Православное монашество Тверского

ЦЫКОВ ИВАН ВАЛЕРЬЕВИЧ

 

 

ПРАВОСЛАВНОЕ МОНАШЕСТВО ТВЕРСКОГО

 РЕГИОНА В 1928-1938 гг.

(ПО МАТЕРИАЛАМ СЛЕДСТВЕННЫХ ДЕЛ ОГПУ-НКВД)

Выпускная работа

Научный руководитель:

профессор Леонтьева Татьяна Геннадьевна

 

Рецензент:

доцент Суворов Валерий Павлович

 

 

Допущен к защите

________________2006 г.

________________

 

 

ТВЕРЬ 2006

Оглавление:

 

Введение                                                                                                              3

Глава I. Монашество в период «Великого перелома»                                  15

§1. Кампания по закрытию монастырей                                                        15

§2.Православное монашество в годы коллективизации.                             24

Глава II. Монашество в период от «Великого перелома» к «Большому террору»                                                                                                             32

§1. Монашество накануне «Большого террора»                                            32

§2. Монашество в репрессиях 1937-1938 гг.                                                  36

Заключение                                                                                                        43

Список использованных источников и литературы                                      47

 

 

Введение.

    

В конце 1920-х – начале 1930-х гг. в СССР были закрыты все право- славные монастыри. В центральной России монашеская традиция оказалась прервана почти на 60 лет. В современном российском обществе происходит сложный процесс восстановления исторической преемственности социаль- ных институтов, в частности, возрождается монашество. Историческая наука призвана заполнять лакуны, которые обнаруживает общество в процессе по- стижения своих корней. Актуальность изучения судьбы православного мона- шества в 1920-1930-е гг. обусловлена растущим интересом общества к цер- ковной истории ХХ века.

В историографии устоялось мнение, что процесс закрытия православ- ных монастырей в СССР происходил в 2 этапа. В 1918 – 1923 гг. активно проводились в жизнь положения декрета «О земле» и «Об отделении церкви от государства и школы от церкви». Всего по стране на 1 января 1922 г. было национализировано 722 монастыря (свыше половины от общего числа). Однако, как отмечает исследователь М. В. Шкаровский, «во многих случаях, хотя их собственность объявлялась общенародной, монахи продолжали жить на старых местах и вести почти прежний образ жизни»1. Известно, что в на- чале 1920-х гг. в Тверской губернии насчитывалось 28 действующих монастырей и общин2

      После короткой передышки в 1928 г. началась новая кампания по мас- совому закрытию монастырей. Большинство историков считает, что начало нового витка гонений на церковь связано со сворачивание НЭПа Так, М. В. Шкаровский связывает этот поворот в церковной политике с «разжиганием классовой борьбы в деревне», то есть, ликвидацией кулачества и коллективи- зацией3. Зарубежные историки в целом разделяют эту точку зрения. Напри- мер, известный канадский историк Д. В. Поспеловский утверждает, что ко- нец НЭПа дал старт новой волне гонений, «рассчитанных на полное уничтожение всех религий страны»1. Американский исследователь Д. Винот отмечает, что «задача ликвидации монастырей увязывалась с целями антире- лигиозной пропаганды»2. Д. Винот, основываясь на материалах Смоленской и Московской губерний, сделала вывод о том, что инициатива закрытия оби- телей исходила от государства, но приписывалась обществу. Для этих целей использовались доносы и публикации в периодической печати. Таким обра- зом, ответственность за действия властей перекладывалась на население3. В церковной историографии отмечается, что «буржуазный класс», то есть креп- кие крестьянские хозяйства и зажиточные горожане были главной опорой церкви, по крайней мере, в материальном отношении. Они группировались вокруг своих приходских церквей и монастырей, поэтому борьба государства за сворачивание НЭПа имела антирелигиозный аспект. При этом исполь- зовалось три метода: насильственное закрытие храмов, аресты духовенства и мирян и разложение церковных «двадцаток» изнутри путем исключения из них наиболее ревностных членов4.

Количество исторических трудов по проблеме существования мона- шества после массового закрытия легальных монастырей до сих пор не очень значительно. Однако ряд авторов, занимающихся церковной историей, так или иначе затрагивали эту проблему. М. В. Шкаровский, внесший большой вклад в изучение судьбы православных монастырей в советское время, прак- тически оставил за рамками исследования монашество, изгнанное из оби- телей. Обращаясь к изучению правых церковных расколов, в частности иосифлянского, он отмечает значительное влияние иноков в этих движе- ниях1. Таким образом, монашество предстает как среда, поставляющая ради-кально настроенных церковных деятелей.

Иначе подошел к этой проблеме А. Л. Беглов, сделавший вывод, что православное монашество в конце 1920-х гг. оказалось за пределами легаль- ности2. Однако оно не исчезло как особый слой общества, сумело приспо- собиться к новым условиям и выжить. Используя термин «выживание», автор подразумевает, что государство проводило целенаправленную поли- тику уничтожения бывших насельников обителей. А. Л. Беглов разработал концепцию стратегии выживания монахов. Таких стратегий выделяется всего две. Часть монашествующих стремилась интегрироваться в советское об- щество. Эти иноки не носили традиционной одежды, работали в советских учреждениях, маскируя в повседневной жизни свою религиозность. «Целью такой «маскировки» … было сохранить в неприкосновенности духовную жизнь тайных христиан»3. Другая стратегия подразумевала сознательный конфликт с окружающей действительностью. Монахи, избравшие этот путь, демонстрировали свое крайне отрицательное отношение ко всем меропри- ятиям советской власти, считая, что она находится в руках Антихриста. При- менительно к такой позиции термин «стратегия выживания» выглядит как не самый удачный, поскольку эти общины первыми попадали под репрессии со стороны государства4. А. Л. Беглов скорректировал его, отметив, «что в нед- рах церковного подполья 20-40-х годов просматриваются две поведенческие парадигмы. Одна была нацелена на социализацию в советском обществе, другая – на изоляцию от него». Исследователь отмечает, что «определенная степень конформизма … была условием выживания церковного подполья в СССР»5.

Кроме того, в отличие от «конформистов», адаптировавших правосла- вие к новой исторической реальности, непримиримые «нонкомформисты», консервируя старый уклад, создали свою субкультуру1. Этот последний вы- вод еще раньше сделал Д. В. Поспеловский2.

Американский исследователь Д. Винот при изучении стратегии поведе- ния православного монашества после закрытия обителей тоже использует термин «выживание» (точнее, глагол «to survive»)3. Период после закрытия обителей указанный автор называет «падением в ад» («the descent into hell»)4, понимая под этим то, что значительная часть монахов в 1930-е гг. попала в заключение, ссылку или погибла. Д. Винот не проводит четкого разделения в поведенческих стратегиях монашества, как А. Л. Беглов, считая, что деятель- ность иноков определялась ситуацией и личной позицией каждого из них. Часть монахов пыталась сохранить себя, полностью скрывая свою принад- лежность к монашеству, другие собирали вокруг себя кружки верующих, тре- тьи искали легальные способы существования. Однако все эти люди чувство- вали свою принадлежность к монашеству и по мере возможности заботились о сохранении религиозности в обществе5. Судьбу монашества в 1920-1930 гг. Д. Винот изучает на основе принципа взаимного влияния государства и об- щества. Так, закрытие монастырей привело к тому, что иноки стали органи- зовывать тайные обители, «по мере возрастания опасности для иноков тайное монашество превращалось в норму»6. Кроме того, возродился феномен «странствующего монаха», поскольку постоянные перемещения позволяли избегать ареста7. В то же время, новые гонения были в какой-то мере обус- ловлены тем, что монахи «часто участвовали в пассивном сопротивлении ре- жиму», пытались использовать советские же законы для решения своих кон- фессиональных проблем1.

Д. Винот отмечает, что в условиях гонений возросло значение личнос- ти монаха. Несмотря на количественное сокращение, монашество оказалось в состоянии дать из своей среды большое число опытных духовников, которые даже в ГУЛАГе занимались религиозным воспитанием народа. Все церков- ное сообщество оказалось пронизано сложной системой межличностных свя- зей, основу которой составляли исповедники («holy people»)2. Эта система функционировала независимо от иерархии и была слабо организационно оформлена, но оказывала действенную поддержку верующим, как духовную, так и материальную.

Таким образом, в отечественной и зарубежной историографии намече- ны подходы к изучению данной проблематики, однако собранный фактичес- кий материал пока не дает возможности для комплексного изучения этих процессов. Исследователи, работающие в таких условиях применяют два принципиально разных метода. Так, Д. Винот, попыталась обосновать репре- зентативность некоторых центральных регионов для страны в целом. А. Л. Беглов преодолел это затруднение, рассматривая монашество как некую сис- тему, способную в ответ на вызовы действительности выстраивать свое пове- дение в рамках нескольких стратегий поведения. При таком подходе пробле- ма региональной специфики не столь актуальна.

При изучении конкретной социальной группы невозможно обойтись без рассмотрения проблем, имеющих отношение к истории страны в целом. Репрессивная политика государства не обошла монашество стороной. «Загад- ка 1937 года»3 привлекает внимание исследователей и самых широких слоев общественности в разных странах уже на протяжении 70 лет. Масштабы тер- рора стали известны спустя многие годы, но даже лица, искушенные в поли- тике и посвященные в тайны советского руководства по-разному понимали суть событий 1937 г. Репрессии затронули большое количество людей, кото- рые играли в общественной системе совершенно разные роли. Соответственно сформировался комплекс мнений о причинах «Большого тер- рора», некоторые из которых впоследствии перекочевали в художественную литературу, публицистику и научные исследования. В одной из последних по времени издания монографических работ, посвященных репрессиям 1937-1938 гг., этот аспект сформулирован следующим образом: «Если исходить из того, что в 1937-1938 гг. осуществлялись различные виды террора, … то необходимо исследовать различные возможные причины»1. Очевидно, что подобная постановка вопроса предполагает наличие в репрессивной поли- тике рационального целеполагания. Большинство научных трудов по пробле- ме 1937 г. написаны с использованием этого подхода, однако он не единст- венный. Известный исследователь Р. Маннинг, развивая традиции амери- канской ревизионистской школы, утверждает, что «советский режим, уп- равлявший деревней постольку, поскольку ею вообще можно управлять, за- висел, в конечном счете, как и все правительства, от того, насколько ему бы- ло позволено управлять»2. Таким образом, изучение террора 1937-1938 гг. на современном этапе развития историографии вышло на качественно высокий уровень. Исследователи на широкой документальной основе пытаются уста- новить пределы управляемости общества, выяснить факторы, влияющие на принятие политических решений, изучить механизм их воплощения. Исто- рики все дальше уходят от попыток выстраивать простые цепочки причин и следствий. Подобная ситуация стала возможна благодаря наличию опреде- ленного интереса к данной проблематике, что отражается в росте количества научных публикаций, и расширении источниковой базы.

      Тем не менее, многие аспекты этой проблемы слабо изучены. Многие историки переориентировались на изучение механизма репрессий1. Достоинство подобных работ заключается в том, что их выводы строго доку- ментированы. В то же время исследователи, стремящиеся определить причи- ны террора, необходимо делают очень широкие допущения, которые не всег- да возможно подтвердить источниками. К числу таковых, в частности, отно- сится многократно оспоренное утверждение о том, что ответственность за со бытия 1937-1938 гг. несет лично Сталин2, а не его окружение, региональные партийные начальники3 или народ4. Поэтому нередко историки воздержи- ваются от каких-либо суждений о причинах «Большого террора», приводя лишь конкретные примеры и количественные данные о числе пострадавших от репрессий5. Одним из «белых пятен» в историографии является террор в отношении православного монашества как составная часть «массовых опера- ций», проводившихся по приказу наркома внутренних дел №00447 от 30 июля 1937 г.

    Таким образом, изучение судьбы православного монашества в 1920-1930-х гг. имеет не только общественную значимость, но и научную актуальность. Следует отметить, что монашескую традицию сохранили не только те обители, которые избежали закрытия, но и отдельные иноки. Существуют даже уникальные примеры, когда у истоков возрождения монастырей в наше время стояли монахи, начавшие свое служение в 1920-е гг.6 Выявление связей эпохи 1920-1930-х гг. с современностью подчеркивает актуальность данной проблематики. Однако понимание источников иногда бывает невозможно без привлечения агиографических сведений, уходящие в глубокое средневековье. Для наведения подобных справок в работе исполь- зуются «Жития святых», опубликованные к тысячелетию крещения Руси1

Основная цель данного исследования заключается в том, чтобы изучить судьбу православного монашества в 1928-1938 гг. Работа предполагает пос- тановку и решение целого ряда задач. Необходимо выяснить место кампании по закрытию монастырей в общем курсе радикальных преобразований конца 1920-х гг., изучить социальную активность и взгляды монашества на советс- кую действительность и установить связи между отдельно взятым слоем об- щества и репрессивной политикой государства. В данном исследовании дела- ется попытка реконструировать представления о православном монашестве, которыми руководствовалось государство, проводя свою политику.

Предметом исследования является православное монашество. Объек- том исследования является комплекс причин, обусловивших гонения на мо- нашество.

Для решения поставленных задач преимущественно используются местные неопубликованные материалы. Исключение составляет Оператив- ный Приказ Народного Комиссара Внутренних Дел Союза С. С. Р. № 00447 от 30 июля 1937 г. (далее – приказ № 00447)2, который определил цели и порядок проведения «Большого террора». Этот документ был секретным, общество не знало о его существовании и той угрозе, которую он нес. Приказ № 00447осуществлял официальную директивную связь между центральным правительством и местными карательными органами.

Важное значение для решения поставленных задач имеет изучение ма- териалов местной прессы. Источники этого вида применительно к тверскому региону содержат мало информации непосредственно по проблематике дан- ной работы. Их ценность в рамках исследования обусловлена связью, прослеживающейся между материалами прессы и следственными делами. Круг вопросов, которые освещают газеты, в значительной степени совпадает с информацией, зафиксированной в протоколах допросов. К числу приори- тетных тем, нашедших отражение в источниках двух видов, относятся вопро- сы международной политики и угрозы войны, религиозная пропаганда, вре- дительство в колхозах и на производстве. В работе использованы материалы газет «Тверская Правда» за 1928 г., «Пролетарская Правда» за 1934 г. Эта группа источников привлекается также для изучения качества информиро- вания населения и для выявления связи между слухами, распространявши- мися среди крестьянства, и официальными публикациями. Газета «Тверская Правда» характеризуется наличием большого количества корреспонденций с мест и тематических выпусков. Наибольший исследовательский интерес вы- зывают материалы о деятельности «церковников» и сектантов, а также ста- тьи, в которых рассказывается о проблемах международных отношений и коллективизации, особенно отзывы с мест. «Пролетарская Правда» 1934 г. является прямым продолжением «Тверской Правды».

Важным источником для изучения репрессий в отношении монашест- вующих Тверской епархии является «Книга памяти жертв политических реп- рессий Тверской области». В первом томе «Книги памяти»1 содержатся биог- рафические справки о жертвах массовых репрессий, расстрелянных в 1937-1938 гг. Они составлены работниками Управления ФСБ по Тверской области по актам приведения приговора в исполнение и уточнены по материалам следственных дел. Во втором томе2 продолжена публикация материалов о людях, расстрелянных в ходе «Большого террора» и начата публикация биог- рафических справок на жертв политических репрессий, пострадавших на протяжении всей истории советского государства. Справки составлены по материалам следственных дел. В обоих томах опубликованы ценные фото- графии и документы. В рамках данной работы биографические справки и фо- тографии используются и как источник, и как вспомогательные материалы для поиска соответствующих архивных документов, отражающих историю монашества. Разумеется, необходимо учитывать, что справки представляют собой обработку первичного источника.     

Наиболее полным комплексом источников по истории монашества в 1928-1938 гг. являются следственные дела ОГПУ-НКВД. В них в разной сте- пени отражены важнейшие для этой проблематики аспекты: закрытие монас- тырей, жизнь в миру, пребывание в ссылке и заключении, «Большой террор». Наибольшей информативностью отличаются документы 1928-1936 гг. Харак- терной особенностью этих материалов является более полное, чем в 1937-1938 гг., выяснение обстоятельств дела, включая сведения о быте, образе жизни монахов. Свидетельские показания часто не согласуются между собой. Это говорит в пользу того, что они хотя бы частично не были сфальсифици- рованы. Огромную ценность представляют приобщенные к делам материалы, изъятые при обыске, ввиду того, что они возникли не по воле органов ОГПУ-НКВД. В этих документах содержатся биографические данные монахов, све- дения о внутрицерковных делах, выражаются взгляды иноков. Дела, относя- щиеся к 1937-1938 гг., характеризуются почти полным отсутствием подоб- ных документов. Главная особенность этих дел состоит в том, что следствен- ные материалы в высокой степени формализованы. Свидетельские показания часто дублируют друг друга. Информативные возможности этих дел сущест- венно ниже.

По некоторым делам в 1950-е гг. были проведены повторные следс- твенные действия. Это позволило в ряде случаев выявить ранее не известные факты, позволяющие пересмотреть дело и восстановить справедливость. Од- нако многие вопросы остались без ответов. Человеческие потери России в го- ды войн и репрессий оказались столь велики, что во время следствия при проведении реабилитации в 1950-е гг. сотрудники КГБ часто не могли найти живых свидетелей по делам 1930-х гг.

  Главное, что следует отметить при анализе информативных возмож- ностей следственных дел, – их функциональный характер. Назначение этого вида документации – фиксация материала, доказывающего обвинение. След- ственное дело освещает преимущественно негативные стороны жизни чело- века и общества. Обвинительное заключение и приговор соотносят конкрет- ных людей с уже сложившимися в законодательстве или помимо его стерео- типными образами врагов советской власти. Особенно это относится к делам периода «Большого террора». Изучение следственных дел позволяет рекон- струировать представления, которыми руководствовалось государство при проведении своей политики.

  Хронологические рамки работы определены в соответствии с периоди- зацией, разработанной М. В. Шкаровским. В качестве критерия для выделе- ния этапов церковной истории в ХХ в. этот исследователь выбрал «перелом- ные» моменты в истории страны, «поскольку церковная политика всякий раз по-своему отражает внутреннюю политику властных структур в целом»1. М. В. Шкаровский выделил период 1928-1938 гг.: от начала коллективизации до присоединения новых территорий на западных рубежах СССР. В 1928 г. пра- вительство взяло курс на полное закрытие монастырей, в 1939 г. обители вновь появились вместе с присоединенными землями2.

Географические рамки работы обусловлены источниковой базой. В Тверском центре документации новейшей истории отложились документы, репрезентативные для современной Тверской области. Территориальное ядро региона составляет бывшая Тверская губерния, расформированная в 1929 г. До конца 1934 гг. эти земли входили в состав Московской и Западной облас- тей. В 1934 г. была образована Калининская область. Название региона меня- лось в связи с переименованием областного центра. В каноническом отноше- нии эти территории входили в состав Тверской и частично Великолукской епархий. Таким образом, принятые географические рамки не вполне совпа- дают с административно-территориальным и церковно-административным делением страны указанного периода. Для более точной корреляции необходимо сужение хронологических рамок, что противоречит цели иссле- дования.

В основу методологии исследования положены принципы объектив- ности и историзма. Изучаемое явление есть только часть исторического про- цесса и должно рассматриваться во всей его целостности в конкретных усло- виях, в которых оно было возможно. Необходимо учитывать, что судьба пра- вославного монашества неотделима от других процессов, происходивших в стране. Работа написана с использованием методов локальной истории и микроистории. Сочетание этих методов позволяет изучить конкретный соци- альный слой в местных реалиях. При изложении материла используется про- блемно-хронологический метод, при помощи которого возможно рассмот- реть важнейшие аспекты изучаемого процесса и проследить его динамику.

Текст работы структурирован в соответствии с основными задачами исследования. Каждая из глав посвящена рассмотрению узловых моментов истории монашества и страны в целом. В первой главе раскрываются про- блемы политики государства в отношении монашества конца 1920-х – начала 1930-х гг.: закрытие православных монастырей (§1) и борьба против влияния изгнанных из обителей иноков на население (§2). Вторая глава, в основном, посвящена изучению причинно-следственной связи Большого террора с по- ведением монашества и теми угрозами, которые государство считало опас- ными для своего существования (§2). В §1 второй главы рассматриваются вопросы о численности, составе, образе жизни и взглядах местного мона- шества накануне репрессий 1937-1938 гг.

 

Заключение.

 

Изучение материалов следственных дел позволяет реконструировать эволюцию государственной политики в отношении монашества. В частности, выясняется, что различные мероприятия, проводившиеся в 1928-1938 гг. не имели единой стратегии и целей. Выделяются три крупных кампании, каждая из которых решала соответствующие задачи. Первая такая кампания была на- правлена на закрытие монастырей и в условиях Тверского региона началась летом 1928 г. Она проводилась в общем комплексе подготовительных меро- приятий к окончательному сворачиванию НЭПа. Попытки использовать для закрытия монастырей низовые местные органы власти не всегда были успеш- ны. В некоторых случаях они наталкивались на противодействие местного населения. Через поддержку обителей крестьяне выражали не только религиозные чувства, но и свое недовольство государственной политикой. Таким образом, надежда на то, что народ удастся вывести из-под влияния церкви без применения крайних мер, потерпела крах. Борьба за сохранение отдельных монастырей шла вразрез с важнейшим направлением политики центральной власти. Этим объясняется привлечение органов государствен- ной безопасности для ареста монахов.

Переход монашества от жизни в монастыре к жизни в миру был вызван мероприятиями советской власти по закрытию обителей. Адаптация к новым условиям существования осложнялась стойким недоверием государства к мо- нахам, в которых оно видело своих идеологических противников, способ- ных на организацию подрывной деятельности. Массовое закрытие монас- тырей привело к тому, что вместо ограниченного числа достаточно замкну- тых коллективов появилось большое число не поддающих учету и контролю монашеских общежитий, отдельно живущих и бродячих монахов. В резуль- тате этого возросли контакты между крестьянским населением и бывшими насельниками обителей. Создалась серьезная угроза того, что влияние церкви на население выйдет далеко за рамки деятельности приходов. Начавшаяся коллективизация выявила, что сопротивление крестьян столь масштабному преобразованию имеет религиозный аспект. Государство видело в этом ре- зультат влияния монашества и приняло решительные меры. Органы ОГПУ провели работу по выявлению, аресту и препровождению в места ссылки и заключения огромного количества монахов. Таким образом, по мере развития событий власть все активнее применяла репрессивные действия для дос- тижения своих целей. Возможность народных масс влиять даже на местные органы власти постоянно снижалась.

Репрессивные действия в отношении монахов показывают, что госу- дарство не могло смириться с самим фактом их открытого существования в советском обществе. Вместе с тем, монахи, пытаясь понять причины своих страданий, видели в них религиозный смысл. Они были склонны интерпре- тировать события конца 1920-х – 1930-х гг. как проявление Божьей кары для всего народа и испытание для верующих.

В современной историографии метод поиска аналогий применяется до- статочно редко, поскольку любое событие имеет уникальные черты. Однако нельзя не признать, что операция по приказу № 00447 напоминает в общих чертах, например, мероприятия по изоляции потенциально враждебного на- селения, которые широко применялись в разных странах вне зависимости от уровня развития демократии. Во Франции во время «странной войны» были интернированы граждане Германии, в том числе эмигранты, бежавшие от на- цистов. В США почти в то же время интернированию подверглись этничес- кие японцы. При этом личные убеждения людей в расчет не принимались, учитывалась лишь их принадлежность к определенной формальной группе. В этом отношении операция № 00447 отличается только количеством и харак- тером социальных категорий, намеченных к репрессированию, и особой жес- токостью силовых мер. Собственно, «загадка 1937 года» заключается в том, что помимо выявления «врагов», сотрудники НКВД были обязаны фабрико- вать обвинения.

  Есть все основания полагать, что репрессии в отношении монахов обусловлены страхом властей перед собственным народом. Изучение след- ственных дел показывает, что государство боялось не столько конкретных антисоветских выступлений, которые обычно имели мирный характер, сколь- ко формирования в обществе стойких убеждений о неприемлемости дальней- шего существования сталинского режима. Монашество как социальный слой представлялось государству носителем подобных воззрений. Основания для этого действительно были, потому что часто иноки по разным причинам не стремились скрывать свои взгляды. Операция по приказу № 00447 представ- ляла собой попытку одним ударом очистить общество от определенных со- циальных слоев, которые, как считалось, настроены непримиримо враждебно к существующему строю. Однако в своем практическом воплощении она ока- залась направлена не только против отдельных категорий «антисоветских элементов», но и против всех лиц, заподозренных в нелояльности к режиму. Это, в свою очередь, обусловило повсеместное превышение первоначальных лимитов и провал всего замысла. Православное монашество смогло уцелеть за десятилетие гонений 1928-1938 гг. Отдельные его представители про должали присутствовать в нашем обществе практически до современности1.

Перспективы дальнейшего изучения этой проблематики связаны с привле- чением дополнительного круга источников. Особенно необходимыми явля- ются материалы, отражающие влияние монашества на общество.

В области развития исследовательской методики важнейший вывод данной работы сводится к тому, что замысел крупных государственных ме- роприятий часто не раскрывается в директивных документах, но может быть реконструирован на местных материалах, в которых отражается непосред- ственная исполнительская работа. В этом смысле низовые чиновники более откровенны. Изучение созданных ими документов позволяет не только ре- конструировать механизм реализации замысла руководства страны, но и сам замысел в том виде, в котором он оказался воплощен в конечном итоге.

Следует отметить, что при изучении этого периода необходимо суже- ние хронологических и географических рамок отдельных исследований. В те- чении предельно короткого периода одна и та же территория управлялась разными органами власти и разными методами. Особое внимание следует уделить этому постоянному поиску способов управлять обществом от его же имени при неуклонно растущем нежелании режима учитывать специфичес- кие интересы отдельных слоев населения, углубляющемся отрыве стоящих перед государством задач от народных нужд.

 

 

Источники.

II. Периодическая печать.

1) Тверская правда. 1928 г.

2) Пролетарская правда. 1934 г.

Литература.

I. Отечественная литература.

1) Беглов А. Л. Церковное подполье в СССР в 1920-1940-х годах: стра- тегии выживания // Одиссей. Человек в истории. Язык Библии в нарративе. М., 2003. С. 78-104.

2) Ватлин А. Ю. Террор районного масштаба: «Массовые операции» НКВД в Кунцевском районе Московской области 1937-1938 гг. М., 2004.

3) Дамаскин (Орловский), игумен. Мученики, исповедники и подвиж- ники благочестия Русской Православной Церкви ХХ столетия: Жизнеопи- сания и материалы к ним. Кн. 3. Тверь. 2001.

4) Жуков Ю. Н. Репрессии и Конституция СССР 1936 года // Отечест- венная история. 2002. № 1. С. 3-26.

5) Ильинская А. В. Страницы жизни Шамординской схимонахини Се- рафимы (Бобковой) // Наука и религия. 1991. № 3. С. 46-51.

6) Кожинов В. В. Россия. Век ХХ. (1901-1939). М., 2005.    

7) Нило-Столобенская пустынь. Тверь. 2003.

8) Шитков А. В. Где пустуют храмы, пустуют и души (Судьба Стариц- кого Свято-Успенского монастыря). М., 2003.

    9) Шкаровский М. В. Русское монашество в советское время // Цер-ковь и время. 2002. №1. С. 193-208.

    10) Шкаровский М. В. Русская православная церковь при Сталине и Хрущеве. (Государственно-церковные отношения в СССР в 1939-1964 годах). М., 2005.

II. Зарубежная литература.

1) Маннинг Р. Бельский район, 1937 год. Смоленск, 1998.

2) Поспеловский Д. В. Русская православная церковь в ХХ веке. М., 1995.

3) Поспеловский Д. В. Тоталитаризм и вероисповедание. М., 2003.

4) Таисия, монахиня. Жития святых. 1000 лет русской святости. Т. 2. Свято-Троицкая Сергиева Лавра. 1991.

5) Юнге М., Биннер Р. Как террор стал «Большим». Секретный приказ №00447 и технология его исполнения. М., 2003.

6) Wynot J. J. Keeping the Faith: Russian ortodox monasticism in the Soviet Union, 1917-1939. Texas A&M University Press College Station. 2004.

 Иеронима Коровашкина, Илью Коршунова, Арсения Васильева – к 3 г. ссылки в Северный Край

Иеромонахи Феодосий и Василий к уголовной ответственности не привлекались.

 

      

 

1 Шкаровский М. В. Русское монашество в советское время // Церковь и время. 2002. №1. С. 197.

2 Шитков А. В. Где пустуют храмы, пустуют и души (Судьба Старицкого Свято-Успенского монастыря). М., 2003. С. 122.

3 Шкаровский М. В. Русское монашество в советское время. С. 198.

 

1 Поспеловский Д. В. Тоталитаризм и вероисповедание. М., 2003. С. 330.

2 Wynot J. J. Keeping the Faith: Russian ortodox monasticism in the Soviet Union, 1917-1939. Texas A&M University Press College Station. 2004. P. 119.

3 Ibid. P. 120.

4 Дамаскин (Орловский), игумен. Мученики, исповедники и подвижники благочестия Русской Православной Церкви ХХ столетия: Жизнеописания и материалы к ним. Кн. 3. Тверь. 2001. С. 15-17.

1 Шкаровский М. В. Русская православная церковь при Сталине и Хрущеве. (Государственно-церковные отношения в СССР в 1939-1964 годах). М., 2005. С. 222.

2 Беглов А. Л. Церковное подполье в СССР в 1920-1940-х годах: стратегии выживания // Одиссей. Человек в истории. Язык Библии в нарративе. М., 2003. С. 80.

3 Там же. С. 85.

4 Там же. С. 90.

5 Там же. С. 97-98.

 

 

1 Беглов А. Л. Указ. соч. С. 98.

2 Поспеловский Д. В. Русская православная церковь в ХХ веке. М., 1995. С. 434, 484.

3 Wynot J. J. Op. cit. P. 139.

4 Ibid. P. 140.

5 Ibid. P. 168-169.

6 Ibid. P. 170.

7 Ibid. P. 160.

1 Wynot J. J. Op. cit. P. 153, 158.

2 Ibid. P. 160.

3 Кожинов В. В. Россия. Век ХХ. (1901-1939). М., 2005. С.289.

 

1 Юнге М., Биннер Р. Как террор стал «Большим». Секретный приказ №00447 и технология его исполнения. М., 2003. С. 243.

2 Маннинг Р. Бельский район, 1937 год. Смоленск. 1998. С. 126.

 

1 См.: Ватлин А. Ю. Террор районного масштаба: «Массовые операции» НКВД в Кунцевском районе Московской области 1937-1938 гг. М., 2004.; Юнге М., Биннер Р. Указ. соч.

2 Дамаскин (Орловский), игумен. Указ. соч. С. 20.

3 Жуков Ю. Н. Репрессии и Конституция СССР 1936 года // Отечественная история. 2002. № 1. С. 3-26.

4 См.: Маннинг Р. Указ. соч.

5 Шкаровский М. В. Русское монашество в советское время. С. 200.

6 Ильинская А. В. Страницы жизни Шамординской схимонахини Серафимы (Бобковой) // Наука и религия. 1991. № 3. С. 46-51.

 

 

 

1 Таисия, монахиня. Жития святых. 1000 лет русской святости. Т. 2. Свято-Троицкая Сергиева Лавра. 1991.

2 Оперативный Приказ Народного Комиссара Внутренних Дел Союза С. С. Р. № 00447 от 30 июля 1937 г. // Юнге М., Биннер Р. Указ. соч. С. 84-93.

1 Книга памяти жертв политических репрессий Калининской области. Т. 1. Мартиролог 1937-1938. Тверь. 2001.

2 Книга памяти жертв политических репрессий Калининской области. Т. 2. Тверь. 2001.

 

1 Шкаровский М. В. Русская православная церковь при Сталине и Хрущеве. С. 9.

2 Шкаровский М. В. Русское монашество в советское время. С. 200.

1 Таисия, монахиня. Указ. соч. С. 219-221, 268-269.

2 Тверской центр документации новейшей истории (ТЦДНИ). Ф. 7849. Д. 25701-с. Т. 1. Л. 354.

3 Там же. Л. 357 об.

1 ТЦДНИ. Ф. 7849. Д. 25701-с. Т. 1. Л. 401.

2 Там же. Т. 3. Л. 328-329.

3 Там же. Т. 1. Л. 10.

1 ТЦДНИ. Ф. 7849. Д. 25701-с. Т. 1. Л. 26.

2 Там же. Л. 201 об.

3 Там же. Л. 267.

4 Там же. Л. 271.

5 Там же. Л. 18.

 

1 ТЦДНИ. Ф. 7849. Д. 25701-с. Т. 1. Л. 273.

2 Там же. Л. 265-265 об.

3 Там же. Л. 269.

4 Там же. Л. 372.

5 Там же. Л. 351.

 

 

1 ТЦДНИ. Ф. 7849. Д. 25701-с. Т. 1. Л. 31-33.

2 Там же. Л. 37-37 об.

3 Там же. Л. 41.

4 Там же. Л. 38 об.

5 Там же. Л. 38 об.

6 Там же. Л. 363 об.

 

1 ТЦДНИ. Ф. 7849. Д. 25701-с. Т. 1. Л. 359 об.

2 Там же. Л. 357.

3 Там же. Л. 364.

4 Там же. Л. 363.

5 Там же. Л. 354-356.

6 Там же. Л. 365.

1 ТЦДНИ. Ф. 7849. Д. 25701-с. Т. 1. Л. 354.

2 Там же. Т. 2. Л. 77-78 об.

3 Там же. Т. 1. Л. 43.

4 Там же. Л. 317.

1 ТЦДНИ. Ф. 7849. Д. 25701-с. Т. 3. Л. 52.

2 Там же. Т. 1. Л. 411.

3 Там же. Л. 376.

4 Там же. Л. 377.

 

1 См.: ТЦДНИ. Ф. 7849. Д. 256701-с.

2 Там же. Т. 1. Л. 333-333 об.

1 ТЦДНИ. Ф. 7849. Д. 25701-с. Т. 1. Л. 372.

2 Там же. Л. 257 об.

3 Там же. Л. 258.

4 Там же. Л. 257 об.

5 Там же. Л. 257-257 об

6 Там же. Л. 258 об.

1 ТЦДНИ. Ф. 7849. Д. 25701-с. Т. 1. Л. 317.

2 Там же. Т. 3. Л. 210 об.

3 Там же. Т. 1. Л. 317.

4 Там же. Л. 158.

5 Шкаровский М. В. Русская православная церковь при Сталине и Хрущёве. С. 226.

6 ТЦДНИ. Ф. 7849. Д. 25701-с. Т. 1. Л. 158.

7 Там же. Л. 401.

1 ТЦДНИ. Ф. 7849. Д. 25701-с. Т. 2. Л. 204.

2 Там же. Т. 3. Л. 45.

3 Там же. Т. 2. Л. 204.

 

1 ТЦДНИ. Ф. 7849. Д. 25701-с. Т. 1. Л. 161.

2 Там же. Л. 182.

3 Там же. Л. 402.

4 Там же. Л. 402-403.

 

1 ТЦДНИ. Ф. 7849. Д. 25701-с. Т. 3. Л. 211 об.

2 Там же. Л. 210 об.

3 Там же. Л. 211.

4 Там же. Л. 211 об.

 

1 ТЦДНИ. Ф. 7849. Д. 25701-с. Т. 2. Л. 82.

1 ТЦДНИ. Ф. 7849. Д. 25701-с. Т. 1. Л. 411, 258 об.; Д