Banisteriopsis Caapi — «лиана души».

Среди индейцев хиваро, жителей Эквадора, напиток, приготовленный из лианы банистериопсис, известен под названием натема. В других местах его называют каапи, йаге или аяхуаска — последнее название означает «лиана души».
Галлюциногенные свойства лианы банистериопсис обусловлены наличием в ней алкалоидов гармалина и гармина, которые из-за своего свойства стимулировать экстрасенсорное восприятие были ранее известны под общим названием «телепатин». Это вещество у многих людей — как у туземцев, так и у жителей Запада — вызывает ощущение «полета души» и яркие красочные видения. Шаманы, употребляющие аяхуаску, рассказывают о встречах со сверхъестественными существами: конибо говорят, что она помогает им разглядеть в воздухе демонов, а шаманы хиваро видят джунгли, в которых полным-полно гигантских анаконд и ягуаров. Утверждение, что лиана усиливает телепатические способности, тоже, по-видимому, не лишено оснований. Южноамериканский антрополог Томас Рёсснер отмечал, что индейцы из племени, живущего возле реки Укаяли на востоке Перу, искренне удивлялись, когда, благодаря своей способности ясновидения, «наблюдали» жизнь современных городов, где им в действительности никогда не доводилось бывать:
[Индейцы], которые часто практикуют употребление аяхуаски, время от времени собираются и, попивая это зелье, предлагают друг другу увидеть всем вместе что-то одно. Например: «Давайте увидим города!» Индейцы потом спрашивали бледнолицых, что за странные штуки (апаратос) так быстро носятся по улицам городов. Они в своих видениях наблюдали автомобили, с которыми в реальной жизни не были знакомы.
Как правило, питье из лианы банистериопсис используется, чтобы вернуть души больным пациентам или узнать у духов, кто навел на человека порчу. Это зелье также применяется в колдовстве: оно позволяет черному магу превратиться в птицу или другое животное, чтобы нанести кому-то вред. Но главное, благодаря священному снадобью шаман получает возможность участвовать в космической жизни, «сливается в одно целое с мифическим миром Творения». Херардо Рейхель-Долматофф описывает подобные шаманские видения колумбийских индейцев тукано:
Как говорят тукано, после стадии неопределенного свечения движущихся форм и красок ввдение проясняется и постепенно взору открываются существенные подробности происходящего. Появляется Млечный Путь. Свет далекого Солнца оплодотворяет землю. Из речных вод восстает первая женщина. Сотворена первая пара прародителей. Ты начинаешь ощущать присутствие мифического Хозяина Зверей, живущих в джунглях и водах, а также видишь гигантские праобразы промысловых зверей и происхождение растений — вернее, происхождение самой жизни. Происхождение Зла также становится очевидным: ягуары, змеи, воплощения болезней и духи джунглей подстерегают в засаде одинокого охотника. Одновременно ты слышишь их голоса, воспринимаешь музыку мифической эпохи и видишь предков, танцующих на заре творения. Ты видишь все: происхождение орнаментов, которые используются в танцах, головных уборов из перьев, ожерелий, браслетов и музыкальных инструментов. Ты становишься свидетелем деления на фратрии, и флейты йурупари провозглашают законы экзогамии. За этими видениями отворяются новые «двери» и сквозь дверные проемы светятся иные измерения, еще более глубинные. Для индейцев галлюциногенный опыт, в сущности, является сексуальным. Сублимировать его, перейти от эротического и чувственного к мистическому единению с мифической эрой, с внутриутробной стадией — в этом состоит конечная цель, которой достигают единицы, но жаждут достичь все. Наиболее ясно эту цель сформулировал один индеец, которого научили грамоте миссионеры. Он сказал: «Принятие йаге — это духовное соитие. Это то духовное причастие, о котором говорят священники».
На более элементарном уровне банистериопсис считается сильнодействующим лекарством, которое можно использовать в целительстве, а также средством обретения особых знаний. Кашинахуа относятся к своим видениям как к знамениям, предвещающим грядущие события. Для них таинство принятия снадобья — «страшная вещь», нечто такое, к чему следует относиться с благоговением и огромным почте-нием. Хиваро считают, что могут встретиться с ценцаками, своими духами-помощниками, только в видениях, вызванных натемой; а поскольку причиной болезней в первую очередь является колдовство, священное снадобье помогает обнаружить истоки заболевания. Некоторые духи-ценцаки обеспечивают психическую защиту против возможной магической атаки.

ТАБАК
Строго говоря, табак относится к возбуждающим, а не к галлюциногенным веществам, хотя в некоторых частях Южной Америки его также используют в шаманских целях.
Индейцы кампа, живущие на востоке перуанских джунглей, в качестве шаманского снадобья принимают смесь табака и аяхуаски, но табак сам по себе тоже считается у них источником силы. Сочетание табака и лианы банистериоп-сис, используемое в ночных ритуалах, вызывает измененное состояние сознания, при котором голос шамана приобретает жуткое звучание. Когда шаман начинает петь, его душа может отправиться в какое-нибудь далекое странствие, слова же песни являются словами духов, с которыми, впав в состояние транса, он вступает в прямой контакт. «Когда шаман поет, он лишь повторяет то, что слышит из песен духов, — пишет Джеральд Уэйс. — Он просто им подпевает. Но дух никогда не овладевает шаманом, поскольку в культуре кампа нет такого понятия, как одержимость духами».
В цитируемой ниже шаманской песне отражено то почтение, с которым индейцы относятся к табаку как к таковому:
Табак, табак, чистый табак, Он приходит с Истока Реки. Ястреб Каокити приносит его тебе. Цветы его, табака, парят в воздухе, Он, табак, приходит к тебе на помощь. Табак, табак, чистый табак, Ястреб Каокити — хозяин его.
Шаманы индейцев варао, живущих в Венесуэле, желая вызвать у себя состояние наркотического транса, постятся в течение определенного времени, а затем курят большие сигары из крепкого дикого табака. Варао верят, что земля ок-ружена водой, а сверху землю и океан покрывает небесный свод. Небесный свод покоится на горных хребтах, опираясь на их вершины, и в этих горах на краю мира обитают Высшие Духи (канобы).
Шаман-священнослужитель, или виширату, во время трансовых путешествий, вызванных табаком, может посещать этих духов. Однако сами эти путешествия полны таких разнообразных препятствий и опасностей, что всякий раз следует подумать, стоит ли туда отправляться! Для начала шаман находит пальму манаку, шаманское древо всех виширату, а затем направляется к источникам, где можно попить и совершить ритуальное омовение. После этого он должен преодолеть пропасть, где ему угрожают ягуары, аллигаторы, акулы и демоны с копьями. Кроме того, на пути ему может встретиться гигантский, хлопающий крыльями ястреб с ужасным клювом, а также женщина-обольстительница, и его задача — не поддаться ее соблазнам. Шаман должен преодолеть все препятствия, не испытывая ни обольщения, ни страха, — только тогда он сможет приблизиться к своей цели:
В конце пути кандидат в шаманы должен пройти сквозь дупло в стволе огромного дерева, защищенное быстро распахивающимися и захлопывающимися дверями. Он слышит голос своего проводника и компаньона, раздающийся по ту сторону ствола: этот дух уже прошел сквозь опасный лаз и теперь пытается вселить в напуганного новичка мужество, чтобы тот последовал его примеру. Кандидат в шаманы проскакивает сквозь хлопающие двери и, очутившись в пустом стволе дерева, оглядывается по сторонам. Здесь он видит огромного змея с четырьмя разноцветными рогами; на кончике его высунутого языка светится и огненно-красный шарик. У этого змея есть слуга с телом рептилии и с человеческой головой, и кандидат в шаманы становится свидетелем того, как этот слуга выносит кости новичков, которые не сумели пройти сквозь хлопающие двери.
Новичок спешит ступить по ту сторону ствола и оказывается на краю вселенной. Перед ним возвышается гора, принадлежащая его покровителю-гсакобо. Здесь будущему шаману предоставляют в собственность маленький домик, в котором он во время своих будущих трансов сможет останавливаться, чтобы испросить советов у канобо, и куда он, завершив свою шаманскую жизнь на земле, в конце концов сможет перебраться навечно.

КАКТУС САН-ПЕДРО
Кактус Сан-Педро (Trichocereus pachanoi), ритуальное использование которого насчитывает по меньшей мере три тысячи лет, является одним из самых древних магических растений Южной Америки. В Перу испанцы-конкистадоры видели шаманов, пьющих зелье из сока этого кактуса, и тот же самый обычай — практически в неизмененном виде — можно наблюдать в наши дни. Сегодня кактус режут на кусочки, варят в воде около семи часов, а затем едят, чтобы вызватьу себя видения. В Перу его называют просто «Сан-Педро», в Боливии — ачума. Этот кактус, который шаманы покупают на рынке, содержит мескалин. В первый момент после приема внутрь он вызывает вялость и состояние дремотной летаргии. Однако это состояние вскоре сменяется поразительным обострением умственных способностей. В конечном итоге может возникнуть «телепатическое ощущение перемещения во времени и выхода за пределы материального мира».
В Перу и Боливии шаманы используют этот кактус, чтобы общаться с духами, лечить больных, противодействовать колдовскому наведению порчи или предсказывать будущее.

ЭДУАРДО КАЛЬДЕРОЙ — ПЕРУАНСКИЙ ЦЕЛИТЕЛЬ
Мы, несомненно, многим обязаны антропологу Дугласу Шэ-рону, который впервые привлек внимание ученых и широкой общественности к шаманской системе Эдуардо Кальде-рона — перуанского шамана, сочетающего в своей космологии христианские и индейские элементы и использующего в работе кактус Сан-Педро. Шэрон познакомился с Эдуардо Кальдероном в 1965 г., а в 1970-м стал его учеником. В результате мы теперь имеем не только антропологическое описание магической вселенной Кальдерона, но и уникальный документальный фильм «Эдуардо-целитель», съемки которого завершились в 1978 г.
Кальдерон родился в 1930 г. в Трухильо и вырос в испа-ноязычнОй католической семье. Вначале он хотел изучать религию или медицину, но затем поступил на художественные курсы в Лиме, которые оплатил из тех денег, что заработал, когда был каменщиком. В последующие годы Эдуардо приобрел профессию рыбака (ловил тунца) и занимался керамикой, делая для туристов копии древних сосудов. Но оба его деда были курандеро из горных областей Перу, поэтому нет ничего удивительного в том, что Эдуардо обнаружил в себе внутреннюю тягу также и к этому делу. Как утверждает Шэ-рон, Эдуардо снились особые сны, из которых он понял, что должен «готовиться» к переменам, а когда ему было 22 года, его вылечил от болезни один народный целитель — обычные врачи тогда ничем не смогли ему помочь.
Кроме того, на духовное развитие Эдуардо оказал влияние дядя его второй жены. Этот человек был тоже курандеро; он использовал в своей практике кактус Сан-Педро и месу — алтарь с различными магическими «предметами силы». В возрасте 24 лет Эдуардо начал обучаться у дяди. Однажды Эдуардо позвали лечить больного кузена и попросили использовать те шаманские методы, которым его обучили. Вылечив пациента, Эдуардо приобрел репутацию настоящего курандеро.
Кактус Сан-Педро выращивают главным образом в окрестностях Хуанкабамбы, почти на границе между Перу и Эквадором, и многие шаманы совершают туда паломничества, чтобы добыть священного снадобья. Некоторые из них посылают с этим поручением своих друзей. Предпочтение отдается тонким кактусам: их режут как хлеб и варят в воде несколько часов. Обычно в снадобье ничего не добавляют, хотя некоторые шаманы смешивают Сан-Педро с дурманом. Кальдерон убежден, что кактус, как и магические травы вообще, представляет для шамана огромную ценность: «Травы имеют своих духов — ведь во время ночных ритуалов они разговаривают [и] руководят действиями курандеро... [Эти духи] могут дать ему совет или предостеречь от неприятностей».
Кальдерон, однако, верит, что и сам целитель может передавать свою силу растениям, наделяя их интеллектуальными и духовными способностями человека. Сан-Педро и другие магические растения «являются посредниками, благодаря которым контакт [целителя] с землей постоянно обновляется через взаимный обмен энергетическими потоками».
Одним из наиболее интригующих аспектов целительских сеансов Эдуардо является его меса. Этот магический алтарь имеет два «поля», представляющих зоны добра и зла, а также нечто вроде промежуточной, или нейтральной, зоны, в которой поддерживается равновесие между противоборствующими силами. Полярная структура месы играет ключевую роль в целительской системе Эдуардо, поскольку с каждой зоной связаны артефакты, обладающие различным символическим смыслом. Так, в меньшей по размерам левой зоне, связанной с Сатаной, располагаются три демонических «жезла», а в правой зоне, управляемой Христом, собраны артефакты, представляющие положительную магию, — образы святых, святая вода, различные ароматические эссенции и баночки с настоями Сан-Педро. Христос также имеет свои восемь «жезлов», включая меч св. Павла и меч св. Якова Старшего. В промежуточной зоне находятся магически нейтральные предметы: стеклянный кувшин с магическими травами, хрустальное зеркало и статуэтка св. Киприана, управителя этой особой зоны.
Согласно Дугласу Шэрону, артефакты месы представляют собой «особо действенную точку концентрации. В совокупности они являются проекцией собственной духовной силы (Эдуардо), которая активизируется всякий раз, когда манипуляции с месой сочетаются с употреблением галлюциногенного питья Сан Педро».
Сеанс целительства начинается ночью. Эдуардо проводит различные подготовительные церемонии с 10 утра до полуночи; сам же процесс диагностирования, осуществляемый визионерским путем под воздействием зелья Сан-Педро, длится примерно до 4 утра. Для целительства подходит любой день недели — за исключением понедельника, когда души умерших выходят из чистилища и могут бродить поблизости.
После ритуальных песнопений и заклинаний, которые продолжаются до полуночи, все присутствующие пьют настой Сан-Педро. Когда сам курандеро Эдуардо принимает снадобье, артефакты на месе «активизируются», и теперь он может «увидеть» причину колдовства или напасти, от которых страдает его пациент. Установив с помощью этого магического средства причину зла, Эдуардо затем переходит к собственно экзорсистскому ритуалу.
Эдуардо очень ясно объяснил Дугласу Шэрону, каким образом он начинает свой сеанс целительства:
Я приветствую древных и могущественных — тех людей, которые жили в незапамятные времена. Я восхваляю силу их разума, их могущество, их великолепие... Я также приветствую и восхваляю святых — за их... разум, за их личностные качества... за их великую силу как философов, писателей, поэтов... (чтобы) они помогли мне своим разумом найти (причины) несчастья и принять решение. Я всегда призываю древних, а также брухо и курандеро, — и тех, кто давно умер, и тех, которые живы. Я взываю к их душам, к их сущностям. Они внемлют мне и дают советы, позволяющие вывести человека из транса или вернуть с ложного пути, которому он, возможно, следует. Поэтому, когда меня одолевают сомнения, я (также) обращаюсь за помощью к св. Августину, Моисею, Соломону, св. Киприану, св. Павлу.
Хотя Эдуардо — человек образованный и мог общаться с Шэроном на понятном для того языке, он утверждал, что Сан-Педро наделяет его способностью «визуализировать» и открывает ему «шестое чувство», позволяющее непосредственно постигать душу пациента:
Подсознание — это высшая составляющая (человека)... что-то вроде сумы, в которой индивид хранит все свои воспоминания... все свои ценности. Нужно попытаться... «выпрыгнуть» из своего сознательного ума. Именно в этом состоит главная задача курандерства. Под воздействием магических растений, песнопения и поиска истоков проблемы подсознание индивида распускается как цветок.
Шэрон очень удачно резюмирует суть целительной техники Эдуардо: «Очевидно, — пишет он, — галлюциногенный кактус Сан-Педро служит катализатором, позволяющим курандеро выходить за пределы, установленные для простых смертных, а именно: активизировать все свои чувства, осуществлять проекции собственной души или духа, поднимать-ся или спускаться в сверхъестественные миры, определять причины болезней и сражаться с недугами... одним словом, "видеть"».

ГОРДОН УОССОН И СВЯЩЕННЫЕ ГРИБЫ
Р. Гордон Уоссон совершил свое шаманское паломничество уже в пожилом возрасте. Уоссон родился в 1898 году, работал в редакциях газет, был банкиром и поднялся до должности вице-президента компании J. P. Morgan & Со. в Нью-Йорке. Уоссон и его жена Валентина, уроженка России, прочитали полевые записки Ричарда Эванса Шульца и связались с Юнис В. Пайк, которая тоже интересовалась тайными «грибными ритуалами» масатеков. Между 1953 и 1955 годами они трижды побывали в Мексике «в качестве пилигримов, путешествующих в поисках Грааля» (если воспользоваться их собственным выражением), чтобы воочию увидеть употребление священных грибов.
У Уоссонов был проводник, австриец Роберт Уайтланер, который много лет изучал масатеков. Он сопровождал супругов в первой раз, когда они верхом на мулах отправились в Сьерра-Масатека, а также принимал участие в последующих экспедициях.
В июне 1955 г. Уоссоны вместе с дочерью Машей и Алланом Ричардсоном, другом семьи и фотографом, прибыли в городок Уаютла. Уоссон, подумав о том, что шаманы наверняка работают втайне и избегают посторонних, а потому вступить с ними в контакт будет чрезвычайно трудно, посетил городского чиновника Гайэтано Гарсия и спросил, не знает ли тот какого-нибудь человека, который мог бы помочь ему проникнуть в секреты священных грибов (ntixitjo, как их называют масатеки). К счастью, Гарсия оказался человеком отзывчивым и пригласил Уоссона зайти к нему домой во время сиесты, ближе к вечеру.
Когда Уоссон и Аллан Ричардсон пришли к своему новому знакомому, их сразу же повели к ближайшему оврагу, и там, как раз на том месте, куда сваливали отходы с сахарного завода, росли священные грибы. Они собрали в коробку несколько штук и вернулись в дом Гарсии.
Затем Гарсия направил Уоссона, со своим братом Эмилио в качестве переводчика, к р.звестной в городе шаманке Ма-рии Сабине, чтобы заручиться ее помощью на ближайшую ночь. Им повезло: женщина согласилась, сказав, что придет к Гаэтано, когда стемнеет.
В то время Марии Сабине было под пятьдесят, и среди масатеков она снискала большое уважение: они называли ее ипа Seniora sin mancha, «безупречная госпожа». Эта ночь была первым из нескольких «всенощных бдений», или вела-дас, в которых участвовали Мария Сабина, Гордон Уоссон, Аллан Ричардсон, а также кое-кто из местных жителей.
В тот вечер, когда появилась Мария Сабина, они все вместе отведали священных грибов. Поскольку масатеки относятся к грибам с большим почтением, трапеза проходила возле маленького алтарного столика, в благоговейной тишине. Дон Эмилио, отец Гаэтано, намеревался спросить у грибов, что ему делать с загноившейся ранкой на левом предплечье, но сам Уоссон воспринимал происходящее как настоящую церемонию посвящения. Ему не особенно понравился едкий вкус грибов, но незадолго до полуночи он понял, что они начинают оказывать свое действие. В конце концов, пишет Уоссон, они «целиком и полностью завладели им».
Нет лучшего способа описать это ощущение, чем сказать, что моя душа покинула тело и обратилась в точку, плавающую в пространстве, оставив после себя лишь грязную щелуху — мое тело. Наши души парили, оставив тела внизу...
Сначала мы видели геометрические узоры очень ярких цветов, состоявшие не из окружностей, но из многоугольников, какие бывают на тканях и коврах. Затем эти узоры превратились в архитектурные сооружения с колоннадами и архитравами, с внутренними двориками царственной красоты, украшенные сияющими драгоценными камнями, золотом, ониксом и черным деревом, — во всем этом великолепии, не знающем себе равных, чувствовалась удивительная гармония и изобретательность. Почему-то эти архитектурные видения казались восточными, хотя на каждой стадии я отмечал то, что их нельзя атрибутировать никакой конкретной восточной культуре. Они не были ни японскими, ни китайскими, ни индийскими, ни мусульманскими. Они скорее принадлежали к воображаемой ар-хитектуре, описанной библейскими провидцами. В эстетике этого новооткрытого мира не оставалось места простоте классицизма: все ослепляло богатством своих форм.
В какой-то момент букет на столе, освещенный тусклым лунным светом, принял размеры и форму императорского экипажа — триумфальной колесницы, которую влекли некие зоологические создания, каких можно встретить только в мифах. В колеснице находилась женщина, облаченная в великолепные царственные одеяния. Мы, широко раскрыв глаза, смотрели на видения, которые непрерывной вереницей проходили перед нами, причем одно как бы вырастало из другого. У нас было ощущение, что стены нашего скромного дома исчезли, и наши свободные души плавают в мировых эмпиреях, гонимые божественными ветрами, — что мы обладаем божественной мобильностью и можем переноситься на крыльях своей мысли, куда захотим. Теперь стало ясно, почему в 1953 г. дон Аурелио, а также другие люди, говорили, что грибы le llevan ahi donde Dios esta, «поднимают тебя туда, где пребывает Бог». Только совершив сознательное усилие и дотронувшись до стены дома Гаэтано, я вернулся в стены комнаты, в которой мы все находились.
На каждой веладе (Уоссон за время пребывания в Уаютле в 1955 г. принял участие в двух) Мария Сабина съедала по тринадцать пар грибов, тогда как другие участники — по пять или шесть пар. Мария Сабина объяснила Гордону Уоссону, что цель велады — дать пациенту возможность получить консультацию шамана по какому-то своему делу (например, по поводу болезни, кражи, потери или причины несчастного случая). Во время велады грибы говорят голосом шамана: грибы в буквальном смысле «произносят слова», а шаман передает эти высказывания пациенту.
Чтобы достичь подобного общения с божественными силами, Мария Сабина и ее дочь (которая принимала столько же грибов, что и мать, и выступала в качестве ее ассистента) сначала бормотали и пели, мешая масатекские и испанские слова. Потом они призывали духов священных грибов. Сама Мария так объясняла воздействие на нее священного опья-нения: «Я вижу падающее Слово, вижу, как слова опускаются сверху вниз. Они, словно маленькие светящиеся предметы, падают с неба. Слово падает на Священный Алтарь, на мое тело. Я ловлю их рукой, одно за другим».
Значимость «Слова», столь очевидно проступающая в рассказе Марии Сабины, подтверждается, как мы видели, свидетельством Генри Манна, который тоже писал о «говорящих грибах» масатеков. Но важно помнить, что речь идет именно о священном языке. Собственно, говорит сам Бог. Грибы суть лишь воплощения божественного Логоса. В священном грибе Слово обретает плоть.

В истории человечества было много шаманов, и каждый из них воспринимал мир по-особому. В большинстве случаев мы узнаем о шаманах из мифов, легенд и песен, но некоторые, например, Эдуардо Кальдерон и Мария Сабина, оставили свой след в культуре как реальные личности. Их рассказы были записаны антропологами, и мы можем составить о них собственное мнение.
В этой главе мы расскажем о других знаменитых шаманах, внесших уникальный вклад в визионерскую практику. Каждый из них по-своему пережил особую встречу с Духом, которая даровала ему чувство обновления, внесла новую жизнь как во внутренний, так и во внешний мир.
ЧЕРНЫЙ ЛОСЬ
Черный Лось среди индейцев сиу-оглала считался святым (wichasha wakon). Он участвовал в мессианском движении, которое в 1890 г. окончилось резней индейцев в местечке Раненое Колено. Он родился в 1863 г. в Литтл-Паудер-Ри-вер и был двоюродным братом Бешеной Лошади, знаменитого вождя, возглавлявшего сиу в период индейских войн.
Когда Джон Г. Нейхардт, будущий биограф Черного Лося, впервые встретился с ним в августе 1930 г., Черный Лось, будучи уже почти слепым, все же согласился подробно рассказать об удивительных визионерских эпизодах, которые преобразили его жизнь. Нейхардт был белым человеком, но ему повезло: индейцы сиу-оглала приняли его в свое племя и согласились, чтобы он стал своего рода посредником, передающим видения Черного Лося другим народам. Бен, Сын Черного Лося, выступал в качестве переводчика, а Нейхардт пытался выстроить отдельные эпизоды и воспоминания в связную хронологическую последовательность. Так постепенно складывалась книга, которая теперь известна под названием «Говорит Черный Лось». Книга впервые увидела свет в 1932 г. и с тех пор была переведена на несколько языков. Черный Лось умер в августе 1950 г.
Черный Лось почувствовал, что призван стать шаманом, еще в детстве. Когда ему было пять лет, он имел спонтанное шаманское видение, характер которого сам он определил так: «Это был не сон, это случилось на самом деле». Посмотрев на небо, он увидел, как с облаков спускаются две человеческие фигуры. «Они пели священную песню, а раскаты грома были подобны звукам бубна... Вот о чем пелось в песне, и о чем говорил бубен:
"Взгляни, священный голос зовет тебя: По всему небу разносится этот зов"».
«Я сидел и смотрел на них во все глаза, — рассказывал Черный Лось Нейхардту, — а они все приближались — с той стороны, где живет гигант [то есть с севера]. Но когда они были уже совсем близко, они вдруг свернули в сторону заходящего солнца и в один миг обратились в гусей. Они улетели, и тут начался дождь с сильным ветром и раскатами грома. Я никогда никому не рассказывал об этом видении. Мне нравилось думать о нем, но говорить о случившемся я боялся».
Позднее, когда Черному Лосю было девять лет, он получил новые откровения. Семья Черного Лося жила у ручья, который впадал в речку под названием Литтл-Биг-Хорн-Ри-вер. Однажды, находясь в своем типи (жилище сиу: коническая палатка из жердей, обтянутых шкурами. — Прим. перев.), Черный Лось совершенно отчетливо услышал голос: «Время настало! Они зовут тебя!» Он вышел из типи — «это было подобно пробуждению от сна» — и осмотрелся вокруг, но никого не было, и голос куда-то пропал. Однако он почувствовал, что его беспокоит боль в ногах.
На следующее утро Черный Лось вместе с другими мальчишками катался верхом. Когда он, подъехав к ручью, остановился и стал слезать с коня, его ноги вдруг подкосились, и он рухнул на землю. Друзья помогли ему добраться до дома, но после этого он тяжело заболел. Все его тело сильно опухло.
На другой день, лежа в типи, Черный Лось заметил сквозь открытое дверное отверстие двух человек, спускающихся с облаков. Это были те же самые фигуры, которые он видел четыре года назад. «Теперь каждый держал в руке длинное копье, из острия которого били молнии. На этот раз они опустились на землю и, остановившись немного поодаль от меня, сказали: "Собирайся! Спеши! Твои Предки зовут тебя!"»
Черный Лось испытал отчетливое ощущение освобождения от оков плоти: когда он «поднялся», ноги не болели, и ему показалось, что он стал «очень легким». Далее произошло то, что можно назвать классическим шаманским путешествием:
Я вышел из типи и там, где шли люди с пылающими копьями, увидел быстро проплывающее облачко. Приблизившись ко мне, оно остановилось, подобрало меня и, развернувшись, быстро понеслось в ту сторону, откуда появилось. Взглянув вниз, я увидел мать и отца и пожалел, что покидаю их.
Дальше не было ничего — только пространство и быстро несущееся облачко, на котором находился я, а также те два человека, указывавшие путь туда, где над широкой синей равниной, подобно горам, возвышались белые облака. Жившие в них громовики прыгали и бросали молнии.
Потом вдруг не осталось ничего, кроме мира облаков, и мы трое оказались в одиночестве посреди огромной белой равнины со снежными холмами и горами, которые, казалось, разглядывали нас. Там было очень тихо, однако слышались какие-то шепоты.
Теперь Черный Лось пережил драматичное и прекрасное видение: с Запада прискакал табун из двенадцати великолепных коней, чьи гривы сверкали молниями, а из ноздрей вырывались раскаты грома. За ним последовали еще три табуна: они различались мастью коней и появлялись с разных сторон горизонта. Казалось, что небеса заполнились барабанной дробью копыт. Завершив свой небесный танец, кони вдруг превратились «в зверей всех, какие только есть, пород», разбежались на все четыре стороны света и исчезли.
Теперь Черный Лось увидел, как прямо перед ним из облаков образуется типи, а радуга превращается в откинутую завесу дверного входа. Через отверстие можно было разглядеть шестерых стариков, сидящих в ряд:
Двое с копьями стали по сторонам от меня; а кони заняли свои места, расположившись по четырем сторонам света и обратившись мордами к центру, — по четыре коня с каждой стороны. Самый старый из Праот-цев произнес добрым голосом: «Входи, не бойся». Когда он сказал это, все кони заржали, дабы приободрить меня. Я вошел и встал перед этими шестью старцами. Они казались более старыми, чем может быть человек, — такими старыми, как холмы или звезды. Самый старший из них снова заговорил: «На этот совет собрались твои Праотцы со всего мира, и они призвали тебя сюда, чтобы обучить».
Преисполненный благоговения, Черный Лось теперь понял, что «Праотцы» были не просто его предками, но являли собой Мировые Силы. Каждый из них по очереди наделил его особым подарком: деревянной чашей с водой (представляющей жизненные силы), луком (способным разрушить все на свете), травами (для лечения), трубкой мира с орлом на черенке, который казался живым, а также ярко-красным жезлом, все время дававшим новые побеги, подобно Древу Жизни.
После этого Черный Лось имел несколько мифических встреч на небесах, был свидетелем драматических сцен насилия и возрождения, а также совершил четыре особых «восхождения», которые, по-видимому, должны были открыть ему будущее американских индейцев на нашей планете.
В первом восхождении, самом идиллическом, он видел священное древо (Мировое Древо шаманизма), вокруг которого простиралась буйно зеленеющая равнина. Однако каждое последующее восхождение раскрывало перед ним очередную стадию трагедии, которая угрожала будущему американских индейцев. Во время второго восхождения люди преобразились в охотничью дичь, они стали беспокойными и испуганными. Со священного дерева начали опадать листья. Затем, во время третьего восхождения, эти животные, казалось, впали в бешенство. Черный Лось рассказывал об этом так: «Я слышал, как по всей вселенной идет война ветров, — дикие звери сражались между собой». Теперь священное дерево, по всей видимости, умирало, и птицы, которые прежде жили на его ветвях, улетели прочь.

Американских индейцев постигнет трагедия... (Коллаж Уилфрида Сэтти).

Сцены, которые он видел в четвертом восхождении, были еще более жалостными — они изображали трагическую гибель американских индейцев. Люди, ранее превратившиеся в животных, снова обрели человеческий облик, но теперь они были отощавшими от голода, а священное дерево исчезло.
«Вокруг меня было темно и жутко, ибо все ветры вселенной сражались друг с другом. Казалось, что по всему миру палят из ружей, клубится дым, кричат женщины и дети, взвизгивают от боли лошади».
Однако именно в этот критический момент Черному Лосю была дарована песня силы. Он вспоминает: «Я спел ее прямо там, посреди этого ужасного места...»
В песне говорилось:
«Я сделаю так, чтобы жил этот славный народ, — Как повелел народ, живущий наверху, Давший мне силу выполнить это дело.
Теперь Черный Лось обнаружил, что скачет на коне, который прежде был тощей и убогой клячей, но, благодаря «траве силы», превратился в статного вороного жеребца. После того как Черный Лось, верхом на коне, приветствовал четыре стороны света, ему явились четыре девы, «более прекрасные, чем любая земная женщина». Одна из них держала деревянную чашу с водой, другая — белое крыло, третья — трубку мира, а четвертая — «Обруч Народа». Вселенная замерла в тишине, и вороной жеребец запел песню силы, которая «была настолько красива, ноги сами пускались в пляс». Вот как рассказывает об этом Черный Лось:
Девы танцевали. Танцевали и все кони, образовав круг. Листья на деревьях, травы на холмах и на равнинах, вода в ручьях, реках и озерах, четвероногие, двуногие и пернатые — все слилось в единый танец под пение жеребца.
Когда же я посмотрел вниз, туда, где находился мой народ, то увидел, что над ним проплыло облако и, одарив людей благодатным дождем, остановилось на востоке, а над облаком засияла радуг.
Теперь Черный Лось перенесся, как мифический Перво-шаман, в центр вселенной:
Я стоял на самой высокой горе, а внизу простирался обруч мира. И пока я там стоял, я увидел больше, чем могу рассказать, а понял еще больше, чем увидел; ибо я, став посвященным, постиг духовные формы всех вещей, а также форму всех форм — то, как все формы должны сосуществовать друг с другом, образуя одно целое. Кроме того, я увидел, что священный обруч моего народа есть лишь один из многих обручей, которые в совокупности составляют один широкий круг — пространство, попеременно освещаемое солнечным и звездным светом. В центре этого круга растет могучее цветущее дерево; оно укрывает под своей кроной всех детей одной матери и одного отца. Я понял, что это дерево — священно.
Когда Черный Лось вернулся в типи шести Праотцов, было много радости. Черному Лосю торжественно объявили, что теперь он должен возвращаться к своему народу. Самый старший из Праотцов запел священную песню, и тут Черный Лось осознал, что уже находится в пути к своему родному дому:
Я увидел свое типи, увидел, как мать и отец склонились над больным мальчиком, которым был я сам. Когда я входил в типи, я услышал, как кто-то сказал: «Мальчик приходит в себя. Дайте ему воды». Затем я приподнялся в постели. Мне было грустно: ведь мои родители не знали, что я побывал в таком далеком путешествии8.
Вначале Черный Лось никому не рассказывал о своем видёши; но из-за того, что ему приходилось держать свои переживания внутри, он сделался равнодушным к окружающему и имел вид человека, который слегка «не в себе». Затем, когда ему исполнилось шестнадцать лет, он снова начал слышать внутренний зов. Ему казалось, что он должен каким-то образом поделиться своими знаниями с людьми. Однажды он услышал песню утренней звезды:
«По священному пути ты пойдешь, Будет смотреть на тебя твой народ!»
Лечить Черного Лося от затянувшегося «недуга» позвали знахаря по имени Черная Тропа. Однако, когда Черный Лось поведал ему о том, что произошло, знахарь посоветовал ему зримо представить свое видёше перед соплеменниками. Эта мифическая встреча должна быть «замкнута на землю».
Вскоре после того, как Черный Лось встретил свое семнадцатилетие, начались приготовления к его «танцу коня».
Черная Тропа вместе с еще одним индейцем, Поющим Медведем, соорудили священное типи и нарисовали на нем различные символы из визионерских путешествий Черного Лося: чашу, гусей, трубку, цветущий жезл и пр. Теперь Черному Лосю предстояло совершить ритуальное омовение в парной бане, а также научить Черную Тропу и Поющего Медведя песням, которые ему были дарованы в видениях. Когда подошло время церемонии, другие члены племени исполнили «роли» Праотцов, дев и воинов на конях. Группы индейцев по очереди воспроизводили главные события видения Черного Лося — танцы, парад коней, пение священных песен.
И тут произошло нечто удивительное. Все лошади поселения в какой-то момент дружно заржали, и Черный Лось, подняв глаза к небу, снова увидел свое видение. Казалось, что мифический и физический миры слились воедино:
Вдруг, когда я сидел и смотрел на облако, я снова увидел в вышине свое давешнее видение: типи, сделанное из облаков, сшитых вместо ниток молниями; откинутый радужный полог; шестерых сидящих за ним Праотцов и коней, застывших по четырем сторонам света. Я разглядел и самого себя, гарцующего на гнедом жеребце перед типи. Я оглянулся вокруг и увидел: то, что мы делали здесь, на земле