Снежная Королева нашего времени

Да! Обойти вниманием этот штамп было бы просто неприлично, поэтому мы не обошли. Итак, Скалли удостоилась в Бюро прозвища Ледяная королева. Ее называют так и в глаза, и за глаза так часто, что удивительно, как это еще кто-то помнит ее настоящую фамилию. И держатся от нее все на почтительном расстоянии. Весьма нелогично, поскольку в сериале от Скалли без ума масса коллег от покойного Пендрелла до Доггетта, и даже начальство в лице Скиннера. Заметьте, что это мы не берем еще собственно Малдера и «бывшего» Джека Уиллиса и ни словом не заикаемся о поздних сезонах и всяких там Тедах О’Мэлли.

Ходить по головам людей было в стиле Малдера, не в ее. На самом деле ее прохладное отношение заработало в Академии прозвище "Доктор Лёд". Она никогда не показывала вида, насколько это было неприятно, но опыт помог ей понять сильную неприязнь Малдера к своему собственному прозвищу. Сейчас она испытывала желание влезть на стол и закричать.

(Jennifer Lyon «Лед и пламя»)

 Откуда это взялось? Единственное, что можно утверждать с уверенностью, – что никто никогда не называл этим прозвищем Скалли в сериале. И другой точный факт – что в русский фанфикшн прозвище перекочевало из англофандома. Что до всего прочего, то завесу тайны немного приоткрывает Фанлор. Вероятнее всего, истоки возникновения этого штампа надо искать в ранних англоязычных онлайн-дискуссиях фанатов, где один из них с легкой руки назвал раннюю Скалли Снежной королевой (ice queen) в противовес более поздней – так сказать, оттаявшей – Скалли. История даже зафиксировала одно из первых употреблений этого сравнения:

«Вау! – говорит некий любовник Скалли, слова которого Малдер удачно записывает на диктофон. – Внешне она – как Снежная королева, но стоит делу дойти до постели… От ее холодности не остается и следа, она превращается в настоящего зверя. То, что она со мной делает… Я возбуждаюсь каждый раз, когда думаю об этом».

(Holly Alexander, Blurred Vision)

Другим проявлением этого штампа является коронное «Я в порядке», которое, согласно фикрайтерам, Скалли вворачивает с поводом и без, лишь бы только Малдер не заподозрил, что она и впрямь не совсем снежная, ледяная, бесчувственная, фригидная и проч. и проч. Вокруг «я в порядке» вертится бесчисленное количество диалогов, страдашек и ангстосекса – сразу после того, как Малдер наконец вытрясет из Скалли не пряником, так каленым железом, что она все-таки не в порядке.

– Как ты нашел меня в Сан Диего?

– Методом исключения, – ответил Малдер, усаживаясь на песке у моих ног. Впрочем, удерживая дистанцию. – Фрохики помог. И твоя мать. Надеюсь, у тебя все хорошо?

– Я в порядке, Малдер, – я снова уставилась на океан.

– Ненавижу, когда ты говоришь так. Это означает: «Пошел ты к черту, Малдер. Избавь меня от своего присутствия». Это именно то, что ты сказала тем вечером в больнице. И по дороге домой. Как раз перед тем, как скрыться от меня в четверг.

(MoJoBer, Hell or High Water)

 

Она вздохнула, с огромным усилием нацепив на лицо улыбку.

– Я в порядке, Малдер.

Он со всей силы стукнул кулаком по столу.

– Нет, ЧЕРТ ВОЗЬМИ!!! Прекрати говорить это! Прекрати закрываться от меня!

Она подскочила, пораженно глядя на него. Из ее глаз потекли слезы. Она шумно вдохнула и вытерла глаза тыльной стороной ладони. Он смотрел на текущие по ее щекам соленые капли так, словно это была кровь.

Она открыла рот, чтобы что-то сказать, но он с грохотом отодвинул стол и выскочил за дверь. Скалли бросилась за ним.

– Малдер!

Но он не остановился. Все, что она успела увидеть, – как он исчезает за дверью мужского туалета.

(Ten "Clyde, Did You Lie?")

Получив свою порцию слез/ора/шантажа/виктимблейминга/газлайтинга и других умных понятий, Скалли наконец идет на попятный и объясняется словами через рот. Не всегда понятно, но главное – что все дороги ведут к обнимашкам и далее по тексту.

Она обняла его – крепко-крепко. Глубоко вздохнула и сказала:

– Когда я говорю, что я в порядке, это не значит, что я закрываюсь от тебя. То есть... да, я закрываюсь, но ты значишь для меня так много, и я не хочу тебя огорчать. И я действительно в порядке, когда ты со мной.

(Ten "Clyde, Did You Lie?")

А что в сериале? Да, Скалли довольно сдержанна в проявлении эмоций, по причинам скорее профессиональным, чем личным. Она не рыдает на потеху всему ФБР, но нередко шутит и улыбается, проявляет беспокойство или тревогу, демонстрирует сочувствие к коллегам и жертвам преступлений. Скалли даже позволяет себе поплакать («Там, за морем», «Помни о смерти», «Сырой монтаж», «Неотразимый», «Толкач», «Благословенный путь») и на самом деле частенько не гнушается сообщить Малдеру, что она не в порядке и почему. Если она не королева драмы и понимает, что уместно на работе, а что нет, это вовсе не означает, что она патологически скрывает свои эмоции от всех и от Малдера в первую очередь.

 

Болевые точки

Ни один уважающий себя герой не может обойтись без болевых точек – так считает каждый уважающий себя фикрайтер. Разумеется, главный страдалец и в сериале, и, тем паче, в фанфиках – это Малдер (да, мы не согласны, но этот спор выходит за рамки статьи). А самая-пресамая страдальчески-болезненная для Малдера тема – это… Ну да, конечно же, сестра. Он ломается сразу, стоит ему только напомнить о ней, а напоминает ему о ней… да практически все. А вот для Скалли это, как ни парадоксально, отнюдь не похищение и насилие, и не ее сестра, (хотя эта история в чем-то более трагична, чем исчезновение Саманты), а Эмили. Поэтому любой ребенок женского пола, с которым наши герои встречаются во время своих расследований в фиках, обязательно напоминает им если не об одной, то о другой. Далее следует много страниц страданий, превозмоганий и новых страданий, чтобы ближе к финалу истории дать героям возможность утешить друг друга старым добрым неоригинальным способом.

Малдер встал и тихо опустил фотографию ей на стол. Стандартное полицейское фото крупным планом. Женщина, 30 с хвостиком. Яркий макияж, вьющиеся каштановые волосы. Ничем не примечательная сама по себе, но не для Скалли, которая смотрела на фотографию глазами Малдера... И видела Саманту.

– Малдер, ты не знаешь...

– Нет, Скалли, не знаю, и ты тоже не знаешь, – Малдер стиснул зубы и начал шагать по комнате. – Это могла быть она. Она могла быть похищена, изнасилована, брошена. Я не знаю. Каким человеком она стала? Какой жизнью она живёт? Я не знаю. Жива ли она еще? Я не знаю. Любил ли ее кто-нибудь?

Его голос ломается, внезапно он остановился и опустился перед Скалли на колени, смотря ей в глаза, наполнившиеся теперь слезами.

– Я не знаю, Скалли", прошептал он. Он положил руку на фотографию. – И это убивает меня".

(Pam Gamble «Достаточно»)

В общем-то, можно заключить, что любая маленькая (или не очень) девочка непременно должна кого-то напоминать – не одну пропавшую/погибшую родственницу, так другую. Ну, на крайняк еще кого-нибудь, но не похожих ни на кого девочек, не вызывающих у наших агентов острые приступы ангста и хандры, они еще не встречали. Это факт такой же непреложный, неоспоримый и вечный, как балы ФБР любовь Малдера и Скалли.

 Скалли рассмеялась, но в этом смехе не было даже намека на веселье. Приправить чуточкой гротескности – и вышел бы образцовый жутковатый хохот из фильмов ужасов. 

– Ты всерьез полагаешь, что я вижу Эмили в скелете Лорен Беннетт? Если это, конечно, она. В самом деле? И это лучшее, на что ты способен как психолог? – Она встала с кровати и отошла к окну. – Тогда позволь спросить: почему же ты не сравниваешь ее с Самантой?

(Kena «Жизнь взаймы»)

 

Напарник наверняка заметил, как повлияло на нее общество Марии. Немудрено было догадаться, о чем он сейчас думает и чего боится, — что Скалли видит в этой девочке Эмили. Странно, но Малдер, очевидно, совершенно упустил из виду тот факт, что Мария, с ее собранными в косички темными волосами и ярко-зелеными глазами, гораздо больше напоминала Саманту, чем Эмили. Но Скалли видела в ней вовсе не свою дочь, а саму себя.

(Revely «Красивый жест»)

 Откуда это пошло? Само собой, из канона, но даже в каноне тема Саманты была весьма… гиперболизирована, а фанфикшен традиционно поднял градус переживаний до абсурдного.

В сериале: Малдер способен вспоминать сестру спокойно, без истерических припадков, слез и прочего, и его эмоции не перехлестывают через край. Скалли, как и положено сильной и независимой героине, перестает страдать из-за сестры и внезапной дочери в самые что ни на есть сжатые сроки: тема Мелиссы навсегда закрывается в третьем сезоне, а Эмили, помимо «своей» серии, всплывает только единожды – в одной из серий пятого сезона, после чего Малдеру снова пришлось гордо нести бремя страданий от потери близких в одиночку.