Удельный вес и роль проституции в политике развития

Несмотря на данные о негативном влиянии проституции на жизни женщин в феминистской теории сложилась тенденция оптимистичного и позитивного взгляда на вклад проституированных женщин в «развитие» стран. Феминистки, теоретизирующие на тему проституции, слишком некритично отнеслись к роли последней в развитии стран, с другой стороны, разнообразные формы связи проституции с развитием не были включены в исследования развития. Когда исследователи касаются этой темы, то делают это, как правило, чтобы отметить с воодушевлением, как полезны для развивающихся экономик денежные переводы, отправляемые на родину проституированными женщинами-мигрантками. Исследования, которые придерживаются концепции сексуальной работы, рассматривают проституцию как «трудовую миграцию», подразумевая женщин, попавших в траффикинг и долговую зависимость от торговцев людьми, так как очевидно, что жительницы бедных стран не имеют ни средств, ни навыков для самостоятельной «миграции». Однако их положение расценивается как выгодное для экономик развивающихся стран, так как, даже не получая высоких доходов, большинство этих женщин изыскивает способы посылать на родину максимально возможное количество денег, за вычетом тех немногих средств, которые позволяют им выжить. Это сильно отличается от поведения мигрантов-мужчин, которые, как правило, тратят из своего заработка намного больше, в том числе и на то, чтобы вовлекать в проституцию как женщин-соотечественниц, так и женщин других национальностей (Pesar & Mahler, 2003). Лаура Агустин, например, утверждает в своей статье «Способствуя «развитию»: деньги, полученные от продажи секса», что проституция является экономической ценностью. Она выгодна, пишет Агустин, потому что «современные исследования обнаружили, что деньги, посланные на родину женщинами-мигрантками, используются в финансировании важных социальных и структурных проектов, которые понимаются как проекты «развития».., и эти переводы включают в себя средства как заработанные на сборе фруктов.., так и от продажи секса».., все эти суммы, независимо от способа заработка, означают одно и то же и используются в строительных проектах, малом бизнесе и сельскохозяйственных кооперативах для семей, общин или целых регионов» (Agustin, 2006). Также Агустин пишет, что «многие культуры имеют собственные понятия о развитии, и иммигранты, посылающие деньги на родину, способствуют воплощению этих идей в жизнь, в том числе и миллионы тех, кто торгует сексом». Джоти Сангера придерживается того же мнения. Она пишет, что проституированные женщины вносят вклад в развитие своих «многочисленных культурных общин, финансируя строительство школ, зданий религиозных культов, почтовых зданий и других общественных учреждений. Денежные переводы из других стран помогают национальным правительствам выплачивать государственные долги» (Sanghera, 1997). Сангера даже указывает на то, что было бы полезно воодушевлять национальные правительства на то, чтобы те включили проституцию в формулу расчёта ВВП:

«Те общества, которые создают условия для развития и процветания проституции, могли бы включать её оборот в национальные бюджеты».

Эта позитивная точка зрения не принимает в расчёт ущерб, наносимый проституированным женщинам в течение всей жизни, равно как и на существенное снижение для них возможности заработать вне проституции. Эта точка зрения также не принимает в расчёт затраты государств на содержание женщин и девушек, потерявших ценность для секс-индустрии из-за возраста или проблем с физическим и душевным здоровьем. Также не принимаются во внимание судебные и полицейские издержки, связанные с борьбой с траффикингом и другими структурными проблемами, порождаемыми в обществе секс-индустрией. Несомненно, проституирование женщин сыграло значительную роль в развитии многих национальных экономик и продолжает её играть. Вопрос в том, нужно ли относиться к этому факту с таким воодушевлением.

Рабовладение сыграло существенную роль в создании британской экономической мощи и превосходства в 19 веке, но это считается постыдным, а не положительным примером (Fryer, 1989). Не очень понятно, почему экономический вклад в развитие проституированных, находящихся в долговом рабстве женщин должен быть воспринят как нечто позитивное.

Существуют доказательства того, что проституирование девочек и женщин способствовало экономическому подъему Японии и Австралии. Японская система «женщин для военного комфорта» тридцатых и сороковых годов двадцатого века основывалась на феномене караюки-сан второй половины девятнадцатого века (Tanaka, 2002). Молодых женщин и девушек из деревень похищали, обманывали, покупали у родственников с использованием очень похожих на сегодняшние методов траффикинга женщин в целях сексуальной эксплуатации. Этих женщин вывозили в Китай и на российский Дальний Восток, где продавали в местные публичные дома. Маленькие девочки, некоторым из которых было по семь лет, воспитывались в публичных домах основных центров секс-индустрии: Владивостоке, Шанхае и Сингапуре. Далее их перепродавали в публичные дома других стран Юго-Восточной Азии, в Индию, Австралию, на Гавайи, восточное побережье США и даже в Кейптаун. После 1868 года индустрия быстро росла и набирала обороты; объёмы траффикинга караюки-сан приближались к объёмам современного траффикинга женщин. Молодых женщин продавали в публичные дома по 500-800 долларов и заставляли работать за долги в течение многих лет. Многие никогда уже не возвращались на родину, многие кончали жизнь самоубийством. В 1910 году число официально зарегистрированных в полиции караюки-сан было больше 19000, в то время как общее число проституированных женщин в Японии было 47541. траффикинг был хорошо организован и контролировался организованной преступностью, Якудзой. Юки Танака утверждает, опираясь на работы японских историков-феминисток пятидесятых годов, что этот траффикинг сыграл решающую роль в быстром индустриальном развитии и экономическом росте Японии в тот период. Однако, в официальных исследованиях этот факт был быстро задвинут на задний план. Это замалчивание сходно с замалчиванием значения рабовладения в развитии британского капитализма, сравнение, которое было сделано недавно (Fryer, 1989). Система легализированного проституирования на дому, которая в Японии была обложена высокими налогами, также сыграла значительную роль в «том, что японское правительство получило возможность финансировать развитие экономической инфраструктуры» (Tanaka, 2002). Бизнес на экспорте проституции был крайне важным для приобретения значительных сумм иностранной валюты, в которой так нуждалась страна. Например, из поступивших в страну из Владивостока 1000000 йен, 630000 приходились на доход от экспорта проституции. Большинство японцев, живших в Сингапуре, другом крупном центре траффикинга, так или иначе профессионально были связаны с секс-индустрией: продавцы автомашин, модисты, фотографы, врачи и администраторы публичных домов. Система современного международного траффикинга женщин в Японии «выросла из розничной торговли женщинами, последовавшей за эпохой обширного экспорта японских женщин в регион Юго-восточной Азии» (Tanaka, 2002). Даже после Второй мировой войны, отмечает Танака, проституирование местных женщин было использовано для восстановления японской экономики, так как эти женщины были помещены в новую «систему комфорта», на этот раз для того, чтобы зарабатывать американские доллары. Танака поясняет, что сексуальная эксплуатация женщин была настолько тесно связана с развитием японского капитализма, что «трудно найти другую нацию в мире, которая использовала бы сексуальную эксплуатацию женщин в подобных масштабах». По словам Сьюзан Браунмиллер в предисловии к книге Танаки, «отсутствие морального закона, столь характерное для жестокого рудиментарного капитализма, не сильно отличается от жестокой сексуальной эксплуатации женщин в периоды военных действий» (Brownmiller, 1975). Это отсутствие морального закона можно наблюдать и сегодня во всех странах, исповедующих дикий рыночный капитализм. Другие азиатские страны последовали примеру Японии век спустя, когда Таиланд и Филиппины превратили продажу тел женщин в мотор национальных экономик. Работа Рэлен Фрэнсис об истории проституции в Австралии даёт нам важную информацию относительно роли траффикинга японских девочек в эту страну (Frances, 2007). Их везли в шахтёрские города на западе Австралии и проституировали там за долги по перевозке. Они были предназначены для сексуального обслуживания мужчин, работавших в изолированных от внешнего мира районах в 19 веке и сыграли значительную роль в экономическом развитии Австралии. Сегодняшнее экономическое процветание страны в долгу перед теми женщинами, жившими в условиях сексуального рабства. Проституирование приговорённых к тюремным срокам женщин — многие из которых были проституированы еще до того, как их приговорили и перевезли в Австралию — была также необходима для развития австралийской экономической системы. Фрэнсис поясняет, что проституторами женщин в тюрьмах были работники пенитенциарной системы — они организовывали публичные дома, в которые помещали новоприбывших женщин, как только те сходили с галер. Это было не единственной формой рабства в Австралии, в рабстве также оказались туземцы и жители островов пролива Торреса. Однако, роль проституирования женщин, особенно связанного с развитием горнодобывающей промышленности, в развитии австралийской экономики также традиционно замалчивается в исследованиях. Фрэнсис также обращает внимание на то, как туземные женщины похищались или обменивались на разные подарки, как их использовали в целях сексуальной эксплуатации и в качестве бесплатной домашней прислуги, а также в производственных целях в отдалённых областях на западе и севере Австралии, в Индонезии на сельскохозяйственных работах, в скотоводстве, в добыче жемчуга, рыболовном промысле и в торговле (Frances, 2007). К сожалению, в настоящее время экономическое развитие всё большего числа стран находится в зависимости от проституирования женщин и это должно стать темой, волнующей феминистских исследовательниц глобализации. В феминистских работах по теме развития в настоящее время начала затрагиваться тема насилия над женщинами как негативного фактора развития, но тема проституирования женщин остается за кадром (Sweetman, 1998). Неправительственные организации, занимающиеся процессами развития, с каждым разом принимают всё больше мер для сглаживания последствий насилия над женщинами, которое уже существует в патриархатных культурах, однако, то, что насилие над женщинами может быть и фактором экономического развития — к этому пониманию начали приходить совсем недавно. Кэролайн Свитмэн комментирует это следующим образом: «существуют доказательства того, что интенсивность насилия над женщинами растёт в тех регионах, где традиционные гендерные отношения начинают трансформироваться и (традиционным — прим. переводчицы) мужским привилегиям бросается вызов». Свитмэн обращается к НПО с призывом признать насилие над женщинами фактором, тормозящим развитие. Однако, как показывает опыт работы НПО в Папуа-Новой Гвинее, все усилия, направленные на улучшения положения женщин, оказываются блокированными из-за опасений обратных результатов, так как улучшение положение женщин может поставить под угрозу господство местных мужчин и вызвать резкое увеличение насилия над теми женщинами, кто хочет получить образование и/или профессию. Жизнь в деревнях — где женщины находились под протекцией мужчин, получивших над ними власть в результате традиционных культурных ограничений — постепенно урбанизируется, создаются инфраструктуры, девушки и женщины получают возможность самостоятельно передвигаться и принимать участие в производстве. Всё это послужило возникновению волны экстремального насилия над женщинами и девочками, в том числе, возросли показатели групповых изнасилований, осуществляемых бандами (Jenkins, 2006). Рост насилия над женщинами в Латинской Америке имеет место в связи с экономическими изменениями, например, в приграничных городах Мексики и Гватемалы (материалы МА за 2006), где результатом являются сотни убийств женщин и девочек каждый год. В Камбодже групповые изнасилования женщин бандами возросли как «ответ» на растущую мобильность женщин и их включение в производство (Jejeebhoy, 2005). Ситуация такова, что 61% университетских студентов признают своё участие в изнасиловании проституток, девушек-промоутеров и других молодых женщин, которые не вписываются в традиционные женские роли вследствие своего присутствия на рынке труда. Насилие над женщинами в последнее время стало темой работ по исследованию развития, однако, как проституция связана с процессом развития, не рассматривается. Проституция создаётся искусственно даже в тех обществах, где она была неизвестна, для того, чтобы поставлять женщин для сексуального обслуживания мужчин, занятых в экономических проектах развития, особенно в добывающей промышленности и на лесоповалах. В этих обществах проституция негативно влияет на здоровье и жизненные перспективы женщин и девочек, и на традиционные формы взаимоотношений мужчин и женщин (Wardlow, 2007). Синтия Энлоу, которой всегда удаётся привлечь внимание в своих работах к темам ущерба, наносимого женщинам в процессе международного экономического и военного развития, указывает в качестве примера проблему проституции на банановых плантациях Бразилии (Enloe, 1989). Добывающая промышленность и лесоповал наносят женщинам тот же ущерб. На Соломоновых островах для обслуживания мужчин на лесоповале проституируют несовершеннолетних девочек (Taranaki Daily News, 2007). Расследование, проведённое одной из церквей в Меланезии, показало, что «малайские рабочие на Соломоновых островах принимали участие в ужасном сексуальном абьюзе над девочками-туземками, которых они насиловали, продавали и покупали в качестве жён и использовали для производства порнографии». Только в одном маленьком районе число сексуально эксплуатируемых девочек равнялось семидесяти трём. Индустрия лесоповала находилась в руках малайцев, но древесина шла на поставки в олимпийский Пекин. По свидетельству одного из жителей Соломоновых островов, который работал в зоне лесоповала, «на лесоповале было семь малайцев и каждый из них был женат на девочке тринадцати-четырнадцати лет. Их не интересовали девушки старше. Я не знаю, как там договаривались, были ли у них деньги, но скорее всего были». Одна из девочек (9 лет) в ходе расследования показала, что её отец отвёл в некоторое место, «где малайские мужчины трогали грудь девочек». У них была такая привычка. Во время еды они одной рукой брали ложку, а другой трогали девочек за грудь. Этих девочек продавали во «временные браки» их отцы. Купля-продажа женщин для брака является вредоносной культурной традицией на Соломоновых островах, так что это новая форма проституирования была простым результатом уже имевшегося патриархатного уклада. В порту Хониара «морскими коровами» (местная идиома, обозначающая проституток) работают двенадцатилетние девочки. Их клиентура — персонал с грузовых судов, скупающих тунец у местных рыбаков (Callinan, 2006). В 2004 году исследование ЮНИСЕФ выявило десятки случаев сексуального абьюза над детьми, «начиная от проституирования детей и заканчивая производством детской порнографии, секс-туризм для педофилов и продажу детей в брак». Были обнаружены девять детей в возрасте от шести до четырнадцати лет, которые жили на улице и выживали за счёт сексуального обслуживания команд японских рыболовных судов. По словам одного из детей (в оригинале текста не указан пол респондента — прим. переводчицы):

«Это довольно больно, но нужны деньги на еду».

Работа Шамимы Али (2006) для ЮНИСЕФ по исследованию насилия над девочками на 14 Тихоокеанских островах показывает, как экономическое развитие создаёт проблемы сексуального насилия над женщинами и девочками, включая их проституирование (Ali, 2006). Али задокументировала существование всё той же практики продажи дочерей отцами работникам лесоповалов и шахтёрам в Папуа-Новой Гвинее, загримированной под традиционную практику выдачи их замуж в качестве дара. Этот обычай был «изменён и адаптирован под современные нужды мужчин». Условия жизни девочек таковы, что даже обучение в школе может означать проституирование, так как учителя принуждают их к сексу в качестве оплаты за учёбу. Кэрол Дженкинс в своём исследовании об изменениях сексуальной культуры в Папуа-Новой Гвинее в результате экономического развития и импорта порнографии пишет о том, что с начала тридцатых годов двадцатого века чиновники австралийской администрации, шахтёры и полицейские обменивали товары на местных женщин (Jenkins, 2006). Однако, существуют указания на то, что добывающая промышленность являлась фактором быстрого развития проституции, датированные ещё 1900 годом. Проституторская индустрия возникла с самого начала колониальной эксплуатации добывающей отрасли там, где ранее проституции не существовало. Негативные последствия экономического развития обществ в контексте проституирования женщин и девочек заслуживают серьёзного внимания. Этические возражения против добывающей индустрии и индустрии лесоповала должны включать в себя и проституирование женщин и девочек, наряду с правами туземных народов на землю, правами человека и ущербом, наносимым окружающей среде. Возможно, ущерб от проституции будет более заметен, если рассматривать тела проституированных детей как часть окружающей среды (совершенно неуместно — прим. переводчицы). Дебаты о правах человека и гендерном равенстве в контексте развития добывающей промышленности в настоящее время включают в себя темы насилия над женщинами и распространения СПИДа, но не тему проституции (Macdonald, 2003). Проституция является серьёзным препятствием на пути к «справедливой глобализации», цели, сформулированной Международной Организацией Труда.

Заключение

Когда феминистская теория представляет проституцию в виде трудовой деятельности, которая позволяет женщинам использовать своё «агентство» и «свободный выбор», называет женщин, проданных траффикерам и принуждаемых к проституции за долги, «трудовыми мигрантками», она служит нормализации секс-индустрии и её росту. Такой подход призван покрывать ущерб, наносимый проституцией женщинам и девочкам, и сильно затрудняет фем-активисткам работу по созданию оппозиции в отношении социально конструирования проституции как фактора экономического развития и препятствует требованию действительно достойной трудовой занятости для женщин. Такие теории также работают на легализацию или декриминализацию проституции, затребованную как со стороны секс-индустрии, так и со стороны так называемых организаций секс-работников и правительств отдельных стран. Поэтому позиции, занимаемые феминистками-теоретиками, имеют далеко идущие последствия: для процветания секс-индустрии толерантность хороша, а легализация проституции — ещё лучше. Рост секс-индустрии умножает наносимый женщинам ущерб, который представляет собой составную часть проституции и других видов сексуальной эксплуатации, будь они легализированными или нет. Сексуальная индустрия не может быть изолирована, вынесена за общественные рамки, чтобы мужчины имели возможность спокойно издеваться над женщинами, помещёнными внутри этой индустрии. Концентрироваться на «агентстве» и «выборе» является абсолютно недопустимым при оценке условий, в которых находится подавляющее большинство проституированных женщин и девочек, пытающихся выжить в проституции, и мы убедимся в этом в следующих главах.

ГЛАВА 2.

Брак и проституция

В 2007 году специальная докладчица ООН назвала траффикинг женщин с брачными целями, осуществляемый через такие практики как индустрия «жён по почте» и насильственное замужество, значимым аспектом общей проблемы торговли женщинами, которую необходимо решить (Комитет ООН по правам человека, 2007а). Это также является важным направлением феминистского и правозащитного анализа в отношении торговли женщинами. Докладчица сосредоточилась на браке, который в современной теории о правах человека, как правило, не соотносят с проституцией. Как она отметила, брак обычно представляет собой коммерческую сделку, в результате которой покупатель приобретает сексуальный доступ к женщинам и девочкам посредством уплаты определённой цены за жену или комиссионных брачному агентству. Понимание динамики брака может быть полезным в качестве отправной точки для анализа глобальной индустрии проституции, иллюстрируя тот факт, что проституция — это не просто обычная, не гендерно-маркированная работа, как например, работа по дому или сбор помидоров, а то, что проституция ведет своё происхождение от и идёт рука об руку с традиционными формами обмена женщин и девочек на товары или деньги в разных системах рабства (Рубин, 1975). Не всякий тип брака подразумевает денежные или имущественные выплаты в обмен на женщину или девочку, но те, которые их подразумевают — детские браки, временные браки или траффикинг женщин с целью брака в Китае и Индии, а также конкубинат — день ото дня встречаются всё чаще во многих странах. Индустрия продажи жён по почте интегрирована в систему торговли женщинами в целях сексуального использования в общих рамках глобальной сексуальной индустрии и глобальной экономики. Я называю эту практику «крепостным браком». Даже когда нет прямого денежного обмена, но женщины оказываются в ловушке нищеты и не имеют доступа к разводу, брак приобретает ещё более чёткие оттенки проституирования, так как женщина вынуждена предоставлять сексуальный доступ к своему телу в обмен на прожиточный минимум. Конвенция ООН о браке 1964 года прямо говорит о нарушении прав женщин и девочек, подвергающихся традиционным практикам крепостного брака. Конвенция требует «полного и свободного согласия» на брак, указывает, что необходим минимальный возраст для вступления в брак, хотя и не устанавливает этот минимум, и что брак должен быть зарегистрированным (ООН, 1964). В преамбуле «вновь утверждается», что все государства «должны принять все необходимые меры к тому, чтобы искоренить такие обычаи, древние законы и практики и гарантировать inter alia полную свободу выбора супруга/супруги, полностью упразднить практику детских браков и помолвку девочек, не достигших подросткового возраста, путём установления необходимой системы наказаний, а также гражданских законов и административных мер с целью формального закрепления заключённых браков». Выраженные в Конвенции надежды на то, что с крепостным браком может быть покончено, кажутся сегодня неуместными. Многие практики крепостного брака, осуществляемые членами иммигрантских общин или коренного населения, сегодня стали источником серьёзного беспокойства для западных стран. Даже в момент подписания Конвенции многие критиковали ее с точки зрения культурного релятивизма. В свое оправдание защитники Конвенции приводили тот факт, что её поддерживали многие не-западные страны (Швелб, 1963). В последние десятилетия некоторые из академических феминисток выступили в защиту таких практик как брак по договорённости между семьями и ранний брак, также с позиций культурного релятивизма, что нанесло ущерб анализу этих проблем с точки зрения прав человека (Москетти, 2006). Удивительно, но брак и проституция часто считаются противоположностью друг другу и совершенно разными вещами. То, как идея такого различия функционирует на практике, можно видеть на примере «временных браков», mut’a или sigheh, у мусульман-шиитов. Такой «брак», который может быть заключён на пару часов и включает в себя секс за плату, считается приемлемым в религиозных терминах, тогда как проституция полностью запрещена (Haeri, 1992). Для человека, не осведомлённого о подобных религиозных тонкостях, довольно трудно в этом случае заметить разницу между браком и проституцией. Теоретикессы феминизма, напротив, уже в течении двадцати лет настаивают на том, что проституция и брак являются двумя сторонами одной проблемы (Jeffreys, 1985b; Pateman, 1988). Эта проблема состоит в том, что в системе мужского господства женщин вынуждают отдавать свои тела в пользование мужчинам. Женщины делают это в целях материального выживания или, как в случаях девушек, которые отказываются от браков по договорённости, под угрозой убийств чести. Обмен женщинами, осуществляемый мужчинами между собой, по мнению Леви-Стросса, представляет собой фундамент общества и культуры. Гейл Рубин критикует Леви-Стросса за то, что он рассматривает такое положение вещей как естественное, не признавая угнетения женщин, которое оно подразумевает (Rubin, 1975). По мнению Рубин, полезность концепции «обмена женщинами» состоит в том, что «она подсказывает нам, что искать парадигму угнетения женщин необходимо в торговле женщинами, а не в товарном обмене» (там же, 1975).