Глава 14. Малыши на колокольне

 

Ночью буря поутихла, рыбаки решили — пора выходить в море, хотя еще штормило. Было два часа ночи, но в деревне никто не спал. В каждом окне горел свет. Рыбаки боялись опоздать: в четыре часа начинается отлив. Сдержать его ураган уже не сможет, и лодки окажутся на суше.

Все еще дул сильный ветер, все еще метались волны у дамбы, но уже хлопали двери, по мостовой стучали башмаки, с дамбы доносились голоса. Все волнуются, суетятся — рыбаки уходят на своих маленьких баркасах в суровое и изменчивое Северное море. Снова неделями будут ждать их жены.

— Если каждой пустяковой волны бояться, всю жизнь на дамбе просидишь! — крикнул на прощание отец Йеллы, когда женщины на маленьком ялике отчалили от его баркаса. Обычно рыбаки брали ялик с собой как спасательную лодку, но сейчас штормит, не стоит баркас перегружать.

Только ребята спали крепким сном и ничего не слышали. А утром они увидели, что дома одни матери да малыши, отцов как не бывало. Начинаются привычные будни. Так уж заведено. Но сегодняшнее утро особенное: раз отцы ушли в море, значит, буря кончилась.

Скорее одеться, позавтракать и бегом на дамбу. Не сговариваясь, там собрались все шестеро. Они стояли и смотрели на бурное море. Волны одна выше другой. Страх-то какой! Но, присмотревшись, они заметили разницу — как-никак дети рыбаков. Отцовские баркасы давно скрылись на горизонте за островами, которые то появлялись, то исчезали за высокими волнами. Вон старый черный пароход упрямо прокладывает путь. Но около берега волны стали поменьше. Они уже не шипели и не плевались солеными брызгами, как вчера, уже не перекатывались через дамбу.

 

 

Потом ребята стали смотреть на высокие, быстрые облака. В небе показался морской орел, он то высоко парил, то камнем падал на волны. От берега далеко, ближе к пароходу, чем к дамбе. Раз появился орел, прилетят и чайки. Без них как-то пусто. А может, только орлу буря нипочем, а чаек она загнала далеко на сушу?

Вдруг ребята услышали, как зазвонил большой бронзовый колокол на башне. Восемь часов. Учитель зовет их в школу, а фермеров — на завтрак, четыре часа отработали.

Сегодня даже колокол звонил по-особому. Ветер доносил радостный и торжественный перезвон: «Шторм прошел! Шторм прошел!» Ребята прислушались. Колокол пел о новых солнечных днях, о новых радостях.

Но пара идти. Ученики должны встречать учителя у школы. И они наперегонки понеслись по дамбе. За ними гнались черные тучи, но ребята весело перекликались и смеялись — им уже было не страшно.

 

Учитель не затворил тяжелую кованую дверь башни. Ветер утих, не сыплет в лицо солеными брызгами — зачем закрываться? Он невольно залюбовался чистой, умытой дождем и ветром площадью. Как приятно полной грудью вдохнуть свежий морской воздух! Он потянул за веревку, и башня наполнилась колокольным звоном. «Бом! Бом!» — торжественно пел колокол. Учитель отпустил веревку, но эхо еще долго гуляло под каменными сводами. Наконец стихло, лишь тикали большие башенные часы.

Учитель прислушался. Сегодня они идут как-то по-особому, будто с ленцой. Учитель нахмурился, закусил губу: ведь он не заводил их целую неделю! Надо сейчас же слазить, а то вот-вот остановятся.

Он выглянул на улицу. Ребят на дамбе уже нет. Наверное, побежали к школе. Ничего, пусть подождут немного. У закрытой школы стоять — не за партой сидеть, терпения хватит.

Учитель полез наверх. Добравшись до второго пролета, он услышал тонкие детские голоса на площади перед колокольней. Видать, матери малышей вслед за старшими выпроводили — пусть погуляют.

Тяжелая кованая дверь на колокольне была распахнута, калитка во двор тоже открыта.

 

Младшая сестренка Лины, Линда, отыскала Яна, брата Ауки, и они пошли гулять.

С Яном Линде особенно хорошо игралось. Сейчас Линда задумала очень важное дело — сплести венок из маргариток. Она видела, как плетет старшая сестра. Совсем просто. Малыши, игравшие на площади, звали и Линду с Яном, но венок из маргариток куда важнее. Правда, Ян плохо представлял, как его плести, но Линда сказала, что научит.

— Пошли, Ян, — позвала она, и малыши вошли во двор, где стояла колокольня.

Линда никогда еще не была здесь. Обычно калитка закрыта. Ей казалось, что она делает что-то недозволенное.

— Ну, пошли.

Ян послушно пошел следом. Линда увидела две маргаритки за каким-то надгробием, сорвала. С площади Яна с Линдой не было видно, и, заигравшись, остальные малыши скоро забыли о них. Линда нашла еще три цветка, они только-только распустились. Незаметно дети оказались рядом с колокольней.

Ян первый увидел, что дверь открыта. Его разобрало любопытство: а что там? Интересно! А маргаритки собирать — скучно. Линда сказала, что им надо набрать штук сто. Сколько это — сто, Ян не знал, но, видно, очень много. Он на цыпочках вошел в башню. Дохнуло холодом и мраком, стало страшно. Он выбежал во двор.

— Линда, иди скорее сюда, тут большущая комната!

Зажав в кулаке пять маргариток, Линда смело подошла к башне. Прижимаясь друг к другу, они вошли внутрь.

С колокола свисала веревка. Малыши остановились — ой, как страшно! Но рядом дверь, за ней светло, слышно, как неподалеку ребята играют, бояться нечего. В углу Линда увидела большую клетку с решеткой. Внутри на толстых цепях — голые дощатые нары. Линда вспомнила: ведь это же тюрьма, сюда сажают плохих людей. Она сказала об этом Яну. Стало еще страшнее. Но через открытую дверь видно дамбу, слышны веселые голоса ребятишек.

— Когда я плохо себя веду, — прошептал Ян, — мама говорит, что меня посадят в тюрьму. Правда, посадят?

— Да нет, что ты! — успокоила его Линда, но губы у самой задрожали. От своей мамы она часто слышала то же самое.

Они отошли от решетки, но тут услышали наверху шум. Линда взглянула на лестницу и увидела над собой чьи-то ноги.

— Смотри, Ян!

Топ-топ — послышалось прямо над головой. Посыпалась пыль. Человек подошел к люку нижнего пролета и стал спускаться. Затаив дыхание, Линда и Ян спрятались за тяжелой железной дверью. Шаги медленно приближались. Это же учитель! Все ребята постарше и Лина у него учатся. Линда в школу еще не ходила, и учитель казался ей страшным и сильным великаном. Она зажала рукой Яну рот — вдруг закричит, глупый!

Но вот учитель вышел, тяжелая железная дверь лязгнула и закрылась. В замочной скважине повернулся ключ. И все стихло. Ой, как темно! Только сверху под сводом пробивается слабый лучик света, чуть освещая решетку темницы. Что же теперь будет? Как же выбраться — учитель-то ушел! Ян заплакал. Линда стала его утешать, хотя самой впору плакать.

Но Ян оттолкнул ее.

— Хочу к маме, — хныкал он.

Линда насупилась. Будто она не хочет, да больше всего на свете! Она всхлипнула, но удержалась, не заплакала.

— Давай полезем наверх, — предложила она, — оттуда все видно, море, даже острова.

Что же еще придумать, чтобы Ян успокоился? Утешая Яна, она утешалась и сама. Ей тоже страшно в каменной клетке с решетками, но Яну она ни за что не признается. А сверху хоть пробивается свет и решеток нет, там хорошо.

Но Ян не хотел наверх, он хотел домой, к маме. Линда подтолкнула его к лестнице.

— Лезь первый, я — за тобой, чтобы ты не упал, — сказала она. На решетки лучше не смотреть — страшно.

Ян уцепился за лестницу и, высоко поднимая короткие, толстые ноги, полез. Плакать он перестал. Нельзя же хныкать, звать маму да еще смотреть под ноги. Он все всхлипывал, но сзади лезла Линда и сурово подталкивала его. Ей не терпелось скорее выбраться на свет, на волю.

Малыши медленно карабкались наверх. Когда они добрались до люка, то увидели, что за ним еще один пролет, еще одна длинная и не очень-то надежная лестница. Но наверху светлее. И нет решеток.

Они взялись за руки и испуганно огляделись. Тихо. Уже не слышно ребячьих голосов. Казалось, деревня, люди — за тридевять земель. Они посмотрели наверх — там еще один люк, а за ним новый пролет.

— Давай полезем, оттуда все-все видно, — снова предложила Линда.

Но Ян упрямо затряс головой. Больше никуда не полезет. Он подбежал к люку и замер. Страх-то какой! Внизу черная зияющая дыра! Он отшатнулся и побежал к лестнице. Лучше уж наверх.

Снова они стали подниматься по шаткой лестнице, Линда сзади, Ян впереди. Вот у него с ноги упал башмак и, стукнув Линду по плечу, полетел вниз и грохнул о каменный пол. Ян заплакал: жалко башмака. Линда не умела спускаться с лестницы, пятясь, поэтому не полезла за башмаком, а, чтобы Яну не было обидно, скинула и свои. Тогда Ян и второй башмак сбросил. Оказалось, что в толстых шерстяных носках лезть куда легче. Правда, Ян все порывался подобрать башмаки, но Линда не пустила. Пришлось ему карабкаться дальше. Добравшись до следующего люка, они увидели, что за ним еще один пролет. Не увидят они ни домов, ни островов, ведь до окна еще столько лезть. Ян захныкал:

— Ты же говорила, все-все видно…

Он решил в одиночку штурмовать последний пролет и сам направился к лестнице. Линда — следом. Ян все всхлипывал, точно икал, но, когда добрался до площадки, сразу же забыл о слезах: он увидел огромный часовой механизм. Неужели они так высоко! Ян зачарованно смотрел на огромные валики и шестеренки. Тик-так, тик-так… — приговаривали часы.

 

— Пошли отсюда… — Теперь уже Ян тянул за собой Линду. Ему стало жутко.

Вот наверху что-то зашуршало. Бом! — разнеслось под сводами башни. Пробило половину девятого.

— Ой, даже в ушах зазвенело! — вскрикнул от удовольствия Ян. Вот бы посмотреть поближе! И он ухватился за железный барьер, собираясь перелезать.

— Что ты, туда нельзя! Нельзя, тебе говорят! — испугалась Линда и потянула его назад. — Увидела б твоя мама… — Она вспомнила о своей и осеклась. Они же без спроса на колокольню забрались. — Полезли до окна, оттуда острова видно! — Ей хотелось поскорее прогнать неприятные мысли.

— Давай, — неожиданно согласился Ян, он стал вдруг очень послушным, будто Линда и была его мама.

Он добрался до следующего люка, влез на верхнюю площадку и как стоял на коленях, так и застыл.

— А это что?

Перед ним висел огромный бронзовый колокол. Каждое утро Линда и Ян слышали его бой, привыкли к нему за свою пока еще короткую жизнь. Но кто бы подумал, что колокол такой огромный! Даже страшно. С толстых балок из-под купола почти до самого пола свисает такая громадина!

Он лег на живот и подполз к колоколу. Заглянул под него, увидел большой бронзовый язык. Ух ты!

Линда стояла и смотрела на ноги, торчащие из-под колокола. Ей было не по себе: а вдруг Ян так никогда и не вылезет? Она схватила его за ноги и потянула, но он уцепился за язык колокола — с места не сдвинешь.

— Вылезай сейчас же! — чуть не плача, приказала Линда.

— Не хочу! — крикнул из-под колокола упрямый Ян глухим страшным голосом.

— Ну и сиди, — решила схитрить Линда, — а я отсюда всю деревню вижу, даже острова.

— Ну и пусть, — донеслось из-под колокола.

— И аистов над морем, — продолжала Линда.

Может, это подействует? Ведь последнее время все только об аистах и говорят, уж на них-то Ян захочет посмотреть. Но он даже не ответил. Линде стало стыдно: ой, какая она врушка! Она огляделась — никто ее не слышит?

Вот так так! И вовсе это не выдумки! И вправду все видно! Здесь, наверху, с трех сторон в башне были большие сводчатые окна. Хотя они и забраны досками, сходящимися на вершине купола, сквозь щели все видно: и небо, и море далеко внизу и… даже острова. На одном белым столбиком среди бурного моря возвышался маяк.

Только аистов нет.

Линда снова взглянула на колокол — может, позвать Яна? Ее стала мучить совесть — зачем соврала про аистов! Она пристально вглядывалась в даль — а может, прилетят? У старшей сестренки Лины все разговоры только об аистах. Она сказала, что после шторма ни одного не останется. Как это не останется? Вон целых два показались над морем. Неужели Лина тоже сказала неправду? Вон летят два больших аиста, тяжело машут крыльями, устали, наверное. Летят к маяку. Все ниже, ниже. Ой, прямо на воду встали! Недалеко от маяка. Аисты стояли прямо в море!

Непременно надо Яну показать. Лина тихонько подкралась к колоколу, схватила Яна за ноги, и не успел он уцепиться за тяжелый бронзовый язык, как она вытащила его.

— Видишь? Видишь? — Она повернула его лицом к морю.

— Вижу белое, — сказал Ян, — это аисты?

— Конечно. Они летели, летели, а теперь прямо в море стоят. Я же тебя звала.

— Ага, сейчас вижу.

 

На волнах аистов было трудно разглядеть, да и не так интересно, когда они стоят. Ян вернулся к колоколу и подергал тяжелый язык.

 

В дверь класса постучали. Не успел учитель открыть, как она распахнулась. На пороге стояли мать Лины и мать Ауки.

— Простите, что помешали, — заговорила мать Лины. — Помогите, учитель. Ян с Линдой пропали! Всё кругом обыскали… — В ее голосе отчаяние, в глазах — страх за детей. — Лина, пойдем со мной. Поможешь, я одна с ног сбилась.

— И ты, Аука, собирайся, — тихо сказала мать Ауки и заплакала.

— Все пойдем искать, — решил учитель. — Нас много, мы быстро отыщем.

— Отпустили утром погулять, думали, они где-нибудь рядом, домой к кому зашли, — растерянно сказала мать Ауки.

Мать Лины кивнула, потом добавила:

— Линда — моя меньшая — все об аистах говорила. От Лины наслушалась, та все волновалась: долетят — не долетят. Может, пошла аистов искать. А кругом каналы глубокие. В Приморке малышей нет, я каждый дом обегала. — Она всхлипнула и выбежала из комнаты, следом — мать Ауки.

— Я пойду с ними, женщинам спокойнее, когда рядом мужчина, — сказал учитель. — А вы идите искать по тем же дорогам, что и прошлый раз. Двое пойдут вдоль берега по дамбе. — И он поспешил за женщинами.

«Да, дело нешуточное, учитель даже с уроков отпустил», — подумала Лина и закусила губу, Йелла объяснил, кому куда идти. Она послушно, даже с благодарностью кивнула, когда он сказал: «А мы с тобой по дамбе пойдем».

Шагал он очень быстро, Лине приходилось бежать, чтобы не отстать. А тут еще ветер в лицо. Не то что слово сказать — дыхание перевести нельзя. Она слушала Йеллу, а тот совсем заважничал. Еще бы, в этих поисках он почти самый главный! К тому же для людей старается, не для себя! Йелла так расхвастался, что забыл, зачем они идут. Он все смотрел на море.

— На днях аистов ждать нечего. Ураган сейчас где-то около Англии бушует, — со знанием дела сказал он.

Лина презрительно усмехнулась. Йелла даже не знает, в какой стороне Англия. По географии у него оценки хуже всех в классе. Лину вновь охватил страх за малышей, и она пошла еще быстрее. Вот если бы вместо Йеллы с ней был Аука! Ведь его братишка тоже пропал. Уж они бы искали как следует! А может, даже хорошо, что рядом Йелла: идет, болтает, хоть ужасные мысли в голову не лезут. Вдруг Линда и Ян в канале утонули! Лина взглянула на башенные часы — скоро десять. Почти два часа прошло, как малыши пропали.

Йелла понял ее взгляд по-своему:

— Лучше бы учитель залез на колокольню, позвонил бы, собрал народ, вместе быстрее бы нашли. Может, в поле ушли, так кто-нибудь из фермеров видел.

— Правильно учитель сделал, — запальчиво сказала Лина. — Что без конца в колокол звонить? Он сам знает, когда нужно. — Она вдруг рассердилась на Йеллу. — Зачем всех собирать? Подумают, пожар или что хуже.

— Куда уж хуже! — заспорил Йелла. — Вдруг малыши утонули? — Он закусил губу — не надо было так говорить. Лина всхлипнула. — Хотя нет, залезли куда-нибудь, а выбраться не могут. Может, запер кто нечаянно. Вот увидишь, сидят себе да играют, — тут же поправился он.

— Пошли быстрее, — перебила его Лина.

Деревня позади. Ребята побежали в сторону перевернутой лодки. Там в незапамятные времена был пирс, сейчас остались лишь старые сваи, они торчали из воды словно гнилые неровные зубы. Ребята любили лазать по сваям, кругом страшные черные прогалы. Линда и Ян не могли туда забраться, слишком маленькие, успокаивала себя Лина. И что это ей в голову пришло?

Вдруг она остановилась как вкопанная, схватила Йеллу за рукав и молча показала: между сваями что-то белое. Белое! Нет, в белом малыши быть не могли, сейчас не лето. И впрямь у страха глаза велики.

— Ух, я уж подумала… — начала было она. Часто забилось сердце, ноги стали ватные. — Да нет, показалось просто. Показалось.

Йелла присмотрелся повнимательнее.

— Показалось? А это что? — возмутился он. — Это же аисты. Утонули, и их прибило к пирсу. — И он бросился к воде.

 

Бежать за ним у Лины не было сил — она еще не пришла в себя. Но ведь Йелла сказал, АИСТЫ! И Лина не заметила, как ноги сами понесли ее к пирсу. Когда она подбежала, Йелла уже прыгал вдалеке со сваи на сваю. Вот лег на живот, склонился над водой — так и есть, два аиста. Йелла схватил их за безжизненные крылья и вытащил на сваи.

Он подошел к Лине, лицо у него было мрачное. В каждой руке он держал по аисту, с поникших крыльев капала вода.

— А Янус говорил… — Йелла чуть не плакал. — В газете правильно сказано… Все потонули, не будет у нас в этом году аистов. Пошли, скажем учителю…

— А как же Линда с Яном?

— Ах да… — Йелла посмотрел на аистов. — Я и забыл совсем.

В нем боролось чувство долга и желание скорее показать всем свою страшную находку. Он хотел положить птиц на дамбу, но передумал.

— Ты давай ищи, а я все-таки побегу к учителю. Я мигом, вот увидишь.

Не дождавшись ответа, он вихрем взлетел на дамбу и, держа аистов за лапы, понесся к деревне. Лина тоскливо посмотрела ему вслед. Потом повернулась — надо идти дальше. Ее широкая юбка хлопала на ветру. Тут до нее донесся неясный звук, точно слабо ударили в колокол.

Аисты утонули, Йелла ее бросил, она одна-одинешенька, только ветер воет. У Лины прямо мурашки по спине побежали. И она бросилась вслед за Йеллой.

— Йелла, погоди! Йелла!

Она закричала так пронзительно, что Йелла остановился — вдруг Лина малышей нашла? Он побежал было к ней, но у колокольни остановился, поджидая.

 

Вон сестренка Лина, она бежит к большому мальчишке — это Йелла. Он сначала куда-то помчался с аистами в руках. Но это совсем не те аисты, что летели над морем, этих Йелла и Лина нашли около пирса. Линда не отрываясь смотрела в щель между досок.

— А на дамбе Лина и Йелла. Они аистов несут, — сказала она вслух.

Ян вылез из-под колокола.

— Где? Где?

— Иди сам посмотри.

Ян попятился.

— Да не бойся, Линда тебе упасть не даст, — как взрослая успокоила его девочка и подсадила повыше.

Ян припал к щели и взглянул вниз.

— Как высоко! — испуганно сказал он и хотел слезть, но Линда не отпускала.

— Не бойся, я крепко держу, — сказала она. — Ну как, видишь?

— Да, они несут тех аистов.

— И вовсе не тех. Ох, Ян, какой ты бестолковый! Те в море стоят. Посмотри как следует.

— Не вижу, — ответил Ян.

Линде не терпелось сказать сестре, что они подобрали других аистов. И она даже крикнула:

— Лина, это совсем не те аисты!

— Где ты, Линда, где ты? — раздался снизу пронзительный возглас.

— Здесь я, здесь! — закричала Линда в ответ, но в это время налетел ветер, со свистом ворвался в башню и заглушил ее слова.

— Где ты? — все звала Лина. — Скажи, где ты?

— Да тут, наверху. Разве ты не видишь? А Ян снова под колокол залез.

— Под какой колокол? Ты что, на башню забралась?

— Да. И Ян со мной.

— Линда! Есть там какой-нибудь камень? Найди поскорее и бей им что есть силы по колоколу.

Линда огляделась. На полу камней много — должно быть, обвалились со стены. Линда выбрала самый большой, с трудом подняла обеими руками, шатаясь, подтащила к колоколу. Хотела с размаху ударить, но уронила — слишком тяжелый. Он стукнулся о край колокола. Дон-н! — громко пожаловался колокол, и долго еще по всей башне летало эхо. Ян испугался и, дрожа всем телом, тут же вылез из-под колокола. Он встал, задрал голову, прислушиваясь. Эхо ему понравилось. Он засмеялся. А Линда испугалась. Что теперь будет! Она отбежала к окну и стала смотреть вниз.

— Линда, как ты это? Покажи! — попросил Ян.

Испуганная Линда молча показала на камень. Ян тут же поднял его обеими руками и ударил по колоколу раз, другой — дин-н-дон-н! Теперь уж точно все в округе услышат!

— Ну вот, и ты еще, сейчас все сбегутся. Ох и попадет же тебе от мамы! — Линда указала на окно, как будто мама уже была рядом.

Линда оказалась права. По дороге торопливо шли две женщины и мужчина — учитель и матери малышей. Люди в полях прислушивались, глядя на колокольню. К ней уже сбегались мальчишки.

— Ну вот, доигрался, — прошептала Линда, — мама идет!

Ян заплакал.

А снизу опять послышался голос Лины:

— Ян, Линда, оставайтесь наверху. Не вздумайте спускаться. Сейчас придет учитель и мама.

Мама, да еще с учителем! Линда, как затравленный зверек, стала озираться.

— Сейчас твоя мама придет. Ну и попадет же тебе! Будешь знать, как в колокол звонить.

— Ты первая начала.

Ян заревел пуще прежнего и, спотыкаясь, пошел к люку. Но когда увидел черную зияющую дыру, лестницу, а за ней еще люк и еще, то сразу перестал плакать. Он повернулся, перед ним опять был колокол, и Ян заплакал вновь. Не удержалась и Линда.

И так громко они ревели, что не слышали, как открылась внизу тяжелая железная дверь, как по шаткой скрипучей лестнице поднялись учитель и Йелла. А когда услышали, то пугаться было поздно. Учитель нашел их на грязном полу, они сидели, прислонившись к колоколу, прижавшись друг к другу, и вовсю ревели.

— Ну что за слезы? — спросил учитель. — На башнях плакать не положено, да и не из-за чего. Посмотрите-ка, и Йелла со мной пришел. Ну-ка садитесь к нам на плечи, мы будем вашими лошадками, отвезем вас домой. Хотите прокатиться? Закройте глаза и ничего не бойтесь, — скомандовал учитель.

Линда перестала плакать, послушно закрыла глаза и потянулась к Йелле — пусть Яну достается большой и страшный учитель.

Пока спускались, Линда слышала, как учитель, шагавший позади, подбадривал Яна, о чем-то спрашивал, но Ян лишь всхлипывал и отнекивался. Глаза Линда открыла только когда вышли. И растерялась.

 

На площади, оказывается, собрался народ. Вся деревня! Люди недоумевали: что случилось? Предполагали самое разное. Но вот подбежала мама, стала целовать Линду в чумазый нос, глаза, щеки. Ян тоже оказался на руках у своей мамы. Кругом оживленно переговаривались, смеялись, и никто не сердился. В стороне на дамбе лежали два аиста. В суматохе Линда не успела сказать сестре, что это не те аисты. А мама так на руках, словно маленькую, и понесла Линду домой. Ян тоже сидел на руках у своей мамы. Все, даже учитель, пошли их провожать. Так Линда про аистов сестре и не сказала. Ничего, вот придут домой, она сразу расскажет.

 

Глава 15. Аисты в море

 

Но получилось так, что первым об аистах в море рассказал маленький Ян. Когда мама принесла его домой и он успокоился, то увидел в окно, что мальчишки с Линой и учителем во главе идут в школу. Когда спускались с башни, учитель нес Яна на плечах и очень ему понравился: добрый и спокойный, даже плакать при нем не хотелось. Потом он велел всем идти в школу, один Йелла не послушался: побежал на дамбу. Ян сразу догадался — за аистами! Правда, Линда говорила, что это совсем не те аисты. Брат Аука по пути заскочил домой, намазал ломоть хлеба вареньем и, жуя на ходу, поспешил за товарищами. Но тут в конце улицы показался Йелла с аистами.

— Смотри, Аука, — окликнул Ян брата, — Йелла аистов несет!

— Аистов? — не поверил Аука. Он так и замер на бегу. — Что ты выдумываешь?

— Честное слово, но они не настоящие, а настоящие в море стоят.

Но Аука уже не слушал. Он подскочил к окну, отдернул занавеску.

— Утонули, не долетели. — Голос у него дрогнул.

— А хочешь, я тебе еще двух покажу? — предложил Ян, не сводя глаз с вкусного бутерброда, который Аука почему-то не ел. — Они в море стоят.

— Выдумываешь ты все! — рассердился Аука. — Аисты в море стоят!

— Честное слово!

— Ты что, серьезно? — Аука пристально посмотрел на брата. — Ты и вправду их видел?

— Видел, — ответил Ян, глядя брату в глаза.

В это время Йелла поравнялся с домом. Аука бросился на улицу. Но у порога остановился.

— А Линда видела?

— Ну да!

Линда, хотя и ровесница Яна, слов знала раз в десять больше и могла рассказать понятнее.

— Лучше я у нее спрошу, — решил Аука.

— Дай мне хлеб, а? Ты ведь все равно не ешь.

— На, держи. — Аука сунул брату бутерброд с вареньем и побежал к соседнему дому, где жила Линда.

— Ой, я позабыла! — испугалась Линда. — Позабыла! Я с башни Лине кричала, но она не слышала, а потом я забыла. Там два аиста. Сначала они всё летели, летели, а потом в море встали. Я сама видела и Яну показала. С башни хорошо видно.

Аука бросился догонять Йеллу.

— Йелла, погоди! Пошли скорее к морю. Малыши аистов видели. Говорят, прямо на воду сели.

— Так вот же они у меня, — не понял Йелла.

— Да нет! Те — живые! Линда с Яном видели, как они летели над морем, а потом опустились.

Йелла побежал было к Ауке, остановился, положил аистов на крыльцо.

— К Приморке летели два аиста, а потом сели прямо на воду, — стал подробнее объяснять Аука. — Может, не на воду, а на песчаную косу, кто знает? Малыши говорят, что аисты стоят в море. Пошли посмотрим.

И ребята побежали к дамбе. Но дамба — не башня, всего моря не увидишь. Высокие волны, накатываясь, закрывали горизонт. Где-то вдали песчаная коса, но ее не видно.

У дамбы Йелла увидел ялик, оставленный рыбаками. Он словно сам просился в море, да короткая цепь не пускала.

— А давай возьмем ялик и сплаваем.

— Ты с ума сошел? В такой-то шторм? А вдруг малыши всё придумали? — Аука поглядел на башню. — Да нет, я им верю. Слушай, может, учитель дверь забыл запереть? Он ведь Яна на плечах нес.

— Калитка же заперта.

— Вот что, длинный, подсади-ка, я через забор перелезу, посмотрю. Если бы на башню залезть…

И они побежали к колокольне. Аука скинул деревянные башмаки, Йелла подсадил его на забор из толстой проволочной сетки. Аука с трудом дотянулся до верха. Йелла как следует подтолкнул, и Аука перелетел через забор, зацепился, вырвал из штанов клок и шлепнулся во двор колокольни.

— Порядок! — Он мельком взглянул на порванные штаны и побежал к башне.

Дверь и впрямь была отперта.

— Подожди, я живо! — И Аука скрылся из виду.

Йелла стоял запрокинув голову, даже шея заболела. Наконец сверху раздался возбужденный голос Ауки:

— Вижу, Йелла, вижу! Вон один крыльями машет, а взлететь не может — то ли в песке увяз, то ли что. Беги в школу, расскажи ребятам. И Янусу тоже. Ялик приготовь. Да скажи учителю, пусть калитку откроет, а то я не выберусь. Еще…

Но Йелла уже не слушал. Он со всех ног несся к школе.

Аука стал было спускаться, но хотелось еще раз взглянуть на аистов. Он всматривался — волны одна выше другой! Ага, вон они где, рядом с островами. От берега порядком будет. Еще дальше белый маяк — словно кусок мела торчит среди бурного моря. Серо-свинцовые волны вздымались до черных туч. Аистов было видно лишь в короткие промежутки, когда волны спадали, — два белых пятна вдали. Вот один снова забил крыльями. Теперь видно хорошо. Надо же, он все-таки взлетел, покружил над песчаной косой, ожидая второго, но тот остался стоять. Тогда первый тяжело опустился рядом. И они застыли, одни в безбрежном бушующем море.

Аука подбежал к другому окну — оттуда видно деревню. Вон школьная крыша. У дома ни души. Что же они копаются? А вон Янус, катит к дамбе. На спинке кресла — моток веревки. Остановился. Самому на дамбу не въехать.

Посмотрел на небо, потом на башенные часы. Ясно, считает, сколько времени до прилива осталось. Наверное, мало, потому что Янус развернулся и нетерпеливо поглядывает, не идут ли ребята. А вон и они с Линой. Далеко позади — учитель.

Но Янус его дожидаться не стал. Махнул ребятам: поднимайте на дамбу. Даже Лина стала помогать. Вот подбежал учитель, тоже взялся за кресло. Наконец Янус наверху. Подъехал прямо к спуску. Да, он время терять не любит. «Ну и молодчина!» — с облегчением подумал Аука. Стоп! А как же он? Про него же забыли! Аука хотел крикнуть, но вдруг передумал. Сейчас куда важнее ялик.

Янус тем временем велел Йелле зайти в воду и подтянуть за цепь ялик. Трудно пришлось Йелле, сейчас даже во время отлива у дамбы глубоко. Это ж надо, ребята поднимают Януса! Неужели он поедет?! Так вот зачем он веревку захватил! Обо всем подумал! Учитель привязал его к сиденью, чтобы был упор, когда будет грести. Йелла сел рядом с учителем впереди Януса. Янус протянул учителю рукавицу — ведь у учителя руки к веслам непривычные, в два счета в кровь сотрет, кто тогда грести будет?

Никак, и Лина с ними? И Пиер! А Ээлька и Дирк остались. А, понятно: Лина и Пиер самые маленькие, самые легкие, будут аистов держать. Лина устроилась на корме, Пиер — на носу. А остальные на веслах.

Какой Янус молодец! Обо всем подумал!

Ээлька и Дирк оттолкнули ялик, Янус налег на весла, и вот гребут уже все трое, гребут слаженно, как один. Ялик медленно отчалил.

 

Долго и трудно плыть по бурному морю. Аука побежал к другому окну. В просветы между волнами снова увидел аистов. Они стояли неподвижно, как часовые. Крыльями больше не машут. Видно, не взлететь им.

Только сейчас Аука почувствовал, что продрог. Дрожа всем телом, подбежал к окну, где видно деревню: что-то Дирк с Ээлькой делают? Ага, бегут к башне, и Дирк машет рукой, в руке — ключ от калитки! Значит, учитель о нем не забыл! И Аука стал торопливо спускаться.

 

Плыли молча. Мужчины и Йелла гребли, им не до разговоров. Учителю с непривычки приходилось труднее всех: ялик взмывал на гребень волны, потом словно проваливался вниз, весла то шлепали по воде, то глубоко зарывались. Но учитель старался изо всех сил. Упрекнуть его не в чем. Раз-два, раз-два — сгибался и разгибался Янус, он будто толкал лодку вперед своим мощным торсом.

 

Когда нос лодки поднимался, Лине было видно Пиера. Он сидел, повернувшись к берегу, и, не отрываясь, смотрел поверх волн на башню за дамбой. В лице ни кровинки, губы сжаты. Так у него морская болезнь!

Даже с гребня самой высокой волны аистов еще не было видно, песчаной косы — тоже, кругом лишь буруны да свинцовые тучи над головой. Иногда вдалеке точно белая спичка, мелькал маяк, и тут же исчезал за гребнями волн. Янус, конечно, знает, сколько им плыть, но молчит, сурово уставившись в спины сидящих впереди.

Вот он обернулся, бросил взгляд на башенные часы и снова принялся грести. Через несколько минут заговорил:

— Хватит, учитель, сушите весла, отправляйтесь-ка на корму к Лине, отдохните.

Йелла тотчас подвинулся на середину, взял весло учителя.

— Раз-два, — скомандовал Янус, и Йелла сразу стал грести в такт, две спины сгибались и разгибались одновременно, две пары весел слаженно работали.

— Сразу видно, сын рыбака, — едва отдышавшись, сказал учитель Лине.

Лина молча кивнула. Она все смотрела вдаль — вдруг за волнами мелькнет белый аист?

Янус вновь обернулся.

— У нас еще минут двадцать, — сказал он, — а там начнется прилив, и греби не греби — все равно к дамбе снесет. И аистов затопит. Ну-ка, парень, поднажми!

— А двадцати минут хватит? — спросил учитель.

— Думаю, хватит. Скоро грести легче будет. Я за песчаную косу ялик заведу, она будет как волнорез.

Лину так и подмывало обернуться, посмотреть на часы, но она дала себе слово: как двенадцать волн пройдет, так и посмотрит. Двенадцать раз задирал ялик нос, взлетая на волну, двенадцать раз мелькало бледное лицо Пиера — ну, теперь можно и обернуться. Но часы не разглядеть, значит, отплыли уже далеко. А Лине казалось, они на одном месте стоят. Да, Янус и Йелла гребут вовсю. А Пиер на волны не смотрит, только на башню. По лицу пот катится, плохо ему, но держится Пиер, не сдается.

— Ну вот, пришли, наконец. Давай, Йелла, еще десять хороших гребков — и мы у цели.

Хотя никаких признаков песчаной косы не было, стало ясно, что она рядом: присмирели волны, быстрее пошла лодка.

Учитель молча перебрался на свое место и взял у Йеллы весло. Но тут вода вдруг забурлила. Море поднялось, как закипевшее молоко: начался прилив.

— Прилив! — крикнул Пиер. До сих пор он сидел, не проронив ни слова.

— Ну-ка взялись! — заорал Янус. — Чтоб чертям в подводном царстве жарко стало!

Через минуту показался высокий песчаный гребень. Пиер вскочил на ноги, ухватился за борт и, вытянув шею, стал высматривать аистов.

«Ну, сейчас Янус ему задаст», — подумала Лина. Но Янус неожиданно сказал:

— Молодец, будь наготове. Как только почуешь дно, хватай якорь и тащи к берегу. Поможешь лодку подтянуть. А потом бегом за аистами.

Пиер от удивления даже рот раскрыл — песок мокрый, вязкий.

— Ничего, ничего, — успокоил Янус, — дно твердое. Я тут вдоль и поперек все исходил. А прилив еще далеко, до маяка только дошел, время есть.

Нос ялика ткнулся в песок. Пиер схватил тяжелый якорь, выскочил из лодки, пробежал, насколько хватило цепи, и бросил его в песок. Потом взглянул на Януса — что делать?

— Думаю, у нас еще минуты три. Потом — прилив и отмели как не бывало. Так что одна нога здесь, другая там — живо!

Пиеру было страшно, но он все-таки забрался на склон и огляделся.

— Вон они! Вон они! — закричал он. — По шею в воде стоят, но еще живые.

— Тащи их сюда, — приказал Янус. — Хватай за шеи и тащи. Не бойся, вырываться не будут. Сил уже нет. Ну-ка бегом, а то нас всех прилив затопит.

Пиер еще раз оглянулся и исчез за песчаной грядой. Как, оказывается, тяжело ждать. Долго нет Пиера. Утонул, что ли?

Слышно, из-за высокого гребня несется вторая приливная волна.

— Ну, началось, — сказал Янус. Он уперся веслом в дно и развернул лодку бортом к берегу, чтобы Пиеру было удобнее. — Поднимай якорь! Я лодку держу! — крикнул он Йелле. — Куда полез? Якорь, говорю, поднимай. Ох, не успеет этот постреленок добежать. И что возится?

Вдруг из-за гребня они услышали крик:

— Янус! Янус! Волна!

Янус, забывшись, рванулся, веревки натянулись. Из-за гряды появился Пиер. Он со всех ног несся к лодке с двумя аистами в руках, сзади с ревом катилась огромная волна. В глазах Пиера был ужас.

 

— Быстро в лодку! Ну прыгай же!

Пиер прыгнул. Лина подхватила одного аиста, второго Пиер так и не отпустил. Мальчик лежал на дне ялика и всхлипывал.

— Они никак не давались. Такие тяжелые, да еще в песке увязли, никак не давались, — все повторял он. А потом вдруг рассердился: — Что ж Янус сказал, дно твердое? Не очень-то по нему побежишь, а тут как раз волна.

Но Янусу было некогда отвечать. Едва он успел вытащить весло, которым удерживал лодку, как с шипением и свистом из-за песчаной косы вырвалась волна. Но ялик уже снялся с якоря. Волна подхватила его и понесла. Ялик прямо летел вперед.

— Я не учел, что пять дней бушевал шторм, — объяснил Янус Пиеру. — И нанесло ила, а ил вязкий. Но ты молодец, не спасовал.

Лина держала аиста на коленях. В ногах примостился Пиер, он глубоко вздохнул и перестал всхлипывать. Потом сел рядом с Линой и тоже положил аиста на колени.

Лина и Пиер сидели тихо, боясь потревожить мокрых, измученных птиц. Да живы ли они? Глаза не потускнели, значит, живы. Пиер осторожно погладил аиста. А Лина еще крепче прижала своего к груди, будто хотела согреть.

Кто бы мог подумать, что аисты, эти большие заморские птицы, будут лежать у них на коленях? Пиер и Лина переглянулись. Им самим не верилось, что все это наяву. Но аисты рядом, их можно потрогать, значит, это не сон.

Они даже не заметили, как прилив домчал ялик до дамбы.

— Держите крепче за шею! — предупредил Янус. — У них хоть еле-еле душа в теле, а клювы-то вон какие! Насквозь продырявят.

Лина насторожилась, а Пиер все гладил длинную шею аиста: чуть жизнью не поплатился ради него. Кому рассказать — не поверят!

— Теперь у нас два аиста, — сказал он Лине, как будто до него только сейчас дошло.

 

Ребята что-то кричали им с дамбы. Лина и Пиер глазам своим не верили — неужели доплыли? Вот и дамба, а там не только Дирк, Аука и Ээлька, а все женщины, малыши, дедушка Доува, даже бабушка Сивилла III. Вся Приморк