик, она пошла в кафе на свидание к очередному поклоннику, прихватив Кота, разукрашенного блеском для усов и надушенного «Диором».

И ведь сработал рецепт ведуньи! Кот за минуту до роковой встречи увидел собаку, мгновенно вспрыгнул Евгеше на плечи и растянулся там меховой горжеткой в розовых стразах. Мужчина, явившийся на свидание, был покорён Евгешей, сидевшей с Котом на шее. Кот опустил лапу и играл кулоном, висевшим на шее Евгеши. Претендент был очарован идиллической картиной. Мужчину звали Владислав, он был военным. Обожал животных и был совершеннейшим образом покорён Евгешей. Как он сообщил: «Вылитая маменька в молодости». Евгеша первый раз одобрила кандидата, сообщив всем, что тот – «настоящий полковник». Вот так. Дело идёт к свадьбе.

Кот раздувался от гордости и подумывал, не сменить ли ему имя Кот на Талисман.

А ведунье Евгеша подарила 3-литровую банку собственноручно сваренного варенья из черноплодной рябины. Ведунья рябину ненавидела, но отказаться не посмела.

 

Поющий Кот

Кот был творческой личностью. Он часто увлекался очередной идеей, был одержим каким-нибудь проектом и изо всех лап старался воплотить его в жизнь.

Живя на даче, Кот томился от скуки. Шли дожди, дорожки затопило водой, трава на газоне выросла, а так как её никто в дождь не косил, она превратилась в густые заросли. Кот выскакивал ненадолго, делал свои кошачьи дела и возвращался по усы мокрый. Он ложился на тёплый пол в ванной комнате, сушил шубку и трепался с Алисой Яндекс. Орхидей был занят написанием монографии о цитоки ни новой пасте, считая её использование насилием над личностью орхидей, поэтому не сразу заметил, что Кот пропадал с утра и приходил ближе к вечеру. Иногда Кот возвращался весёлый, мурлыкал что-то себе под нос, иногда влетал в дом злой, скидывал вещи на пол и драл когтями диван. Это было строжайше запрещено, и Кот неоднократно получал веником по попе за такие выходки.

К этому времени любопытный Скворец вырастил птенцов, и у него появилась возможность участвовать в жизни обитателей двора. Он проследил за Котом и узнал, что тот посещает утром маленький домик с синей крышей на конце деревни. В домике жил старенький профессор консерватории, обучивший пению не одно поколение.

Скворец подлетел к домику и заглянул в раскрытое окно. Раздался кошачий голос.

Кот учился пению! Сначала Скворцу показалось, что Кота тянут за хвост, и тот орет истошным мявом. Это Кот распевался – пел гаммы. Скворец в обалдении сидел на ветке яблони и пытался понять, что происходит.

Потом послышалось что-то похожее на кошачьи завывания по весне. Раздался голос профессора: «Голубчик, соль-бемоль. Бемоль! Выше, выше!»

Кот испустил очередной истошный вой. Скворец, имея идеальный слух, чуть не свалился с ветки от такой «гаммы» прямо на проходившую под деревом дворняжку Альму.

«Пойте по нотам!» – раздался голос профессора. Профессор был сухонький, носил светлый льняной пиджачок и неожиданно модные кроссовки из лимитированной коллекции «Рибок». Кроссы подарил профессору внук, так как они ему оказались малы на три размера.

Кот прилежно разинул рот и начал снова. Скворец не удержался и передразнил Кота. Кот, запрыгнув на подоконник, погрозил Скворцу лапой и захлопнул окно.

Вечером скворец донимал Кота вопросами, но почему-то не насмешничал. Кот игнорировал Скворца. Ушёл на чердак и лёг спать пораньше.

Рано утром Кот исчез.

Вернулся он под вечер, сдернул с шеи чёрную бабочку, которую он позаимствовал у Хозяина, швырнул в угол со словами: «Они еще пожалеют!» – и погрозил кулаком неизвестно кому.

Кот ходил на прослушивание. Он хотел участвовать в программе «Голоса России» и был раздосадован, так как прождал весь день, но, когда до него дошла очередь и Кот запел, его остановили со словами: «Достаточно, мы свяжемся с вами». Но Кот видел, что члены комиссии еле сдерживали смех, а один из них залез под стол и, не удержавшись, громко заржал.

Кот продолжал исчезать днём и возвращаться под вечер.

Скворец, которого мучила одна мысль, прилетел к домику профессора, вежливо поздоровался и завёл светскую беседу. Как бы между прочим поинтересовался, как Профессор может учить Кота петь, если у того нет слуха.

Вздохнув, старенький профессор сказал: «Коллега, вы не представляете, с какими бездарями мне приходится заниматься в консерватории. У нас же платное отделение. А господин Кот хотя бы имеет вокальные данные, он уже довольно сносно исполняет романсы. И ему нравится заниматься. Кроме того, внук приезжает редко, и мне здесь одиноко», – добавил профессор и отвернулся.

Скворец сочувственно взглянул на профессора и погладил его крылом по руке.

Одна мысль пришла Скворцу в голову. Он весь день молчал, что ему было несвойственно. Утром он долго шептался с Орхидеем и Комариком Альфредом. Они решили помочь Коту.

Кот продолжал посещать профессора и периодически пропадать на прослушиваниях.

Однажды солнечным утром Кот вприпляску выскочил из комнаты с криками «Ура!».

Как оказалось, Кота пригласили выступить на концерте в детской больнице.

Кот всю неделю вылизывал шерсть, мазал какой-то пахучей дрянью усы и долго выбирал бабочку в Хозяйском шкафу. Благо, Хозяин был в командировке и не видел этого самоуправства. Наконец, настал день концерта. За Котом прислали машину, и Кот поехал. Это был волонтёрский концерт для больных детишек.

Волонтёры везли игрушки, сладости и гвоздь программы – поющего Кота.

Детки восторженно слушали кошачьи «Во поле березка стояла» и «Город по имени Солнце». Они гладили Кота, угощали конфетами, целовали в морду.

Кот терпеть не мог нежностей, но тут не обращал внимания, что его вымазали в шоколаде, бабочка сдвинулась набок, а на усах повисли кусочки ваты. Он был счастлив.

Дети не хотели отпускать Кота, но что делать – режим, деткам пора было спать. На прощанье маленький Савелий стиснул Кота так сильно, что у того спёрло дыхание и Кот потерял дар мяуканья. Савелий шепнул: «Котик, приезжай к нам ещё. Я буду тебя ждать». Кот вытер хвостом слёзы и молча потёрся головой о щёку Савелия.

Дома Кот запрыгнул в Хозяйское кресло и о чём-то задумался, а на расспросы друзей, организовавших эту поездку, ответил: «Поеду снова. Я обещал Савелию. Скворец, поедешь со мной, репетируй».

Петруша и Маша

Лето было в самом разгаре. Кот и Скворец любили подолгу гулять в окрестностях деревни. Они бродили по полям, вдыхали запах разнотравья и вели неспешные беседы.

Как-то раз они набрели на поле, где росли неизвестные кустики. Скворцу очень нравилось клевать зернышки, а Коту – валяться в зарослях этих кустиков. К полянке вела одна-единственная тропинка. Охраняли её какие-то мрачные люди, похоже, они скрывали это поле от посторонних глаз. Если кто-то нечаянно забредал в эти места, то из-под земли вырастал бородатый охранник и на ломаном русском просил здесь не ходить, так как идет химическая обработка посевов.

Кот и Скворец никакой обработки не замечали, а замечали явное желание оградить поле от чужаков.

Как-то раз пришли друзья на любимую полянку и увидели, что поле скошено. Все растения собраны и вывезены. На краю лежал одинокий кустик, наполовину выдернутый из земли. Чуть живой. «Спасите меня, –еле слышно прошелестело растение, –если меня заметят, мне конец. Меня, как и моих братьев, высушат и сожгут…»

Кот схватил зубами поперек стебля беднягу и побежал к дому. Скворец летел над ними и периодически руководил сверху: «Осторожнее! Ты поломаешь стебель!» – или: «Подними выше, ты треплешь листья». Кот хотел ответить «помощничку», но рот его был занят. Комель земли постоянно перевешивал на одну сторону, и Кот судорожно дёргал головой, чтобы не выронить стебель.

Притащив спасённое растение в дом, Кот, пользуясь особым к себе отношением, настойчиво намекал Хозяйке, что цветочек-то надобно посадить. Хозяйка удивилась, растение было невзрачным, не имело красивых цветов и выглядело непрезентабельно. Но Кот так настойчиво мявчил и тыкал мордой то в Хозяйку, то в куст, что ей ничего не оставалось делать, как посадить нового обитателя в горшок.

В покое и прохладе зеленый куст посвежел. Он наслаждался чистой водичкой и мягкими солнечными лучами. Жгучий Перец взял кустик под свою опеку. Имя зелёного новичка было Пётр Северьянович Конопля, но вскоре все его стали называть Петрушей, так как у него был высоко взбитый кудрявый кок, придающий ему вид несколько балаганный и простодушный.

Через недельку вернулся с выставки Орхидей. Как воспитанный фаленопсис, он счёл своим долгом представиться незнакомцу.

–Орхидей. Заслуженный Пелорик Орхидейных наук, –скромно представился он.

–Пётр Северьяныч Конопля, – ответствовал незнакомец с малороссийским именем, слегка склонил голову и щёлкнул поддоном кашпо.

Традесканции, обожавшие Петрушу, тут же зашушукались: «Какой лоск! Какие манеры! Чувствуется порода!»

Орхидей и Конопля сдружились, у них оказалось много общих тем для разговоров. Орхидей давно интересовался свойствами семейства коноплёвых.

Грибной комарик Альфред тоже частенько заглядывал к Конопле на огонёк. Он утаскивал высохшие соцветия и листья, которые они с Сысоем курили за большим горшком с фикусом.

Примерно в это же время, когда Кот и Скворец изображали юных натуралистов, Хозяйка получила с «Алиэкспресс» заказанные ею семена суккулентов.

В прошлом году Хозяйка приобрела там же семена кактусов и осталась очень довольна. Выросли здоровенькие астрофитумы, как и планировалось. В этот раз пришло множество пакетиков с надписями на китайском языке. Полученные семена в количестве 50 штук были посажены в простерилизованный грунт. Взошли три кустика. Уже сразу было понятно, что никакие это не суккуленты, а совершенно непонятные растения с листьями. Два кустика Хозяйка кому-то отдала, они были совершенно ей не нужны. Выкинуть сорняки у неё не поднялась рука. В доме был девиз: «Каждый, кто взошёл, имеет право расти».

Кустик рос. Это была девочка. Очень тихая и незаметная. Она молчала и только кивала, если её о чем-то спрашивали. Стоящие рядом хлорофитумы оберегали её от назойливого внимания мелких мошек.

Пётр Северьяныч был молод и горяч. Он частенько посматривал в сторону скромного растеньица. Но он стоял на другом конце веранды, негоже было кричать молодой леди: «Эй, ты!»

Как всегда, помог случай. Евгеша мыла окна и все цветы сдвинула в одну кучу, да так и оставила. Честно говоря, возвращать вещи на свои места – не её конек. Горшки молодых кустиков оказались рядом. Пётр Северьянович набрался смелости и спросил:

–Как вас зовут, прелестное дитя?

–Мария Хуанита Каннабис, – потупив листья, сказало растеньице.

–Конопля, – представился Пётр Северьянович.

Они в изумлении посмотрели друг на друга и в один голос воскликнули: «Мы же родственники!» Они действительно были родственниками, но очень дальними. Восторгам не было предела. Молодые растения не расставались. Целыми днями они рассказывали друг другу истории своей жизни, а к концу лета решили пожениться. Умный Орхидей предупредил, что они могут завести не более 20 детишек, иначе Хозяйку могут наказать, так как по закону для личного использования можно иметь не более 20 кустов конопли.

Свадьба удалась на славу! Вот только Альфред, получивший от Петра Северьяныча в подарок мешок травы для курения и хлебнувший лишнюю каплю вечерней росы, весь вечер пытался спрятать подарок от любопытных глаз. Ему всё время казалось, что мешок украдут. Он постоянно перепрятывал свое сокровище, да так и заснул в чужом горшке, подложив свое сокровище под голову.

P. S.

Если обратиться к истории, то человек использовал коноплю на протяжении тысяч лет как ради ее психоактивных эффектов, так и ради волокна. Первое упоминание возделывания конопли относится к Вавилонской цивилизации – около 5000 г. до н.э. Однако гораздо больше информации есть о коноплеводстве в Древнем Китае, во время правления императора Шэнь-нуна – около 3000 г. до н. э. Конопля использовалась для тканей, одежды, веревок, рыбацких сетей и очень прочной конопляной бумаги. Конопля была известна также на Ближнем Востоке, в Азии и Индии, где изготавливался гашиш, который использовали в религиозных церемониях.

На Руси конопля упоминается с доисторических времен. В городе Ладога, где в числе пёстрого по составу населения жили и наши предки славяне, в слое VIII в. археологами обнаружены зёрна конопли и конопляные («пеньковые») веревки, которыми согласно сообщениям старинных авторов славилась Русь. Вообще учёные полагают, что конопля первоначально использовалась именно для витья веревок и лишь впоследствии стала применяться для изготовления тканей. Ткани из конопли назывались у наших предков «замашными» или «посконными» – отсюда и пошло «Русь посконная».

 

Молодой поэт Альфред ГриКо

Грибной комарик Альфред писал стихи. Слушатели его очень хвалили. Традесканции напевали его стихи под звуки ветра. Хлорофитумы учили наизусть в воскресной школе. Подуры гордились им и называли «наш комариный Пушкин».

Когда стихов набралось достаточно много, Альфред решил послать свои стихотворные опусы на рецензию одной известной поэтессе-критикессе.

Долго собирался с духом и, наконец, отослал. Он не был уверен, что ему ответят, но очень надеялся, что всё же его стихи заметят. Но он не ожидал, что ему ответят в ТАКОЙ форме.

Критикесса разнесла в пух и прах его вирши. Не то гастрит у неё разыгрался, не то очередной платёж за ипотеку надо было вносить, но она не оставила камня на камне от Комариных стихов.Язвительно называла Комарика «поэтом гниющей коры» и «стихоплётом из горшка».

Комарик был готов к критике, но он совершенно не был готов к потоку злости, который источал ответ поэтессы. У Альфреда была нежная чувствительная душа. Он лежал в своей каморке, бездумно смотрел куда-то вверх и не отвечал на вопросы. Прошёл день, два, три – Альфред продолжал лежать. И без того тонкий хоботок заострился еще больше, щёки запали, а крылышки совсем поникли. Если сравнивать его с орхидеей, то можно сказать, что Комарик потерял тургор.

Подружки-подуры суетились около него, а так как на месте они стоять не могли, то протоптали дорожки вокруг кровати комарика. Они поминутно предлагали ему то каплю нектара, то свежую росу, то даже кусочек гриба, выросшего в горшке у одной из юных орхидеек. Они рыдали, на бегу вытирая слёзы ватой, конфискованной у мучнистого червеца.

Орхидей взирал на Альфреда и пытался призвать Комарика философски отнестись к критике. В качестве доводов он приводил примеры Ван Гога и Джоан Роулинг –автора «Гарри Поттера», которой издательства отказали 14 раз. Комарик не реагировал. Он не хотел посмертной славы Ван Гога и не претендовал на известность Гарри Поттера.

Друзья переживали за Комарика, ведь он и так не отличался крепким здоровьем. Кот консультировался сразу с Алексой Гугл и Алисой Яндекс о том, как лечить депрессию у комаров. Каждая предлагала свой способ. В результате девицы переругались между собой и вывесили ошибку 404, после чего Кот, обозвав их зазнайками и бестолковками, начал обзванивать ветеринарные клиники.

Знакомый ветеринар Евгений Иванович, лечивший экзотов, уехал в отпуск и был вне зоны доступа. Недавно он ставил пломбу игуане, и ему требовался отдых. В других ветклиниках, узнав, что речь идет о комаре, советовали его сразу прихлопнуть. Кот грозился пожаловаться в Роспотребнадзор и отозвать медицинскую лицензию «за бездушное отношение к пациентам».

Жгучий Перец едко шутил на счёт злой поэтессы, пытаясь отвлечь комарика от грустных мыслей, а Петруша и Маша Конопля предлагали Альфреду покурить травку. После свадьбы Маша взяла двойную фамилию Конопля-Каннабис. Как раз вышел закон о разрешении выращивать коноплю в медицинских целях, и Конопля после долгих мытарств получили лицензию. Недавно они сняли первый урожай.

Сысоя Степановича не было. У него, как всегда, была куча гешефтов, и он мотался по разным встречам. Иногда он отсутствовал неделями, в зависимости от важности сделки. Он продавал мёд, воск и заготавливал маточное молочко, а недавно завёл ферму для сбора медвяной росы и нанял тлей-гастарбайтеров, за которыми надо было постоянно следить, чтобы они не заполонили все окружающее пространство. Их способность размножаться в любых условиях поражала и пугала.

Наконец, Сысой вернулся домой. С Грибным комариком он дружил и был очень удивлён, что тот даже не вышел, услышав басовитое жужжание шмеля. Заложив лапки в кармашки мехового полосатого жилета, Сысой поинтересовался, что, собственно, происходит.

Подуры наперебой начали рассказывать о критикессе, но Сысой Степанович ничего не смог понять, так как они кричали все разом и разобрать, что они хотят сказать, было невозможно.

– Орхидей! – позвал Сысой. – Хоть ты толком объясни, что происходит. Что с Альфредом?

Орхидей в двух словах обрисовал ситуацию. Сысой засопел, что означало крайнюю степень задумчивости. У Сысоя Степановича были связи во всех кругах, начиная от маргинальных медведок и заканчивая бабочками-эстетками. Он думал, кто мог бы ему помочь. Как бизнесмен, Сысой понимал, что означает административный ресурс. Наконец, придумав план, Сысой куда-то улетел.

В отличие от мягкого и нежного Комарика Альфреда, Сысой был жёстким и решительным пацаном, когда дело касалось его друзей или бизнеса. Залетев попутно в гарнизон «Дикой Дивизии», где квартировались полосатые осы, он пошептался кое с кем и полетел дальше.

Злую поэтессу Сысой нашёл на даче, где она, лёжа в гамаке, что-то строчила в телефоне. Рядом стояла миска с вишней и лежала раскрытая книга.

–Мадам, позвольте представиться. Меня зовут Сысой Степанович, и я бизнесмен. Возможно, моё имя вам ничего не скажет, но поверьте, оно весьма уважаемо в известных кругах. Вам недавно присылали сборник стихов на рецензию, и я очень огорчён, что стихи вам не понравились. Я прошу вас пересмотреть ваше отношение к творчеству моего друга. Пожалуйста, напишите ему пару строчек, он совершенно убит вашим отзывом.

Поэтесса от удивления округлила глаза и попыталась полотенцем прихлопнуть шмеля, севшего на лежащую книгу.

–Это вы про книжонку этого дегенерата комара? – спросила она. – Помню, помню. Бездарность и нахал. Посмел прислать мне, великой поэтессе, свои жалкие стишата! Я их даже читать не стала!

Шмель увернулся от полотенца и сел на плечо поэтессе. Она взвизгнула и попыталась стряхнуть толстое мохнатое насекомое.

–Фи, как грубо, – ответствовал Сысой и, взлетев, устремился к миске с вишней.

–Прочь, мерзкое насекомое! – взвизгнула она, гоняясь за Сысоем по участку.

Сысой спикировал ей прямо в лоб, но в последний момент увернулся от столкновения.

–Давайте поговорим, –призывал Сысой разбушевавшуюся дамочку, уворачиваясь от полотенца, – ведь вы же даже не прочитали стихи!

Но, войдя в раж, та ничего не хотела слушать.

–Ладно, – сказал Сысой, – будем разговаривать на другом языке.

И дал по внутренней связи сигнал «Дикой Дивизии».

Через минут тридцать воздух наполнился странным жужжанием, и в небе появилось чёрно-полосатое облако. Это летели осы.

Часть из них облепила миску с вишней, другая часть погналась за дамочкой. Она металась по участку и, наконец, спряталась в дровяном сарае. Но долго там она продержаться не могла. Осы заслали ос-сапёров и прокладывали путь сквозь щели в стенах.

–Спасите! – раздался крик. Вероятно, парочка ос добралась до цели и сейчас выполняла боевое задание.

Сысой дал знак осам остановиться и спросил:

–Мадам, с вас отличная рецензия, и я избавлю вас от общения с грубиянами.

В ответ раздалось пыхтение и очередной взвизг. Минут через пять Сысой услышал:

– Да, я согласна на что угодно, только уберите этих диких ос!

Сысой подсунул под дверь сарая лист бумаги и ручку и сказал:

–Итак, я жду.

Заскрипело перо, и уже через несколько секунд рецензия была готова. После такой рецензии творение Комарика можно было сразу выдвигать на конкурс «Поэт года».

Сысой Степанович махнул крыльями осам, они дружной стаей взвились в небо, возвращаясь в свое осиное гнездо. Открылась дверь сарая и вывалилась наружу поэтесса. Один глаз у неё заплыл, губу раздуло. Вид у неё был дикий.

Сысой же вернулся домой и при всех зачитал хвалебную рецензию, начинавшуюся с извинений поэтессы за «ужаснейшую ошибку по отношению к замечательному молодому поэту Альфреду ГриКо».

Как мало надо для счастья поэту! Альфред вскочил и пустился в пляс с подурами, распевая во все горло.

Васечка и Орхидей

К Хозяйке приехали родственники с Севера. Они привезли с собой внука. Родители его летом работали и не могли поехать в отпуск. Деду же полагался ежегодный бесплатный билет, чем он и воспользовался.Внука звали Марком. С белокурыми кудряшками, толстенькими крепенькими ножками он выглядел как ребёнок из рекламы. Глаза у него были синие, опушённые длинными ресничками. Одним словом, выставочный малыш.

Было ему три годика, он хорошо говорил, но вот с некоторыми звуками были у него проблемы. Никак эти звукиему не давались. Вместо слова «лось», он произносил «вось», а вместо «мебель» – «небель». Мальчику не нравилось, когда его поддразнивали, а еще он очень не любил, когда взрослые тёти и дяди присаживались перед ним на корточки и просили: «Скажи Р-р-р. Рыба! Работа! Рак!» Маленький Марк избегал этих слов, и при знакомстве, когда его спрашивали, как его зовут, он говорил «Васечка».

На удивлённый вопрос, почему Васечка, малыш отвечал, что он пока ещё маленький, поэтому Васечка, а когда б