Вечная Природа Души и Духовная Практика

нитйа-дхарма о садхана

Шри Навадвипа-мандала — лучшее из всех святых мест в мире. Также, как Шри Вриндавана-дхама, она занимает площадь в шестнадцать крош (тридцать две мили) и по форме напоминает цветок лотоса с восемью лепестками. Венчик этого лотоса — Шри Антардвипа, в самом центре которой располагается Шри Майяпур. К северу от Шри Майяпура находится Шри Симантадвипа, которую украшает храм Шри Симанта-деви. Еще севернее находится деревня Билва-пушкарини, а южнее — Брахмана-пушкарини. Вся эта область носит название Симулия. Таким обрпазом, деревня Симулия-грама располагается в северной части Шри Навадвипы.

Во времена Шри Чайтаньи Махапрабху здесь жили ученые брахманы-пан-диты; в этой же деревне жил отец Шачи-маты, Шри Ниламбара Чакраварти. Недалеко от его дома находился дом известного ортодоксального брахмана Враджанатха Бхаттачарьи. С самого детства Враджанатха отличался исключительными способностями к постижению наук. В Билва-пушкарини он закончил санскритскую школу где в совершенстве изучил ньяя-шастры и обрел бесподобные знания в логике, которые можно было сравнить с безбрежным океаном. Все знаменитые ученые из Билва-пушкарини, Брахмана-пушкарини, Майяпура, Годрума, Мадхьядвипа, Амрагхата, Самудрагарха, Кулии, Пурваст-хали и других мест были побеждены силой его искусного владения логикой.

Подобно тому, как голодный лев яростно бросается на стадо слонов, Врад-жанатх Ньяя-панчанана, каждый раз, когда узнавал о том, что где-то проходит собрание ученых брахманов, не мог пройти мимо и, полный воодушевления, вступал с ними в беспощадный спор. Несокрушимыми аргументами он заставлял уравновешенных пандитов приходить в гнев и кипеть от возмущения. Один из таких пандитов, жестокосердный Наияика Чудамани, никак не мог простить унижения своего достоинства и потому решил с помощью черной магии убить Ньяя-панчанану Поселившись в месте сжигания трупов на Рудрад-випе, он днем и ночью произносил зловещие заклинания из тантра-шастры.

Наступила амавасья, ночь новолуния, которая часто наводит на человека страх. Густая тьма заполнила все вокруг. В полночь Наияика Чудамани сидел в месте сжигания трупов и взывал к Божеству громовым голосом: “О Мать, ты единственное достойное Божество, верховная богиня этого века Кали. Я слышал о том, что тебя легко удовлетворить произнесением нескольких мантр и что ты даруешь свое благословение всем, кто тебе поклоняется. О богиня, твое лицо наводит ужас на греховных людей! Милостиво обрати свой взор на своего вечного слугу, который так усердно возносит тебе молитвы и повторяет священные мантры в течение уже многих дней. Пожалуйста, даруй мне свое благословение! О Мать, хотя я полон недостатков, ты навсегда останешься моей любящей Матерью. Пожалуйста, прости же все мои несовершенства и яви свой божественный образ”.

Вновь и вновь жалобно взывая к имени Матери, Ньяя Чудамани возливал топленое масло в жертвенный огонь, произнося зловещие мантры, призванные погубить Враджанатха Ньяя-панчанану Как же удивительна была сила этих мантр! Будто подчиняясь их мистической воле, небо заволокли темные густые облака. Подул сильный ветер, зазвучали раскаты грома. Яркие вспышки молнии раз за разом освещали зловещий мрак ночи, и в их свете можно было различить образы собиравшихся вокруг уродливых духов и привидений. Приняв жертвенное вино, Чудамани привел в возбужденную концентрацию всю свою нервную систему и, подняв лицо к небу, нечеловеческим голосом громко взывал: “О Мать, умоляю тебя, сделай это прямо сейчас!”

В ответ на страстный призыв Чудамани с небес раздался голос невидимого Божества: “Не беспокойся ни о чем. Враджанатх Ньяя-панчанана не будет долго оставаться непобедимым логиком. Очень скоро он потеряет интерес к обсуждению ньяя-шастры; он оставит философские диспуты на темы священных писаний и никогда больше не вернется к своему старому занятию. Он перестанет быть для тебя соперником. Обрети же покой и с миром на душе возвращайся к своим делам”.

Выслушав пророческий голос, Чудамани обрел счастье и мир на душе. Вновь и вновь принося в сердце поклоны Господу Шиве, автору “Тантра-шаст-ры”, он возвратился домой.

Враджанатх Ньяя-панчанана был поистине выдающимся ученым. Он заслужил титул диг-виджайи пандита, когда ему едва исполнился двадцать один год. Этого высокого звания обычно удостаивались великие ученые, сумевшие победить в споре всех своих соперников во всех сторонах света. День и ночь Враджанатх изучал труды известного индийского мыслителя, знатока ньяи и основателя новой школы логики (навья-ньяя) Шри Гангешопадхьяи. Найдя множество недостатков в книге „Дидхити“, принадлежащей перу Рагхунатхи (Канабхатты) Широмани и представлявшей из себя прославленный комментарий на „Таттву-чинтамани“ Гангешопадхьяи, Враджанатх составил свой собственный комментарий к этому же произведению. Хотя Враджанатх был свободен от стремления к материальным удовольствиям, его мало интересовала настоящая духовная жизнь, и понятие парамартха (духовное бытие, цель человеческой жизни) не было знакомо для его уха. Вся жизнь Враджанатхи была посвящена изучению логики; он пользовался каждым подходящим случаем, чтобы участвовать в философских спорах, в которых оттачивал свое мастерство ученого-схоласта. Враджанатх опирался на терминологию ньяя-шастры, которая состоит из таких фундаментальных понятий, как аваччхеда — характеристика объекта, посредством которого он отличается от всех остальных объектов; вьяваччхеда — отличие одного объекта от другого; гхата — “глиняный горшок” и пата — “кусок ткани”. Даже когда он отдыхал, спал, принимал пищу, прогуливался, исполнял другие свои обязанности, его сердце было наполнено размышлениями о природе окружающих его вещей, о природе времени, об особенностях конституции твердых и жидких объектов.

Как-то на заходе Солнца Враджанатх сидел на берегу Ганги, рассуждая о шестнадцати категориях, введенных в научный обиход Гаутамой Муни, основателем древней системы логики. В этот момент к нему подошел ученик, недавно приступивший к изучению ньяя-шастры. Ученик спросил: “О почтенный господин Ньяя-панчанана, доводилось ли вам слышать то, как Нимай Пандит посредством логики опровергает атомистическую теорию творения?”

Приведенный в нечеловеческое бешенство смиренным вопросом ученика, Ньяя-панчанана взревел, как раненый лев. Страшным голосом он закричал: “Кто такой Нимай Пандит?! Не имеешь ли ты в виду известного всем сына Джа-ганнатха Мишры?!” Стараясь держать себя в руках, он продолжил: “Хорошо, скажи мне, каковы Его логические аргументы”.

Ученик сказал: “Все, что мне известно об этом, что не так давно в Шри На-вадвипе жил человек по имени Нимай Пандит. Он ввел большое количество неизвестных ранее логических приемов и подходов к обсуждению ньяя-шастры. Своим искусством владения логикой Он победил и развенчал великого Рагху-натху Широмани. Говорят, что во времена Нимая Пандита во всей Индии не было ученого, равного Ему в знании ньяя-шастры. Однако, несмотря на все Свои познания, Он в конце концов отверг возвышенную науку логики, считая ее абсолютно бесполезной и незначительной. Нимай Пандит пришел к заключению, что не только ньяя, но и любое материальное знание и весь материальный мир не имеют истинной ценности. С этими мыслями Он принял жизнь санньяси, странствующего отшельника, для того, чтобы путешествовать по всей Индии и проповедовать повсюду славу совместного пения имен Хари. Вайшнавы, с которыми мне довелось говорить на эту тему, считают Его Бхагаваном, Верховной Личностью Бога, Пурна-Брахмой, Абсолютной Истиной, и с таким пониманием они поклоняются Ему, произнося Шри Гаура-Хари мантру. О Ньяя-панчанана Махашая, пожалуйста, взгляни беспристрастно хотя бы раз на научные достижения Нимай Пандита, оцени значимость Его открытий в логике, и затем выскажи свое окончательное суждение”.

После этой беседы с учеником Враджанатх Ньяя-панчанана неожиданно для самого себя всерьез задумался о научном вкладе Нимай Пандита и Его методе логических рассуждений, в результате чего нашел интересным внимательно и беспристрастно исследовать оставленное Им наследие. Расспрашивая всех, кто что-либо слышал об этом, Враджанатх в конце концов сумел составить полную картину о той системе логики, которой пользовался Нимай Пандит. Природа человека устроена таким образом, что если он развивает интерес к какому-либо предмету, он естественным образом будет испытывать уважение к учителям этой науки. При этом, как правило, обычные люди, по определенным психологическим причинам, не склонны иметь веру в возвышенных личностей, которые все еще живут в этом мире как их современники; однако великие махаджаны, герои прошлых веков и тысячелетий, становятся для них безусловным объектом поклонения. Внимательно изучив логический метод Нимай Пандита, Ньяя-панчанана проникся глубоким уважением к Нему и исполнился веры в Его исключительное положение.

В глубине своего сердца Враджанатх часто обращался к Шри Вишвамбхаре: “О Нимай Пандит, как жаль, что я не родился Твоим современником. Ах! Если бы только мне посчастливилось встретить Тебя в ту пору когда Ты жил в Навад-випе и преподавал ньяя-шастру! Случись это, я тотчас же принял бы прибежище у Твоих стоп, став Твоим верным учеником. Тогда, прилежно обучаясь под Твоим руководством, я смог бы обрести совершенное знание. О Нимай Пандит, пожалуйста, войди в мое сердце! Я знаю, Ты — Верховный Брахман, ведь если не так, тогда откуда в Тебе столь исключительное знание законов логики и как Твой разум смог создавать настолько искусные рассуждения и приходить к столь глубоким выводам? Воистину, Ты — Гаура-Хари, Всевышний Господь, облаченный в сияние золота. Подобно тому, как Солнце своими лучами разрушает темноту ночи, Ты силой Своих непобедимых аргументов рассеиваешь мрак невежества. Век Кали наполнен чернотой-невежеством. Ты же принял золотой цвет тела (гаура), и мраку авидьи пришел конец. Тебя зовут Хари, поскольку Ты похитил умы и сердца людей этого мира. Признаюсь, Ты похитил и мое сердце величием Своего непревзойденного владения логикой”.

Вновь и вновь повторяя эти слова, Враджанатх, казалось, потерял рассудок. Иногда он громко взывал: “О Нимай Пандит! О Гаура-Хари! Пожалуйста, будь милостив ко мне! Когда наступит тот день, когда я смогу овладеть логикой так же, как Ты? Когда же в научном споре мне будут доступны такие же глубокие аргументы ньяи? Если Ты проявишь ко мне Свою милость, только тогда я смогу стать великим знатоком ньяя-шастры и превзойти всех в учености”.

Враджанатх размышлял следующим образом: “Похоже, что люди, поклоняющиеся Гаура-Хари, развили особое почтение к Нему благодаря тому, что Тот обладает исключительными способностями во владении наукой логики, также как и меня когда-то привлекли в Нем эти качества. Пожалуй, мне стоит отправиться к вайшнавам и разузнать, нет ли у них книг по логике, составленных Нимай Пандитом”. Думая так, Враджанатх исполнился решимости поближе познакомиться с преданными Шри Гауранги. Враджанатх постоянно повторял святые имена Бхагавана, такие, как “Нимай Пандит” и “Гаура-Хари”, и находил в этом все большее удовольствие. Эти действия, также как и желание общаться с преданными Шри Гауры, составили для него запас сукритти, праведной деятельности, которая в скором будущем готова была принести свой бесценный плод.

Однажды, принимая обед в обществе своей бабушки, Враджанатх спросил: “Дорогая бабушка, скажи, видела ли ты когда-либо Шри Гаура-Хари?”

Услышав святое имя Господа Гауранги, бабушка невольно погрузилась в воспоминания из своего детства. Сияя радостной улыбкой, она сказала: “Ах, увижу ли я вновь пленительный образ моего Гауранги!? Его тело — само очарование красоты и сладости. Разве есть на земле тот человек, который, увидев Его, мог бы остаться обычным материалистом, погруженным в мирскую жизнь? Когда Он пел харинама-кирттану, поглощенный экстатическим трансом божественной любви, птицы, животные, деревья и растения Навадвипы замолкали и оставались без движения, опьяненные сладостью нектара кришна-премы. Даже сейчас, хотя прошло столько лет, когда я думаю о Нем, я не могу удержать слез, которые начинают непрерывным потоком струиться из моих глаз, так что вся моя грудь становится влажной”.

Враджанатх: “Дорогая бабушка, не могла бы ты вспомнить какие-либо истории о жизни Шри Гауранги?”

Бабушка: “Да, с большой радостью! Слушай, внучек, внимательно. Однажды, когда Шри Гауранга вместе с матерью Шачи отправился в дом своего дяди по матери, живущие там старшие женщины накормили Его блюдом, которое называется шаканна (шпинат, смешанный с рисом). Гаура хвалил шак и вкушал его с большим удовольствием…”

Во время беседы бабушки и внука мать Враджанатха заботливо подавала на стол, и так случилось, что в тот самый момент, когда Враджанатх с глубочайшим вниманием слушал описание этой сокровенной бходжана-лилы Шри Гауранги, она поднесла и положила на тарелки небольшое количество шака, источающего неземной аромат. Увидев перед собой то самое блюдо, о котором только что зашла речь в рассказе бабушки, Враджанатх возрадовался в душе. Полный воодушевления, он громко воскликнул: “Это же божественный шак — любимое блюдо ньяя-пандита Шри Гаурачандры!” Видя в этом проявление милости Господа, Враджанатх с глубоким почтением и благоговением вкушал поднесенное ему блюдо из шака и раз за разом хвалил его исключительные достоинства.

Хотя Враджанатх был лишен трансцендентного знания и никогда не проявлял интереса к духовной жизни, теперь в нем произошла удивительная перемена: он всей душой привязался к Нимай Пандиту преклонялся перед Его ученостью и пребывал в восторге от глубины Его познаний в науке ньяя-шастры. Невозможно было описать его восхищение Шри Гаурой. Даже звук святого имени Нимай Пандита приводил его в безудержный восторг. Встречая нищих странников, просящих милостыню со словами “Джая Шачинандана”, Враджанатх тепло принимал их и кормил, будто они были самыми близкими для него людьми. Часто он направлялся в Майяпур, чтобы увидеть местных вайшнавов-ба-баджи, воспевающих имена Гауранги. Он проводил с ними много времени, слушая их гаура-катху и пытаясь узнать как можно больше подробностей о сокрушительных поражениях, которые терпели великие ученые, знатоки ньяи, вступая в спор с Шри Гаурангой.

Прошло несколько месяцев. Никто более не мог узнать великого пандита Враджанатха — такие невиданные перемены произошли в нем. Если совсем недавно он стремился слушать лишь о достижениях Нимай Пандита на ниве учености и схоластических диспутов, теперь же гаура-катха, рассказы о жизни и деяниях Шри Вишвамбхары стали самой его жизнью. О каком бы эпизоде гаура-лилы ни доводилось слышать Враджанатху он испытывал бесконечную радость, и сердце его наполнялось небесным блаженством. Враджанатх потерял интерес к логике. Он более не изучал ньяя-шастры и не преподавал их. Он потерял вкус к сухим рассуждениям и построению систем доказательств в научных спорах. Ньяя-пандит Нимай навсегда покинул его сердце, и на его место взошел бхакта Нимай, Всевышний Господь в облике Своего чистого преданного.

Стоило Враджанатху услышать звук мридангии караталов, как его сердце, оживленное вкусом преданного служения, пускалось в безудержный танец. Увидев чистых преданных, в своем уме он возносил им почтительные пранама-мантрыи склонялся к пыли с их стоп. Он поклонялся святой Шри Навадвипе, месту рождения Шри Гаурангадева, считая ее неотличной от Самого Господа. В поведении Враджанатха проявлялось необычайное духовное благородство; он стал по-настоящему вежливым и мягким человеком. Бывшие его соперники, брахманы-пандиты, любители жарких философских дебатов, встречая его, не могли найти объяснения произошедшей в нем перемене. Они были счастливы видеть, что Враджанатх, чье сердце стало умиротворенным, наконец обрел самоудовлетворение и перестал бросаться на них по каждому поводу, угрожая своими грозными стрелами неотразимых логических аргументов. Наияика Чу-дамани, видя все это, с удовлетворением заключил, что Мать Кали, Божество, которому он так ревностно возносил молитвы, лишила Враджанатха всей его силы, сделала его бесполезным и слабовольным. Теперь Наияика Чудамани чувствовал себя довольным и счастливым.

Однажды, сидя в уединении на берегу Ганги, Враджанатх размышлял: “Как объяснить то, что такой выдающийся ученый, знаток ньяя-шастры, как Нимай Пандит, оставил свои занятия логикой и принял путь преданного служения? В этом заключена тайна, которую я хочу разгадать. Одно ясно — если Сам Нимай Пандит отдал предпочтение бхакти, значит, и мне надлежит следовать по Его стопам. В конце концов, что я потеряю, если встану на путь, по которому прошла такая великая личность?

В прошлом, когда меня не интересовало ничего, кроме ньяи, я не был способен практиковать преданное служение. Для меня было невыносимым само имя Нимая Пандита. Погруженный в изучение ньяя-шастры, я не мог даже найти время для того, чтобы поесть, испить воды или как следует выспаться. Изучение сухой логики поглощало все мое сознание. Теперь же я смотрю на мир совсем другими глазами. Я больше не размышляю на темы, описываемые понятиями мирской логики. Бесчисленные аргументы ньяя-шастры, которыми еще недавно были наполнены все мои мысли, даже случайно не входят в мой ум. Теперь, где бы я ни находился, что бы ни делал и с кем бы ни говорил, в моем сердце всегда звучит имя Гауранги. Видя танцы преданности возвышенных вайш-навов, находящихся в трансе бхакти-йоги, я замираю, очарованный их красотой. Но при всем при этом меня не оставляют сомнения. Я родился в семье вай-дика-брахмана, принадлежащего к древней престижной династии, пользующейся почетом в обществе. Хотя сейчас для меня очевидно, что вайшнавы отличаются благородным поведением, тем не менее, я не нахожу в себе решимости принять их образ жизни и стиль поведения. Я не чувствую себя готовым открыто присоединиться к ним и стать одним из них. Скорее всего, мне стоит культивировать гаура-бхакти в глубине сердца, не демонстрируя своих чувств окружающим меня людям.

Мне известно много вайшнавов, которые проживают вблизи Шри Майяпу-ра, в местечке Кола-бханга-данга, известном тем, что именно здесь знаменитый Чханд Кази разбил мриданги преданных Шри Гауры с целью остановить харинама-санкиртану. Также много известных вайшнавов-бабаджи проживают в месте Вайрагьи-данга (обитель отшельников). Видя их сияющие лица, я всегда испытываю радость, и сердце мое очищается. Среди всех этих замечательных вайшнавов Шри Рагхунатха даса Бабаджи Махашая более всех привлекает меня. Его чистота и духовная сила покорила мое сердце. Когда я вижу его, мое сердце наполняется сильной верой в путь шуддха-бхакти. Я хотел бы всегда жить рядом с ним и изучать бхакти-шастры под, его руководством. В Ведах говорится:

атма ва аре драштавйах шротавйо мантавйо нидидхйаситавйах

Брихад-аранйака-упанишад 4.5.6

„Цель жизни человека — Верховная Абсолютная Истина. Именно Ее всегда нужно созерцать; о Ней нужно слушать, и размышлять; на Нее нужно всегда медитировать в глубине своего сердца“.

В этой ведической мантре, слово мантавйа означает „размышлять“, „изучать“ или „анализировать“. Хотя это слово предполагает, что человек должен обрести брахма-гьяну посредством изучения ньяя-шастры, слово шрутавйо, означающее „слушать“ или “изучать под руководством опытного учителя, гу-ру“, предполагает нечто более значимое. Я провел большую часть своей жизни в бесплодных спорах и сухих рассуждениях. Теперь, наконец, я желаю посвятить себя служению лотосным стопам Шри Гаура-Хари. Решено — сегодня после захода Солнца я отправлюсь к Шри Рагхунатхе дасу Бабаджи Махашае, чтобы получить его даршан”.

На закате дня, когда Солнце уже скрылось за горизонтом, но его теплые лучи все еще окрашивали розовым цветом вершины деревьев, Враджанатх с твердой решимостью в сердце отправился в сторону Шри Майяпура. С юга дул приятный ветерок; повсюду порхали птицы, торопливо возвращающиеся в свои гнезда. Серебристые звезды одна за другой загорались на темнеющем небе. В тот момент, когда Враджанатх подошел к Шриваса-ангану собравшиеся там вайшнавы начинали мелодичное пение имен Господа, сопровождающее сандхья-арати, церемонию поклонения Шри Бхагавану Под звуки киртана Враджанатх незаметно прошел во внутренний дворик храма и сел в тени дерева бакула на небольшом возвышении, именуемом кола-бханга-данга. Именно здесь Кази разбил глиняный барабан, который использовали вайшнавы для проведения киртанаво славу Господа Хари. Слушая арати-киртану, Враджанатх радостно осознавал, что его некогда сухое сердце наполняется теплом, становится мягким и податливым. Когда киртана подошла к концу, вайшнавы также расселись на возвышении в прохладной тени дерева бакула.

Вскоре появился и сам почтенный Рагхунатха даса Бабаджи Махашая. Постоянно восклицая “Джая Шачинандана! Джая Нитьянанда! Джая Рупа-Сана-тана! Джая Даса Госвами!”, он также сел на возвышение среди других преданных. Лишь завидев его, вайшнавы распростерлись перед ним в смиренном поклоне. Враджанатх, так же как и все присутствующие, низко склонился к стопам бабаджи. Когда пожилой Бабаджи Махашая увидел красоту сияния, исходящего от лица Враджанатхи, он радостно обнял его и попросил сесть рядом.

Бабаджи спросил: “Кто ты, сын мой?”

Враджанатх ответил: “Я бедная душа, умирающая от жажды в пустыне материального мира в поисках живительного источника Абсолютной Истины. Я жадно молю тебя наградить меня божественным нектаром своих наставлений”.

Один вайшнав, сидевший рядом, узнал Враджанатха. Он сказал: “Его зовут Враджанатх Ньяя-панчанана. Во всей Навадвипе нет другого ученого, равного ему в знании ньяя-шастры Сейчас, милостью Господа, он развил веру в Шри Шачинандану”.

Узнав об исключительных достижениях Враджанатха в области образования, пожилой бабаджи с теплотой сказал: “Мой дорогой сын, ты великий ученый, тогда как я последний глупец и ничтожная, падшая душа. Ты живешь в святой дхаме Шри Навадвипе, вечной обители нашего Господа Шри Шачинан-даны. Поэтому мы, обусловленные души, лишенные духовного прибежища, зависим от твоей милости. Подумай сам, как мы можем давать тебе какие-то наставления. Будь добр, расскажи нам что-либо о нашем Господе Шачинандане. Этим ты охладишь наши пылающие в огне разлуки сердца”.

Постепенно все присутствующие вайшнавы разошлись, чтобы исполнять свои вечерние обязанности в преданном служении. Бабаджи Махараджа и Враджанатх остались наедине.

Враджанатх сказал: “О Бабаджи Махашая, поскольку я родился в семье брахмана, мое сердце полно гордости и высокомерия. Я всегда считал себя образованным и эрудированным человеком. В своей гордыне я считал, что весь мир находится в моей власти. Я не был обучен тому, как почитать садху и великих святых личностей. Не знаю, в результате какой великой удачи я развил веру в тебя и твои возвышенные качества. Позволь мне задать несколько вопросов. Будь так добр, ответь на них, поскольку я пришел к тебе с чистым сердцем, не имея каких-либо скрытых мотивов.

Пожалуйста, обучи меня тому, что есть джайва-садхья, конечная цель жизни каждой индивидуальной души. В этом состоит моя первая просьба. Кроме того, я желаю узнать, что есть джайва-садхана, соответствующее средство, которое необходимо применить, чтобы достичь этой цели. Изучая ньяя-шастры, я пришел к заключению, что джива всегда существует отдельно от Господа. И лишь обретя Его милость, обусловленная джива сможет достичь освобождения. Я узнал, что метод, с помощью которого живое существо получает милость Бхагавана, называется садхана, а результат, достигаемый посредством садха-ны, называется садхья. Изучая ньяя-шастры, я безуспешно пытался найти ответы на вопросы, что есть садхья и что есть садхана, какова истинная цель жизни и как джива может достичь ее. Однако, в конце концов, я пришел к заключению, что ньяя-шастра не дает ответа на эти вопросы. По этой причине я испытал глубокое разочарование. Прошу тебя, скажи мне: каково твое понимание цели жизни и средства ее достижения?”

Шри Рагхунатха даса Бабаджи, будучи учеником великого Шрилы Рагху-натхи даса Госвами, был не только знающим ученым, но и осознавшей себя душой, шуддха-вайшнавом. В течение длительного времени он жил у святой Рад-ха-кунды, приняв прибежище у стоп своего божественного учителя. На протяжении многих лет каждый вечер он слушал гаура-катху, описание трансцендентных игр Шри Чайтаньядевы, из лотосных уст Даса Госвами. Иногда Шри Рагхунатха даса Бабаджи и Шри Кришнадас Кавираджа Госвами обсуждали между собой глубокие философские истины. Если при этом они не могли разрешить какое-либо сомнение, они всегда обращались к великому Дасу Госвами, и тот награждал их правильным пониманием сиддханты. После того, как Рагху-натха даса Госвами и Кришнадас Кавираджа Госвами оставили мир, Шри Раг-хунатха дас Бабаджи переселился в Шри Майяпур, где стал главным бабаджи-пандитом среди вайшнавов Шри Гауда-мандалы. Часто, вместе с Премадасом Парамахамсой Бабаджи Махашаей, погрузившись в переживание божественной любви, они обсуждали сокровенные тайны кришна-премы.

С радостным сердцем встретив вопрос Враджанатх, бабаджи сказал: “О благородный Ньяя-панчанана, любой человек, который, закончив изучать ньяя-шастры, задает вопрос о садхье и садхане, в высшей степени удачлив. Это несомненно так, поскольку ньяя-шастра представляет из себя анализ основных категорий материального мира и имеет своей конечной целью определить посредством логического анализа то, что должно считаться самым важным. Посредством логики человек должен обрести понимание необходимости постижения Верховной Абсолютной Истины. Ученые, которые пришли именно к такому заключению, смогли осознать истинное предназначение ньяя-шастры. Те же, кто изучают ньяя-шастры только лишь с целью овладения логикой, необходимой для того, чтобы посредством сухой аргументации побеждать в научных спорах, просто тратят свое драгоценное время и не обретают бесценный плод ньяи. Справедливо будет заключить, что изучение ими логики (ньяи) привело их к нелогичному результату (аньяя-пхала). Все их усилия бесполезны, а жизнь прожита зря.

Садхья, конечная цель жизни, есть та таттва, духовная истина, которую постигает человек, достигнув высшего совершенства в самоосознании. Метод же, который применяется человеком ради достижения этого, называется сад-хана. В соответствии с индивидуальными склонностями и качествами дживы, связанной материальной иллюзией, она может иметь те или иные представления о жизни и, соответственно, по-разному видеть конечную цель своего существования. Однако следует знать, что цель человеческой жизни одна. Истинная, конечная цель существования дживы одна и только одна.

Джива, в зависимости от ее склонностей и квалификации, может ставить перед собой одну из трех целей: бхуктти — материальное наслаждение; муктпи — освобождение или бхакти — преданное служение. Те, кто погружены в мирские удовольствия и материальные представления о счастье, чье сознание прочно покоится на платформе материализма, считают бхуктпи высшей целью своей жизни. Священные писания сравниваются с камадхену, волшебной коровой, исполняющей все желания, и потому, чего бы ни попросил человек у Бога, шастпры предписывают метод, с помощью которого он сможет достичь своих целей. Для стремящихся к материальным наслаждениям существует раздел Вед, называемый карма-канда, в котором даны предписания, регулирующие жизнь таких людей, и предназначенные для того, чтобы те смогли исполнить все свои материальные желания. Нет таких материальных желаний, которые нельзя было бы исполнить, строго следуя предписаниям этого раздела Вед. Такова природа обусловленного живого существа — получив материальное тело, оно просто обречено на неодолимое стремление к чувственным удовольствиям.

Материальный мир, созданный волей Всевышнего, предоставляет все возможности для мирского счастья, обретаемого посредством материальных чувств. Удовольствия, которые может обрести обусловленное живое существо с момента рождения и до его смерти, известны как айхика-сукха (счастье, доступное в этой жизни).

Те удовольствия, которые джива способна обрести после оставления тела, объединены понятием амутрика-сукха (счастье, доступное в следующей жизни). Амутрика-сукха, в свою очередь, делится на множество видов. Оставив тело, джива может родиться в раю, на планете Сварга или Индралоке, где будет созерцать божественно-прекрасный танец апсар, небесных куртизанок; там она будет наслаждаться напитком амрита (нектар бессмертия), вдыхать аромат райских цветов из сада Нандана-канана, наслаждаться красотами Индра-пури (города Индры), его улиц и парков, внимать звукам мелодичного пения гандхарвов, небесных певцов и музыкантов, общаться с райскими красавицами видьядхари и т.д. Такова сваргия-сукха, счастье, доступное жителям рая.

Над Индралокой и Сваргалокой находятся планеты Махарлока, Джаналока, Тапалока и Брахмалока, высшие планеты материальной вселенной. Виды наслаждений, представленные на Индралоке, встречаются значительно реже в описаниях Махарлоки и Джаналоки. Что касается Тапалоки и Брахмалоки, то шастры практически не содержат описаний райских наслаждений, предназначенных для обитателей этих планет. Принцип мироустройства состоит в том, что чем выше планетная система, тем более тонкими становятся объекты чувств и чувства населяющих ее существ, — так, наслаждения жителей Бхуло-ки (Земли) — наиболее грубые, тогда как обитатели высших планет способны испытывать самые тонкие формы материальных удовольствий, недоступные для землян. При этом следует ясно понимать, что с абсолютной точки зрения не существует принципиальной разницы между всеми вышеперечисленными уровнями бытия, поскольку любой вид счастья, доступного обитателям разных планет, представляет из себя набор удовольствий, обретаемых одним и тем же способом: посредством услаждения своих материальных чувств. Никакое другое (нематериальное) счастье не достижимо для обитателей материального мира, на какой бы планете вселенной они ни жили. Им неизвестна природа чистого духовного счастья (читп-сукха).

Понятие материального счастья тесным образом связано с природой тонкого тела, состоящего из ума, разума и ложного эго. Тонкое тело есть чид-абхаса, искаженная форма чистого сознания дживы. Все виды материальных наслаждений называются бхуктпи. Обусловленные души, запутавшиеся в самсаре, стремясь исполнить свои материальные желания (бхуктпи), принимают прибежище в материальной деятельности (карма). Такова их садхана и садхья. В „Яд-жур-Веде“ (2.5.5) говорится:

сварга-камо ’швамедхам йаджетпа

„Тот, кто желает достичь райских планет (Сваргалока), должен совершать жертвоприношение, называемое ашвамедха-ягья“.

Шастры предписывают разнообразные типы садханы ради обретения бхуктпи. К их числу относится агништома (определенный вид огненного жертвоприношения), вишвадева-бали (поднесение жертвенных даров деватам), иш-тапурта (рытье колодцев, строительство храмов и другие виды альтруистических действий) и даршапаурнамаси (религиозные церемонии, совершаемые в дни новолуния и полнолуния). Посредством всех этих методов материалисты пытаются достичь цели жизни (садхья-васту), которым для них является бхук-ти, материальное наслаждение.

Другие люди, уставшие от страданий, сопровождающих любые их попытки наслаждаться объектами материального бытия, отвергают счастье, доступное на любой из четырнадцати планетных систем, считая его недостойным и незначительным. С этим настроением они стремятся освободиться от самсары, непрерывного цикла рождений и смертей. Для таких людей имперсональное освобождение, мукти, есть единственная садхья-вастпу, конечная цель жизни. Они считают бхукти, любые материальные наслаждения, кандалами, превращающими дживу в узника материального мира. Такие люди обычно рассуждают следующим образом: “Пусть те, кто не разочаровался в соблазнах материального мира, чье стремление к материальным наслаждения не уничтожено огнем трансцендентного знания, следует пути материальной деятельности, предписанной в разделе Вед карма-канда, и тем самым, обретут желаемое бхукти. Однако в „Бхагавад-гите“ (9.21) говорится: кшине пунйе мартпйа-локам вишантпи — „когда истощается запас их благочестия, накопленного в результате многих жизней, посвященных строгому исполнению религиозных обрядов, они теряют право наслаждаться райскими удовольствиями и падают вниз, рождаясь вновь на этой планете смерти (Мартьялоке)“.

На основе этого стиха люди, стремящиеся к мукти, логично заключают, что все виды материальных наслаждений временны, и бхукти, какое бы наслаждение оно ни приносило, рано или поздно исчезает, подобно миражу в пустыне. То, что временно, не может быть духовным, поэтому люди, стремящиеся к мукти, знают истинную природу материального счастья — оно иллюзорно. Человеку надлежит стремиться лишь к тому, что вечно, поэтому садханой мы можем называть лишь тот метод, который призван помочь человеку достичь вечной цели.

Будучи вечной категорией, мукти, несомненно, может считаться садхьей, целью живого существа. Мукти достигается посредством садхана-чатуштая, четырех видов садханы: 1) нитья-анитья-васту вивека, умение различать между временными и вечными категориями; 2) иха-амутра-бхала-бхога-вирага, отвержение возможности наслаждения плодами кармы, обретаемыми в этой жизни или в следующей; 3) сама-дамади-сат-гуна, развитие шести благородных качеств, таких, как контроль ума и чувств; 4) мумукша, развитие стремления к освобождению.

Эти четыре вида действий представляют из себя истинную садхану (садхана-чатуштая) и заключают в себе научный метод для тех, кто видит мукти в качестве цели свой жизни. Данный анализ садхйи и садханымы обнаруживаем в разделе Вед гьяна-канда.

Как я уже говорил, шастры подобны матери корове, Камадхену, готовой исполнить любые желания живых существ. Они предписывают для каждого человека тот метод самоосознания, который соответствует его квалификации. Даже если душа и обретает безличное освобождение, это освобождение нельзя считать конечной целью бытия дживы Мукти обычно понимают как прекращение материального существования. Такое освобождение называют нирвана, состояние, при котором индивидуальная душа считает себя уничтожившей свое Эго, любой вид индивидуальных особенностей и любой уровень отдельности своего бытия от бытия Абсолюта. Однако совершенно очевиден тот факт, что джива-таттва есть вечная категория и потому уничтожение или безличное растворение в Брахмане в принципе абсолютно невозможно для нее. Джива вечна, вечна ее индивидуальность, тогда как нирвана или имперсональное освобождение есть воображаемая категория. Данный вывод подтверждает „Шве-ташватара-упанишад“ (6.13):

нитйо нитйанам четанаш четананам

„Всевышний Господь есть верховное вечное существо, повелевающее бесчисленными вечными живыми существами; Он — Высшая Личность, обладающая сознанием, в чьем подчинении находятся мириады сознающих живых существ“.

Эта, и другие подобные ей ведические мантры провозглашают вечность индивидуальных живых существ, джив. Нирвана, или уничтожение дживы, невозм