ФЕДЯ. Глаша, откуда такие факты?

ПОТЕРПЕВШИЙ. Замкнутый круг. А мне тяжелее всех.

ГЛАША. Почему?

ПОТЕРПЕВШИЙ. Я известный детский писатель. Правда, меня никто не знает. Потому что я никак не могу написать свою первую книжку. Представьте мое мучение: я напишу строчку, а она обратно в перо убегает, напишу страницу – она исчезает, напишу главу, вторую, третью… И всё на глазах тает и тает, словно я и не писатель вовсе, а просто так, сумасшедший прохожий.

Всю нашу жизнь можно было бы считать забавным цирком, если бы мы не страдали. (В окно). Вон, бедняга… Поглядите. В момент Солнечного затмения он подскользнулся и упал в грязную лужу. Он вынужден барахтаться до сих пор….

А кто-нибудь другой испытывает муки совести, боль… А кто-то дрожит под про-ливным дождём в вечном ожидании электрички. А дома семья ждёт… Слушайте, не дол-жно же быть так, чтобы наша жизнь, здесь, сейчас так и осталась бы дурацкой бессмыс-лицей, пустым повторением одних и тех же слов, желаний и надежд. В конце концов зачем-то Луна остановилась. Кто-то же крикнул ей – Гражданочка-а-а! Стой!

Но кто?

Наверное есть такой Главный Повар, о котором говорят наши ортодоксы. Написано

же в Древней книге: «И придёт с небес Великий Повар. И наступит день Страшного Супа, когда он в белом фартуке окинет взором грешную Землю, и возьмется готовить похлёбку».      Может он уже покрошил, посолил, и варит?.. Но мы его не замечаем, и булькаем в соусе собственной глупости, хотя давно кипим на медленном огне?.. (Вздыхает). Кто знает…

ГЛАША. Неужели ничего нельзя исправить?..

ПОТЕРПЕВШИЙ. Нужно вырваться из Круговорота.

ФЕДЯ. Как?..

ПОТЕРПЕВШИЙ. Я знаю один способ. (Завязывает себе глаза платком, достает из кармана неисправный метроном, держит перед собой как компас). Вам нужно бежать со мной.

Глаша, Федя, Потерпевший уходят.

Милиционер увлечённо ест арбуз. Доедает. Довольно вытирает рот, встает из-за стола, оглядывается.

Входная дверь медленно открывается. Милиционер достает пистолет, в комнату вкатывается новый арбуз. Милиционер подходит, берёт, смотрит. Неожиданно за спиной треск, грохот ломающихся стен. Из кухонной комнаты выкатывается другой, теперь уже гигантских размеров, чудовищный арбуз.

Сцена двенадцатая.

Квартира Феди и Глаши. На стене часы с Кукушкой.

За столом сидят и пьют чай: Санитар, Женщина-врач, Потерпевший, Федя и Глаша, Милиционер ест колбасу, Кондрат Филиппович крепко привязан к стулу, во рту кляп.

Молчание.

ФЕДЯ. Может правда, всё это сон?.. И нам только снится…

ЖЕНЩИНА-ВРАЧ. О чем вы… Это невозможно. Чтобы один и тот же сон одновре-менно снился каждому – так не бывает. Если даже допустить, что каждый из присутству-ющих здесь подвержен одному психическому заболеванию – всё равно, это слабый аргу-мент. Не забывайте, кроме нас на Земле еще шесть миллиардов. Эпидемия всех поглотила.

ГЛАША. Неужели нет выхода?

ЖЕНЩИНА-ВРАЧ. Боюсь, что нет.

Молчание.

ФЕДЯ. Может всё-таки можно как-то убежать?

ПОТЕРПЕВШИЙ. Увы, нельзя. Ноги опять обратно принесут.

ЖЕНЩИНА-ВРАЧ. Время заело, а наши Органы бездействуют! (милиционеру). Как вам не стыдно есть колбасу, когда на дворе Мировая катастрофа?!.

МИЛИЦИОНЕР (ест). Гражданка, я делаю всё, что могу. (Указывает на Кондрата Филипповича). Я надевал на него наручники, привязывал на цепь к батарее, сто раз прав лишал, прокалывал колеса, даже стрелял. Ничего не помогает! Вы – все свидетели. А наша медицина пакли свесила.

ЖЕНЩИНА-ВРАЧ. А что я могу???

МИЛИЦИОНЕР (указывает на Кондрата Филипповича). Дайте ему слабительное, возьмите анализ. (Врачу). Вы же учились, книжки грызли. Растолкуйте нам, отчего так – сначала он умирает, а через пять минут снова оживает и скачет как воробей в припрыжку. Может, я – Попка-дурак? Тогда, почему я повторяю, как заведенный, одно и тоже? Будто мама меня другим словам не научила… Почему я выхожу из подъезда, иду в Отделение, а по дороге мне встречаются одни и те же чучмеки? Почему меня сюда тянет, точно каким магнитом? И каждый раз всё по кругу, по кругу, по кругу…

ФЕДЯ. Я узлы затяну потуже… (Еще крепче привязывает Кондрата Филипповича).

ЖЕНЩИНА-ВРАЧ. Я думаю, всё это – параномальные явления.

Молчание.

ПОТЕРПЕВШИЙ. Человек всегда мечтал убежать от времени, ускакать от смерти на четвереньках. Человек всегда мечтал жить вечно, по крайней мере жить больше, чем сосед с верхней лестничной клетки. И что же теперь? Кто отмерит наши грехи, кто заставит нас заглянуть в зеркало, когда ты вечно грудной ребенок, когда тебе вечно или восемнадцать или сорок или шестьдесят лет? Когда нет ни будущего, ни прошлого, а есть один призрак… Мираж настоящего?

Еще по инерции стучат часы, по инерции мы ищем на циферблате логику стрелок. Но увы!.. Скоро завод кончится, и нам придётся признаться в том, что мы попали в идиот-ское положение – не нужно идти на работу, не нужен холодный завтрак, горячий ужин, и вообще ничего не нужно! Нет смерти, нет судьбы, нет ничего, кроме рокового анекдота о том, как: человек мечтал о нескончаемой палке колбасы, и вот она перед ним. Он ест, ест, ест, а она…дрянь такая, никак не кончается.

САНИТАР. Дайте, теперь я выражусь. Вся ваша болтовня мне без разницы. Мне глав-ное, чтобы часы шли. Я готов всю жизнь спасать одного и того же. Ездить на вызов – моя работа. Но пахать задаром – нет уж, спасибо. У меня смена идёт!