Глава седьмая. Визит на Мэдлерштрассе

Первый выход новоявленного мистера Кэмпбела за пределы поместья был назначен на утро 8 августа — добросердечный Элайджа даже хотел отложить все свои дела и сопровождать зельевара в его первом странствии по Магическому кварталу славного города Лейпцига, но Снейп резонно заметил, что он — не хогвартский первогодка из маггловской семьи, так что с покупкой палочки и краткой экскурсией по местному миру магов в состоянии справиться самостоятельно. Приобретение артефакта представлялось ему делом сугубо личным, и он не потерпел бы чужого присутствия — того же самого Элайджу, заглядывающего через плечо и дающего дельные советы. К тому же купить палочку следовало безотлагательно: по утрам Северус ощущал, как руки от кисти до локтя наливаются тяжестью и сила, до времени затаившаяся внутри него, того и гляди готова хлынуть с кончиков пальцев — томящаяся от бездействия, необузданная, неконтролируемая. Обычные бытовые заклятия, с которыми он без труда справлялся при помощи беспалочковой магии, практически не расходовали его потенциал. Варка зелий — именно этим он и занимался в последние дни, скрепя сердце следуя рекомендациям Панси — тоже не требовала особых усилий. Не хватало еще выплеска стихийной магии, да еще в чужом доме...

Паркинсон не стал навязывать ему свою компанию, однако, загадочно улыбаясь, все же настоял, чтобы на Мэдлерштрассе они отправились вместе, а уж потом видно будет. Северус только пожал плечами — раз господину банкиру угодно тратить свое бесценное время таким образом, он не станет ему препятствовать. Но опека и забота со стороны, в общем-то, совершенно посторонних людей, уже порядком его раздражали.

— Я тебе там одну интересную вещь хочу показать, — пояснил Элайджа, словно оправдываясь. — Потом, когда освоишься, будешь аппарировать или пользоваться каминами, но, знаешь, когда впервые попадаешь в здешний Магический квартал, лучше предпочесть вход из маггловской части города. Впечатляет.

Почему именно Лейпциг? Рассказывая о Магической Германии, Паркинсон уже неоднократно упоминал, что Мэдлерштрассе и прилегающие к ней улицы и переулки использовались местными волшебниками уже давно, еще до принятия Статута о секретности — город в городе, прекрасно обустроенный, продуманный. Конечно, были и другие поселения, и скрытые от магглов очаги волшебства в Дрездене, в древних метрополиях на Рейне — но сам Элайджа избрал именно Лейпциг в качестве резиденции своего Банкирского дома. Наверняка хочет похвастаться перед гостем роскошью фасада и размером здания, убеждая наследника крупнейшего в Европе состояния без гроша в кармане, что лучшего места для вложения своих несуществующих средств ему не сыскать.

— О, Северус, вот ни за что бы не догадался, что это ты!

Похоже, Паркинсон завел обыкновение начинать каждый день с этой дежурной фразы. Зельевар скривился, стараясь, чтобы гостеприимный хозяин не заметил его недовольства, а затем все же приветливо кивнул, желая банкиру доброго утра.

К завтраку, как обычно, полагалась и свежая пресса. Сколько бы Северус ни убеждал себя, что его, человека, начинающего новую жизнь, газетные сплетни далекой Британии должны интересовать в последнюю очередь, но взгляд его невольно упал на первую страницу и... нет, он не смог скрыть торжествующей улыбки, как только пробежал глазами яркий заголовок.

— Ну-ка, ну-ка, дай-ка сюда! — Элайджа уже тянулся через стол, буквально вырывая утренний номер "Пророка" из рук Северуса. — Ах, вот как!

Что ж, пусть прочтет сам и убедится, что его надеждам на управление колоссальным наследством Поттеров и Принсев так никогда и не суждено сбыться. Теперь уже окончательно.

— Так-так, — Паркинсон просматривал страницу, шевеля губами, словно ему требовалось проговорить про себя каждое слово, чтобы лучше вникнуть в смысл. — Имеешь в виду вот это? Герои Второй Магической Войны объявляют о помолвке?

— Разумеется! — Снейп и не пытался скрыть язвительные нотки в голосе. — Там "любовь побеждает все" и прочие глупости.

А Паркинсон уже зачитывал короткую заметку вслух, будто хотел убедить и себя, и Северуса в том, что все написанное в Пророке является правдой:

— "7 августа произошло событие, в ожидании которого Магическая Британия жила последние месяцы: Гарри Поттер и Гермиона Грейнждер официально объявили о своей помолвке и назначили дату предстоящей свадьбы: 12 сентября 1998 года. Обряд обручения был проведен в узком кругу, но корреспондентам "Ежедневного Пророка" все же удалось поздравить наших юных героев с этим ответственным и важным шагом в их жизни во время скромного праздника, устроенного в Министерстве Магии для близких друзей и родных".

— Непонятно, зачем проводить саму помолвку чуть ли не тайно, чтобы потом собрать весь этот сброд в Зале для торжеств Министерства Магии и кривляться перед объективами колдокамер: там несколько сотен близких друзей и родственников, — мрачно заметил Северус. — Дальше можешь не читать: про сияющие лица влюбленных, про чувства, пронесенные через войну и смерть, про то, какой хороший пример они подают современной молодежи, начиная строить новую жизнь, храня глубоко в сердце память о потерях... В общем, Элайджа, надеюсь, теперь ты окончательно убедился, что наследию Поттеров и Принсев все же придется послужить на благо Гринготтса и Министерства. Это прОклятое наследство, оно, вероятно, просто не может достаться никому из потомков.

— С чего такой пессимизм, Северус? Ты как будто сожалеешь? — Паркинсон смотрел на собеседника, вертя в пальцах чайную ложку. — Эта помолвка, как и предстоящий брак, ничего не значат.

— Как мне тебя понимать?

Неужели Паркинсон все еще на что-то надеется?

— Здесь ни слова о том, что заключена магическая помолвка и что сам брак тоже будет скреплен магией. Это обычная бумажная процедура в Министерстве — ничего больше.

— С чего ты взял?

— Они бы написали, будь это иначе. Магические браки — редкость в наше время, Северус! У чистокровных — да, если целью брака является увеличение магического потенциала семьи, а не только имущественные интересы. А тут... полукровка и ведьма из магглорожденных!

— Это ничего не меняет! Поттер женится, и я...

— И ты совершенно свободен, ты это хочешь сказать?

Северус предпочел промолчать, но его ответ был очевиден без всяких слов — он полагал, что наконец может вздохнуть с облегчением.

— Для тебя это ничего не меняет. С точки зрения магии Поттер не будет состоять в браке с этой мисс. Я бы даже сказал, — и тут Элайджа придвинулся ближе, словно боясь, что кто-то может случайно их подслушать, — я бы сказал, что женитьба этого олуха дает нам шанс провернуть наше дельце!

— Нет у нас никакого дельца!

— Да ты не торопись, дай мне сказать! — на этот раз Паркинсон явно увлекся и был, кажется, готов выложить часть своих планов, о которых до этого момента он с Северусом не заговаривал. — Поттер кто? Так, сирота безродный! Его ни припугнуть, ни взять нечем! А теперь — другое дело, теперь он — человек женатый! Да выкрасть чертову грязнокровку, приставить ей палочку к горлу — готов поспорить, что этот дурень бросится выручать ее. Мерлин ему в помощь! Только у нас есть одно условие! И он внакладе не останется, если будет сговорчивым, а?

Элайджа столь предсказуемо хохотнул при этих словах, что Северус с трудом удержался от того, чтобы не швырнуть в его ухмыляющееся лицо открытую масленку. Да, а годы службы Лорду не прошли для господина банкира даром! Додуматься до подобного плана... это же надо! Похитить Грейнджер, принудить Поттера к заключению магического брака, получить деньги...

— Хочешь, чтобы я повторил судьбу того самого Малколма Принса, окончившего свои дни в Азкабане? Мы оставим парня в покое, — твердо ответил зельевар. — И его самого, и его невесту. Сдается, ты несколько заигрался, Элайджа. То, что ты предлагаешь — это разбой!

— Но оно того стоит, как ты не понимаешь! Тебе достаточно просто отыметь его и заставить дать магическую клятву! Все! После этого он может катиться к Мордреду и путаться хоть со всеми девками Британии!

Северус сейчас видел одно: еще несколько слов — и они оба выйдут из себя, рассорятся, разругаются. Элайджа и не собирался сдаваться — это было ясно как день. А скандал в доме человека, спасшего и приютившего его... это было слишком даже для мистера Снейпа.

— Они оба — герои войны, — Северус старался говорить медленно и спокойно, чтобы до Паркинсона все же дошла абсурдность того, что он только что предложил. — Не думаешь ли ты, что Министерство Магии позволит нам умыкнуть Грейнджер и Поттера прямо у них из-под носа? Да я больше чем уверен, что с Гордости Нации сейчас глаз не спускают! Или тебе нечего терять?

— За меня не беспокойся! Я придумаю, как организовать все так, что и не придерешься! Неужели ты полагаешь, что у меня не осталось своих людей в Британии? Да я...

— А я?

— А что ты, Северус? Ты будешь уже на другом краю света, в какой-нибудь Аргентине или Бразилии, где тебя никто никогда не отыщет! Оставишь мне доверенность на право управления своим имуществом, разумеется, через подставных лиц, будешь исправно стричь купоны, сидя на каком-нибудь ранчо и покуривая сигары. И наплевать тебе на весь британский Аврорат, и на Министерство, и на Героев! Разве ты не заслужил?

— А Поттер заслужил? — холодно осведомился Северус.

— Жалеешь его, да? После всего, что он наговорил про тебя в этих чертовых газетах?

— Это не повод испортить ему всю дальнейшую жизнь. Вот ты сам, Элайджа... как ты посмотрел бы на то, что кто-то поступил бы с твоей дочерью подобным образом?

— Что ты сказал? — банкир заметно напрягся, и Северус отчетливо различал хорошо заметное сейчас биение жилки на его бычьей шее. — Повтори!

— Если бы кто-то выкрал твою дочь из-под венца и принудил ее к браку — как бы ты посмотрел на это? — зельевара не так-то просто было вывести из себя открытой демонстрацией праведного отцовского негодования.

— При чем здесь Панси?

Конечно, он даже не рассматривал подобной возможности: его собственное дитя неприкосновенно, ни один волос не должен упасть с ее головы. Вот Поттер или Грейнджер — другое дело!

— Чем скорее ты забудешь о том, кем мы с тобой были в прошлом и чем нам приходилось заниматься — тем лучше! То, что вполне годилось во время нашей службы Лорду...

— Ты тогда, помнится, не особо стеснялся, Северус!

— Так вот, — зельевар по-прежнему оставался спокоен, — те, скажем так, "навыки", которые мы с тобой приобрели, вряд ли пригодятся в мирное время. По крайней мере, без надобности их лучше не использовать. Ты сейчас — законопослушный гражданин, человек с именем. Тебе есть что терять. И... мистеру Кэмпбелу тоже нет до Поттера ни малейшего дела.

— Ты так легко откажешься от всего, что мог бы получить?

Паркинсон недоверчиво нахмурился, словно полагал, что все, что Северус говорил ему до этого — всего лишь хитрые уловки и отговорки.

— От того, что ты никогда не имел, отказаться легко, — уголки губ зельевара дрогнули в намеке на улыбку. — Я настоятельно прошу тебя оставить твои дурацкие планы. Они, безусловно, сделали бы честь полоумной Лестрейндж или головорезу Макнейру, но главе Банкирского дома Паркинсонов они точно не к лицу.

— Так, значит, "законопослушный гражданин"...

Элайджа на некоторое время умолк, словно погрузившись в чтение газеты, но по его шумному пыхтению, которое не могла приглушить эта импровизированная ширма из тонких страниц, Северус понимал, что спорщик пока что далек от согласия и умиротворения. Да, оба они были не без греха — он сам предпочел бы никогда и никому не рассказывать, с чем им приходилось иметь дело на службе Темному Лорду... Странно, что это не смущало Великого Светлого Волшебника Всех Времен и Народов: он обладал поразительным умением отгораживаться от всего, о чем ему не хотелось бы знать. Но похищать двоих практически еще детей из-под венца — что бы они ни делали и ни говорили — угрожать, принуждать... нет, это было уже слишком! Разумеется, можно, подобно Элайдже, возразить: а что тут, собственно говоря, такого? И Поттер, и сам Северус приобрели бы в результате сделки, которая по какому-то недоразумению звалась "магическим браком", немалые средства. Да что там, одно из крупнейших состояний в волшебном мире! Но остаться связанными друг с другом до конца жизни? Когда тебе почти сорок, ты уже не строишь воздушные замки, ты смотришь на фиктивный брак как на компромисс, который принесет тебе довольно значительную выгоду. Но Поттеру восемнадцать... самое время грезить о вечной любви, об этом призрачном "навсегда, покуда смерть не разлучит нас..." Как там было в той сказке, что читала ему мисс Паркинсон? Ах, да, "слезы твоего сердца"...

Что ж, Поттеру можно только позавидовать. И ему, и его невесте, хотя... припоминая сейчас тот последний год, что Герой еще провел в стенах Хогвартса, Северус никогда не сказал бы, что Поттера и Грейнджер связывало хоть что-то, выходящее за рамки обычной дружбы. Постой-ка... около нее всегда крутился этот нелепый рыжий парень, младший Уизли... в Пророке писали, что он погиб в битве за Хогвартс. Поттер решил прожить жизнь вместо павшего товарища? Похвально, конечно, но...

— Слушай, а он всегда был таким тощим?

Голос Паркинсона, наконец оторвавшегося от своей газеты, сейчас звучал примирительно.

— Кто? — Северус даже не сразу понял, кого банкир имеет в виду.

— Да Поттер, кто же еще? После их победы прошло без малого три месяца — а он все такой же, словно только что из лесу вышел. Задохлик какой-то. Что, не могут откормить спасителя нации?

Зельевар пододвинул к себе страницу с колдографией: да, в чем-то Элайджа был определенно прав. Ввалившиеся щеки, тревога и усталость в глазах, высокий воротник парадной рубашки кажется слишком широким для тощей ребяческой шеи. И эту болезненную изможденность не могут замаскировать ни улыбка, предназначенная фотографирующим его журналистам, ни торжественная роскошь парадной мантии, ни бокал шампанского в руке. А вот девушка, стоящая рядом с ним, напротив, так и излучает бодрость и счастье. Такое впечатление, что для Поттера время остановилось. Для всех наступили мирные сытые дни, они выплакали свои слезы и отпраздновали Победу, чтобы без забот и тревог шагнуть в свое настоящее, а сам спаситель навсегда остался в стылом холоде леса Дин — напуганный, одинокий, замерзший. Что, опять жалеешь его? Кажется, Паркинсон только что предлагал тебе незамысловатый способ "отогреть" Поттера.

— Скорее всего, он еще не вполне оправился после Битвы, — предположил Северус. — Дуэль с Лордом должна была вытянуть из него немало сил.

— Все возможно, — согласился банкир, складывая салфетку и поднимаясь из-за стола. — Ну, что, мы отправляемся?

— Я готов.

И спустя несколько минут оба уже стояли на аккуратной чистенькой площади в центре Лейпцига, оглядываясь по сторонам и проверяя, не заметил ли кто-то из магглов их неожиданного появления. Но у тех, как это обычно и случалось, нашлись дела поважнее.

 

* * *

— Пойдем, нам туда! — Паркинсон махнул рукой куда-то вправо, не давая Северусу времени оглядеться и увлекая его за собой.

Вытянутое старинное здание (1), внизу арочные проемы, за которыми, по всей видимости, скрыты маггловские магазины, башня с часами, купол, от времени и непогоды покрывшийся изумрудной зеленью. И безукоризненно выметенная серая брусчатка, расчерченная на строгие квадраты. Элайдже все это, разумеется, было не в новинку, а вот мистер Кэмпбел, для которого за последние несколько месяцев это был первый выход в большой мир, предпочел бы задержаться здесь.

— А как получилось, что ты тут не бывал? — с некоторой долей превосходства спросил его провожатый. — Я думал, ты со своими зельями полмира объездил.

Северус, забывшись, хотел было по старой привычке тряхнуть головой, отбрасывая назад длинные волосы, но... да, придется обзаводиться другими повадками, жестами... Черт, как же все непросто! Сказать, что он никогда не был в Лейпциге, было бы не совсем верно: пару раз конгресс европейских зельеваров и алхимиков проводился именно в том университете, где предстояло учиться Панси, но у него, тогда еще известного Мастера Зелий, никогда не хватало времени — он пользовался портключом, выступал, если была возможность, задерживался еще на пару часов, но... иметь в своем распоряжении день-два, чтобы погулять по улицам магического квартала, по маггловскому городу... нет, тогда это было для него непозволительной роскошью.

— Как тебе сказать...

По сути дела, вся его жизнь была службой — одним, другим, а оставалось ли что-то лично для мистера Снейпа... к сожалению, ответ на этот вопрос был ему прекрасно известен. Последний раз, когда ему довелось выступать в Лейпцигском университете... да, как раз в тот год, когда Панси и Поттер учились на пятом курсе. Великий Дамблдор, помнится, весьма эффектно покинул школу, ухватившись за хвост огненной птицы, оставив коллег сражаться с Амбридж в одиночку. Где уж тут отыскать время для прогулок по городу?

— Значит, я не зря потащил тебя сюда, — заключил Элайджа. — Хотел показать тебе кое-что, думал, а вдруг ты и без меня все знаешь?

— Собираешься меня удивить?

— Да нет, тебя удивишь, пожалуй! — Паркинсон добродушно рассмеялся. — Здесь довольно занимательный вход в магический квартал. И за столько лет магглы ничего не заметили! Ни маскировки — ничего!

Они, не торопясь, пересекли площадь, и Северус в некотором замешательстве остановился перед старинным фасадом, украшенным лепниной — там, дальше, угадывался обычный маггловский торговый центр: вынесенные в проход столики кафе, витрины, в которых равнодушно-совершенные манекены в шортах и с теннисными ракетками в руках оповещали немногочисленных по утреннему времени покупателей о том, что распродажи в самом разгаре.

— Ну и где же... — начал было Северус, но Элайджа, хитро улыбаясь, манил его внутрь, указывая куда-то вперед, где, сразу же за зловеще-алой вывеской Mephisto — всего-навсего небольшой ресторан, которому и принадлежали вполне мирные кресла и столы — можно было различить две статуи, стоящие друг напротив друга.

— Постой, так это же...

Так вот куда Элайджа привел его! Как же он сам не догадался раньше? Черные фигуры... ученый, одетый в длиннополую хламиду, на голову которого нахлобучена шляпа, больше напоминающая гриб, а рядом с ним — ловкач, ловец чужих душ, влекущий за собой свою легковерную добычу (2). Фауст и Мефистофель. "Вы снова здесь, изменчивые тени..." (3). Доктор Фауст, волшебник, чародей, заклинатель духов — разумеется, магглы верили, что в его истории не обошлось без дьявольских происков. А на другой стороне широкого прохода — трое школяров-шалопаев, попавшиеся на удочку выходца из преисподней (4).

— Так это то самое место, Элайджа?

Банкир лишь молча кивнул на пивной погребок, вход в который и охраняли персонажи этой старинной сказки. "Погреб Ауэрбаха" гласили черные буквы на вывеске, выведенные готическим шрифтом.

— Магглы считают, что именно сюда Мефистофель прибыл со своим спутником. Здесь он превращал вино в огонь, а потом, как уверяют, удалился вместе с Фаустом верхом на бочке.

— Довольно жестокая шутка, не находишь? — Северусу еще в юности нравились картинки, где сноп пламени бил из дубовых столешниц, повергая пьяниц в неописуемый ужас.

— А что еще прикажешь делать, если ты — сам черт?

Оба мужчины рассмеялись: два несколько странно одетых субъекта на фоне бликов ярких витрин и немногочисленных покупателей, совершающих утренний шоппинг.

— Раньше, когда местные маги еще не таились от магглов, вход в Магический квартал располагался в самом погребке — надо было просто пройти через общий зал, говорят, там был коридор, оканчивавшийся обычной дубовой дверью. Будто бы чулан или спуск в подвал. Но со временем место приобрело известность, здесь стало слишком людно, так что через пивную ты теперь никуда не попадешь.

— Тогда как же?

— Нам достаточно дотронуться до одной из фигур.

Северус скосил взгляд в сторону статуи — ноги демона и ученого, продавшего тому душу, были затерты множеством прикосновений до золотистого блеска.

— Это маггловская традиция: думают, это приносит удачу, — пояснил Элайджа. — Только простецам, вздумай они хоть облобызаться с памятником, все равно так никуда и не отправиться. В отличие от нас с тобой.

— Хочешь сказать, что магглы не замечают, как кто-то исчезает прямо у них на глазах? Посреди белого дня, в полном покупателей магазине? — недоверчиво уточнил Северус.

— На статуях особые чары. Они скрывают магов в момент перемещения. Не бойся, полицию из-за нас никто вызывать не станет, — коротко рассмеялся Паркинсон.

И, уже вытянув руку, чтобы коснуться фигуры Мефистофеля, Элайджа внезапно продекламировал, словно давно готовился к этому небольшому выступлению:

— "Я расстелю пошире пелерину

И предоставлю моему плащу

По воздуху унесть нас на чужбину". (3)

Северус не мог ожидать от простоватого Паркинсона, что тот с такой легкостью, стоя посреди торгового пассажа, станет цитировать "Фауста". Он чуть склонил голову набок, изучающе глядя на своего визави:

— Что, видишь себя дьяволом, открывающим мне, книжному червю, радости мира?

— Почему нет? Ну что, в путь?

По лицу зельевара скользнула улыбка, нет, скорее, горькая всезнающая усмешка, когда он нашелся что ответить своему провожатому:

— "В теченье многих тысяч лет

Жую я бытия галет,

Но без изжоги и отрыжки

Нельзя переварить коврижки.

Вселенная во весь объем

Доступна только провиденью.

У бога светозарный дом,

Мы в беспросветной тьме живем,

Вам, людям, дал он во владенье

Чередованье ночи с днем". (3)

Северус издавна любил эти мрачные строки. Самого себя он неизменно относил к жителям ада.

— В беспросветной тьме, говоришь? — беспричинное веселье охватило мистера Паркинсона. — Так не пора ли тебе разогнать ее?

И оба мага одновременно дотронулись до статуи, чтобы в тот же миг исчезнуть из мира обычных людей.

 

* * *

Место, в которое они перенеслись, чем-то напоминало недавно покинутую ими рыночную площадь в центре Лейпцига. Разве только поменьше — волшебным кварталам был не свойственен размах маггловских городов. Удивительно, что после перемещения они тоже оказались вблизи какого-то памятника: Северус вгляделся повнимательнее, и ему показалось, что между фигурой ученого, влекомого дьяволом, и волшебником, любующимся с постамента на неторопливо текущую жизнь у своих ног, есть определенное сходство. Это и был тот самый легендарный доктор Фаустус — ученый, колдун, врачеватель — только на этот раз без своего навязанного ему молвой спутника.

Дома, выстроившиеся по периметру площади, были совершенно не похожи на постройки Косого переулка. Узкие, вытянутые, в четыре или пять этажей — они словно жались друг другу, стремясь оказаться на самом видном месте. Салатовые, желтые, оранжевые, розовые — но все вместе они не создавали пестроты. Напротив, здесь царил идеальный порядок. Брусчатка, прослужившая не одну сотню лет, была столь же тщательно выметена, как и в городе простецов. Северус не ощущал здесь привычного лондонского хаоса, суеты — волшебники, не торопясь, шествовали по своим делам, не теряя достоинства. Несмотря на летнее время, не видно было ошалевших от походов по магазинам мамаш с расшалившимися детьми, старых ведьм в кособоких шляпах, провинциалов, замирающих перед каждым магазином с ворохом покупок.

Северусу случалось бывать в магическом квартале Дрездена — там бросалась в глаза барочная вычурность, каждое строение словно пыталось превзойти своего соседа обилием лепнины, ажурностью балконов, они состязались количеством колонн и статуй, а вот здесь... строгость и соразмерность во всем.

— Это главная площадь, Северус, — пояснил Элайджа, наблюдая за реакцией своего спутника. — В переулках та же толкотня, что и у нас. А тут... Гринготтс, Министерство Магии и... моя скромная контора.

Паркинсон шутливо поклонился, указывая на фасад, сложенный из шероховатого природного камня с коричневатым оттенком. Над входом красовались фигуры атлантов, в их волосах, однако, блестела хорошо различимая позолота, хоть и несколько пострадавшая от времени. Северус отвернулся, чтобы скрыть усмешку.

— Пойдем, я покажу тебе магазин с волшебными палочками. Чек ведь при тебе?

Зельевар лишь кивнул: еще утром Паркинсон снабдил его маггловскими марками и талерами, заменявшими здесь галеоны, а также выписал чек на довольно крупную сумму, чтобы его спутник не отказывал себе ни в чем. Северус не собирался тратить так много: он уже давно решил, что возместит Элайдже все расходы, как только найдет работу.

— Думаю, я и сам в состоянии найти магазин, — сказал он, стараясь освободиться от навязчивой опеки. — Тебя наверняка ждут в банке.

— Конечно, найдешь! Мне просто там рядом надо заскочить в одну лавку. Составишь мне компанию?

И они двинулись прочь от площади, по той самой Мэдлерштрассе, которая и дала название всему кварталу. Путь был недалек: теперь то, что видел зельевар, чем-то даже напоминало Лондон: вот и дети, сгрудившиеся возле витрины с товарами для квиддича и наборами для игры в плюй-камни. Тут же торговали и наборами волшебных шахмат, которые особого внимания к себе не привлекали. Очень большая аптека по левую руку — по ступенькам, ведущим ко входу, спускались и поднимались волшебницы и волшебники, некоторые приветствовали друг друга.

— Здесь довольно много народу, или мне только кажется?

— Конечно, много! — отозвался Элайджа. — Магическое сообщество на континенте уж точно больше нашего. Здесь и свои, и приезжие. Границ-то, считай, не существует. Французы, итальянцы, поляки — кого только нет! Это мы сидели себе на острове и думали, что мы — пуп земли. Ну вот, мы пришли!

Паркинсон распахнул высокую стеклянную дверь, колокольчик приветливо звякнул, и Северус только сейчас понял, что они в лавке волшебных питомцев. Он кисло уставился на витрины: все это ухающее, мяукающее, квакающее и пищащее племя его нисколько не волновало. Совы в клетках чистили перья и вертели круглыми головами, терлись клювом о жердочку или надменно взирали на корм в кормушке; в аквариумах, расставленных на низких столиках вдоль стен, жабы потешно надували щеки, перебирая перепончатыми лапками. В домиках шуршали соломой крысы, горделивые ленивцы-книззлы старательно игнорировали вошедших, зевая и демонстрируя розовые язычки и бархатистое небо.

Элайджа тем временем решительно шагнул к прилавку, приветствуя владельца магазина. Тот, безусловно, был в курсе, что за важная шишка пожаловала к нему в столь ранний час.

— Белые книззлы? — переспрашивал продавец, беспомощно оглядывая клетки. — Нет, пока не поступали. И не могу сказать, будут ли в ближайшее время. Знаете, сейчас такая расцветка — большая редкость. Вот, помнится, у моей матушки...

— Пришлите мне сову сразу же, как у вас появятся такие котята, — бросил Паркинсон, поворачиваясь к торговцу спиной.

— Понимаешь, — эти слова были уже адресованы Северусу, — дочка видела такого у Миллисент. Вбила себе в голову, что ей надо именно белого книззла! Не рыжего, не серого! Нет, подавай ей то, чего нигде нет и в помине.

Они уже стояли возле самого выхода, когда продавец, расстроенный тем, что позволил перспективным покупателем уйти ни с чем, окликнул Элайджу:

— А ваш друг, мистер Паркинсон, он никого не желает приобрести?

— Разве что на ингредиенты, — буркнул банкир, уже выходя на улицу. — Тебе туда, Северус.

Он указал на магазин на другой стороне: занимавший весь первый этаж здания, с богато декорированной витриной и большой вывеской, буквы в которой каждые несколько секунд меняли свой цвет. "Welt der Zauberstaebe" (5) значилось на ней, и зельевар, пожав на прощание руку своему спутнику, отправился в дальнейший путь в одиночестве.

______________________________________________________________

(1) Ратуша, к которой аппарируют Северус и Элайджа http://www.pichome.ru/e2E

(2) Фауст и Мефистофель http://www.globopix.de/fotos/sachsen/leipzig/maedler-passage57.html

(3) И.В. Гете. Фауст

(4) https://www.flickr.com/photos/magdeburg/7136099101/ — Околдованные студенты в Погребе Ауэрбаха.

(5) "Welt der Zauberstaebe" — Мир волшебных палочек (нем)

Глава опубликована: 07.02.2015

Глава восьмая. "Мир волшебных палочек"

Прежде чем войти, Северус несколько секунд промедлил у витрины — уж очень отличалось все, что он видел на Мэдлерштрассе, от того, к чему он привык в Лондоне. Если лавка Олливандера больше напоминала захламленный сарай, где за нагромождением шкафов, стеллажей и секретеров, набитых артефактами, покупатель не сразу мог разглядеть самого продавца, то магазин в центре местного магического квартала щеголял блистающей хорошо оформленной витриной, а за застекленной дверью угадывалось просторное помещение, в котором уж точно не было места беспорядку.

Миловидная девушка с длинными, зачесанными на косой пробор и сколотыми вычурной заколкой волосами, улыбнулась Северусу, приглашая его пройти в торговый зал. Надо же, а вот Олливандер никогда не пользовался посторонней помощью: все артефакты, изготовленные им, проходили только через его руки, прежде чем обрести своего законного владельца.

— Вы ищете палочку для себя или....

Северус огляделся. Помещение, в которое он попал, явно предназначалось не для взрослых: на многочисленных стеклянных полках расставлены куклы, изображающие фей и волшебников, некоторые зачарованы так, что с кончиков их волшебных палочек сыпались разноцветные искры. Стену над широким прилавком украшала картина: два мага, облаченные в старинные расшитые одежды и больше напоминающие расшалившихся звездочетов, состязались в дуэльном искусстве. Их палочки вычерчивали в воздухе немыслимые фигуры. Несколько кресел, расставленных в магазине, видимо, были предусмотрены для родителей, ожидающих, пока их чадо сделает свой первый в жизни столь ответственный выбор.

— Да, разумеется.

То, что он понимал, о чем спрашивает девушка, и был в состоянии ответить ей, радовало несказанно.

— Тогда вам в следующий зал.

Ах да, он сразу и не заметил арочного проема по правую руку от входа: действительно, вряд ли маги, чьи школьные годы были давно позади, пожелали бы приобретать артефакты в окружении игрушечных волшебниц в розовых и сиреневых одеяниях.

В помещении, отведенном для взрослых волшебников, картина была совсем иная: вдоль стен выстроились шкафы со множеством закрытых ящиков, каждый из которых был аккуратно пронумерован и снабжен соответствующей биркой. Из надписей явствовало, что артефакты разложены согласно разновидностям сердцевин, использованных при их изготовлении. Дракон, вейла, единорог, фестрал, водные создания, гиппогриф... Как будто кто-то выпотрошил не один десяток волшебных существ, запирая их сущность в оковы из дерева.

— Вы что-то хотели?

Пока Северус озирался, за прилавком появился торговец — довольно пожилой господин с близко посаженными темными глазами. Лысина, обрамленная остатками коротких седых волос, кожаный фартук, очки, следы древесной пыли на руках — без сомнения, перед зельеваром был сам мастер-артефактор, прервавший свою работу, чтобы обслужить покупателя.

— Я бы хотел приобрести волшебную палочку, — вежливо отозвался Северус, хотя ответ был и без того очевиден.

— Взамен утраченной?

К чему эти расспросы? После всего, что Снейп услышал от Паркинсона, любая невзначай брошенная фраза казалась ему подозрительной.

— Это имеет какое-то значение? — он старался, чтобы в его голосе не было враждебности, но, похоже, ему это плохо удавалось.

— Видите ли... — заметив реакцию клиента, продавец решил дать хоть какое-то объяснение своего любопытства, — многие покупают себе запасные. В этом случае достаточно взглянуть на основную палочку, которую использует маг, чтобы подобрать что-то аналогичное. Но если палочки при вас нет, это тоже не проблема. Вы же помните, какая была у вас раньше?

— Конечно. Черное дерево и сердечная жила дракона, — быстро ответил Северус и тут же пожалел об этом.

А если его все-таки ищут? Палочка, которой он пользовался до момента своей мнимой смерти, зарегистрирована в британском Министерстве Магии. Разумеется, это не могло быть иначе, ведь он являлся директором Хогвартса. Вдруг ищейки все еще идут по его следу? Некий маг, иностранец, явился в лавку волшебных артефактов... Нет, не стоит давать волю разыгравшемуся воображению! Стандартные вопросы, их задал бы ему любой мастер. В конце концов, немало на свете колдунов, чьи палочки сходны и по материалу, из которого они изготовлены, и по своей "магической начинке".

— Так-так, — старик тем временем вышел из-за прилавка и уже выдвигал первый из ящичков, в которых ровными рядами были уложены такие знакомые футляры. — Посмотрим... будем отталкиваться от сердцевины... сердечная жила дракона и грецкий орех...

"Беллатрикс", — ассоциация была мгновенной, но Северус знал, что не ошибался.

А артефактор тем временем продолжал перебирать свой товар, бормоча себе под нос:

— Кедр и сердечная жила дракона... граб, каштан...

Северус почему-то без труда мог назвать обладателей подобных палочек: Люциус Малфой, Гаррик Олливандер, Питер Петтигрю... Магическая сердцевина сама выбирает хозяина. Стоит ли искать в этом какой-либо смысл?

— Саксаул, остролист, ива, тис... Нет, палочки, выполненной из черного дерева, у нас сейчас нет в продаже, но, если понадобится, я изготовлю ее на заказ. Не желаете опробовать остальные?

— Почему нет?

Порода дерева... разве это так уж важно? Теория изготовления артефактов никогда не интересовала зельевара, но он был уверен, что самое важное содержится именно в том, что выбрано в качестве магической основы. В пользу этого говорил и его собственный опыт: его жизнь, несмотря на кажущееся однообразие и размеренность, была довольно беспокойной и непредсказуемой, поэтому палочку пришлось менять неоднократно. Участие в рейдах, стычки с аврорами во время службы Лорду, эксперименты с зельями... Но субстанции, связанные с драконами, подходили ему всегда — будь то жилы, чешуя или сердце огнедышащего Властителя Поднебесья. Минерва... ель и высушенное сердце дракона. Было ли что-то, что объединяло владельцев "драконьих" палочек? Присущая им жесткость? Пожалуй да, это было верно, если говорить о нем самом, Люциусе или Макгонагалл. Но вот Олливандер — безобидный добряк, всю жизнь занятый исключительно своим ремеслом. Петтигрю — слизь, а не человек. Нет, тут не так-то просто отыскать закономерности.

Мастер между тем раскладывал футляры на прилавке, предлагая гостю подобрать что-то приемлемое для себя.

— Я бы советовал вам начать вот с этой палочки из вяза. Очень прочная древесина, "мужское дерево", так сказать. Магглы в давние времена изготавливали из него древки копий. Вяз дает магу опору, устойчивость, удачу в сражении.

Северус с удивлением покачал головой — помнится, Олливандер не имел обыкновения рассказывать своим покупателям о свойствах различных пород дерева. Палочка, непривычно светлая, легкая... если не сказать легковесная. Зельевару достаточно было просто поднести к ней ладонь — он не почувствовал ни малейшего отклика.

— Опробовать не желаете?

Снейп пожал плечами, взял артефакт в руку — да, с помощью этой палочки он мог бы творить заклятия, но... нет, не то, в ней было нечто совершенно чуждое, она не дополняла его магию, и в то же время не противоречила ей. Безразличие и возможность сосуществования — вот и все, что обещало ему обладание этим предметом. Странным было то, что Северус, еще не прикасаясь к самой палочке, уже мог довольно точно определить, что они "не пара" друг другу. Раньше он не замечал за собой подобной способности. Что, если просто провести ладонью над разложенными перед ним футлярами?

Мастер с удивлением наблюдал за магом, который, чуть прикрыв глаза, водил рукой над нераспакованными артефактами. Он привык к причудам своих покупателей — были и такие, которые приходили сюда день за днем, пробовали, обменивали. Порой и вит<