Смерть Акинфия и странное завещание

 

Акинфий женат был дважды. На первой жене, дочери купца Тараса Коробкова Евдокии, отец его женил когда еще ни о каком Урале Демидовы и не помышляли. Овдовев через несколько лет, Демидов‑младший выбрал себе в новые супруги Ефимию, дочь купца Ивана Пальцова. И вот тут возникакют самые настоящие непонятки. Раньше считалось, что второй раз Акинфий женился в 1723 году. Из этого выходило, что двое первых его сыновей, рожденный в 1710 году Прокофий и младший его на 5 лет Григорий, и дочь Евфимия были детьми от первой жены, а младший сын Никита, 1724 года, происходил уже от второго брака. В этом случае описываемые далее собятия были бы совершенно ясны. Но совсем недавно была опубликованна переписная книга 1710 года, по которой оказалось, что в это время Акинфий уже состоял во втором браке, и, стало быть, все его дети принадлежат одной матери, а именно – Евфимии Ивановне, урожденной Пальцовой.

Сыновьям своим Акинфий имена практически не выбирал, а брал те, что подготовил для него уже отец. Старшего назвал Прокофием, что было созвучно с Акинфием, им самим, старшим сыном. Дальше – и того проще: второй сын, точно как и второй сын Никиты, был наименован Григорием, а третий – как и младший из Никитичей, так же был крещен Никитой. Интересно, что и этот Никита третьего своего сына тоже назвал Никитой.

Современники рассказывают, что Акинфий был храбрым человеком и не боялся никого, кроме родного отца Никиты Демидова, царских особ и жены Евфимии Ивановны. Рядом с ней этот жесткиий в отношении приказчиков и рабочих, гибкий рядом с начальниками, и независимый рядом с другими предпринимателями, человек вдруг становился ласковым и послушным. Жена вертела им как ей вздумается. Это была классическая семейная шейка из русских народных сказок, которая могла добиться от всесильного мужа любого нужного ей решения. Только она могла успокоить неожиданно развоевавшегося супруга, просто погладив его по голове, только она могла усмирить его тревогу, только она знала, как управлять этим с виду грозным, но таким открытым для нее человеком. Акинфий управлял заводами, а Евфимия управляла Акинфием. И если бы у Акинфия из четверых выживших (а была еще умершая в младенчестве дочь Анна) ее сыном был бы только Никита, то все было бы понятно. Ну, взяла и раскрутила мать своего престарелого супруга на странное завещание в пользу одного младшего сына, и ничего тут удивительного нет, дело‑то житейское. Но если предположить, что все дети были от второго брака, и у Прокофия, и у Григория она была не мачехой, а родной матерью, то понять что‑нибудь уже становится сложно.

Хотя, возможно, Акинфий взял пример с отца, так же оставившего все имущество ему, Акинфию, и жене своей Евдокии.

Как бы там не было, а в 1743 году, за два года до смерти он составил довольно странное завещание. В бумаге было написано буквально следующее:

Лета тысяча седмь сот четыредесять третьяго Марта в двадесять четвертый день. Во имя Отца и Сына и Святаго духа в Тройце славимаго Бога. Аз раб Божий Действительный Статский Советник Акинфий Никитич сын Демидов, будучи в целом своем уме и твердой памяти, чувствуя престарелыя свои лета, и памятуя необходимый предел Божий, что в здешней маловременнонй моей жизни время уже краткое остается, запотребно разсуждая пишу сию изустную Духовную, заблаговременно здравия моего в том, что имею я недвижимое свое имение, доставшееся мне после Государя моего и родителя; Коммисара Никиты Демидовича: пожалованныя ему в Сибири от Его Императорского Величества Государя Пвтра Перваго и заведенные тамо, также в Казанской и в Нижегородской губерниях и в Тульской провинции и в Томском уезде, им родителем моим и мною, не малые железные и медные и у Соликамской соловаренные заводы, и при них поселенных купленных крепостных и разнаго звания мастеровых и работных людей и приписных по указам блаженныя и вечнодостойныя памяти Ея Императорского Величества крестьян; да купленныя вотчины, в Казанском, Нижегородском, Арзамазском, Ярославском, Царевосанчурском, Тульском и Галицком уездах и в прочих городах. каменные и деревянные дворы в С. Петербурге, Москве, Туле, и в других городах, с надлежащею во всех тех недвижимых частию матери Евдокии Федотовны, которую она мне пожаловала в наследство, на что блаженныя и вечнодостойныя памяти от Ея Императорского Величества Всемилостивийшая апробация воспоследовала; что явствует за мною по Всемилостивейше пожалованным указам и привиллегии по крепостям и дачам, котораго моего недвижимаго, по силе блаженныя и вечнодостойныя памяти Ея Императорского Величества 1731 года Марта 17 дня указу, и по Уложению, детям моим, равномерно росписать не возможно для того, что то недвижимое состоит более в заводах, о которых повсягодно всеподданническая наша должность требует ставить напред в казну Ея Императорского Величества всякие военные и прочие потребные припасы, чего ради те заводы содержать в прилежном смотрении и в починках, имея к тому для вспоможения довольные к каждым заводам особыя вотчины и капитал, дабы оные никогда не могли приходит в оскудение, но при добром смотрении и усердном прилежании в лучшем течении происходили; для сего за наилучший способ признаю, чтобы из детей моих, каждому особо определенное полною своего властию содержал, яко хозяин, не имея с другими общества, и чрез то лучшую ревность и попечение каждый о своем имели, без сомнения с кем либо в том какия распри или споры видеть, но всегда с покоем от того остаться. Того ради и означеннаго недвижимаго имения им детям моим, кому что по их достоинству и каждаго искуству и прилежности надлежит иметь и к Государственной пользе содержать, определяю: большому сыну Прокофию из недвижимаго своего имения Казанской губернии в Царевосанчурском уезд, купленную мою вотчину у бывшаго Графа и кавалера Павла Ивановича Ягужинскаго, село Успенское Городище тож; да купленную же мною вотчину, бывшаго ж от флота Лейтенанта Василья Шереметева жены его вдовы Ирины Федоровой дочери, в Нижнегородском уезд село Высокое, со всеми к тем вотчинами деревнями и землями, с людьми и со крестьяны и со всем, что в тех вотчинах за мною по крепостям и дачам есть и вновь с прикупленнными к тем вотчинам землями, не оставливая в тех вотчинах за собою ничего; да в Москве в нижних Садовниках двор каменной, купленный бывшаго купца Федора Подсевальщикова у жены его, который двор бывал Московскаго ж купца Щученкова со всем строением, и ежели из вышеписанных, определенных от меня ему Прокофью вотчин, которые люди и крестьяне, до сего моего определения, переведены в другия мои вотчины и заводы, или обретаются у меня где прикащиками и в разных мастерствах, тем быть там, куда оные взяты и живут ныне, у подушныя за них деньги и другия сборы платить и отсылать в вотчины к нему Прокофию мне самому, и для владения на оные вотчины крепости от меня ему выданы; да сверх того наградил его деньгами пятьюдесять тысячами рублями, и оные деньги заплатить ему чрез пять лет, а именно: каждогодно по десяти тысячь рублев, и которыя имеются при нем и при жене его и при детям, алмазныя и золотыя вещи и жемчуг и прочие уборы и платье, купленное моим коштом, оное ему в награждение отдаю, да серебряною посудою я наградил его весом три пуда.

Среднему сьшу Григорью определяю, купленныя мои у Соликамскаго гостя Филатьева, соловаренные заводы со всяким строением и инструменты и посудою, с мастеровыми и работными людьми и с обретающимся в тех заводах капиталом; да из недвижимаго моего имения, купленныя мои вотчины у Князя Петра Борисова сына Черкасскаго в Арзамазском уезд селы Сакопы и Гремячее, да в Галицком уезд у Действительнаго Камергера и Кавалера Балк‑Полева село Воздвиженское, да у бывшаго от флота Лейтенанта Василья Шереметева селы Троицкое Потанино тож и Богородицкое, да в Ярославском уезде купленнуюж мною вотчину у бывшаго Лейб‑Гвардии Подпоручика Сергея Головина село Михайловское, и со всеми к тем вышеписанным вотчинам с деревнями и землями и людьми и со крестьяны и со всем, что в тех вотчинах за мною по крепостям и дачам есть, и вновь с прикупленными землями, не оставливая за собою в тех вотчинах ничего; да в город Ярославль купленный мой двор, что называется под зеленью, да другой мой вотчинной двор же, на котором имеются каменные мои анбары, для складки соли, да в Казани двор же в приход церкви Святых Ярославских Чудотворцев, который куплен у Тульскаго купца Степана Сопельникова со всем при тех означенных дворах строением, которым недвижимым и движимым ему Григорию владеть и к размножению оных соляных заводов прилежное старание иметь и в казну Ея Императорского Величества Соль ставить повсегодно со всякою исправностию против прежняго с приумшшением; да из движимаго моего имения определил ему с тех вышеписанных промыслов поставочную соль в Ярославль и в Кострому до седьмь сот сороковаго году, за которую соль надлежало взять из казны Ея Императорского Величества суммы тридцать две тысячи рублев, и сколько еще в прошлом седьмь сот сороковом году соли в те годы поставлено, что надлежит за оную из казны Ея Императорского Величества иринять суммы; да ему ж сыну Григорию определяю, как в бытность свою в С. Петербург у зятя моего Федора Владимировича забрал собственных моих денег десять тысячь рублев, да сверх того еще же сыну моему Грирорию дать мне в награждение деньгами двадцать тысячь рублев, а оные заплатить чрез четыре года на каждый год по пяти тысячь рублев да сколько имеется у него и у жены его платья и алмазных и золотых вещей и жемчугу и прочаго при них убранства, которое куплено моим коштом; да сверх же того награждаю его посудою серебряною весом три пуда, и ежели из вышеписанных определенных ему Грирорью вотчин, которые люди и крестьяне до сего моего определения переведены в другия мои вотчины и заводы и сысканные из бегов или обретаются у меня где прикащиками и в разных мастерствах, тем быть там, а подушныя деньги и другие сборы за них платить и отсылать в те вотчины к нему Григорию мне самому.

А третьему моему сыну Никите, его за тем вышеписанным первым моим сыновьям разделом, за мною ныне же осталось медных и железных в Симбирской, Казанской и Нижегородской губерниях, в Томском уезде и в Тульской провинции заводов и прочих фабрик, тако же вотчин и дворов, а движимаго имения и впредь по смерть свою еще присовокупить могу, в том во всем по смерти моей быть наследником ему меньшему моему сыну Никите, кроме указной части матери его; да емуж меньшему моему сыну Никите из движимаго моего имения сестре его Евфимии, которая выдана в заимужество за дворянина Ивана Михайлова сына Сердюкова [138] с малым приданным, дать на приданое денег десять тысячь рублев; ежели жена моя, a их детей моих мать, с ним меньшим моим сыном Никитою вместе жить не пожелает, и ей отдать указную часть, да сверх того Нижнетагильской и Черноисточенской заводы, да Фокинскую, Варгонскую и Хлексельскую вотчины со всеми к ним селы и деревнями и со всякими угодьи.

Помянутым двум первым моим сыновьям Прокофью и Григорью и дочери моей Евфимии, на него брата своего Никиту в том оставшем по смерти моей как о недвижимом, так и о движимом имении, ни о чем не бить челом, и более вышеписаннаго, определеннаго им ничего не требовать, а быть довольным тем вышеписанным, определенным ныне от меня им имением; им же детям моим Прокофью и Григорью до прикащиков моих, которые при мне служили и абшиды получили, а хотя и абшидов не получили, дела никакого нет, и без позволения меньшаго их брата Никиты в услужение себе не принимать и сатисфакции свои не отыскивать, и за поставленныя от меня до сего моего определения в казну Ея Императорского Величества всякие военные и прочие припасы и за медь деньги, которыя еще не выданы, когда повелено будет выдать из казны Ея Императорского Величества получать, такожде имеющееся на партикулярных людях долги мои брать мне самому, a no смерти моей одному вышеобявленному меньшему сыну моему Никите, и первым двум Прокофью и Григорью и дочери Евфимии до того не касаться и не вступаться для того, что вышеписанныя отделенные им Прокофью и Григорью и дочери Евфимии недвижимыя имения, я каждому росписал с готовым имеющимся в тех недвижимых капиталом, и ей дочери своей Евфимии определил на приданое из движимаго имения надлежающую часть; напротиву того, ежели на мне доныне какие казенные и партикулярные долги явятся, оные платить я буду сам, a no смерти моей помянутой меньший сын Никита, a им Прокофью и Григорью и дочери Евфимии от того платежа быть свободным. Буде же из оных детей моих, паче чаяния, который будет не в состоянии, а пожелает из определеннаго ему от меня недвижимаго имения, что продать, и им из роду своего сторонним никому не продавать, а продавать другим своим родственникам и братьям, который у них купить пожелает. Буде они дети мои и по них наследники их, пребудут в тишине и покое, и сие мое завещание непоколебимо содержать, то будет мир и благословение мое отеческое, да умножит им Бог во всяком благополучии: сверх ж сего и паче чаяния, когда от них детей моих Прокофья и Григорья и дочери Евфимии и их наследников, где в Суд моему завещанию в противность, подаваны будут прошения, то в таком случае Всемилостивейшаго Императорского Величества всенижайше и слезно прошу, дабы такия прошения не повелено было у них принимать и никакого по них суда давать.

Аминь.

Действительный Статский Советник Акинфий Никитин сын Демидов руку приложил.

Одним словом, практически все имущество, все заводы, почти вся недвижимость (а Акинфий, по самым приблизительным подсчетам, владел более чем 120 домами и дворами во множестве городов и на множестве заводов) достались одному, и даже не старшему, что еще можно было понять, а, напротив, младшему из сыновей. Но на этом странности не кончаются. Уж и неизвестно, что такое за два года успел сотворить Никита, о том история пока молчит, но что‑то заставило отца изменить завещание. Причем кардинально. Точный текст новой духовной нам не известен, зато известно, что в 1748 году, то есть, через два года после смерти Акинфия, младший его сын подал вице‑канцлеру (читай – главе императорской администрации) графу Михаилу Воронцову[139] такую челобитную:

Высокопревосходительнейший, Сиятельнейший граф Михаил Ларионович, милостивый государь мой! Я до сего времени Вашему сиятедьству и не доносил, однакож принудила моя необходимость Вашего Сиятельства утруждать; ибо совесть моя не дает мне покоя. Того ради, припадая на колена своя, слезно прошу: оборони меня, государь мой, от такия тягости; ибо уповаю, что Вашему Сиятельству не безизвестно есть, какимь образом учинил покойный родитель мой между нами братьями разделение, котораго от света не слыхано, и во всех государствах то не имеется, что и натуре противно. А именно, пожаловал мне только из движимаго и недвижимаго имения пять тысячь рублев и более ничего; не токмо чем пожаловать, и посуду всю обобрал и в одних рубахах спустил. Да что ж в то время делать было! А по смерти родительской, как усилился брать мой у Регента, тогда и поминать было не возможно: только дал десять тысячь рублев, о чем я в проезд Киевский Всемилостивейшей Государыне в доме своем доносил, при чем и Ваше Сиятельство быть изволил, на что изволила в то время, о сем веселиться, и при том изволила сказать: что ты ныне молчишь? Да как было думать и просить на него? В какой он силе был! А по смерти его заключено о пожитках его переписью. К тому ж я уповал, что невестка наша будет в такой же силе, как ея желание было утвердить по духовной за однимь бы сыном все, как и надо мною учинено было от покойнаго родителя. И я, государь мой, имею у себя пропитание довольное; однакож всякой может разсудить, что своего напрасно отнятаго жаль. А ныне я известился, что велено им, по всемилостивейшему приказанию Государыни Императрицы Елисаветы Петровны, разделить на три части равными частями, которое разделение они между собою и расписали и подали в Кабинет. А оные пожитки, заводы и деревни еще отца моего. А я яко бы в том отеческом имении и неучастник, яко бы они разделяют отца своего пожитки; а отец их по смерти отца нашего, одним словом сказать, и ни чего не прибавил, кроме медных заводов и Царево‑кокшайских деревень. Как же, государь мой, совести моей, видя такое грабление, спокойной быть! И не возможно ли Вашему Сиятельству, милостивому государю моему, о сем доложить Всемилостивейшей Государыне, дабы и я в отеческом своем по Вашей высокой милости участник был. Заставь, государь мой, за себя вечно Богу молить и вечным рабом быть с детьми своими. И ежели, государь мой, на то Ваше соизволение будет, то я и сам туда приеду для сего, если изволите доложить Всемилостивейшей Государыне прежде конфирмования и разделения их.

Что же разсудить до содержания заводов, то, государь мой, всякой может разсудить, что я с детьми своими, одним словом сказать, содержу лучше во сто крат и для пользы государственной Вашего Сиятельства, милостивейшаго государя моего, всепокорнейший раб Никита Демидов. Число 29 июня, 1748 году.

Действительно, 30 сентября 1745 года императрица Елизавета Петровна приказала Генерал‑майору и президенту Берг‑коллегии Антону Томилову[140] тщательно пересчитать оставшееся от заводчика имущество и разделить его всем поровну.

А, дабы легче было считать, 1 мая 1747 года на свет появился подписанный лично Елизаветой указ, адресованный бригадиру Бееру и относящийся к серебряным предприятиям почившего заводчика. В частности в нем говорилось:

Оный Колывановоскресенский, Барнаульский, Шульбинский (заводы) и прочее, на Иртыш и Оби реках и между оными все строения какия обретаются, заведенныя от покойнаго Акинфия Демидова, со всеми отведенными для того землями, с выкопанными всякими рудами, и инструментами, с пушками и мелким ружем и с мастеровыми людьми, собственными его Демидова и с приписными крестьянами, взять на Нас, и оным строениям и рудам сделать опись и оценку, чего стоять для знания, что должно будет наследникам его из казны Нашей заплатить, а в таковую заплату зачитать то, ежели оный покойный Акинфий Демидов и его наследники, чем в казну Нашу должны, и о том о всем справяся, где надлежит, прислать к Нам известие.

Оценка была произведена оперативно. Все национализированное имущество потянуло на 40 000 рублей, которые и были постепенно выплачены наследникам.

Спустя три года на базе Колывановских заводов с приписанными к ним территориями создали Колывано‑Воскресенский горный округ. Округ включал земли современных Кемеровской, Новосибирской, Томской областей, Алтайского края, Павлодарской и даже Семипалатинской областей Казахстана. Тут осуществлялся полный цикл металлопроизводства, от добычи руды, до изготовления конечного продукта. Причем медь тут уже считалась побочным продуктом. Чтобы как то ее использовать правительство решило здесь же, на месте, чеканить медную монету. В 1763 году был подписан указ о создании в Сибири монетного двора, а в 1766 года из под его прессов уже выскочили первые сибирские медные монеты: деньги (1/2 копейки), полушки (1/4 копейки), собственно копейки, двушки, пятачки и гривеники. От прочей российской мелочи они отличались довольно существенно. Во‑первых, на аверсе монет имелись литеры КМ, что расшифровывалось как «Колывановская медь». Во‑вторых, на реверсе, вместо герба империи был вычеканен герб Сибирского царства – два соболя, держащих под царской короной щит с обозначением стоимости монеты и даты выпуска. И, наконец, по их окружности была пущена надпись: «Монета сибирская». Сибирский монетный двор работал вплоть до крупного пожара, случившегося 30 августа 1847 года, а медеплавильный завод провел последнюю плавку в 1913 году.

Между тем, справедливый раздел основной части наследства продолжался более 10 лет. А в неосновной были еще картинная галлерея, включавшая 173 живописных полотна, домашний «музеум», исключительно ценнная библиотека и коллекция минералов. Братья спорили за любое бревно, за каждую копейку. Предметом яростного спора стал, например, не дом, и не деревня, а некий конторщик Афанасий Яковлев, которого один брат сначала уступил другому «из единой любви братской», а потом, одумавшись, затребовал назад. Окончился «распил» лишь в мае 1758 года. На выходе получился довольно простой и предельно понятный список:

Раздел имения между наследниками Акинфия Никитича Демидова на три части.

Первая часть Невьянская Прокофию Акинфиевичу Демидову; вторая Ревдинская Григорию Акинфиевичу Демидову; третья Нижнетагильская Никите Акинфиевичу Демидову.

Часть Невьянская.

Завод Невьянской.

При нем деревни: Кунара, Осиновка, Тавалга, Беляновка, Темная и Боровая.

Завод Быньговской.

При нем деревни: Тавалги и кожевенный завод.

Завод Шуралинской.

При нем деревни: Федковка и Разсошки.

Завод Верхнетагильской.

При нем деревни: Ломовской рудник, Черношишемская и Шишелиная.

Завод Шайтанской.

При нем дереввпа: Сулемка и Сулемская пристань.

В Нижегородском уезде:

завод Верхнечугусской, Нижнечугусской, Корельской.

При них Курымская пристань без людей.

К сим селениям принадлежит:

Людей приписных и вечноотданных 3,659

Крепостных 2,071

5,730

В купленных вотчинах, состоящих в разных губерниях и уездах, крепостных, 3,845

Всего с заводскими крепостных 5,916

Приписных и вечноотданных 3,659

9,575

В Невьянской богодельне в раздел не положенных 289

9,864 души.

Каменных и деревянных домов по одному: в Москве, Казани, Чебоксарах, Ярославле, Конгуре, Тюмени.

К сей же части отделено 79 человек, приписанных и крепостных прикащиков и служителей, означенных по именам.

 

Часть Ревдинская.

Заводы Ревдинской и Уткинской.

При последнем деревни: Волынкина, Курьинская пристань, Нижняя и Бисертская мельницы.

В Казанском уезде:

завод Рождественской.

При нем деревня Пристаничная.

Завод Тульской.

В Кунгурском уезде:

Заводы: Суксунской, Бымовской, Ашапской, Шаквинской с пильными и мучными мельницами.

Тисовской кожевенной.

У Соли‑Камской запустелый соляной промысел с угодьями.

В сих селениях людей:

приписных и вечноотданных 3,669

крепостных 2,549

6,128

В купленных вотчинах в разных губерниях, крепостных 3,464

Всего: приписных и вечноотданных 3,669

крепостных 5,923

9,592

К тому не в зачет поселенных у Соликамска 214

9,806 душ.

Домов по одному: в Москве, Серпухове, С. Петербурге, Твери, Ярославле, Костроме, Нижнем, Казани, Кунгуре при Егошихинском заводе.

К сей части отделено прикащиков и служителей крпостных и приписных 80 человек.

 

Часть Нижнетатильская.

Завод Нижнетагильской.

При нем деревня Плешкова.

Заводы Черноисточинской и Выйской.

При последнем деревня Вогульская.

Завод Висимо‑Шайтанской.

При нем деревни: Большая и Малая Галашки

Завод Лайской.

Сулемская пристань без людей.

Село Покровское с деревнями.

Остаточныя души от Краснопольской.

В сих селениях людей:

приписных и вечноотданных 3,664

крепостных 495

4,159

В купленных вотчинах, состоящих в разных губерниях, крепостных 5,441

Всего приписных и вечноотданных З,164

крепостных 5,936

9,600

Сверх того не в зачет село Тресвятское с деревнями 232

9,832 души.

Домов по одному: в С. Петербурге, Твери, Ярославле, Нижнем, Казани, Тобольске, Таре, Екатеринбурге.

На сию часть отделено прикащиков и служителей крепостных и приписных 79 человек.

Примечание. Высокогорская гора, или иначе Магнитною горою называемая, разделена также на три части. Место, где руда уже добывалась, должно идти на часть Никиты Акинфиевича. Лес на горе разделен на три части. Плоскость у горы принадложит Нижнетагильскому заводу. Место добычи горнаго камня при Точильной горе, предоставлено разделить на три же части.

Жена Акинфия, Евфимия Ивановна сильно пережила мужа и умерла в 1771 году в Тулу, во время эпидемии чумы.

 

Последний оплод