Автоматическое растормаживание колес: Тормозные устройства колес предназначены для уменьшения длины пробега и улучшения маневрирования ВС при...
Индивидуальные и групповые автопоилки: для животных. Схемы и конструкции...
Топ:
Оснащения врачебно-сестринской бригады.
Эволюция кровеносной системы позвоночных животных: Биологическая эволюция – необратимый процесс исторического развития живой природы...
История развития методов оптимизации: теорема Куна-Таккера, метод Лагранжа, роль выпуклости в оптимизации...
Интересное:
Уполаживание и террасирование склонов: Если глубина оврага более 5 м необходимо устройство берм. Варианты использования оврагов для градостроительных целей...
Искусственное повышение поверхности территории: Варианты искусственного повышения поверхности территории необходимо выбирать на основе анализа следующих характеристик защищаемой территории...
Влияние предпринимательской среды на эффективное функционирование предприятия: Предпринимательская среда – это совокупность внешних и внутренних факторов, оказывающих влияние на функционирование фирмы...
Дисциплины:
2022-02-10 | 20 |
5.00
из
|
Заказать работу |
|
|
В определенном смысле союз с материнской фигурой или фигурой дочери является формулой патриархального брака, что видно в тех случаях, когда муж и жена называют друг друга «папа» и «мама». Стабильность семьи гарантируется в патриархальном браке тем, что он придает мужчине маскулинную роль, а женщине – фемининную [15]. Для мужчины это означает, что его изначальная фиксация на матери преодолевается в его эго-развитии, но в патриархальном браке он не сможет спроецировать свою аниму на супругу. Классический патриархальный брак создается в семьях, которые принижают женщин. Может показаться, что классическая форма патриархальности преодолевается с появлением «любви в браке». Более внимательное наблюдение показывает, что в наше время активация анимы или анимуса в браке часто рассеивается в процессе семейной жизни и заменяется идентификацией мужа с отцовской ролью, а жены – с материнской.
Анима и ее трансформативный аспект поэтому исключаются. Она становится отщепленной и угрожает не только браку, но также всем основам патриархальной семьи, включающим безопасность и положение в мире. Поэтому анима выступает разрушительницей браков и опасной соблазнительницей. Здесь мы сталкиваемся с еще одной попыткой преодолеть старый страх фемининного и с еще одним расщеплением.
Многие проблемы брака связаны с ситуацией конфликта между патриархальной семьей и отношениями с фигурой анимы вне брака. Конфликт продолжается даже тогда, когда прежний брак распадается и мужчина женится на своей аниме. Тогда формируется новый патриархальный брак, в котором мужчина занимает исключительно мужскую позицию и выталкивает женщину в исключительно женскую. Подобная редукция происходит и тогда, когда мужчина «женится на дочери». В этом случае независимость и трансформация фемининного затруднительны из-за того, что мужу гарантирована патриархальная позиция превосходства, из-за которой он избегает собственной трансформации.
|
Защитная позиция, в которой мужчина сопротивляется трансформативному аспекту фемининного и избегает собственной трансформации, формулируется в коллективной патриархальной идеологии, в которой женщину видят в основном негативно. В этой идеологии мужчина идентифицируется с тем, кто «сверху», с небесным, с духом и, следовательно, с отцовским архетипом. Эта идентификация понятна, даже неизбежна, если вспомнить, что она основана на восходящем развитии героического эго, использующем в качестве модели отцовский архетип.
Такая идентификация ритуально обеспечивается церемониями инициации и заключается в формуле «я и отец одно», закладываемой в основание патриархального мира [16]. Поэтому обесценивание женщины является попыткой преодолеть страх фемининного, его опасного характера в качестве Великой матери или анимы.
Это означает, что мужчина ассоциирует инстинктивное, бессознательное, сексуальное и земное с негативным фемининным, с которым мужчина идентифицирует женщин. И женщины вынуждены страдать от отвержения и унижения во всех патриархальных культурах. Такой негативной оценке подвергается не только элементарный аспект и фигура матери, но также трансформативный аспект и фигура анимы. Она становится колдуньей и соблазнительницей или ведьмой для «духа-мужчины», который отвергает ее из-за страха иррационального фемининного. Мужчина обвиняет женщину как порабощающую и привязывающую его к земле и в то же время обвиняет в угрозе стабильности своего существования из-за ее способности соблазнять и вдохновлять.
Особенно характерным патриархальным поведением будет отвержение фемининного, потому что оно ограничивает его рамками брака, семьи и ответственности за адаптацию к реальности. Своим воздействием оно мешает осуществлению его «призвания», которое видится ему преимущественно духовным и аскетическим. Этот тип, отделяясь от «земной» женщины, ищет в ней женщину «вдохновляющую».
|
В обоих случаях патриархальная идеология оставляет аниму бессознательной и сохраняет конфликт, в котором фемининное переживается не в его целостности, а в полярных качествах. А женщина воспринимается или как негативная сила, тянущая вниз (сирена или русалка), или как позитивная, возвышающая сила (ангел или богиня).
Патриархальный мужчина, устремленный в высшие духовные сферы, через свой аскетизм и идеализм отрицает земную реальность и выбирает восходящую дорогу на небеса. Стремление к небесам может также быть соблазном, о котором он не ведает.
Результатом этой однобокой патриархальной установки является неинтегрированный мужчина, подвергающийся атаке своих подавленных содержаний и часто переполняемый ими [17]. Это случается не только в судьбе отдельного человека под влиянием «низшей» анимы, но и в компенсаторной идеологии, такой как материализм, которому «дух-мужчина» особенно подвержен.
В этом случае мужчина желает оставаться исключительно маскулинным и отвергает фемининное из-за страха трансформирующего контакта. Эта негативизация фемининного приводит к неспособности чувствовать и взаимодействовать с ним. В результате появляется неспособность к подлинному контакту не только с реальными женщинами, но также со своей собственной фемининностью и целостностью. Это отделение от фемининного и бессознательного становится источником кризиса, в котором сегодня пребывает патриархальный мир.
Страх фемининного у женщин.
Первичные отношения с матерью одинаково важны как для мальчиков, так и для девочек. Базовое чувство безопасности зависит от отношений с матерью. В случае позитивных первичных отношений нормальный страх, возникающий даже в безопасной атмосфере, интегрируется. Прогресс от матриархальной к патриархальной фазе одинаково важен как для мужчин, так и для женщин, по крайней мере, в современной патриархальной культуре. Развивающееся эго девочки должно совершить героический отрыв от Великой матери, чтобы стать активным членом патриархальной культуры. Ее эго должно развить волю и сознание, а сегодня – еще и достичь независимости. Необходимо не только установить отношения с партнером и создать семью, но и реализоваться профессионально.
|
Проблемы и кризисы в женском процессе развития отличны от мужских. Это так, даже если мы ограничим себя рассмотрением страха фемининного и не будем учитывать страх маскулинного у женщин. Этот страх маскулинного является существенным препятствием их прогрессу в патриархальной фазе и принятию любви партнера (этот прогресс связан с разрешением Эдипова комплекса). Мы не будем здесь адресоваться к этой конфронтации или сражению с драконом, которое отличается от мужских переживаний [18], однако прогресс к патриархальной фазе и необходимым отношениям с отцом создает фон для той роли, которую играет мать.
Ранее мы говорили, что, освобождая себя от привязанности к матери и ориентируясь на мир отца, сын приходит «к себе самому». Это происходит потому, что его Самость, представленная отцовским архетипом, должна быть того же пола [19]. У девочек возникает противоположная ситуация. Самость, даже после ее перенесения от матери к дочери, остается идентичной по полу с материнским архетипом. Этот символический факт показывает, что отношения дочки-матери, с их более тесной связью между Эго и Самостью (или сознанием и бессознательным), ближе к природе, чем отношения матери и сына.
Между эго-сознанием сына и материнским архетипом, имеющим противоположный пол, напряжение больше, чем с патриархальным бессознательным, что объясняет важную разницу между мужским и женским развитием.
Более тесная связь дочери с материнским архетипом и матриархальной фазой делает ее освобождение особенно трудной задачей. Непрерывность первичных отношений бессознательного матриархального существования оказывается большой возможностью и большой помехой для дочери. Хотя эта фиксация не обязательно является патологической, она усиливает страх патриархального мира. Можно даже признать, что эта матриархальная позиция женщины сохраняется в патриархальном мире. Этот матриархальный мир враждебен мужчинам по своей природе, поскольку представляет мир с ценностями и установками, отличными от патриархальных [20]. Этот контраст между матриархальным и патриархальным мирами вызывает взаимное обесценивание, которое делает переход от одной фазы к другой особенно трудным.
|
Напряжение, наблюдаемое в движении сына от матриархальной к патриархальной фазе, также переживается и дочерью. Привязанность к матери, к матриархальному миру и связанное с этим отрицание мужского порождают конфликт между материнским архетипом прошлой стадии и отцовским архетипом Самости – будущей стадии развития эго. Из-за этого конфликта констеллируется вызывающий страх негативный и ужасный аспект Великой матери. Она становится ведьмой, мешающей прогрессу.
Для дочери ситуация осложняется тем, что фаза союза с матерью – не только мирная и лишенная тревог, но также окрашена знакомым фемининным качеством. Прогресс по направлению к патриархальной фазе тогда идентичен преодолению страха чужеродного маскулинного аспекта. Дочь подвергается угрозе смерти и принесения себя в жертву, которая описывается как «смертоносный брак» [21]. Ведьма матриархальной фазы не только привязывает, но также индуцирует у дочери чувство вины, которое является более глубоким, чем чувство вины у сына за «предательство матери», потому что это предательство может пониматься как предательство самой себя. Для сына же движение к миру отца воспринимается как долг перед самим собой.
Однако оказывается, что именно этот привязывающий и враждебный материнский архетип является проводником к Самости. Миф о Персефоне иллюстрирует эту констелляцию. Именно Гадес (Аид), а не Деметра (мать, отпускающая дочь) представляет Самость и индивидуацию.
Победа над матриархальной ведьмой, а также переход от матриархальной фазы к патриархальной приводят к частичной идентификации женщины с ее анимусом. Эта идентификация несет опасность того, что женщина потеряет себя, развив этот маскулинный элемент. Опасность потери себя в мужском мире репрезентирует маскулинизацию дочери или развитие псевдомаскулинности, из-за которой женщины предают забвению свою сущностную фемининность. Несомненно, в нашей культуре у женщины особенно трудная задача – развить маскулинный и патриархальные аспекты, не теряя своей фемининности.
В этой констелляции еще большая опасность угрожает женщине, когда ее собственная мать и мир фемининного, к которому она относится, теряет свою изначальную силу давать матриархальную безопасность и подвергается унижению со стороны патриархальных установок. Мать сама боится фемининного как «отвергнутого собственного я». Поэтому негативная мать выступает для дочери в качестве патриархальной ведьмы, которая переоценивает маскулинное и недооценивает фемининное. Поэтому Эго-развитие дочери подвергается опасности. Фундаментальная безопасность, абсолютно необходимая на этой фазе развития, теряется. Негативная мать, не давая необходимой защиты, отдает дочь патриархальному миру.
|
Эта угроза маскулинного переживается дочерью как страх самообесценивания и саамоотчуждения. Часто дочери ничего не остается, кроме как отказаться от своей фемининности и трансформировать себя в квазимаскулинное существо. Эта угроза особенно велика в западной культуре, где не существует образа божественного фемининного, представляющего фемининную Самость.
По самой своей природе опасность для женщины предать себя в мужском мире и потерять связи с архетипическим фемининным невелика. И не имеет значения, насколько дочь сепарировалась от матриархального мира, и насколько подчинила себя негативной обесценивающей патриархальности. Она все равно достигнет фазы в развитии, на которой это отделение от великого женского слияния может быть восстановлено и исправлено.
Это восстановление связи происходит в решающий момент для женщины. И скорее всего, произойдет не в браке, а в беременности и материнстве. Именно благодаря беременности она приходит к открытию себя, так глубоко заякоренному в ее биофизическом существе, что оно может быть упущено только в редчайших случаях.
Союз матери и дочери, который праздновался в Эвлесинских мистериях, был женским ритуалом инициации, в котором старая женщина знакомила молодую с основами женского бытия. Этот союз, переживаемый сознательно или нет, всегда присутствует, когда дочь становится матерью. И он существует для любой женщины, даже той, которая «не инициирована». Даже в случаях, когда отношения со своей матерью были нарушенными и патриархальная ведьма поколебала самоценность дочери, материнство дает связь с архетипом фемининного в качестве Великой матери и Самости. Вопреки всем обесцениваниям и ошибочному пониманию патриархальной культуры, женщина может переживать себя как творческую натуру и как источник жизни, и тогда все ложные пути и установки остаются на поверхности, не затрагивая глубины [22]. Но даже этот опыт Самости у беременной женщины может оставаться скрытым в темноте. Эго современной женщины может в таком случае чувствовать глубокий страх фемининного: страх себя и трудность в постижении своей нуминозной природы.
Этот страх фемининного может встречаться также во второй половине жизни. В течение этого периода индивидуации женское открытие самой себя требует выполнения особенно трудной задачи – освобождения от доминирования патриархальности и ее ценностей. Вот почему такой приход к себе часто связан с кризисом брака, особенно если брак был патриархальным, в котором односторонность и неполнота каждого партнера приводили к симбиотическому слиянию.
Для женщины отношения являются одним из самых важных элементов жизни. И любой разрыв этих связей при движении к независимой представляет серьезную проблему и тяжелый кризис. Эта вовлеченность в отношения мешает процессу освобождения от матери. Однако в любом прогрессе Самость подталкивает эго двигаться вперед и преодолевать привязанности, как при освобождении от матери с целью сдвига в сторону отцовского архетипа, так и при дальнейшем движении к фемининной Самости.
Следует разобраться, имеем ли мы дело с предназначением и необходимым открытием себя или с эгоистическими невротическими действиями, посредством которых эго избегает ответственности и аутентичности. Из-за того, что женщина должна и будет конфликтовать с патриархальностью при движении к самой себе, она должна также достичь больших и более интенсивных отношений со своей собственной природой и, соответственно, со способностью любить. Однако в невротическом псевдоразвитии, которое может проходить под лозунгом «Старайся ради себя!», разрушение связей с мужем и семьей приводит к эгоистическому уменьшению способности любить, что находится в явном контрасте с аутентичным женским самораскрытием.
Женский страх фемининной Самости и опыта нуминозного фемининного становится понятным, если попытаться постичь разницу между эго и фемининной Самостью и маскулинной. В своем страхе фемининного мужчина представляет пропасть, дыру, вакуум и ничто – все это становится позитивным для женщины. Для нее фемининное, заякоренное в мире, переживается не как обман или Майя, а как аутентичная жизнь, в которой противоположности высшего и низшего – духа и материи – больше не существует. Вечность в то же время является временем для творчества и растворения в первородном ничто. Женщины воспринимают самих себя принадлежащими женской духовной фигуре Софии – женской мудрости – и одновременно связанными с влажными кровавыми глубинами омутов матери-земли. В этом открытии себя женщина определяет себя как существо, отличное от мужчины, духа, отца, патриархального божества, этического закона. Человеческие существа рождаются женщиной и формируются ею через критические фазы развития. Это явление выражается в ней (хотя это пока недостаточно исследовано) во вкусе к жизни – в чувстве, которого мужчинам, и особенно патриархальности, сильно не хватает [23].
Чувствовать себя сильно отличающейся от доминирующих патриархальных ценностей сопряжено для женщины со страхами. Когда личностное развитие женщины достигает того момента, когда любовь дает опыт всех противоположностей и их соединения, она сможет ясно увидеть целостность человеческого бытия как единство фемининных и маскулинных аспектов Самости.
Сущность страха
Парадоксальная роль эго в жизни индивидуума - в том, что его можно считать местом, откуда страхи происходят, местом, где они должны быть побеждены.
Эго противостоит большим экзистенциальным силам – мы называем их Миром, Самостью или архетипами бессознательного – как маленькое и находящееся под постоянной угрозой ядро.
Психическое развитие протекает в трех направлениях: экстраверсия (ориентация на внешнее), интроверсия (ориентация на бессознательное) и центроверсия (связь с Самостью).
Ориентация в одном из этих направлений всегда означает отказ от других. При движении в направлении одного из этих миров всегда констеллируется угроза, что отвергаемый другой мир, остающийся позади, станет источником тревоги.
Даже «большой» третий мир Самости, который, будучи целостностью, констеллирует колебательные движения между противопоставлением и объединением двух других миров, является для эго только временной отдушиной. До позднего периода жизни этот опыт часто является источником страха и непонимания.
Некоторые считают, что эго представляет собой нечто целостное. Эго и сознанию отводят роль поиска психического баланса между внутренним и внешним мирами [24]. В форме такой «филиализации» эго будет представлять Самость и защищать сознание от угроз. Эго должно укорениться в мандале сознания, тщательно охраняя входы и выходы, чтобы сохранить единство сознания и избежать дезинтеграции вследствие наводнения содержаниями бессознательного и внешнего мира. Это относительная стабильность сознания, являющаяся основой надежности человека, также востребована в социуме. Поэтому стабильность эго является одной из целей патриархальной инициации: мужчина должен доказать мужество и твердость против сил, которые угрожают разрушить единство личности, будь это голод или боль, инстинкты или демоны.
Центральная констелляция эго будет интегрировать известное и пережитое в сознание и поддерживать стабильность. Незнакомое и чуждое, если оно будет потенциально угрожающим, будет отводиться или допускаться, будучи ассимилированным, без угрозы разрушения существующей структуры. Это означает, что от цивилизованной личности требуется особая установка эго. Эта роль эго состоит в защите осознанного, привычного и знакомого мира, что отличается от прогрессивной и героической установки эго, когда нужно отказаться от прежней безопасности для достижения новой архетипической фазы.
Эта героическая установка на активное завоевание приписывается в мире необычным личностям – творческим людям. Общество оставляет за собой защиту и передачу культурных ценностей – консервативную задачу.
Всякая активность, которая стимулирует, расширяет, украшает и обогащает существующую культуру, вознаграждается. Типичным примером этой установки является дворянство вокруг светских или церковных правителей прошлого, а также поддержка творческих людей в Советском Союзе и Америке сегодня.
Революционная же креативность, однако, преследуется и запрещается, как в прошлом, так и в наши дни.
Творческая работа по обогащению культуры может совершаться, только пока индивидуумы остаются здоровыми. Поскольку каждый человек является творческим по своей природе, конфликт возникает между эго, которое защищает коллективное и неизменность культурных ценностей, и бессознательными силами, которые подталкивают индивидуальное развитие и отказ от старых установок. Сегодня, из-за особой актуальности этой констелляции, все большее число людей оказывается перед угрозой неизвестного – незнакомых для эго режимов существования.
Тогда возникает тревога, особенно во второй половине жизни человека, достигшего карьерных целей и получившего признание социума. В этот период страх жизни выражается в символизме смерти. У этого страха, принесенного столкновением с незнакомым и связанного с символизмом смерти, много видов – депрессия, неврозы, кризисы. Эти страхи часто сопровождаются чувством отсутствия смысла или потери полноты жизни. Сюда можно добавить страх болезней, упадка физических сил, реальной смерти.
За этими страхами, скрывающимися под маской смерти и нападающими на человека, укрывшегося в крепости своего эго-сознания, можно найти Самость, индуцирующую трансформацию в человеке, избегающем перемен. Это почти всегда страх изменить ограниченные старые паттерны в жизни, парализованной привычками, которые порождают тревогу.
В середине жизни или позже, в момент наступления климакса, из-за снижения биологической и социальной активности, эго практически не различает, что есть жизнь и что есть смерть. Привязанность эго к «старой жизни» из-за страха изменений оборачивается смертью.
Но кажущаяся смерть вызывает изменения, которые порождают жизнь. Если придерживаться старых путей, страх и депрессия нарастают вследствие фрустрации новых сил, стремящихся войти в поток жизни.
Когда Эго избавляется от защитной позиции и героически бросается в пасть дракона смерти (ночное морское плавание солярного эго), смерть оборачивается жизнью. Отказ от того, за что держишься, становится новым способом жизни и победой над страхом.
Самость направляет развитие человека через все архетипические стадии. Это означает, что Самость – не только стоит за адаптацией к жизни, но она также выводит за пределы коллективного, усиливая аутентичность и самореализацию. Однако, чтобы произошла самореализация, необходима трансформация на всех стадиях.
Высшей целью является понять страх во всех его формах как инструмент Самости. Страх незнакомого и непознаваемого оказывается страхом неизвестных аспектов Самости и себя самого. В этом смысле трансформационный процесс становления собой постоянно ведет к новым мирам непознаваемого.
В этих архетипических стадиях трансформации преодоление страха необходимо при каждом переходе от фазы к фазе. Мы не будем слишком углубляться в то, как люди разного пола преодолевают страх, а также описывать любопытные, но не до конца понятые факты, показывающие, что формы преодоления страха символически связаны с полом. Так, для мужчин преодоление страха является активным, интрузивным, героическим и типично проявляется в виде «кастрационной тревоги». Женский страх относится к насилию, и ее способ преодоления – не активный/героический, а героически пассивный, через подчинение и принятие.
Независимо от формы преодоление страха представляет собой интеграцию чего-то ранее незнакомого для эго – признание, присвоение и реализацию не-Эго. Поэтому мужчина должен принять Ужасное фемининное – и трансформативную аниму, и первичную мать – как принадлежащее своей собственной психике, как «свое». Только после этого он сможет достичь аутентичности. Только в такой трансформации, когда преодолевается исключительная мужественность патриархальности, будет побеждена тревога неизвестного, которая ранее пряталась за символически фемининным. Это также справедливо для женщин с их страхом маскулинного, который скрывался за идентификацией с анимусом, чего требовал патриархальный мир.
В опыте трансформации человек осознает давление Самости, которое превращает в самореализацию все фазы развития, а также оценивает все завоевания эго в отношении внутреннего и внешнего миров. С самого начала это давление Самости проявляется как действенная тенденция психики. В процессе интеграции персональной Самости под маской вызывающего страх Мира, угрожающего эго изнутри и снаружи, можно пережить и познать испуг, преодоление и эмоциональный заряд страха. Подобно тому, как добрые и злые божества являются одним целым в «Тибетской книге мертвых» (и те, и другие – только проекции чего-то третьего, существующего между ними), так и мы переживаем целостность Самости-Мира. [25] В ней судьба – источник страха – проявляется в единстве внешнего и внутреннего как относящихся к самому человеку и как жизненный опыт своей Самости. События, приходящие из внутреннего мира и из внешнего мира, индуцирующие страх явления, оказываются маскировками этой Самости. Внутренние и внешние истины, вначале незнакомые и вызывающие страх, позже переживаются как очевидные и относящиеся к личному опыту. Тогда они теряют свою незнакомость и вследствие этого – способность вызывать тревогу. В этой трансформации эго переживает понимание, что оно принадлежит Самости, и что ось эго-Самость организует все развитие личности на новом уровне.
Когда эго понимает, что страх посылается Самостью и используется ею как инструмент трансформации, то эго переживает себя как находящееся в процессе трансформации и в диалоге с Самостью. Тогда эго способно увидеть больше, чем дезинтегрирующую тревогу, и ощутить ее исчезновение при столкновении с чем-то, кажущимся неизвестным, но относящимся к самому себе. Эго получает парадоксальную безопасность от Самости, которая творчески подталкивает его трансформацию.
Осознавая свою роль в качестве экспоненты Самости, эго благодаря трансформации становится принадлежностью Самости и остается творческим и бесстрашным. Поэтому бесстрашие появляется, когда эго больше не держится за себя, а отдается трансформирующей Самости как своей собственной. Таким образом, образуется ось эго-Самости, гарантирующая творческое бытие – бытие в трансформации.
Несмотря на единство эго и Самости, их оппозиция сохраняется. Эго остается меньшей частью по сравнению с высшей и большей Самостью, и поэтому страх неизбежен.
Страх рассеивается, только когда Эго достигает стадии преодоления тревоги. На этой стадии безопасность человека обретается не только в существовании на уровне Эго, но также некоторым нуминозным и таинственным образом на уровне Самости.
Самость проводит человека через все стадии развития эго и превращает все тревожные констелляции в необходимые ступени трансформации. Таким образом, все бытие становится бесконечной трансформацией креативности.
|
|
История создания датчика движения: Первый прибор для обнаружения движения был изобретен немецким физиком Генрихом Герцем...
Общие условия выбора системы дренажа: Система дренажа выбирается в зависимости от характера защищаемого...
Двойное оплодотворение у цветковых растений: Оплодотворение - это процесс слияния мужской и женской половых клеток с образованием зиготы...
Автоматическое растормаживание колес: Тормозные устройства колес предназначены для уменьшения длины пробега и улучшения маневрирования ВС при...
© cyberpedia.su 2017-2024 - Не является автором материалов. Исключительное право сохранено за автором текста.
Если вы не хотите, чтобы данный материал был у нас на сайте, перейдите по ссылке: Нарушение авторских прав. Мы поможем в написании вашей работы!