Намного более глубокий страх: ослабление сексуального желания.

Соответствие между нарциссической раной и отсутствием пениса, таким образом, рассмотренное, дает отчет о существовании у женщин страха кастрации. Напомним, что Фрейд, показав, что за любой тревогой была тревога кастрации (Я и оно), отказался от своей формулировки (Подавление. Симптом. Тревога): Установлено ли что тревога кастрации есть единственный двигатель подавления (или защиты)? Когда мы думаем о женских неврозах, нужно сомневаться в этом, поскольку если верно, что в этих неврозах удается установить комплекс кастрации, нельзя, однако говорить о кастрационной тревоге в точном значении слова, в случае уже оперированной кастрации", что приводит его к словам, что у женщин, фундаментальный страх, находящийся за любой тревогой это страх потери любви.

Здесь необходимо несколько замечании:
1. Когда Фрейд говорит о тревоге, в Я и оно, он отрицает существование страха смерти, поскольку, говорит он, " смерть понятие абстрактное, негативного содержания, чье соответствие в бессознательном осталось еще найти"; и он приходит к уподоблению страха смерти одной разработанной форме страха кастрации. Термины, в которых Фрейд выражается по поводу страха смерти, мне кажется, прекрасно применимы к понятию потери любви. Она также абстрактная и негативного содержания. Кажется, таким образом, что одно как и другое не были представлены в бессознательном, т.е. на уровне первичных процессов, кроме как в форме страха, затрагивающего собственно тело.
2. Мы знаем, что авторы, взгляды которых противостоят взглядам Фрейда по поводу зависти к пенису и женскому комплексу кастрации, переносят акцент на страхи, объект которых у женщины внутри тела. Джонс замечает, по поводу страха кастрации, что у женщин, по меньшей мере столько же страхов, проецируемых на будущее, что и у мужчин, и он пришел к гипотезе, по который страх кастрации есть лишь превращение у обоих полов более глубокого страха, отказа от удовольствия из-за тотального и окончательного уничтоже-ния сексуальности, которое он называет aphanisis.
3. На самом деле, мне кажется, что касается последнего места, здесь должна быть сделана такая же критика, как и по поводу фрейдовского понятия потери любви. Как aphanisis представлено на уровне первичных процессов, которая будет представлять абстрактную идею не больше чем конкретную, то есть по-прежнему телесно?

Слушая пациентов.

Если мы рассмотрим клинический материал, предоставленный взрослыми анализантами, мы заметим, что страхи, выражаемые пациентами обоих полов, сильно похожи (страх ослепнуть, заболеть серьезной болезнью, попасть в аварию, потерпеть неудачу). Вот коротенькие примеры, иллюстрирующие это:
"Я только что получила служебную квартиру (следует описание этой квартиры). Естественно мне это было приятно. У меня на руках были ключи. Но я не знала, что со мной случилось этим утром, я чувствовала себя неважно. По дороге на сеанс, я постоянно боялась попасть в аварию, проломить голову или сломать руку…"
Другой больной:
"Я себя чувствую лучше, как пошёл на анализ. У меня больше уверенности. Я попросил прибавки к зарплате и получил её. Я бы не посмел до этого. Когда я уехал из дома, поехав на машине, у меня было мимолетное видение: авария, и я с окровавленной головой на краю дороги..."

В первом случае речь идет о женщине, во втором о мужчине. В обоих случаях страх кастрации, выражавшийся в сходной манере, имел на ассоциативном материале конца сеанса аналогичный эффект: сначала, быстрое обесценивание приобретения-первопричина страхов; "квартира в конечном итоге была достаточно дорогой, там должны имется дефекты. Может быть от нее необходимо избавиться.." "Деньги прибавки конечно поглотятся налогами, все равно не из-за чего было ликовать; нужно быть жалким типом, чтобы довольствоваться подобной смешной суммой."

Как если бы, в этих двух случаях, это обесценивание не было достаточным, для успокоения кастрационных страхов, ассоциации, которые последовали, приняли более регрессивный оборот. У женщины, речь шла о жалобах на поведение некоторых служащих с ее работы, которые были представлены как столь плохие матери. Что касается мужчины, он обнаружил в переносе непрямые упреки в мой адрес: кабинет был плохо отоплен. Время сеанса его не устраивало, он не мог спокойно пообедать, и т.д.' Короче, у женщин, как и у мужчин, страхи кастрации, выраженные похожим способом, заканчиваются с тем же результатом - регрессией (на уровне аналитического материала).

Другой пример. Говорит женщина:

"Я всегда думала, что была связь между началом моей болезни (речь идет о соматической болезни) и фактом, что я успешно сдала экзамены и начала выходить с мальчиками. Я знаю, что нелепо так думать, но я всегда связывала эти вещи вместе...Как если бы я не имела права быть счастливой, без того, чтобы крыша не свалилась на голову."

Мужчина говорит:
"Туберкулез, я схватил в возрасте, когда только и думаешь о девчонках. Когда я заболел, я был студентом. Да, я думаю об идиотской медицинской книге, принадлежавшей моему отцу, которую я читал, когда был ребенком. Там говорилось, что маструбация может привести к болезни..." и т. д."

По-моему, утверждать отсутствие страхов кастрации у женщин под предлогом, что им объективно нечего терять, это значит отдать первенство внешней реальности, по сравнению с фантазмом, то есть реальностью психической. Я не придерживаюсь также мнения тех, кто придает этому страху значение желания, чтобы подтвердить таким образом, фантазматическое владение пенисом. С одной стороны, это значит придавать бессознательному логику, которая ему не свойственна, с другой стороны, отрицать реальность и глубину тревоги," которая нам нисколько не позволяет сомневаться в ней.

Основная фаза развития.

Если мы считаем, что в бессознательном, обладание пенисом. позволяет заполнить первичную нарциссическую рану и что, исходя из этого факта, все что придает ценность и завершенность, символизировано пенисом, у обоих полов, можно понять, что женщине, как и мужчине, знаком страх кастрации. Это должно нас привести к изучению женского Сверх-Я, темы очень широкой, чтобы быть изложенной здесь.

Мы заканчиваем, по-моему, на понимании связи, которая существует в недрах психоаналитической теории, между, с одной стороны, важной ролью, придаваемой отцу в мужском Эдипе и отсутствием упоминании, о материнском конфликте, и, с другой стороны, акцентом на материнском конфликте у обоих полов и предназначении отцу, более значимого места в психосексуальнои жизни девочки.

В действительности, доступ к подлинно эдиповой ситуации, у людей обоего, пола, сильно зависит, от интеграции материнского имаго. Для девочки, эта интеграция делает идеализацию отца менее настойчивой и абсолютной. Не имея такой потребности в отце, как защитнике от матери, она может инвестировать его как сексуальный объект, все еще оставаясь под прикрытием отношений тотальной и определенной зависимости.

Что касается мальчиков, ассимиляция материнского имаго позволяет ему достичь новых отношений с матерью и не оставаться фиксированным на позиции альянса с отцом. На самом деле, освобождение от всемогущей матери, предполагает взятие в себя обратно проекций, послуживших для образования этого имаго. Желание обойти, эту основную фазу процесса взросления может привести лишь к психическому расстройству и телесному повреждению человека.