Роберт Робинсон, афроамериканский рабочий в СССР

Афроамериканцу Роберту Натаниелю Робинсону было двадцать три года, и он работал в Детройте инструментальщиком на заводе Форда, когда по приглашению советских рекрутеров в числе тысяч других американцев приехал в Советский Союз налаживать производство на предприятиях советской индустрии.

В Детройте Робинсон зарабатывал 140 долларов в месяц, тогда как Советский Союз предложил ему 250 долларов (из которых 150 должны были пойти прямо на его счет в американском банке), бесплатную квартиру, домработницу и 30-дневный оплачиваемый отпуск. Это было слишком хорошее предложение, чтобы от него отказаться.

Иммигрант, рожденный на Ямайке и получивший образование на Кубе, он не интересовался политикой. Однако вскоре после прибытия в Россию он стал одним из самых известных американцев, живших в стране, объектом внимания советской пропаганды и предметом одновременно осуждения и восхищения в Соединенных Штатах.

Работать Робинсон стал на Сталинградском тракторном заводе. Он оказался единственным черным среди нескольких сотен американцев, работавших на СТЗ. Позднее Роберт вспоминал, что его прибытие в Сталинград 4 июля 1930 года вызвало заметный испуг в американской колонии. В заводской столовой Робинсона встречали враждебные взгляды, приглушенные оскорбления и проклятия. Несколько раз белые американцы требовали его отъезда и угрожали убить его, если он не уберется.

Нападение на Робинсона случилось 24 июля, через три недели после его прибытия. Один из свидетелей события сразу же написал домой, и в Detroit New появилась заметка: «В нашей группе есть цветной, только что прибывший. Тот, у кого хватило наглости нанять его и отправить сюда, очевидно, совсем не имел мозгов, потому что вы можете представить, как ему тут живется в одиночестве. Один приятель напился и стал на него нападать, тот схватил ведро и защищался. Я не все видел, но знаю, что он не дал спуску обидчику».

Нападавшего звали Лемюел (по другим данным, Герберт) Льюис, к нему присоединился некто Браун. В мемуарах, написанных спустя полвека при помощи профессионального писателя, Робинсон вспоминал, что на него набросились с кулаками, а он, защищаясь, укусил одного из нападавших за шею.

Журналист Уильям Чемберлен, присутствовавший позднее на процессе и разговаривавший с американцами на заводе, слышал другую версию. Льюиса, алабамца, не проявлявшего открыто расистских взглядов, постоянно дразнили другие белые, говоря, что Советы собираются заставить его жить с черным и полюбить это соседство. Однажды, гуляя по берегу Волги, Льюис и Браун встретили Робинсона. Из-за поддразниваний Льюис счел нужным сказать Робинсону, что бросит его в реку, если он не уберется. Робинсон отказался, что повлекло за собой драку, во время которой Робинсон ударил Льюиса ведром по голове и укусил его за шею. Браун пытался разнять их, но Льюис получил довольно сильные раны. Американские авторы признают, что такое поведение в США, скорее всего, привело бы Робинсона к суду Линча на следующий же день. В СССР все повернулось по-другому.

Сталинградская милиция провела расследование, но инцидент, возможно, остался бы внутренним делом американской колонии, если бы две недели спустя газета «Труд» не вынесла его на свою полосу. В августе нападение и судебный процесс получали почти ежедневное освещение на первой странице газеты. Другие советские газеты присоединились к «Труду» в рассказах об этом событии. В статьях нападение на Робинсона реакционной группой американцев преподносилось как варварский антипролетарский акт. Газеты называли Робинсона «рабочий негр», а его обидчиков — «рабочие» или «американцы» без добавления слова «белые».

Инцидент в интерпретации прессы требовал усиления пропаганды среди иностранных рабочих, некоторые из которых привезли в СССР капиталистические взгляды. Газета «Правда» отмечала, что число иностранных рабочих в СССР множится, они везут с собой традиции родных стран, их надо растворить среди советских рабочих и сделать все возможное, чтобы побудить их принять коммунистическое отношение к труду и другим рабочим. «Рабочая газета» сообщала, что нападение поддержала группа «отсталых иностранных рабочих… которые еще не порвали с постыдными привычками капиталистической Америки». Власти Сталинграда подверглись серьезной критике за отсутствие усердия — до статьи в «Труде» они не принимали никаких мер. Газета обрушилась на сталинградские милицию, прокуратуру, газеты за их бездействие, а также фабричный комитет, который игнорировал пропагандистскую работу среди иностранных рабочих.

После этого в Сталинграде начались массовые митинги, на которых принимались резолюции, осуждающие нападение на Робинсона и требующие высылки Льюиса и Брауна из страны. 20 августа в Сталинграде прошел показательный процесс, целью которого было продемонстрировать разницу между американским и советским правосудием. Избиение и линчевание негров в Америке сопоставлялось с наказанием расистов в СССР. На суде Робинсона попросили описать расистское насилие в Америке. Он ответил, что видел много нападений на черных, включая линчевание, и что американские власти никогда не доводили дела белых расистов до суда.

Весь процесс транслировался по радио в жилые дома тракторного завода. Льюиса и Брауна признали виновными в национальном шовинизме и приговорили к двум годам тюремного заключения, однако, приняв во внимание их воспитание в капиталистической системе, поддерживавшей в них расовые предрассудки, наказание заменили десятью годами запрета на въезд в Советский Союз. Позднее, признав меньшую роль Брауна в этом деле, его наказание было отменено и ему разрешено было продолжать работу в Сталинграде.

Чемберлен рассказывал, что американские рабочие организовали комитет за освобождение Льюиса. «Знаешь, брат, — говорил член этого комитета журналисту, — больше всего унизительно для нас, американцев, слышать трескотню, будто наше правительство ни на что не годится и будто мы не способны сами создать нужные нам законы. Этим делом они хотят заставить нас подчиниться тому, чего ни один белый американец не потерпит — социальному равенству с цветной расой». Этот же неназванный по имени механик показал Чемберлену письмо, подписанное Льюисом. Оно содержало извинения «перед женщинами американской колонии, перед рабочими России и перед рабочими всего мира» и было частью договора с советскими властями, дабы избежать тюрьмы. Журналист спросил про строчку в письме, которая была густо вымарана. «Это было прямое извинение перед ниггером, — ответил американец. — Мы его вычеркнули».

В 1933 году Робинсон вернулся в США, но обнаружил, что его известность в связи со сталинградским делом стала причиной внесения его в черные списки на заводе Форда. Великая депрессия была еще в разгаре, и Робинсон снова поехал в Москву, где устроился на работу на подшипниковый завод. На следующий год его неожиданно избрали депутатом Моссовета, на другой год он получил награду от Советского правительства.

На этот раз внимание советских властей сослужило Робинсону плохую службу в самих США: американское правительство назвало его подрывным элементом, журнал Time посчитал его одураченным Советами, конгрессмен из Миннесоты внес законопроект, запрещающий гражданам США принимать награды от иностранных правительств, а Госдеп начал создавать проблемы с его паспортом, что вынудило Робинсона отказаться от американского гражданства.

Теперь ему было трудно вернуться в США: там его воспринимали как участника коммунистической пропаганды, а из Советского Союза вскоре стало почти невозможно выехать. В конце 1940‐х он пытался обратиться за помощью к большому другу СССР Полю Робсону, но тот отказал, передав через жену, что не может поручиться перед советским правительством, что Робинсон не начнет критиковать Советы после своего возвращения.

Робинсон оставался в Советском Союзе до 1973 года, когда он наконец смог уехать, получив разрешение провести отпуск в Уганде. В конце концов, он восстановил свое американское гражданство и поселился в Виргинии. Его книга готовилась к печати в рейгановской Америке, и сегодняшние американские исследователи полагают, что уровень критики СССР был в ней завышен в пропагандистских целях.