Вейр Бенден, Южный Вейр, 6 число 7 месяца 2568 Оборота по летоисчислению перинитов

О, как печален ты, мой друг!

Ведь потерял дракона…

И не понять им твоих мук,

И не расслышать стона…

Они привыкли жить собой –

Никто их не осудит.

Куда идёшь один, хромой?

Не замечают люди…

Лишь всадники тебя поймут –

Они не так жестоки,

И лишь они оценят труд,

Но – всё же одинокий…

Найди, найди своё призванье!

Пусть сердце радостью болит,

Огонь, огонь – драконье пламя

Внутри тебя – всегда горит!

Менолли «Потерявшему дракона»

Г’бол с трудом раскрыл глаза, сбрасывая тяжкий сон, в котором дракон падал в пропасть, и никто не мог его подхватить. Чтобы прогнать кошмарное видение, он встал с травяного лежака, накинул легкую рубашку, одел короткие, до голеней, штаны — здесь царил тропический климат, - и вышел наружу. Легкая утренняя прохлада ничуть не смущала закалённого северянина. Над Южным Вейром только-только занимался нежно-лазоревый рассвет, но Предводителю Бендена не хотелось спать — даже если учесть, что беспокойный сон длился не больше трёх часов. О, какая тяжкая и горестная была ночь! Вчерашние события вереницей проносились перед едва проснувшимся Предводителем, болью отдаваясь в его душе.

Сперва ему пришлось тащить безвольно повисшую на нём Седру — мышцы рук ныли до сих пор: бывшая зелёная всадница, несмотря на свой стройный вид, была отнюдь не лёгкой пушинкой, как та же Лесса. Разместив равнодушную ко всему Седру на одном из лежаков, Г’бол двинулся утешать Маллинга и Нобила — но разве можно облегчить горе от потери единственного настоящего друга, дарившего радость все эти годы? А тут и ещё один горестный плач пронзил небеса Южного — то драконы оплакивали своего молодого сородича, так нелепо погибшего в Бендене… Взрослые драконы никогда не подавятся пищей, даже если завоют во время кормления — Г’бол знал это прекрасно. Но вот только что вылупившийся дракончик — он же совсем ещё неопытен, и его прыжок в Промежуток можно объяснить лишь инстинктами…

Хороши ли логичные рассуждения там, где властвуют чувства, и в первую очередь — горечь потери? Разве можно холодным разумом объяснить те эмоции, что владеют всадником при потере дракона? Стремясь утешить, можно лишь ещё больше разбередить душевную рану…

Г’бол судорожно сглотнул — в горле встал комок горя, ведь когда-то и он сам чуть не потерял дракона после жутких ожогов, нанесённых Нитями, и лишь искусная целительница Вейра спасла Миррета от гибели. Глядя на вставшее над джунглями солнце, едва разгоняющее своими лучами ночную тьму, Предводитель вспоминал, как вчера на закате блеснуло золото прилетевших с Посадочной площадки королев. Опознать незнакомку не смог никто из всадниц, да и сами драконы были в растерянности — кого же они всё-таки спасли?

Впрочем, рано или поздно всадница и её королева придут в себя — наверняка обморок вызван недостатком кислорода во время долгого перелёта через Промежуток. Но откуда же они прилетели? У Г’бола возникла вдруг мысль, что неизвестная золотая, подобно Лессе, явилась из будущего — вот только зачем? И почему всадница молода, а королева — стара? Вопросы, одни вопросы…

Окончательно стряхнув с себя сон, Г’бол прошелся разутым по росяной траве, приятно холодившей ступни. Сапоги он наденет, когда полетит обратно в Бенден — а пока почему бы не отказать себе в удовольствии? Предводитель усмехнулся про себя: годы закаливания в суровых северных условиях не прошли даром, и он всегда мог похвалиться отменным здоровьем и стойкостью к холоду. Да и Перселлан, старый целитель Монако-Вейра, ныне перебравшийся в Южный, тоже одобрял закаливание.

Другие всадники Бендена несколько часов тому назад улетели в свой Вейр — им ещё нужно было отвезти потрясённых гостей в родные холды. Г’бол пока не торопился возвращаться назад — ему хотелось разобраться в произошедших событиях. К тому же, на Д’лина вскоре наверняка обрушится поток обвинений со стороны лорда Безика, доставленного обратно в Южный. Д’лин не всегда справлялся с вздорным характером лорда, а после всех вчерашних эмоций мог и вовсе виновато опустить руки, поэтому молодому Предводителю Южного требовалась поддержка.

— Г’бол? — раздался приятный женский голос. Обернувшись, Предводитель увидел молодую светловолосую женщину с миниатюрным личиком. Синие глаза её были грустны и полны тревоги. Лёгкое голубое платьице чуть дрожало под утренним ветерком, и сама она казалась хрупкой тростинкой. Однако держалась незнакомка с достоинством, даже зная, кто перед ней.

— Да, это я. Кто ты? — спросил он.

— Я Пинна, целительница Южного — теперь уже не холда, а Вейра. Я сбежала из владений Безика, поскольку не могла вынести его презрения к моему делу, — спокойно объяснила женщина. Но, сделав паузу, Пинна помрачнела и с яростью произнесла: — Он отрицал мою принадлежность к цеху целителей! Думал, что я послушная рабыня — как бы не так!

Предводитель наклонился к женщине (Пинна оказалась на голову ниже его), чтобы успокоить, но она взяла себя в руки и смягчилась:

— Теперь я здесь, и мой долг — помогать всадникам. Особенно — потерявшим дракона. Я всю ночь просидела рядом с тремя убитыми горем, и многое поняла за это время. Я могла бы сколько угодно утешать их, но нужно ли им это? Живущим на земле никогда не смягчить боль тех, кто потерял небо…

Пинна горестно замолчала на несколько мгновений, и Г’бол не решился нарушать эту тишину. Потом она подошла к нему ближе:

— Мне рассказывал о вас Д’лин, и его описание достойно арфиста. Я именно таким вас и представляла. Но я искала вас не для пустого разговора. Мне пришлось порядком наслушаться речей Безика о всадниках, и ни одна из них не была лестной. Я думаю, что вам стоит знать: этот человек во много раз хуже Торика. Он не остановится ни перед чем, и ещё… ещё он хочет выгнать всадников со своей земли!

Г’бол тяжело вздохнул. Опять Безик за своё! Но если здесь не останется всадников, то некому будет и контролировать действия вздорного лорда. А делами он занимался далеко не самыми лучшими — ходили слухи, что в одном из малых холдов, подвластных Безику, собрана толпа головорезов, оставшихся без крова, и даже кто-то из местных моряков пытался доплыть до Восточных островов, чтобы привезти оттуда потомков ссыльных мятежников. Моряк, естественно, не доплыл даже до Райской реки — дельфинеры обнаружили его мертвое тело совсем недалеко от Южного холда. Ни к какому цеху отчаянный смельчак не принадлежал, но лорды не на шутку встревожились, когда дельфинеры нашли его. Действия Безика тревожили многих, очень многих — как бы не появился очередной Фэкс, только возжелавший править не на Севере, а на Юге.

— Благодарю тебя, Пинна, за это предупреждение. Мы постараемся не допустить подобного. Что же касается потерявших дракона… увы, эту боль трудно утолить бальзамом или словами сочувствия. Лайтол, например, был мрачен большую часть своей жизни, и только успехи Джексома хоть как-то оживили его. Эта боль не утихает даже со временем — но жизнь у них ещё не закончилась…

— Что ж, тогда я вернусь к ним. Думаю, бывшим всадникам всё равно понадобится моя поддержка. Не забудьте про то, что я вам сказала, Предводитель Бендена, — Пинна слегка склонила голову в знак уважения к Г’болу и, развернувшись, ушла.

***

Мир вокруг него потускнел в один миг. Всё слилось перед глазами, стало серым, удручающим. Ноги отказывались держать тело, что билось в судорогах. Упав, он резко отстранил тех, кто пытался поднять его, и горькие слёзы потекли по холодным камням.

О, сколь страшна была душевная боль! Он выл от её резких приступов, в отчаянии бил ладонями по камням, сдирая кожу в кровь — но физическое мучение не шло ни в какое сравнение с тем, что творилось внутри. Обжигающе холодный лёд заморозил его душу, сковал её, заставляя страдать каждый миг, каждый ужасающий миг…

Вокруг ходили люди, пытающиеся успокоить, утешить — но что ему до них, разве могут они понять? Кто-то забинтовал его ладони, но возможно ли остановить боль, рвущуюся изнутри? Нет, нет, нет! В безнадёжности и горе он судорожно всхлипывал, не находя себе покоя.

Вот чьи-то заботливые и сильные руки подхватили его, уложив на мягкую постель — но нет смягчения его бесконечному, безудержному страданию…

Хозяйка Нижних Пещер провела эту ночь в неотступной тревоге за хрупкую жизнь юноши по имени Наллинг — а ведь сегодня он мог стать Н’лингом… У отрока был жар, его лихорадило, он бился в нескончаемых судорогах, и ни тепло очага, ни меховые одеяла не могли прекратить его озноб. Лишь на один короткий час его биения прервались — женщине удалось влить в губы юноши сонное зелье. Но действия отвара хватило ненадолго, и через час агония продолжилась — Наллинг сбросил с себя одеяла и долго метался на кровати, сквозь сжатые зубы выкрикивая имя погибшего дракончика —Горт…

Всю ночь и всё следующее утро Наллинга терзали судороги, и лишь когда солнце начало скатываться к полудню, юноша обессиленно распластался на постели. Женщина дала ему ещё сонного зелья и облегчённо вздохнула — лихорадка отступала. Но вот пройдет ли когда-нибудь боль от потери дракона?..

 

***

Утро над Южным уже полностью вступило в свои права, и большинство жителей Вейра уже проснулись, несмотря на ночь, полную волнений. Г’бол, предчувствуя скорое появление лорда Безика, разыскал Д’лина и отвёл молодого русоволосого всадника в сторону:

— Мне сейчас сообщили крайне интересные новости. Что, Безик планирует выгнать всадников прочь?

Д’лин печально вздохнул, пожимая широкими плечами:

— Это длится уже несколько месяцев. Лорд всячески даёт понять нам, что мы годимся только для того, чтобы перевозить его и подчинённых ему холдеров в разные места, да помогать с транспортировкой грузов. Собственно, только такая польза от всадников и удерживает его от того, чтобы предъявить окончательный ультиматум.

— Но он должен понимать, что Вейр является полностью автономным! Это не территория его холда, и вообще… С ваших скал так удобно наблюдать за небом…

— Это Безика тоже бесит. Он полагает, что раз угроза Нитей была пресечена, то больше с небес на земли Перна ничего не упадёт!

— Что ж, тогда он во много раз глупее своего предшественника, Торика. Вот что, Д’лин… Пора показать Безику, кто здесь хозяин. Он придёт с минуты на минуту, возбуждённый, как вулкан. Мы с тобой должны охладить его пыл, — и Г’бол подсказал молодому Предводителю Южного, как ему следует вести себя в разговоре с лордом. — Думаю, моё присутствие также не помешает — у меня найдётся, что сказать Безику…

И не успел Г’бол развить эту мысль, как издалека раздался злой, чуть ли не каркающий голос лорда:

— Где ваш Предводитель, всаднички? Опять прохлаждаетесь, ничего не делаете!

Д’лина аж передёрнуло. Решительно двинувшись навстречу Безику — довольно рослому, но при том нескладному мужчине, лишь отчасти похожему на Торика — два Предводителя незаметно подали знак остальным всадникам: слушайте и наблюдайте. Лорд, заметив, что у молодого всадника сегодня есть мощная поддержка в лице Предводителя Бендена, чуть замедлил шаг и убавил гонор, перестав прикрикивать на остальных.

Они встретили Безика на той поляне, где не так давно Г’бол разговаривал с Пинной. Д’лин решил взять инициативу в свои руки и начал разговор первым:

— Что привело достойного лорда Южного в наш автономный цех?

Этот вопрос, похоже, поставил Безика в тупик. Он задумался на мгновение, но потом твёрдо решил идти до конца:

— Ты прекрасно знаешь, всадник, зачем я пришёл, — в голосе лорда прозвучала угроза. — Если вы не выполните мои требования, я буду вынужден отказать Вейру в услугах холда. Не говоря уж о том, что всадникам давно пора бы убраться с моих земель.

Г’бол живо вмешался, прервав замашки Безика:

— Лорд Южного, похоже, забывает, что всадники Бендена первыми открыли эти земли и имеют на них полное право. Это не территория вашего холда, каким бы большим он не был.

Д’лин тут же подлил масла в огонь:

— К тому же, почему независимый цех всадников должен подчиняться какому-либо лорду и выполнять его требования?

Безик фыркнул:

— Если вы так уж независимы, как говорите, попробуйте-ка обойтись без моей десятины! (Г’бол усмехнулся про себя, вспомнив, что всадники обоих Южных Вейров добывали себе пищу сами, а «десятиной» Безик называл разрешение охотиться на его землях). Что вам стоит сделать то, что мне нужно? Ведь это пара пустяков!

— Простите меня за неосведомлённость, а что, собственно, должны сделать всадники? — с укором в голосе спросил Г’бол.

— Как это что? Прилететь на остров этого не в меру зарвавшегося Фенола и, пригрозив огнём, заставить вернуть земли хозяину, то есть мне, наследнику Торика! — Безика, казалось, возмущала такая непонятливость всадников.

Д’лин строго посмотрел на лорда и сказал:

— Всадники Перна никогда не будут нападать на людей, которых поклялись защищать!

Кажется, это охладило пыл Безика, а Г’бол всем своим видом ясно давал понять, что говорить больше не о чём. Лорд в ярости хотел сказать что-то непристойное про всадников, но побоялся гнева сразу двух Предводителей. Молча развернувшись, Безик направился обратно к своему холду. Ещё несколько минут после этого разговора слышались проклятия лорда, а потом он скрылся за поворотом, и порыв ветра унёс его брань далеко в сторону.

Всадники готовы были аплодировать двум Предводителям, блестяще отбившим словесную атаку вздорного лорда. Но Г’бол лишь покачал головой и мрачно произнёс:

— Боюсь, так просто этот разговор не закончится. Нужно поднимать вопрос на ближайшем Конклаве. Ни один лорд не должен посягать на права и земли всадников!

 

***

Маллинг и Нобил прилагали все усилия, чтобы мужественно перенести потерю, но всё равно постоянно срывались на плач, и никто не винил их за это — всадники прекрасно понимали горе, постигшее бывших собратьев. Седра тоже долго не могла остановить горячие слёзы, щипавшие щёки. Лишь когда Пинна вернулась и дала всем троим бенденского вина с успокаивающей настойкой, бывшие всадники стали стараться сдерживать свои рыдания, как могли.

Конечно, женщина сочувствовала потерявшим дракона, и её участливый взгляд мог смягчить их душевные раны — но залечить их полностью не удастся уже никому, ведь почти невозможно заполнить пустоту, что осталась после тяжкой утраты. Маллинг и Нобил долго сидели на лежаке, отрешённо уставившись на дверь. Седра изредка всхлипывала и тоже хранила горестное молчание. Пинна, догадавшись, что им нужен отдых, подозвала кого-то из старших всадников, чтобы принёс ещё вина. Когда чаши с искрящимся напитком доставили, женщина незаметно добавила в них сонного зелья. Через несколько минут бывшие всадники забылись сном…

Услышав снаружи ругань Безика, Пинна испугалась, что лорд пришёл потребовать целительницу Южного обратно в холд. Но, как оказалось, мятежный холдер Фенол занимал мысли лорда куда больше, чем сбежавшая целительница. Пинна слышала далеко не весь разговор, но то, как Предводители дали отпор Безику, порадовало её. Она подождала, пока тяжёлые шаги лорда не затихнут вдали, и выбралась наружу.

Прямо навстречу ей шёл Д’лин, и Пинна решилась заговорить с ним первой:

— Уважаемый Предводитель, я впечатлена тем, как вы сумели отбить притязания Безика. Однако должна вас предупредить: он этого так просто не оставит, слишком уж лорд Южного ненавидит всадников.

— Благодарю за информацию, целительница. Правда, я думаю, что лорду Безику недолго осталось пребывать во власти. Если мы соберём доказательства его некомпетентности, непотребного обращения с холдерами и простыми жителями, то Конклав лордов сместит его с должности. Твои показания нам бы очень пригодились.

Пинна слегка поклонилась крепко сложенному рослому всаднику, имеющему роскошную гриву русых волос:

— О, этот человек слишком жесток. Он неоднократно бил меня, невзирая на мой ранг целительницы, — Пинна показала не зарубцевавшиеся еще раны на руках и ногах и потерла ещё саднившую спину, — а уж к некоторым холдерам он и вовсе относится как к собственным рабам, зато другие всецело его поддерживают!

— Что ж, Пинна, — Д’лин успокаивающе положил свою широкую ладонь ей на плечо, — ты многого натерпелась от него и имеешь теперь полное право находиться здесь. Как там наши страдальцы? — озабоченно нахмурившись, спросил он, уходя от не самой приятной темы взаимоотношений со вздорным лордом.

— Боюсь, они безутешны. Я дала им сонного зелья, чтобы бывшие всадники как следует отдохнули. Но горе их слишком велико, и вряд ли излечимо…

Предводитель Вейра тяжело вздохнул:

— Увы, душевные раны не смазать бальзамом из холодильной травы. Но бывшим всадникам нужно найти какое-то занятие, как некогда Лайтолу, иначе они на всю жизнь останутся жалкими подобиями самих себя. Седра очень увлекалась генетикой, и я думаю, ей надо дать полный доступ к файлам, сохранившимся на компьютерах. Вдруг ей в голову придет что-то столь же потрясающее, как выведение драконов из файров? — Он недоверчиво хмыкнул, но дал Пинне понять, что Седре обязательно нужно заняться любимым делом. — Маллинг и Нобил отлично смогли бы заменить нынешних управляющих Посадочной площадкой, слишком потакающих Безику. Да, решено, — встряхнулся Д’лин, — их место там, и я прошу тебя дать им эту надежду, как только бывшие всадники придут в себя. Им нужно светлое будущее, ибо прошлое они утеряли безвозвратно.

— Конечно, я сообщу им эти радостные вести, — приободрилась Пинна. — А что там с неизвестной золотой всадницей? Всё ещё не пришла в себя?

— Увы, нет, — развёл руками молодой Предводитель. — Без сознания, как и её королева — хотя я почему-то сомневаюсь, что это именно её королева.

Пинна удивлённо посмотрела на всадника, и Д’лин поспешил привести логические доводы:

— Королева слишком стара, а всадница гораздо моложе. Наверняка она может слышать многих драконов, поэтому и прилетела на чужой золотой. Вопрос только — откуда и зачем? — Предводитель недоумённо пожал плечами. — Думаю, всё выяснится, когда она очнётся. Перселлан, старый целитель Вейра, присматривает за ней. Как только у вас обоих будет больше свободного времени, он обязательно поделится с тобой секретами своего мастерства, — и Д’лин, уважительно поклонившись целительнице, пошёл дальше к ожидавшему его Чету — Предводитель собирался сообщить о притязаниях Безика на земли Вейра влиятельным лордам Севера.

 

***

Живана, хозяйка Нижних Пещер Бендена, с тревогой смотрела на юношу, истязаемого не лихорадкой, а собственным горем. Глаза Наллинга покраснели от слёз, но что способно их остановить? Женщина почти не спала прошедшей ночью, да и сегодня не могла покинуть юношу, сквозь боль выкрикивающего имя Горта…

Остальные всадники Бендена, как могли, сочувствовали отроку, принося вкусные фрукты Южного и пытаясь утешить его — но Наллинг прервал свои всхлипывания лишь раз, чтобы совсем чуть-чуть поесть. Кто-то из посетителей неосторожно упомянул имя Маллинга, что сделало рыдания мальчика ещё более горькими. Заслужив неодобрительный взгляд Живаны, нетактичный зелёный всадник счёл за лучшее убраться с глаз подальше и больше не появляться. Пасилинг, отец парня, весь день ходил возле вейра и не решался заглянуть внутрь — к тому же, он переживал не только за сына, но и за брата.

Нилла, будущая Госпожа Вейра, участливо подошла к юноше. Она, в отличие от легкомысленных зелёных и донельзя расстроенных вчерашними событиями коричневых, синих и бронзовых всадников, понимала всю боль мальчика. Дав хозяйке Нижних Пещер указание добавить в чашу бенденского вина (четырнадцатилетнему отроку, потерявшему дракона, требовалось что-то покрепче обычного кла!) немного сонного зелья, Нилла дождалась, когда Наллинг уснёт, и лишь потом решилась заговорить с Живаной:

— Ты видишь, как он буквально тает с каждым часом?

Живана лишь тяжело вздохнула и ответила:

— Мне удаётся справляться с его физическими недугами — пока что; но душевная боль мальчика столь велика, что он вполне может покончить с собой…

— Он бледнее мертвеца! — всплеснула руками Нилла. — Если он и дальше будет изводить себя, что от него останется? Жалкое подобие?

— Что ты предлагаешь? — удивлённо спросила Живана. — Неужели…

— Да, я хочу, чтобы он был в числе кандидатов на следующем Рождении в Вейре! — Нилла приняла решительную позу, готовая поспорить с кем угодно, что она права. — То, что случилось тогда с Бреккой — особый случай. Но Наллинг… он слишком молод, чтобы перенести такое горе.

— Пожалуй, ты права, — согласно кивнула Живана. — Если ему не дать этой, хотя бы призрачной надежды на лучшее, то, боюсь, юноша долго не проживёт, как бы я ни старалась…

— Он должен хотя бы попробовать — как Брекка; но мне почему-то кажется, что ему удастся пройти Запечатление во второй раз — если, конечно, Наллинг справится с собой…

— Я дам ему эту надежду, как только мальчик проснётся, — клятвенно пообещала Живана.

 

***

Целительское мастерство Перселлана, конечно же, не подлежало никаким сомнениям, однако привести неизвестную золотую всадницу в чувство он не мог целый день, а потому был в полнейшей растерянности. Д’лин, вернувшийся после разговора с Джарролом, сыном Джексома и нынешним властителем Руата, пытался успокоить старого целителя, недавно перебравшегося из Вейра Монако в старый Южный:

— Наверняка сказалась нехватка воздуха, поэтому сознание всадницы отключилось, чтобы сохранить ей жизнь. Думаю, она очнётся на днях — равно как и её королева.

— Хотелось бы на это надеяться… — задумчиво проговорил Перселлан. — Всадники Вейра помогли мне, сняв её с королевы и уложив на мягкую кровать. Она пока что спокойно спит.

— Значит, скоро всадница придёт в себя, — сделал вывод Д’лин и хлопнул его по плечу. — Кстати, я заручился поддержкой Джаррола — он созовёт Конклав и поднимет вопрос о низложении Безика.

— Отличные новости! — обрадовался целитель, которому тоже досталось в своё время от нерадивого лорда. — Но, я думаю, не всё так просто?

— Дело в том, что твоих показаний или того, что нам сказала Пинна, недостаточно. Нужны ещё доказательства. Впрочем, я думаю, выявить тех холдеров, которых Безик считает рабами, будет просто, и они наверняка восстанут против него.

— Если они, конечно, осмелятся, — добавил Перселлан. — В любом случае, Безик должен понять: нельзя посягать на земли Южного Вейра…

— Южного Вейра? — раздался слабый женский голос. — Что это значит?

Обернувшись, мужчины увидели всадницу, приподнявшуюся на кровати, установленной возле золотой королевы…

Женщина растерянно смотрела вокруг, не совсем понимая, где именно она очутилась и о чём говорят незнакомцы…

 

Глава 3

В Промежутке

Чернее мрачной темноты,

Злей стужи — Промежуток стыл,

Мертвы объятья пустоты

Для драконьих хрупких крыл…****

Энн, легендарная сказительница Перна

 

****Вольный перевод автора с английского, в оригинале:

Black, blacker, blackest,

And cold beyond frozen things.

Where is between when there is naught

To Life but fragile dragon wings?

(с) Anne McCaffrey

 

Чтобы как-то отвлечься от леденящего холода Промежутка, всадница решила повторить про себя старый стишок, некогда услышанный в Зале арфистов: «Чернее мрачной темноты». Её окружала действительно лишь непроглядная темнота — и ничего больше, кроме неё и извечного холода Промежутка. Так в стишке и говорилось: «Злей стужи — Промежуток стыл». Обычно после того, как она проговаривала про себя слово «Промежуток», всадница выскальзывала из его морозных и мертвых объятий. Но на этот раз она оставалась в нём даже после слов «Мертвы объятья пустоты для драконьих хрупких крыл…».

Она уже прочла про себя весь стишок, но ничего не происходило. Вокруг по-прежнему царили лишь холод и мрак. Всадница не чувствовала ничего, кроме этого холода, даже золотой королевы — но женщина твёрдо знала, что дракон находится рядом.

Повторив про себя стишок ещё раз, всадница понадеялась, что снова увидит солнечный свет, но нет — ледяной холод всё ещё сковывал её тело. И тут всадница поняла, в чём дело. Она совершила непростительную ошибку — забыла представить изображение места, куда они летели! Неужели она теперь навечно останется в Промежутке?

«Нет!» — хотелось закричать женщине, но пустота Промежутка поглощала все звуки, и эта холодная, мертвящая, бездушная пустота угрожала смертью... Всадница с трудом совладала с собой, и панический страх ушёл — всё равно уже слишком поздно что-то менять. Вместо страха женщина ощутила усталость и приходящую постепенно безмятежность. «Не ожидала, что перед смертью будет такое странное спокойствие», — подумала она. И сразу всадницу пронзила другая мысль, заставившая не столько испугаться, сколько отчаяться. Так не хотелось умирать в расцвете сил, способной ещё на многое — и всё из-за какой-то глупой ошибки, вызванной невероятным напряжением последних дней! Но теперь уже поздно, и всадница вместе с драконом на веки вечные останется в ледяной, поглощающей всё пустоте Промежутка...

Где-то там, во внешнем — радостном и солнечном! — мире драконы почувствовали, что всадница и королева погибают в небытии Промежутка, и проводили их в мир смерти настолько горестным плачем, что слёзы навернулись на глаза всех, кто находился рядом…

Они летели в Промежутке — обречённые на смерть; вскоре всадница почувствовала, что начинает задыхаться. Попыталась вдохнуть, вспомнила, каково это — дышать полной грудью на свежем воздухе, в окружении величественных скал и оживающей после очередного Падения Нитей природы... Но в Промежутке неоткуда было взяться всему этому...

«Ну, вот и всё. Это конец, и больше ничего уже не будет — ни изматывающих боёв с Нитями, ни вдохновляющих и захватывающих дух брачных полётов», — подумала золотая всадница. Конечно, хотелось бы больше пожить, сделать для Перна ещё не одно доброе дело, но... Всё уже было решено, и остались лишь попытки хотя бы ещё на секундочку задержать воздух в груди.

Бесполезно — её сознание померкло, и теперь она даже не ощущала холода Промежутка…

 

***

М’лиан, как коричневого всадника сокращённо называл собственный дракон, почувствовал охвативший его душу страх, когда они вошли в это темное нечто, льдом сковавшее тело… Юноша попытался вскрикнуть, но звуки тонули в мрачной пустоте. Всадник, конечно, знал, что существует некое пространство, которым драконы пользуются для телепортации, но никак не ожидал оказаться здесь столь неожиданно как для себя, так и для дракона. А последнего он как раз и не чувствовал, и от этого М’лиан запаниковал ещё больше и вместо того, чтобы попробовать нащупать разум коричневого, стал дёргаться, стремясь вырваться из невидимого плена окружившего всадника мрака…

Но разве можно двигаться там, где ничего нет и всё застыло под обжигающим дыханием темноты? Всадник понял, что бороться бесполезно и окончательно сдался, подумав: «Вот и всё. Бесславный конец. Ещё мгновение назад я радовался жизни и тёплому южному солнышку, а теперь… теперь будут лишь мрак и лёд…»

И, уже готовый упасть без сознания, М’лиан узрел перед собой нечто серое, некий тусклый свет. Света в этой тьме быть не могло, однако глаза не обманывали молодого всадника. М’лиан всё же нащупал сознанье коричневого, и из последних сил рванулся вперёд — не своим телом, а слившись воедино с драконом. Всадник почувствовал, как задыхается, но уже через мгновение серое марево вместе с ледяной тьмой развеялись, и дракон вынырнул из облаков над Райской рекой…

 

Глава 4

Сквозь тысячи лет

Арфист воспоёт

Великий полёт

Из тьмы да во свет

Сквозь тысячи лет…

Менолли, вступление к балладе «Сквозь тысячи лет»

Д’лин растерянно переступал с ноги на ногу, не решаясь ответить на вопрос незнакомки. Перселлан тоже почувствовал себя крайне неловко, не сразу сообразив, что надо помочь всаднице подняться. Лишь когда женщина застонала от усилия, Д’лин опомнился и подошёл к кровати, приподнимая хрупкое тело. Всадница с трудом уселась и долго озиралась вокруг, а потом принялась засыпать мужчин вопросами:

— Южный Вейр? Я по ту сторону Промежутка? Или я всё ещё призрак? А если нет, что это за место и почему я именно здесь?

Предводитель Южного снова не нашёлся, что ответить. Перселлан присел рядом, щупая слабый пульс всадницы:

— Простите, мы не совсем понимаем, о чём вы нас спрашиваете… Что значит — по ту сторону? И что за призраки?

Женщина замялась с ответом. Поправив съехавшую на лоб прядь густых, но не очень длинных светлых волос, она снова огляделась. Обернувшись, она увидела сзади старую королеву и надолго остановила на ней свой взгляд. Наконец, всадница промолвила:

— Я никак не ожидала увидеть здесь поселение. Похоже, я снова заблудилась и наш эксперимент со сменой королев не удался… Но как вы нашли меня? Вы тоже… — она сделала паузу, словно не решаясь произнести следующие слова, — патрулируете Промежуток?

— Ч-что?! — изумлённо переспросил Д’лин. Определённо, эта незнакомка способна лишить дара речи даже арфиста!

Перселлан удивился не менее всадника. На безумную женщина не походила; но как же можно патрулировать Промежуток?!

Всадница уже в третий раз огляделась и, видимо, сделала для себя какой-то вывод. На несколько мгновений воцарилась тишина, а потом женщина решила озвучить свои мысли:

— Нет, видимо, я всё-таки не заблудилась. Что это за Южный Вейр?

Д’лин наконец нашёл в себе силы ответить:

— Это поселение всадников на Южном континенте… — и снова замолк, увидев, как всадница в страхе отпрянула от него.

— Что, что такое?! — взволнованно спросил Перселлан и прикоснулся ко лбу женщины, подозревая жар или огненную лихорадку. Но нет — она оказалась совершенно здорова, если не считать некого оттенка бледности на лице — и неподдельного испуга.

— Вы с ума сошли жить здесь? Вы же подцепите Великий Мор!

Д’лин тяжело вздохнул:

— Думаю, если за все эти Обороты мы ничем не болели — кроме некоторых всадников — то уже и не заразимся. Боюсь, нам нужно многое узнать друг о друге и многое объяснить вам. Но, раз уж вы нас засыпали вопросами, позвольте задать один простой: а как ваше имя?

Всадница чуть отодвинулась от них, словно действительно боялась чем-то заразиться, и снова долго молчала, не решаясь ответить. А потом… потом она произнесла слова, после которых целитель и всадник действительно надолго лишились дара речи:

— Меня зовут Морета.

 

 

***

Марко Галлиани ждал. Впереди у него была целая вечность. Поэтому он терпеливо наблюдал за тускло-серым не то туманом, не то маревом, расстилавшимся вокруг. И вспоминал.

Вспоминал, как, будучи мальчишкой, он впервые увидел Перн — на экранах «Йокогамы» показывали эту потрясающую планету, так напомнившую ему Землю. Оставалось ещё несколько часов до высадки, а он, совсем молодой и нетерпеливый, всё гнал время. А потом сама Саллах Телгар улыбнулась курносому мальчугану и сказала, что ждать больше не придётся.

Он вспоминал, как его семья поспешно усаживалась в челнок, а Саллах ободряюще смотрела на них и остальных пассажиров. Это был её второй рейс на Перн. Она уже видела красоты места, где им предстояло жить. Марко и его семья пока лишь мечтали о том, как они будут строить собственную ферму где-нибудь возле устья реки…

Перн превзошёл все ожидания. Чистый, пьянящий воздух, лёгкое дуновение тёплого ветра, величественные вулканы возле Посадочной площадки и не тронутые людьми джунгли — всё это манило и словно шептало о возвращении к природе. Марко помнил, как он, вне себя от счастья, скинул тесные космокроссовки, которые давно уже жали ему ноги, босиком побежал по приятно щекочущей пятки траве — и смеялся, улыбался, радовался вместе со всеми. Они прилетели на планету своей мечты.

Колонисты мало-помалу обживали Перн. Посадочная площадка нравилась Марко, но он и его отец, Цезарь Галлиани, страстно мечтали найти какую-нибудь красивую реку и расположиться возле неё. Когда поселенцы принялись выбирать для себя места проживания, отец Марко договорился с кем-то из пилотов скутеров, и семья получила возможность облететь часть побережья Южного континента.

Марко оказался первым, кто заметил эту реку внизу. Увидев, куда показывает его сын, Цезарь попросил пилота приземлиться. Выйдя из скутера, семья Галлиани сразу поняла: вот то самое желанное место!

Они и ещё несколько семей основали здесь фермерский посёлок, назвав его Райской рекой. Так началась их счастливая жизнь, свободная от ужасов войны и смрадного неба загрязнённой Земли. Не зря Цезарь и другие колонисты так назвали это поселение — всё вокруг казалось настоящим раем. К тому же, отец Марко, верный своему имени, основал в глубине материка ещё один небольшой посёлок, который он назвал Римом. Это место идеально подходило для разведения скота, и Цезарь надеялся, что, когда сын подрастёт, Рим будет в надёжных руках…

Шли годы, Марко взрослел и обучался фермерским премудростям. Он прекрасно ладил со всеми животными, вот только приручить местный необычный вид — маленьких дракончиков, или файров, как их иногда называли колонисты, у мальчика не получалось. Но Марко не расстраивался и радовался всему окружающему миру. Это была настоящая, неподдельная свобода!

…А потом счастье закончилось. В один день, страшно и жестоко. Марко до сих пор не мог без боли вспоминать тот роковой день. Они с мамой отправились на Посадочную площадку, чтобы попросить на складе Лилиенкампа несколько необходимых материалов. Пилот скутера, также оставшийся жить возле Райской реки, первым заметил странное серебристое марево на горизонте.

— Дождь, что ли? — удивился он, ведь над посёлком ярко светило солнце.

Но то был не дождь.

Когда они приземлились, то мама не без испуга отметила, как подозрительно тихо стало вокруг. Вот только что шумели джунгли близ площадки, стрекотали местные птахи и насекомые — и вдруг всё умолкло. Только люди привычно сновали туда-сюда, каждый в своих заботах и проблемах…

Пилот тоже удивлённо качнул головой и велел им поспешить, оставшись ожидать внутри скутера. Это спасло его, но не маму Марко.

Они действительно заторопились, не желая угодить под дождь. А потом юноша и его мать наконец увидели, что происходит.

Целая стая маленьких дракончиков в небе над одним из зданий в центре посёлка сражалась, выдыхая пламя, с серебристыми нитями, что падали сверху и извивались — а упав на землю, ненасытно пожирали траву.

— Ч-что эт-то? — заикаясь, выдавил Марко. Мать, побледневшая от страха, промолчала. Схватив сына за руку, она побежала как можно дальше от места страшного сражения.

Они бежали к складу Лилиенкампа, не подозревая даже, что сзади их уже почти что настигли падающие Нити…

Мама споткнулась. Неудачно приземлилась. Зашипела от боли, схватившись за левую руку. Марко подошёл помочь ей — и тут увидел прямо над собой сражающихся дракончиков.

Их мужеству смело можно было ставить памятник — отчаянная стайка выжигала непонятные нити, едва спасаясь от них. Казалось бы, вот-вот Нити упадут на крыло или спину дракончика, но тот внезапно исчезал — а несколько мгновений спустя появлялся совсем в другом месте и выдыхал пламя.

Марко попытался помочь матери подняться, но у мальчика не хватило сил. Тогда он побежал к складу, чтобы позвать Лилиенкампа. Ничего не объясняя, Марко схватил его за руку и потащил наружу. Мужчина опешил от неожиданности, а потому замешкался и опоздал. А через несколько мгновений они, находясь под безопасной металлической крышей склада, располагавшегося неподалёку от пещер Катрин, вместе увидели, что Нити делают с человеком. С матерью Марко Галлиани.

Серебристое нечто вонзилось в тяжело вздымающуюся грудь женщины. Она истошно закричала, не в силах бороться с неведомым врагом. Марко хотел броситься к матери, но Лили<