Психологические стадии женского развития.

 

В «Происхождении и развитии сознания» мы проследили такое развитие архетипических стадий, ведущих к становлению сознания и эго, которое мы определяем как «патриархальное», присущее преимущественно развитию западного мужчины с его характерными ценностями.

 

Хотя развитие сознания в патриархальном направлении также необходимо современной женщине, ее развитие происходит преимущественно в ином направлении. Нормальное развитие Западной женщины, а также психологические предпосылки ее неврозов, составляют эмпирическую основу для того эскиза, который мы попытаемся здесь представить.

 

Первый этап женского, равно как и мужского развития заключается в психическом единстве, представляемом символом уробороса, зме́я образующего замкнутый круг, пожирающего свой хвост. Мы предпочитаем использовать именно этот символ, нежели концепцию бессознательного, потому что в нем отражается жизненность и динамическая оппозиция процессов – особенности, которые нельзя передать лишь упомянув о бессознательном.

 

Изначально психологическая ситуация заключается в преобладании слияния, или, лучше сказать, неразделенности эго и бессознательного. Здесь мы сталкиваемся со стадией пре-эго, которая филогенетически и онтогенетически находится в начале развития всякого индивидуального сознания. В этой стадии эго женщины, как и эго мужчины, относится к бессознательному, как матери, чье превосходство столь велико, что мы пока не можем говорить о разделении между матерью и ребенком, бессознательным и эго. В определенной степени ребенок все еще не рожден и содержится в материнском уроборосе.

Индивидуально эта ситуация выражается в недостатке разделенности между матерью и ребенком, так же, как это видно на примере коллективов, где личностное сдерживается надличностным, материнской ограждающей силой группы, рода, семьи, которые в значительной степени определяют то, что индивидууму позволено делать, а что – нет.

 

Изначально бессознательное предстает как добрая мать – то есть ее первоначальное отношение (primal relationship) несет положительный акцент для зависимого, инфантильного эго, которое защищено и вскормлено материнским бессознательным. Под «изначальной связью с матерью» мы подразумеваем совокупность отношений младенца или ребенка с матерью до того как у него появилась отграниченная индивидуальность с ее эгоцентрировнным сознанием. В большей степени надличностные, чем личностные факторы действуют в основе отношений, поскольку ребенок подвергается действию трансперсональных, архетипических сил.

 

Архетипически первоначальные отношения – т.е. полная зависимость эго и индивидуального от бессознательного и группы – выражены в проекции на мать, которая, не смотря на ее индивидуальность, производит на ребенка впечатление материнского уробороса и Великой Матери [2].

 

Отношения между дочерью и матерью фундаментально отличаются от таковых сына, и понимание этого различия стоит в основе понимания расхождения между психологией женщины и мужчины.

 

Если мы говорим так, то следующим решающим моментом в развитии мальчика будет восприятие им матери как «непохожего тебя» (dissimilar thou), отличающейся от него самого, в то время как девочка будет воспринимать свою мать как «похожего тебя», не отличающейся от нее, возникает вопрос:

 

В каком смысле нам нужно понимать это, и как такого рода «различие» возможно, поскольку младенец не может изначально быть в курсе – и действительно, как мы знаем, не осознает – каких-либо половых различий?

 

Эмбриональные, равно как и младенческие, отношения между матерью и ребенком являются прототипом всех дальнейших первоначальных взаимоотношений. В этом смысле первоначальные взаимоотношения в действительности «возникают» из матери; то есть, это известно по материнскому архетипу, психического прототипа материнского элемента, живущего в психике человека.

Однако это не означает, что реакция детской психики возникает вследствие воздействия первоначальных взаимоотношений со своей матерью в том смысле, что, психоанализ предполагает уникальный персональный опыт индивида как причину для дальнейшего развития.

Эмбриональные и младенческие взаимоотношения с матерью являются прообразом мистического соучастия и «удерживание эго в уроборосе» [3] является лишь наглядной иллюстрацией данного факта.

 

В истории человечества различение между мужчиной и женщиной принадлежит к числу ранних и наиболее впечатляющих проекций противоположностей, и человечество еще на заре своего развития использует мужчину и женщину в качестве прообраза противоположностей в целом.

По этой причине каждая архетипическая оппозиция с легкостью берет на себя символизм Маскулинного и Фемининного, и, следовательно, оппозиция сознательного и бессознательного переживается в рамках этого символизма, Маскулинное идентифицируется с сознанием, а Фемининное с бессознательным.

Эта символическая оппозиция ни в коем случае не ограничивается вторичными проявлениями в виде анимы и анимуса [4], но возникает из первоначального удерживания в уроборосе, месте рождения «маскулинного» сознания и «материнского» бессознательного.

Объективность сознания развивается из недифференцированного бессознательного в процессе человеческой истории через символическое «отделение» Маскулинного от Фемининного.

Мальчик переживает принцип оппозиций между Маскулинным и Фемининным внутри первоначальных взаимоотношений со своей матерью, взаимоотношения, от которых следует отказаться, поскольку мальчик нуждается в том, чтобы найти свою собственную идентичность как мужчины.

Совокупность психэ, центром которой является Самость, существует в отношениях отождествления с телом, носителем психических процессов.

Физические изменения от ребенка до мальчика, юноши, мужчины и старика также сопровождаются психическими изменениями, которые значительно отличаются от соответствующих изменений в развитии женщины.

Следовательно, в отношениях между полами, мы должны предполагать биопсихическое различие, которое проявляется архетипическими и символическими путями, даже если это различие не может быть выраженно в какой-либо строгой характерологической категории.

Таким образом, Самость как полнота личности справедливо носит вторичные половые характеристики, и оба – тело и психэ тесно взаимосвязаны в своей зависимости от гормонов [5].

 

Даже когда в пре-патриархальных сообществах мальчики долго остаются с женской группой и сформированы их мистическим соучастием, опыт переживания непохожести дается с самого начала или, во всяком случае, из точки, в которой дети воспринимают различия между полами. Но как и при каких условиях культуры принцип оппозиции Маскулинного – Фемининного проявляется как несущественный. И не важно, что это различие было неверно истолковано и привело к неверным выводам в силу культурно обусловленных патриархальных предрассудков.

 

Поскольку мужчина испытывает первоначальную ситуацию – идентичность с матерью, Фемининным другим – как идентификацию с не-Я, то только в более поздней стадии развития познание себя как мужчины[6] становится возможным, становясь фактически в оппозицию к первоначальным взаимоотношениям. Только достижение оторванности от изначальных взаимоотношений и их объективная оценка ведут самопознанию мужчины и его стабильности. Когда такое состояние не достигается, мужчина остается захвачен и кастрирован уроборическим и матриархальным инцестом[7], то есть он не аутентичен, не подлинен, и отчужден от самого себя. В другом месте мы описали эту фундаментальную ситуацию и следующее из нее развитие как это отражено в мифах, где первоначальные стадии развития сознания были интерпретированы фактически как освобождение Маскулинного от Фемининного, сына от матери.

 

Это фундаментальное переживание мужчиной первоначальных взаимоотношений, идентификации с другим, оказывается «ложной». Долговременные последствия этого опыта проявляются в мужском стремлении к объективности, в склонности полагаться на «дистанцию», сферу логоса, и нежелании мужчины бессознательно отождествлять себя с другим человеком.

Это приводит мужчину к высокой степени изолированности, но так же в равной мере активизирует формирование и твердость эго и сознания – все эти тенденции стоят в определенной оппозиции к женской психологии. Как и страх взаимоотношений, это фундаментальное переживание маячит на фоне многих неврозов у мужчин.

 

Поскольку мужское самопознание связано с самой природой развития сознания и разделения сознательной и бессознательных систем, Эго и сознание всегда проявляют себя архетипически как маскулинное. Это означает, что мужчина отождествляет свое эго с сознанием и его архетипической маскулинной ролью, и идентифицирует себя с развитием сознания в течение истории человечества.

Индивидуально он проживает архетипический характер героя и переживает опыт Самости только в его победоносной битве с драконом, то есть, естественной стороной бессознательного, которая противостоит ему в форме первоначальных взаимоотношений.

 

Но для женщины первоначальные взаимоотношения имеет совсем другие значение и последствия. В то время, когда ребенок – будь то мальчик или девочка - начинает осознавать принцип оппозиций Маскулинного-Фемининного, в какой бы форме он не проявлялся, его первичные отношения с матерью есть связанность сама по себе.

Но для девочки все сложности, которые предстают в опыте мальчика переживающего себя как отличающегося, исчезают. Даже когда она сама становится женщиной, отождествление со своей матерью в первоначальных взаимоотношениях может продолжиться на долгий срок, и ее самопознание проистекает из изначальной связи с матерью, поскольку самопознание и первоначальные взаимоотношения в случае девочки могут совпадать.

 

Это значит, что женщина может продолжить первоначальные взаимоотношения, расширить их, и обрести зрелость, не покидая круга материнского уробороса и Великой Матери. Поскольку она остается в этом царстве, то она, наверняка, выглядит детски и незрело с точки зрения сознательного развития, но она не отдаляется сама от себя.

В то время как мужчина в подобной ситуации является «кастрированным», то есть отчужденным от своего аутентичного бытия, то женщина просто остается фиксированной, удерживаемой в незрелой форме своего подлинного существа.

Снова и снова мы обнаруживаем то, что даже посреди западной, патриархальной культуры женщина может процветать как естественное целое в психологически неразвитой форме, – то есть без соответствующего развития сознания – которая привела бы мужчину к неврозу и к проблеме интеграции в общество.

Это базовая ситуация в которой самопознание и первоначальные взаимоотношения соответственно дают женщине преимущество естественной целостности и завершенности с самого начала, чего не скажешь о мужчинах.

 

Отношения матери и ребенка заключаются во взаимном отождествлении, в сущности, самопознание (в котором женщина переживает свою принадлежность к женскому полу) совпадает с первоначальными взаимоотношениями (в которых она воспринимает мать как женщину) и приводит к изначальному усилению все тех отношений, которые проявляются через отождествление. Это также контрастирует с опытом мужчины, который принципиально предпочитает форму связанности, основанной на противопоставлении.

 

В то время как оппозиция или противопоставление культурно обусловлены, индивидуальная форма родства, естественный способ женщины быть во взаимосвязи через отождествление происходят из кровного родства беременности, то есть, из первоначальных взаимоотношений с матерью, с которой эти отношения и возникают. По этой причине тоска по взаимоотношениям отождествления сопровождают женщину всю ее жизнь и сообщают ей склонность к созданию подобных ситуаций снова. Но только уже взрослая женщина, будучи беременной и, являясь носителем первоначальных отношений для своего ребенка, создает матриархально обусловленное женское стремление обрести чувство удовлетворения; тогда ее эго, как субъект, переживает опыт удерживания ребенка и отождествление с ним.

 

Символические взаимоотношения Деметры и Коры, чье мифологическое значение объяснили Юнг и Кереньи[8], характеризует стадию самосохранения [Self-conservation – буквально - сохранение самости - или же «законсервированной» самости – прим. перев.] в которой женское эго остается связанным с материнским бессознательным и самостью.

Важность данной мифологемы для женщины заключается в том, что здесь мы обнаруживаем матриархальную психологию, которая определяет конкретное отношение женщины к Фемининному, так же как и к Маскулинному.

Последствия такой архетипически направленной фазы почти всегда очевидны в соответствующих социологических констелляциях, в то же время они управляют бессознательным поведением личности женщины. Следовательно в нашем контексте не имеет значения разграничиваем ли мы то как психологические состояния влияют на социальную ситуацию или, наоборот, как социальная обстановка влияет на психэ женщины.

 

Для фазы самосохранения типично, что психологически и часто социологически женщина остается в женской группе – материнском клане – и поддерживает ее непрерывность в направлении «вверх» в отношениях с группой матерей и «вниз» с группой дочерей. Ее солидарность с женщинами и Фемининным совпадает с ее сегрегацией и чувством отчуждения от мужчин и Маскулинного.

 

Экзогамный брат, контакт с которым был ограничен табу с самого начала, берет на себя роль духовного авторитета и маскулинного лидера, даже если, в случае экзогамного клана, он живет в другом месте.

С другой стороны, муж из чужого клана с которым у женщины имеются сексуальные отношения, остается посторонним в женской группе, по большей части лишенный прав и власти. Статус постороннего у этого мужчины часто подтверждается таинством его визитов к своей жене.

Табу тещи – то есть тревожное избегание матери своей жены – указывает в том же направлении. Это табу характерно для отчужденности, скорее даже враждебности, сложившейся между мужчинами и женщинами на этой стадии развития. Потому что, психологически говоря, суть этой стадии самосохранения лежит в следующем: господство материнского элемента предотвращает любые индивидуальные и завершенные встречи между мужчиной и женщиной, Маскулинным и Фемининным. Частью этого является (или подобно ему) женское восприятие мужчины и Маскулинного как враждебного покорителя и похитителя.

 

Фаза самосохранения Фемининного может длиться долгое время, поскольку она делает здоровое человеческое существование возможным для женщины и для группы. Продление этой стадии можно рассматривать позитивно с точки зрения оберегания жизни, но затягивание данной фазы является неблагоприятным для развития сознания, которому препятствуют удерживающие силы бессознательного. С такой точки зрения, Великая Мать предстает как ужасающая и пожирающая, не только как хорошая и защищающая.

 

В условиях женского развития возможность того, что стадия самосохранения может длиться долгое время не означает, что женщина еще не смирилась с Маскулинным и с мужчиной, с которым она жила в самых близких отношениях с самого начала.

 

Дело в том, что «современная» замужняя женщина, имеющая детей и не обязательно проявляющая признаки невроза, может жить в стадии «законсервированной» самости, означает то, что непотревоженная какими-либо сознательными конфликтами (Auseinandersetzung), она существует в состоянии неведения о бытии (life) и жизни (living) с другим человеком.

В этой фазе для нее все предстает «очевидным и естественным», что зачастую указывает на то, что она содержит в себе бессознательные представления о характере Маскулинного и ее собственном муже, не имея опыта переживания, в качестве эго и индивидуальности, Маскулинного в целом и ее мужа в частности.

Для женщины, тем не менее, значение Маскулинного выходит за пределы ее взаимоотношений с ее партнером мужчиной, и женщина, чье развитие задерживается в стадии самосохранения, является, вообще-то говоря, незрелой личностью, даже если она не стала невротиком.

Внешние и внутренние взаимоотношения с маскулинным – то есть с мужчиной снаружи и действующим мужским принципом внутри женщины – являются частью ее целостности, так же как и взаимоотношения с внешним и внутренним Фемининным у мужчин.

 

Помимо значимости в ее собственном психологическом развитии, женщина, оставаясь в фазе законсервированной самости, создает негативные последствия для своей семьи. Поэтому «стадии» не являются абстрактными фантомами исторического прошлого, но скорее образами бессознательных констелляций, которые действуют сейчас, как и в прежние времена, и необходимы для развития личности.

Так, например, матриархальная психология материнского клана может до сих пор господствовать в западном, патриархальном браке, и табу тещи, которое по прежнему выдает свою жизнеспособность в бесчисленных шутках про тещ, могут выразить тот факт, что мать жены все еще господствует над ней и над всей патриархально возникшей семьей.

 

Негативное значение этой стадии находит выражение в ряде супружеских склок или вообще, в беспорядке в женском взаимоотношении с Маскулинным. Отчуждение от мужчины или враждебность к ним часто делает внутреннее взаимоотношение с мужчиной невозможными и оно, таким образом, становится источником фригидности, среди прочих проблем.

 

Ограничение интересов женщины ее детьми, которые расцениваются как истинное значение брака, относится к той же категории. Детские невротические недуги, возникающие посредством данной констелляции, могут исчезнуть на ранних стадиях, если мать сможет стать нормальной. Но женская психология в эту фазу может также определяться взаимоотношениями с мужчиной, которые являются только сексуальными. Это имеет свой прообраз в акценте на фаллического мужчину присущему матриархату и сопутствующей ему психологии «амазонки». Хотя и преобладает сугубо фаллический похотливый характер сексуальности, миф говорит нам о том, что амазонки использовали мужчин только для того чтобы зачать детей. В этих констелляциях женщины сохраняют единство женской группы амазонок, в то время как они относятся к Маскулинному и мужчинам как чему-то чуждому, отчасти – враждебно, отчасти – как к тотально другому.

Среди негативных эффектов этой стадии мы также находим ситуацию, в которой женщина переживает себя по-мазохистски как страдающую, и, следовательно, сводит Маскулинное и мужчину до уровня всего лишь садиста.

Довольно часто архетипические констелляции матриархата скрываются за подобного рода «извращениями», которые в более широком смысле характеризуют огромное количество женщин. Но именно эта «мазохистская» особенность становится понятной только с точки зрения следующего этапа женского развития, который мы обозначим как «вторжение патриархального уробороса».

 

На этом уровне первоначальная уроборическая ситуация все еще преобладает. Но акцентуация маскулинно – патриархального элемента с точки зрения «патриархального» уробороса призвана подчеркнуть то, что здесь стоит вопрос о развитии в сторону патриархата. Теперь уроборическая ситуация будет преодолеваться и возникает архетип Великого Отца.

При матриархате – то есть, под гегемонией Великой Матери – Маскулинное может быть пережито только в редуцированной форме. Матриархат касается мужской стороны уробороса, который, конечно же, бисексуален, как часть Великой Матери, как ее инструмент, помощник и спутник. Мужчина любим как дитя, как юноша и используется как ее инструмент для оплодотворения, но он продолжает быть интегрированным и подчиненным Фемининному, и его подлинное мужское существо и уникальность никогда не признаются.[9]

 

С вторжением отцовского уробороса, однако, нечто совершенно новое происходит с женщиной. Она захвачена неизвестной, непреодолимой силой, которую она переживает как бесформенное нуминозное.

В истории развития сознания, столкновение с безличной силой подобного рода всегда испытывает пределы эго, что можно обнаружить не только среди примитивных культур, но также среди личностей с развитым сознанием, например, в их переживаниях мистического[10] и опыта индивидуации. Испытание границ эго, таким образом, не всегда означает только примитивное, легкое растворяемое эго, столкнувшееся с нуминозным в его бесформенном обличье.

В переходных стадиях и ситуациях, которые преображают личность – всякий раз, когда новая архетипическая ситуация констеллируется или по каким-либо другим причинам – архетип, как нечто нуминозное и неопределенное, безличное и трансперсональное, чрезвычайно сильно противостоит эго. Сознание реагирует на это, в индивидуальной ситуации, как и в коллективном развитии, чувствуя себя разбитым и побежденным.

Только постепенно вырабатываются новые формы адаптации к архетипу на субъективном уровне ведущие к развитию, обогащению, расширению сознания, и на объективном уровне проявляется даже в более дифференцированных фенотипах или воплощениях нуминозного.

 

Таким образом, подавляющие силы не только безличного нуминозного, но также и нумины (numina) и нумена(numen), божества как мужской фигуры, принадлежат отцовской уроборической стадии. Это развитие начинается в матриархате с появлением мощных плюралистических групп маскулинного, демонического характера, таких как кабиры, сатиры, чье разнообразие все еще выдает их безличную и бесформенную нуминозность.

За ними следуют фигуры фаллических-хтонических богов, которые в действительности все еще подчиняются Великой Матери (как пример, Пан, Посейдон, Гадес и хтонический Зевс), но кого женщина может переживать как патриархальный уроборос.

Типичные божества, которые появляются, как патриархальный уроборос есть Дионис и Вотан, так же как Осирис и, на другом культурном уровне, Шива, чья трансперсональная форма окружена ощутимой безличностью. Не только большинство из этих фигур почитаются посредством оргиастических культов как боги плодородия, но и женщина, в своем эмоциональном и экстатическом отношении к ним, переживает непостижимые глубины своей собственной природы.

 

Для женщины вторжение патриархального уробороса соответствует опьяняющему переживанию потрясенности, захваченности «вторгающимся насильником», которого она не воспринимает личностно, как проекцию на конкретного мужчину, но скорее как безличный, трансперсональный нумен. И безличность, и потрясенность являются существенными составляющими на данной стадии развития.

 

В мифологии мы находим представление этой стадии во взаимоотношениях матриархальной «девственницы» по отношению не к своему мужу, но к богу, который пересиливает ее, теперь предстающий как облако или ветер, как дождь, молния, золото, луна, солнце и так далее, или снова как нуминозный фаллос в животной форме, которая проникает в нее, будучи змеей или птицей, быком, козлом, лошадью и т.д.

 

Действительно, как он есть, ничем внешне не обусловленный, архетипический характер переживания в эту фазу настолько ясен, что мы должны задаться вопросом о внутреннем переживании женщины, с которым мы здесь сталкиваемся. Внутренние бессознательные силы и трансперсональные содержания столь значительно превышают по силе женское сознание, что врываются в ее личность с возникновением отцовского уробороса. Поскольку сила бессознательного пронизывает и переполняет, женщина испытывает это как нечто Маскулинное, которое захватывает и пронзает ее, переносит за пределы себя. Следовательно, движение бессознательного всегда считается нуминозным и созидающим, и с момента своего вторжения «плодоносит» и изменяет личность, которую захватывает. [11]

 

Плероматическое переживание – плероматческое, поскольку нуминозное божество переживается в его бесформенной неопределенности, даже когда оно может временно принять форму – наполняет женщину смертельным страхом. Очевидным символом для данной ситуации является мифологема смертельного брака, в котором маскулинная энергия, как похититель и насильник может стать Гадесом, богом смерти, который похищает женщин, как произошло с Корой, которую он унес в свое царство.

 

С подавляющим и огромным мужским присутствием или силой связано женское надличностное чувство несостоятельности – то есть чувство неполноценности, которое имеет свои внеличностные и архетипические основы. В столкновении с Маскулинным, женщина чувствует себя слишком маленькой. Разумеется, это проявляется как страх, переживаемый как неспособность вместить в себя весь фаллос божественной природы.

 

Мы обнаруживаем маскулинное как змея, дракона, или монстра в огромном количестве женских сексуальных опасений и невротических манерах, которые препятствует ее взаимоотношению с мужчинами.

Однако, в фемининной самоотверженности (Self-surrender) принятия этой ситуации и ее позволении самой себе быть пересиленной, женщина приходит к победе над страхом, и ее беспокойство преобразуется в опьянение и оргазм. В этом преображении (чье значение здесь мы можем только упомянуть) фигура дракона патриархального уробороса предполагает, например, подобие богу, и утверждение Гераклита оказывается правдой, о том, что Гадес и Дионис одна и та же фигура в мистериях. [12]

 

Захваченная тотальной и глубокой эмоцией Маскулинного, женщина преодолевает стадию законсервированной самости и переходит к новой фазе своего опыта – само-капитуляции. Это также выражается в теле, ее глубокая оргиастическая эмоциональность имеет духовный характер. Однако духовный характер не имеет ничего общего с абстрактной логикой маскулинного, патриархального духа, но принадлежит к специфической женской форме духовного опыта, который часто связан с символом луны в мифологии.[13] Связь между духовной эмоцией и телесным оргазмом все еще выражена в современных женщинах; ее духовное возбуждение может быть столь интенсивным, например, сопровождаться музыкой, что она может достичь оргазма, и ее «понимание» духовных содержаний может быть связанно с физическими ощущениями. Это значит, что говоря символически, она не понимает своей головой, но всем своим телом; для нее духовно-эмоциональные и физические процессы неразрывно связаны таким образом, который совершенно чужд среднему человеку.[14]

 

Но взаимоотношения с патриархальным уроборосом также имеет негативные последствия, если женщина попадает под их воздействие. В отличие от стадии самосохранения, в которой женщина не переживает Маскулинное в его подлинности, новым элементом в этой стадии является подавляющее свойство Маскулинного, где мужское сознание требует пройти через этот опыт, например «ассимиляции содержаний вторгающихся в сознание». Для женщины и подавляющий характер события, и процесс прохождения через опыт представляют большие трудности, поскольку мужское для нее остается мистическим, безличностным и трансперсональным.

 

Человеческая склонность действовать бессознательно в направлении формирования личности, которую мы обозначили как центроверсию[15], принуждает женщину – как и мужчину – пройти через все стадии необходимые для индивидуального развития. И задерживание на одной стадии, которая постепенно должна быть пройдена, означает регрессию в отношении к развитию личности.

 

Позитивные и негативные образы патриархального уробороса представляют один из существенных мотивов для проблем, которые, на персональном уровне, психоанализ описал как женское переживание Эдипова комплекса. Но Эдипов комплекс часто лишь «вторично персонализированный»;[16] иначе говоря, он находится на переднем плане выражения архетипической констелляции. Часто взаимоотношения с патриархальным уроборосом стоят за фантазией инцеста со своим отцом, но архетипический образ с которым женщина испытывает связь, превосходит характерные черты собственного отца и зачастую исключает их. Однако, нахождение в плену патриархального уробороса – как архетипической констелляции – не ограничено психэ ребенка; скорее, оно остается нерешенной проблемой также и для взрослой женщины, которая не преодолела эту стадию.

 

Одна из характерных форм, в которой патриархальный уроборос представляет собой опасность – но отнюдь не единственная – является пленяющий дух-отец. Действия этой формы констеллируют фигуру «дочери вечного отца», т.е. женщина, как «девственница» остается связанной с Духом-Отцом в видимой или невидимой форме. Женщина как прорицательница, монахиня, как «гений» и как «ангел» может быть выражением ее фиксации в архетипической стадии, в которой она затрагивает посредством интуитивной связи надличностную духовную силу, чья трансперсональная величина появляется или в религиозных рамках, как божественность или олицетворено, как великий человек, художник, провидец, поэт и т.д., т.е. к кому женщина привязана. В этом случае она ведет свою жизнь как мужская «анима», то есть, как его вдохновительница, и, следовательно, может лишиться своей индивидуальной жизни, которая также имеет земное, материнское и другие качества, которые должны быть развиты. Она «живет не по средствам» и подвергается инфляции;[17] она отождествляется с архетипической фемининной фигурой, которая намного превышает ее чисто человеческие ограничения которая, как София являющаяся женщиной компаньоном Духа-Отца. Вариантом данной констелляции является «Женщина без Тени»[18], которая является бесплодной, потому что она отстранила себя от земной, теневой стороны.

 

Констелляция сохраняет опьяняющий компонент во взаимоотношениях маленькой женщины и большого мужчины, и, следовательно, определенная инфантильность и «дочерность»(daughterliness) никогда не преодолевается. Когда подсознательная плененность в патриархальном уроборосе ведет к потере земли – то есть, потере взаимоотношений с конкретной реальностью – Дух-Отец часто появляется как чародей, который разочаровывает женщину и держит ее в заключении. Одновременно с тем, однако, враждебность Великой Матери формирует союз с женской неволей в патриархальном уроборосе и с сопутствующей потерей связи с землей.

 

Необходимость развития от стадии самосохранения и привязанности к матери к капитуляции себя (Self) патриархальному уроборосу также включает определенную степень враждебности к матери для перехода на следующую стадию всегда необходимо противостоять сопротивлению фазы, в которой находишься, чтобы ее преодолеть, сопротивление определяется инерцией психэ.

Следовательно, настойчивая сила матери, которая теперь является ужасной, работает против перехода к патриархальному уроборосу. Но как все соответствующие сопротивления, которые возникают благодаря архетипам этапа, который необходимо преодолеть, это не приводит к болезни, но скорее к конфликту.

Однако если фиксация характеризуется развитием доминирования патриархального уробороса в этой фазе, то теперь наряду с негативной фигурой отца как чародея, появляется также негативная форма Великой Матери, которая мстит за предательство дочери. Фигура Великой Матери регрессирует до мифологической ведьмы, которая, например, в сказках, колдует над дочерью и лишает ее свободы.

 

В фазу самосохранения женщина может полностью функционировать фемининным и естественным образом вследствие преобладающей связи с матерью, бессознательным и телом.

С вторжением патриархального уробороса, она входит не только в новую фазу переживания самой себя как женщины, но приходит к опыту духа.

Но если она подпадает под власть патриархального уробороса, то она становится одержимой духом и потому столь отчужденной от самой себя, что теряет даже свое физическое отношение к фемининности.

 

Для женщины позитивная связь с Великой Матерью является также психологической предпосылкой стать матерью, быть плодородной, и быть в здоровых взаимоотношениях со своим собственным телом и с землей.

С другой стороны, отстраненность от Великой Матери ведет к неспособности развития материнских и плодотворных качеств своей фемининной природы и в результате типичны симптомы истерии, отчужденности от тела, даже бесплодность.

 

Часто женская невротическая одержимость анимусом является выражением ее неспособности отличать свое Я (Self) от Маскулинного. Женщина становится жертвой своей наклонности к идентификации и отчужденности ее от собственной природы вследствие чрезмерно сильного развития маскулинного, стороны анимуса. Это отождествление с духовным и Маскулинным может выражаться в поистине трагических конфликтах. Отождествление с надличностным Маскулинным, которое занимает место подлинной капитуляции и преданности, женщина полностью отказывается от своей собственной земной природы [19] и таким образом становится беспомощной жертвой мужской силы. Эта опасность, которая может даже довести до психоза, также вызвана тем, что в ее крайней степени капитуляции Я, женщина никогда не достигает ассимиляции маскулинного, которое живет не только в ее партнере, но и в ее собственной психэ, и, следовательно, она никогда не развивается в автономную личность.

 

Природа выдает тайну Фемининного, ее чувство удовлетворения в первоначальных взаимоотношениях и беременности, чувство удовлетворения, которое снова и снова переживается даже без участия сознания и даже если это не выраженно в ритуале; мужская мистерия – это поступок и что-то, что нужно заслужить. [20]

 

Хотя женское самоопределение как женственного есть первоначальное состояние в отличие от мужского опыта, женщина, которая хочет стать сознательной должна также достичь переживания инаковости и растворить свою исходную тотальность. Иначе она останется «только» собой и никогда не испытает Маскулинного, сознательную сторону своей личности, своего человеческого потенциала.

Когда мы говорим о сознании, мы имеем в виду сознание, находящееся в эго и в значительной степени отделенное от бессознательного и представляющее собой архетипическую маскулинность, независимое развитие мы представили в другом месте. Но его форма, – которая проявилась в патриархальном сознании, и является основой для западного научного мышления – это крайний случай. Помимо этого мы находим переходы между бессознательным и сознанием, такие как матриархальное сознание, особенно характерное для женщин. [21]

 

Для женщины взаимоотношения в целом обычно не заменяются полностью сознательной взаимосвязью. В дополнение к отождествлению ее эго с центром сознания, женщина всегда испытывает фемининное Я - представляющее точку зрения, охватывающую всю совокупность психики – как мощное и убедительное на чувственном уровне, в то время как мужчина больше отождествляет эго с сознанием и его осведомленность об изначальных взаимоотношениях попадает в основном в бессознательное.

 

Таким образом, мужская склонность ведет от растворения связей изначальных взаимоотношений в направлении утверждения архетипической Маскулинности как его подлинной основы.

Напротив, женское развитие, уходящее от изначальных взаимоотношений в направлении сознания, происходит вначале посредством мужского «Ты» (Thou), которое играет роль спасительной сознательности для женщины, переживается это либо надличностно, либо личностно, внутренне или внешне.

 

Поэтому в жизни женщины, ее взаимоотношения Маскулинным являются решающими, но в некотором смысле отличаются от мужского отношения к Фемининному. Не считая определенных современных перипетий, женское развитие сознания и ассимиляция культу