I. Место первобытнообщинного способа производства в экономическом развитии общества

I.

 

 

ГЛАВА ВТОРАЯ • ПЕРВОБЫТНООБЩИННЫЙ СПОСОБ ПРОИЗВОДСТВА

З. Собственность

Соответственно основной вид собственности при первобытнообщинном строе — это собственность на землю, как на территорию, ограниченную рубежами соседних общин или племен. Трудно назвать собственностью принадлежность индивидуального охотничьего оружия данному охотнику и т.п., т.к. здесь человек и предмет нераздельно связаны трудовым навыком и по поводу данных предметов не возникает никаких экономических или правовых отношений между людьми. Экономическая же суть всякой вообще собственности: возможность распоряжаться чем-либо при отстранении других от этой возможности, т.е. отношение между собственниками и несобственниками. Родовая, общинная, как и племенная или семейная собственность на землю вполне отвечает этому определению. Земля выступает и как кладовая природных благ, и как основное условие труда, и как арена труда, но собственностью ее делают границы, отделяющие ее от соседей. Эта собственность в первобытном обществе носит коллективный характер: земля принадлежит всей общине. Это относится и к пастбищам, и к пашне, как и к охотничьим и рыболовным угодиям. Мало того, в понятие земли здесь следует включить и ее плоды, не только естественные, но и взрощенные человеческим трудом — пасущийся на ней скот, сельскохозяйственные растения. Собственность, граница (10/11) запрещает свободный переход людей извне на эту землю и вынос с нее материальных благ. Эти границы накладывают довольно жесткие оковы на быт людей в эпоху варварства, и они нередко разрывали эти оковы тем единственным средством, какое было в их распоряжении: переселением на незанятые земли, миграциями, даже очень далекими отселениями по течениям больших рек, а то и по океанским волнам. «Переселения народов» — характерная черта жизни первобытнообщинной эпохи.

Кроме собственности на землю эта эпоха создала и другой способ затруднить перемещение материальных благ за пределы данной общинной или племенной территории. Это многообразные этнические различия материальных предметов культуры: форма утвари, орнаменты, танги и другие «родимые пятна» на вещах, а на людях — татуировка, украшения, одежда, даже те или иные физические операции. Тем самым и вещи, и люди просто не могут переместиться в иную этнокультурную среду.

Впрочем и эти жестокие оковы частично преодолеваются людьми в первобытную эпоху. Тропы и пути с наидревнейших времен прорезают и связывают всю эйкумену (территорию, заселенную людьми). А археологи находят на местах обитания и в захоронениях людей предметы то ли прямо доставленные из грандиозно отдаленных мест, то ли переходившие далеко из рук в руки. Интересно, что это обычно практически наименее полезные вещи, которые не имело смысла особенно оберегать от утечки. Например, те или иные виды раковин, редкие виды камней; позже как тоже не представлявшие практической польза, широко просачиваются древнейшие металлы, слишком мягкие для использования в качестве орудий, — золото, серебро, медь. Межобщинное и межплеменное перемещения имел также другой продукт — скот: его еще не могли клеймить таврами до открытия железа. Все это были исторические предтечи денег.

(11/12)

Границы, плотины, поставленные на пути безвозмездного отчуждения продуктов, привели к возникновению внутри общин такого потенциально противоположного явления, как запасы. Не отчужденные, но и не потребленные продукты скапливаются. Советский этнограф С.П. Толстов выдвинул даже гипотезу, что род есть не что иное, как организация для создания и хранения запасов. Во всяком случае, раскопки древних жилищ родов или больших семей говорят о доминирующем значении кладовых, ям и других хранилищ. Образование запасов на зимний сезон имело прямое жизненное значение, но политическая экономия вправе выделить это и как категорию первобытнообщинного способа производства. Соответствующим экономическим понятием является богатство. Независимо от того, как оно будет в дальнейшем употребляться, богатство, т.е. скопленные блага — потенциальная возможность возникновения и развития дальнейших, более сложных экономических отношений. В эпоху варварства основным видом богатства были стада крунного или мелкого скота, на позднем этапе — также табуны лошадей.

Весьма своеобразным видом богатства были и сами люди. Ф. Энгельс подчеркивал огромную важность в первобытном о6ществе этого «второго вида производства» — выращивания, выкармливания, воспитания новых поколений людей. Особенно важно умножение численности рода, семьи, племени. Это — своего рода олицетворение, воплощение в живых индивидах экономических сил первобытного общества.

Обмен

Если дарение благ назвать тезисом, а их захват — антитезисом, то обмен — это синтез: это отчуждение при условии одновременного присвоения; присвоение и не дара, и ни добычи, а возмещения.

В зачаточной форме обмен восходит к такой же седой древности, как и противоположность добровольного отчуждения и насильственного присвоения; его истоки теряются в доисторическом прошлом. (14/15) Но соответственно указанному его происхождению, теоретически и исторически выделяются две основные формы и в то же время ступени обмена в первобытном обществе. Первая форма — это скорое, пара взаимных дарений, чем количественная компенсация. Сюда относятся взаимное приглашение в гости, взаимное угощение, обычаи отдарка после подарка. Даже если два эти акта сближаются во времени или одновременны, они и принципе не требуют соизмерения взаимно отчуждаемых благ. Пропорции затраченного на них труда могут быть совершенно случайными. Сопоставляется в сущности добрая воли обменивающихся партнеров, ведется скорее счет актов, чем объектов.

Вторая форма — это, напротив, два присвоения, кик бы два мирных «захвата» друг у друга. Вместо применения оружия взятые блага компенсируется другими. В этом случае каждая сторона стремится отдать как можно меньше. Возникает необходимость количественного соизмерения благ. Отсюда — необходимость приравнивать их к чему-то третьему. Это третье благо прежде всего должно обладать свойством счетности, т.е. одинаковостью единиц или близким сходством, следовательно взаимозаменимостью единиц. Такому условию удовлетворяли ракушки, бусины, отливки из металла, но в особенности скот. Конечно, каждый из обменивавшихся предметов приравнивался к этой третьей величине, этому измерителю совершенно случайно, скорее по той или иной традиции, и свою очередь более всего учитывавшей трудность добывания или накопления таких предметов-измерителей.

Обмен в первобытном обществе развивался не внутри общин, а между ними. Как взаимные приглашения и визиты или обмены дарами, так и вооруженные схватки, редуцированный до мирных сделок, имели место между родами, между племенами, нередко даже на их территориальных границах. В осуществлении и развитии таких актов главная роль опять-таки принадлежала старейшинам и вождям.

(15/16)

Обмен в первобытном обществе содействовал двум важным процессам. С одной стороны, взаимной диффузии культур, размыванию их различий и образованию более широких этнокультурных общностей — не только племен, но и народностей. С другой стороны, — связыванию их между собою посредством разделения труда, хозяйственной специализации. В том числе величайшее значение имело длительно развивающееся и достигшее высокой степени разделение труда между пастушеско-скотоводческими и земледельческими племенами, которые не могли бы вполне удовлетворять свои жизненные потребности друг без друга.

Воспроизводство

Разделение труда возникло не в указанной форме межплеменной или межобщинной хозяйственной специализации и обмена. Оно складывается внутри общины. Более ранние формы внутриобщинного и внутрисемейного разделения труда связаны с полом и возрастом: за женщинами закреплены одни хозяйственные функции, за мужчинами — другие, за подростками — третьи. Об этом свидетельствуют даже древнейшие археологические данные. Поздняя община как родовая, так и соседская рисует картину целого ансамбля закрепленных за разными ее членами профессий, в том числе часть общинников является ремесленниками — гончарами, кузнецами и т.д. Иное дело разделение труда внутри большой, а в последствии и малой земледельческой семьи. Здесь оно носит преимущественно сезонный характер, т.е. каждый член семьи, от мала до велика, в той или иной мере владеет навыками всех сельскохозяйственных и подсобных работ, но их рабочие силы перераспределяются в меру хозяйственной надобности.

(16/17)

С того времени, как возникает производство, в нем различимы две сферы: производство средств потребления и производство средств производства. Уже при охотничьем или рыболовецком хозяйстве вторая сфера определяет продуктивность, успешность, производительность труда. Например, рыболовство далеко не является просто присвоением готового продукта природы, поскольку зависит от изготовления острог, крючков, вершей, сетей. Распределение труда между первой и второй сферами всегда представляло важную сторону хозяйствования.

Другой не минее важной задачей являлось обеспечение условий для возобновления хозяйственного цикла. Это значат, что должны были быть сохранены семенное зерно, скот, необходимый сельскохозяйственный инвентарь, все то, без чего невозможно было бы начать новый сельскохозяйственный год. Тем более эти условия необходимы при намерении начать его в расширенном объеме. Тем самым совокупный продукт производства может быть разделен на предназначенный для потребления и для воспроизводства. К затратам воспроизводства относятся также выращивание и трудовое обучение нового поколения т.е. воспроизводство рабочей силы.

Следует ли называть ту часть совокупного продукта труда, которая идет в первобытном обществе на нужды воспроизводства, прибавочным продуктом? Экономисты употребляют этот термин в разном смысле, в том числе подчас называют прибавочным продуктом ту часть совокупного продукта, которая идет на расширение производств, хотя бы и в обществе, где нет эксплуатации. Все же основное его значение — выражать отношения эксплуатации. Руководством в этом вопросе должна служить формулировка К. Маркса, что в социалистическом обществе расходы на воспроизводство вообще (17/18) являются столь же необходимыми, как и расходы на потребление и что, следовательно, весь общественный труд является здесь необходимым трудом[3]. В таком случае применение категории прибавочный труд ограничено лишь классово-антагонистическими способами производства. Соответственно, она не применима к первобытнообщинному способу производства, где весь труд и весь продукт труда является необходимым.

ГЛАВА ТРЕТЬЯ • РАБОВЛАДЕЛЬЧЕСКИЙ СПОСОБ ПРОИЗВОДСТВА

Рабский труд

Глубочайшей основой всего перехода от первобытнообщинного строя к рабовладельческому была та революция в производительных силах, которая связана с открытием и освоением металлов, сначала бронзы, но в особенности железа. Металлические орудия и оружие удесятерили силу человека, открыли множество новых направлений развития труда и использования ранее известных материалов, да и само изготовление металлических орудий и вооружений могло в перспективе стать стандартным и массовым. Но следует упрощать причинную связь между характером производительных сил и производственных отношений, не в широком масштабе ясно видно, что переход к "веку метала" увеличил производительность труда и широко раздвинул сферу труда. В то из время этот глубочайший сдвиг еще не дал сразу тех технических последствий, которые позже постепенно потребуют мелкого индивидуального хозяйства вместе с новой психологией хозяйствования и труда. Производство в форме рабского труда, еще труда исполнительского по преимуществу, не требовавшего инициативы непосредственных производителей, отвечало этому уровню технического развития.

Согласно сказанному выше, нужно различать рабство коллективное (общиино-племенное) и личное. Источники коллективного рабства: порабощение целых общин, а в пределе — даже всего трудящегося населения в древнейших рабовладельческих деспотиях («поголовное рабство»), т.е. взимание дани в виде принудительного труда, натуральных продуктов и налогов; взимание регулярной дани с окрестных общин и племен, систематический сгон их на строительные и ирригационные работы. Источники личного рабстве: военное пленение; закабаление обедневших общинников богатыми или людьми, (8/9) стоявшими вне общины, посредством ссуды зерна, инвентаря, скота или же денег, за невозвращение которых должник становился рабом заимодавца; продажа в рабство членов семьи; осуждение на введенное или постоянное рабство как кара за разные правонарушения и преступления. Работорговля — источник личного рабства, но она осуществляла, и при этом во все возрастающих масштабах перемещение и перераспределение рабов, их концентрацию в руках крупных собственников, или, обратно, рассеяние среди более мелких хозяев.

В качестве собственников рабов могли выступать: 1) частные собственники — рабовладельцы, — крупные, средние и мелкие; 2) государство; 3) храмы; 4) общины. Они присваивали рабовладельческую дань в разных указанных выше формах, но преимущественно непосредственно в виде труда. Эксплуатация рабского труда опиралась на прямое приказние, распоряжение, минуя какую бы то ни было собственную рыночную, экономическую заинтересованность трудящегося. Однако мы не будем употреблять распространяемого выражения "внеэкономическое принуждение", т.к. речь идет не о чем-либо, лежащем вне экономики, а о внерыночном механизм побуждения работника трудиться на другого, в отличие от капитализма, где работник сам нанимается — хоть поневоле, но как бы добровольно. Внерыночное принуждение при рабства может быть либо ненасильственным, т.е. основанным на унаследованной от прошлого общинной психологии, либо насильственным в связи с необходимостью подавлять возникающее сопротивление. Во всяком случае право, психология подчинения, религия, прямое насилие — это не содержание экономических отношений, т.е. эксплуатации, а лишь средства предупреждения и подавления протеста против нее.

(9/10)

Организацию рабского труда можно разбить на следующие виды. Во-первых, это традиционные, отмеченные в предыдущий главе, формы трудовых процессов в родовой или сельской общине, незаметно перенесенные в новые экономические условий и достигающие здесь большего совершенства. Среди них надо особенно выделить такие развившиеся в первобытном обществе явления подлинной кооперации (соединение труда), которые диктовались масштабами и цельностью предмета труда: перетаскивание, поднимание, обработка огромных камней — так называемых мегалитов; регулирование и искусственное направление водных потоков — ирригация. Это умение рационально соединять множество рабочих рук для удивительных побед над камнем и водой было развито в ранних рабовладельческих государствах до таких масштабов, когда стали возможными грандиозные каменные кладки и водораспределительные системы. Массы рабов были здесь не только физической силой, но в той или иной мере и носителями традиционного умельства. Во-вторых, характерная для рабовладельческого производства работа большими группами ила партиями диктовалась в других случаях не единством предмета труда, не технологией, а концентрацией функций управления: в земледелии, в мастерских, в шахтах. Одинаковый труд рабов не столько соединялся в общем результате, сколько совмещался и протекал одновременно под руководством и наблюдением надсмотрщиков. Последние часто тоже были рабами. Их функцией было не только надзирать и понукать, но прежде всего умело направлять труд, — они были ценнейшей производительной силой в рабовладельческом хозяйстве. В-третьих, наряду с соединением, существовало и развивалась разделение труда — в строительном и транспортном деле, в сооружении больших объектов и производстве предметов потребления, культуры, роскоши. Если ремесло первоначально сложилось и несколько обособилось от сель (10/11) ского хозяйства внутри общины, то теперь оно разрывает эти узы и все более обособляется территориально, концентрируясь в городах. Среди городских ремесленников многие — рабы. Однако именно их рабское положение затрудняло рост специализации, так как требовало одинаковой работы более иди менее крупными группами в соответствующих мастерских.

Рабовладельческое общество, начало эпохи цивилизации, сменяющей варварство, характеризуется возникновением города и даже его преобладанием в жизни общества. Город не только средоточие государственной власти, рождающейся вместе с появлением эксплуатации одними людьми других, с развитием тем самым антагонизма классов. В городе концентрируются администрация, жречество, рабовладёльцы, богачи и все те, кто так или иначе соучаствовал в потреблении частиц совокупной рабовладельческой дани. Но город вместе с тем являлся центром торговли и ремесла. Развитие противоположности города и деревни имело своей оборотной стороной появление и развитие мелкого крестьянского и ремесленного хозяйства, особенно в заключительную пору истории древнего мира, в частности, в римском обществё. Эта тенденция, однако, не могла достигнуть расцвета в условиях господства рабского труда.

Основное экономическое противоречие рабовладельческого способа производства как раз и состояло в том, что рост производительных сии толкал к индивидуальному хозяйству, где инициативность работника и производительность труда могла быть выше, в то время как производственные отношения закрепляли групповой характер основных производственных процессов, т.к. работа под руководством надсмотрщиков невозможна иначе, чем крупными партиями. Вот почему в период Римской империи рабовладельцы все чаще пробуют прев (11/12) ращать рабов в мелких самостоятельных производителей, выплачивающих им индивидуальную дань ("вывод на пекулий", "колонат"), но по существу это уже было зачатком принципиально новых экономических отношений — феодальных.

В греческом и римском рабовладельческих государствах, где, как мы знаем, внутреннее, долговое рабство было в принципе запрещено, сложнейшей экономической проблемой являлось воспроизводство рабочей силы. Если оно естественно было обеспечено в мелких индивидуальных хозяйствах крестьян и ремесленников, то основной трудящийся класс, рабы, мог в эту пору пополняться лишь извне — посредством войн и работорговли. Правда, дети рабов становились рабами, но рабство делалось малодоходным, если в необходимый труд раба включались расходы не только на его собственное прокормление, но и на содержание его семьи, выращивание детей. Постоянные войны оказываются необходимой частью общественного воспроизводства, а имение воспроизводства главной производительной силы общества. Но чтобы постоянно захватывать массы рабов среди окружающих варварских племен и народов или среди населения соседних рабовладельческих государств, нужны были армии, состоящие в основном из свободных крестьян, что опять-таки заводило развитие всей экономической системы в углубляющиеся противоречия.

Феодальная рента

Как при рабовладельческом способе производства все виды прибавочного труда и прибавочного продукта можно охватить обобщающим понятием «дань», так все виды прибавочного труда и прибавочного продукта при феодальном способе производства объединяются понятием рента (феодальная рента). Феодальную земельную ренту К. Маркс назвал политико-экономическим выражением феодальной собственности, присвоение ренты — той экономической формой, в которой реализуется земельная собственность. Земельная рента может выступать в форме трудовых повинностей, в форме поставок продуктов, в форме денежных платежей. Во всех случаях феодальная рента — специфическая для феодализма форма эксплуатации, присвоения неоплаченного прибавочного труда.

Для всякого антагонистического способа производства именно форма эксплуатации является основой всей экономической структуры, составляет «сокровенную основу всего общественного строя»[8], по словам К. Маркса. Подобно тому, как закон прибавочной стоимости, закон капиталистической прибыли является основным экономическим законом капитализма, закон феодальной ренты может быть назван (15/16) основным экономическим законом феодализма. А если правильно установлен основной экономический закон какой-либо формации, то открывается надежный путь к монистическому, строго научному объяснению всех ее сторон. В законе феодальной ренты, как в едином фокусе, отражены все производственные отношения феодализма: феодальная форма собственности на средства производства, положение в производстве и взаимоотношения социальных групп, формы распределения продуктов[9]. Словом, феодализм это в конечном счете система эксплуатации крепостных (в широком смысле) крестьян землевладельцами-феодалами.

Как и собственность феодалов, феодальная рента в той или иной мере была облечена в в публично-правовую, государственную форму: рента поступает как налог, феодальные повинности — как государственные подати[10]; и в свою очередь государственные финансы оказываются на деле ничем иным как концентрированной и централизованной в казне большей или меньшей частью совокупной феодальной ренты.

В отличие от капиталистической прибыли, феодальной ренте не свойственно постоянное, хотя бы и прерывистое, возрастание; в истории феодального производства бывали длительные периоды, характеризующиеся не расширенным, а простым воспроизводством, долгим застоем. Однако вместе с медленным развитием производительных сил накапливались возможности не только изменения объема феодальной ренты, но и прогрессивного преобразования ее форм. Каждая из последовательных форм подготавливалась долгими стараниями непосредственных производителей повысить свой жизненный (16/17) уровень, но в конце концов осуществлялась к выгоде господствующего класса. Таким образом закон феодальной ренты является не статическим законом, а законом экономического развития феодальной формации. Эксплуатация ширится и углубляется при историческом переходе от одной формы феодальной ренты к другой, а не только в рамках одной из них (что наиболее характерно для последней, денежной формы ренты).

Три главные, последовательно вытекающие друг из друга формы феодальной ренты: отработочная, продуктовая и денежная. Они могут обозначены также как барщина, натуральный оброк и денежный оброк.

При отработочной ренте, наиболее простой и первоначальной форме, крестьянин производит необходимый продукт в своем хозяйстве на своем наделе, а прибавочный продукт — в барском поместье, на барской запашке. К отработочной ренте должны быть отнесены не только работы на господском поле и луге, не только работы по строительству замков, укреплений, но и не отделившиеся вполне от сельского хозяйства ремесленные работы, производившиеся теми же крестьянами на господском дворе.

Отработочная форма ренты таит в себе необходимость собственного отрицания: отделение в пространстве и во времени необходимого труда и прибавочного (барщинного) приводит к возникновению разницы в производительности труда крестьянина, так как он повышает производительность труда в своем личном хозяйстве и отнюдь не усердствует в господском. Неминуемо получается два различных уровня производительности труда, и поэтому интерес (17/18) феодала требует такой перестройки ренты, чтобы она отвечала уровню производительности труда, царящему в крестьянском личном хозяйстве. Вторая форма феодальной ренты — рента продуктами (натуральный оброк) — и представляет собою соответствующее преобразование прежней формы, хотя экономическое существо остается тем же самым. При этой форме прибавочный труд выполняется уже не как отдельный и особый труд на господина, а вместе с необходимым трудом в едином производственном цикле в хозяйстве непосредственного производителя. Последний выполняет его не под надзором земельного собственника, а под собственной ответственностью и располагая своим временем. И уже из готовой продукции он должен отдать определенную часть господину.

При ренте продуктами прибавочный продукт присваивается феодалом-землевладельцем в натуральном виде, т.е. в виде зерна, мяса, птицы, полотна и т.п., а не в виде выручки крестьянина от продажи этих продуктов, как будет при следующей, денежной форме ренты. Таким образом, две первые формы ренты носят натуральный характер. Надо подчеркнуть, что речь идет о натуральном характере именно ренты, ибо само хозяйство непосредственных производителей остается натуральным и в период господства денежной ренты: в деньги будет превращаться не весь крестьянский продукт, а лишь та ее [так у Поршнева] часть, которая составляет ренту, в остальном же крестьянское хозяйствование и потребление все равно будет обходиться почти без связи с рынком.

Рента продуктами подготавливает переход к третьей, денежной форме ренты уже тем, что производство прибавочного продукта (18/19) совершается не на господском поле, а в крестьянском хозяйстве. Эта хозяйственная система, между прочим, необходимо содействует новому обособлению ремесла от сельского хозяйства: ведь теперь целые крестьянские хозяйства могут приобретать специализированный уклон, внося ренту по преимуществу тем или иным особым продуктом, в том числе изделиями. А это стимулирует рыночный обмен и развитие торгово-ремесленных центров — городов. Разделение труда увеличивает его производительность, доходность. Теперь задача феодалов — наложить руку на повышающуюся среднюю производительность общественного труда, и это достигается путем преобразования феодальной ренты в третью форму — в денежную ренту.

Суть денежной ренты в том, что в отличие от предыдущей непосредственный производитель уплачивает своему земельному собственнику (будь то частное лицо или государство) цену продукта. Следовательно, крестьянину недостаточно произвести в своем хозяйстве избыток продукта над тем количеством, которое нужно для покрытия необходимых потребностей и для воспроизводства хозяйства, но он должен еще доставить этот избыток на рынок, в город, продать его, превратить его в денежную форму. Иными словами, часть его продукта должна быть произведена как товар, именно та часть, которая составляет прибавочный продукт.

Переход к денежной ренте знаменует глубокие преобразования в экономике и праве феодального общества. В том числе появляются и наемные поденщики, и купля-продажа земли, следовательно и цена земли (капитализированная рента). При этом денежная рента до поры до времени знаменует не упадок или разложение, а прогресс феодального способа эксплуатации, открывая для него новые возможности восходящего развития, переводя его в более высокую фазу (19/20) классического, даже «чистого» феодального производства. Только после зарождения капитализма (первоначально в промышленности) денежная форма земельной ренты, как и в целом товарно-рыночные отношения, становится каналом его проникновения в сельское хозяйство и подтачивания феодальных отношений.

Переход от одной формы феодальной ренты к другой, будучи выражением роста производительных сил, порождался интересами и крестьян, и феодалов, но совершался в столкновении и борьбе их противоположных стремлений, мало того, неумолимо все более углубляя противоположность их интересов.

Следует подчеркнуть, что в чистом виде три формы феодальной ренты существуют лишь в экономической теории. В исторической действительности разные формы наблюдаются одновременно и совместно, только какая-либо одна из них всегда оказывается господствующей, ведущей. Наблюдаются и их сложные комбинации. Одна из таких комбинаций могла бы быть названа даже особой формой феодальной ренты. Это — барщинно-крепостническая система в некоторых странах Восточной Европы в поздние столетия феодальной эпохи. С одной стороны, эта система имеет признаки первой формы — отработочной ренты: прибавочный продукт производится в хозяйстве феодала, применяется жесточайшее принуждение. С другой стороны, тут на лицо признаки третьей формы, т.к. продукт производится не для потребления в натуре феодалом, его дружиной, свитой, челядью, а для продажи, для рынка, но только связь с рынком осуществляется не крестьянским хозяйством, а хозяйством феодала. Рынок крупный помещик-крепостник находит либо внутри страны, сбывая продукт крестьянского барщинного труда в городах, либо вне ее, сбывая этот продукт (20/21) в те страны, где собственно земледелие было недостаточно. Так или иначе, но эта форма ренты необходимо подразумевает совершившееся и уже далеко зашедшее отделение города от деревни — будь то внутри страны или в виде обособления на международном рынке промышленно более развитых стран от аграрных.

Может быть дана классификация феодальной ренты по другому принципу: на эпизодическую, фиксированную и прогрессирующую. Эпизодическая рента наблюдается преимущественно в раннее средневековье в виде даров, подношений, дани. Эти нерегулярные доходы феодала восходят к экономическим явлениям первобытнообщинного и рабовладельческого способа производства. Фиксированная рента гораздо более характерна для феодализма. Это — подушное (поголовное) обложение, побор с хозяйства или с главы хозяйства, с зависимой территории или главы территории. Словом, размер фиксированной ренты не стоит в строгой зависимости от производительности труда или доходности хозяйства того, кто ею обязан. Поэтому фиксированная рента выгодна для непосредственных производителей в периоды повышения производительности и доходности, но гибельна в условиях неблагоприятной конъюнктуры, природных бедствий, сокращения числа рабочих рук, падежа скота. Прогрессирующая рента, которую можно также назвать относительной, пропорциональной или функциональной, является фиксированной долей урожая или дохода. Она наблюдается при продуктовой или денежной ренте в виде «двадцатины», «десятины», «пятины», издольщины. В сущности и всякая рента, зависящая от размера надела (держания), следовательно, от размера хозяйства, есть прогрессирующая рента. Она налицо на любой ступени феодализма, в том числе и при отработочной ренте.

Прогрессирующая рента в разные периоды выгодна то одной, то (21/22) противоположной стороне. Она, как наиболее гибкая, отвечает росту производительных сил в развивающемся феодальном обществе, но она же в наибольшей степени сталкивается с присущим ему традиционализмом, с силой обычая. В условиях зарождения капитализма именно издольщина является тем видом рентных отношений, который более всего пригоден для наполнения старой феодальной формы новым, капиталистическим содержанием. Пока рента взимается натуральными продуктами, осуществить ее прогрессивность не очень то легко. Крестьянин начинает варьировать сельскохозяйственную продукцию, разводит непредусмотренные феодальным договором виды растений и скота, специализируется на изготовлении утвари и изделий. Все это служит стимулом для предпочтения феодалом денежной формы ренты, однако при последней продолжается острая борьба интересов — быть ли ей фиксированной или прогрессирующей.

(22/23-1)

Присвоение феодальной ренты на всех уровнях, при всех формах ее развития требовало определенных организационных форм. Поместье, сеньория, монастырь, государство были не столько организаторами феодального производства (хотя в известной мере выполняли эту роль), сколько аппаратом высасывания и концентрации прибавочного продукта из мелких хозяйств крестьян и ремесленников. Соответственно эти органы присвоения располагали тем или иным аппаратом — управляющими, сборщиками податей, чиновниками.

С точки зрения политической экономии многое в жизни господствовавшего класса — конфликты между разными его слоями, носившими политический, династический, религиозный характер, — может быть рассмотрено как борьба за ту или иную долю совокупной феодальной ренты. Раздел феодальной ренты или, чаще, дележ условий для ее получения (территории, зависимого населения) — ключ к междоусобной борьбе, царившей в феодальном мире. Заметную долю совокупной феодальной ренты класс феодалов всегда уступал духовенству — слою весьма необходимому для устойчивости феодального строя. Часть ее присваивали ростовщики и торговцы. Огромную долю, подчас даже и всю ренту, забирало феодальное государство, но опять-таки шла борьба за дальнейший ее раздел между знатью, священнослужителями, военными, бюрократией, челядью.

На протяжении истории феодального способа производства происходило сначала спорадическое и медленное, затем более неуклонное возрастание совокупной массы феодальной ренты в результате, (23-1/2) во-первых, роста населения и хозяйственной территории, во-вторых, нормы эксплуатации, т.е. соотношения между объемом прибавочного труда и необходимого.

Говоря о совокупной ренте, мы должны помнить, что она выступает не в виде одной только величины повинностей земельному собственнику за «держание», но складывается и из огромного множества других поборов, обязанностей, платежей, ложившихся на крестьянское хозяйство: сюда относятся судебные поборы феодала, уплаты ему за «баналитеты», т.е. монополии на мельницы и т.п., штрафы, регулярные подношения, сборы при продаже продуктов на рынке, дорожные и мостовые сборы, церковные десятины и платы, прямые и косвенные государственные подати и т.д. Возрастание объема совокупной ренты и нормы эксплуатации происходило, как правило, скачкообразно: оно совершалось время от времени в виде установления или изменения какой-либо повинности, введения какого-либо нового налога, причем сплошь и рядом под благовидным предлогом «восстановления» забытой старины.

Так или иначе это нарастание совокупного феодального бремени неизбежно вело к медленному углублению антагонизма эксплуататоров и эксплуатируемых и классовой борьбы между ними. В то же время оно попутно обостряло и борьбу среди эксплуататоров за присвоение большей или меньшей доли совокупной феодальной ренты.

I.

 

 

ГЛАВА ВТОРАЯ • ПЕРВОБЫТНООБЩИННЫЙ СПОСОБ ПРОИЗВОДСТВА

I. Место первобытнообщинного способа производства в экономическом развитии общества

Человечество проходит через пять прогрессивных эпох экономи­ческого формирования общества. Различаемые прежде всего по своей материальной, производственной основе они представляют пять про­грессивных по отношению друг к другу способа производства: первобытнообщинный, рабовладельческий, феодальный, капиталисти­ческий, коммунистический.

Эта пятичленная периодизация состоит из двух трехчленных: первична периодизация всемирно-исторического прогресса, состоящая в его делении на а) доантагонистическую, доклассовую эпоху, б) историю классово-антагонистических обществ, в) историю неантагонистического коммунистического общества. Первые попытки трехчленного деления мы находим у Руссо, Дешана, Гегеля. Последний развивал в «Философии истории» концепцию объективного идеализма применительно к истории: в доисторическое первобытное время, которое было «азиатским», поскольку (как тогда думали) колыбелью человечества была Азия, царила несвобода, несправедливость, всеобщее рабство; затем в ходе писанной истории прогрессировало сознание свободы; с великой Французской революции начинается высшая эпоха — сознанная и воплощенная в политическую действительность свобода, наилучшие перспективы для которой Гегель усматривал в Прусской монархии. Таким образом, по Гегелю, среднее звено, писанная история, осуществляло превращение несвободы в свободу. К. Маркс радикально преобразовал эту трехчленную схе